Read the book: «Разведенка с прицепом»
Пролог
– Что такая роскошная красотка делает в самом скучном городе мира?
Улыбка сползла с лица блондинки, она фыркнула и отошла от стойки, покачивая шикарным задом. Жаль. Она и правда была самой сногсшибательной из местных девиц, почти дотягивала до столичных моделей.
Наверное, Владу не стоило так откровенно высказывать свое мнение о Новосибирске.
– Ты, я, бутылка шампанского и безудержный секс на всю ночь? – сделал он очередную попытку. Брюнетка в блестящем платье, которой адресовалась его сияющая улыбка, посмотрела сквозь Влада, будто он был невидимкой. Махнула бармену, получила свой коктейль и тоже отошла в сторону.
У них тут ни у кого чувства юмора нет, что ли? Вымерзло?
– Ты, конечно, очень красивая… – начал он, завидев очередную девушку. По его шкале она едва тянула на семь из десяти, но выбирать уже не приходилось. Даже сегодняшняя ночь не стала исключением в карантинном городе, и бар должен был закрыться не позже десяти вечера. Встречать Новый год одному в пустом номере средней руки гостиницы или вообще на продуваемой ледяным ветром центральной улице без надежды потискать веселую теплую девчонку было бы слишком грустно.
Девушка замерла, заинтересованно вскинув на Влада взгляд.
– …но без меня тебе не идет! – закончил он любимый подкат.
Она нахмурила темные, вразлет, брови, всерьез обдумывая его заход, и Влад мысленно закатил глаза. Совсем тут они дикие. Какая разница, что он там несет? Посмотрела на лицо, посмотрела на часы и мобильный, скалькулировала в голове – и радостно бросилась в объятия! Что тут думать?
Ладно, следующая.
Влад обвел взглядом бар. Фигово. Ну ладно, вот эта, с модными соболиными бровями, тоже сгодится. Она вообще на него не смотрела, но это не проблема. Тут-то и случилась катастрофа.
– Хель, ну ты чего застряла?! Давай, пошли, Андрюха уже всех в тачку трамбует и ругается! Ты же с нами?
На эту, серьезную, с бровями, откуда-то сзади налетела еще одна девица, раскрашенная как клоун и в мигающем колпаке с цифрами наступающего нового года. Как раз в ту секунду, когда бармен протянул высокий бокал с разноцветным коктейлем. Хель, как назвала ее подружка, уже почти подхватила его, но не удержала равновесия и плюхнулась прямо на Влада. И она сама, и коктейль. Она на колени, а коктейль – увы, на его белую рубашку.
Влад любил белые рубашки. Не то чтобы конкретно к этой он был привязан особенно, но…
– Ой! – испугалась девушка. – Ой, извините! Извините, пожалуйста!
Она схватила пачку салфеток со стойки и прямо так, сидя у него на коленях, попыталась стереть разноцветные разводы на белой ткани. Все время ойкая и морщась и елозя своей весьма привлекательной задницей по нему.
После воздержания последних месяцев Владу любая задница показалась бы привлекательной, что уж тут. Но эта нравилась ему все больше.
– Я заплачу! Давайте заплачу за химчистку? – суетилась девушка, а в его голове уже зрел коварный план.
– Какая химчистка тридцать первого декабря в десять вечера? – сердито буркнул он. – Или первого января? Дамочка, вы понимаете, что мне завтра лететь в Москву! В этой рубашке!
– Ох… —Она совсем растерялась и расстроилась. – Что же делать…
– Вот не знаю!
– Купит в аэропорту… – начала ее подружка.
Владу пришлось повысить голос, чтобы перебить ее: – Это была моя любимая, счастливая рубашка, в ней все важные сделки удавались, а завтра именно такая! – воскликнул он.
– Ох… – снова запричитала Хель и только тут обнаружила, что сидит у него на коленях. Быстро вскочила и опять нахмурилась, решая задачу. Влад мысленно скрестил пальцы.
– Хель… – начала подружка.
– Тише, – остановила ее та. – Простите. – Это уже Владу. – Я могу предложить такой вариант… Я заберу рубашку, постираю, поглажу и к вашему рейсу привезу ее – будет как новенькая.
– И предлагаете встречать Новый год голым?
– А у вас были планы?.. – Соболиные брови Хель вновь сошлись на переносице. – Давайте я одолжу вам пока что-нибудь, у меня дома от мужа остались вещи…
– Хель! А мы? – затеребила ее клоунесса в колпаке, и Владу захотелось ее придушить.
– Прости, Мил, видишь, как вышло… – развела та руками. – Езжайте без меня пока, я потом такси возьму и к вам присоединюсь.
Влад не сумел спрятать усмешку.
Присоединится она, ага…
Пару часов спустя…
– О, Господи! Господи! – вскрикивала Хель, комкая в пальцах туго натянутые простыни. – Господи боже мой!
– Ты мне льстишь… – мурлыкнул Влад довольно. – Но мне нравится, как ты меня называешь, продолжай…
Она его не слышала. Она вообще ничего не слышала.
Ее тело отзывалось на его ласки, как хорошо настроенная гитара.
Нет, гитара – слишком просто. Если бы его случайная новогодняя любовница была музыкальным инструментом – то средневековым органом. Каждый сантиметр ее тела откликался на его действия своим особенным образом. И как откликался! Такой отзывчивой у него, кажется, никогда не было. Она кричала, стонала, хрипела, рычала и жалобно скулила, выгибаясь на кровати под его руками. Она никак не могла насытиться, словно была голодна не меньше него.
А он был очень, очень, очень голоден.
Из-за череды карантинов в волонтерском лагере был введен особый режим изоляции, и покидать территорию разрешали только тем, кто ехал за продуктами в город. Порой ему удавалось выбить себе несколько часов свободного времени, свалив хозяйственные дела на напарника, но последние месяцы это перестало прокатывать и женщины у Влада не было уже… Ууууу… Столько не живут!
Он уже было собирался отпроситься на недельку-другую – оторваться. Но под Новый год внезапно пришло распоряжение распустить волонтеров по домам: руководство области выделило деньги и силы в виде солдат-срочников, которые и должны были закончить их дело.
А остальным спасибо, свободны, родина вас не забудет.
Тысячу раз он проклял свой острый язык, когда в ответ на приглашение встретить Новый год всей компанией ответил, что ему за полтора года и без того надоели их рожи.
Он не учел того, что Новосибирск – не Москва. Особенно в карантинные времена. И идея забуриться в какое-нибудь веселое местечко, чтобы оторваться за все долгие месяцы тяжелой работы, увы, окажется провальным планом.
Так он оказался в безнадежной ситуации: «сними девицу за два часа до закрытия бара, чтобы не остаться в Новый год один, как лох».
Пришлось брать, что дают.
Кто же знал, что тут такие алмазы неграненые под ногами валяются…
Дрожь горячего тела под ним перешла в судороги, лихорадочный шепот – во всхлипы, и Влад уже было решил наконец побыть немного эгоистом и получить свою порцию удовольствия, как вдруг услышал тихий скрип. Чудом услышал. А обернувшись, увидел, что дверь спальни, где они со случайной знакомой уже второй час испытывали на прочность ее кровать, тихонько приоткрылась.
Он едва успел набросить одеяло и на себя, и на взмокшую, извивающуюся подружку. Сквозь приоткрытую дверь из темного коридора просочилось чудное создание – девочка лет четырех в ночной рубашке до пят и с двумя торчащими в разные стороны темными косичками.
– Мам, бабушка заснула, а я… Ой!
Создание заметило Влада.
– А ты кто? – поинтересовалось оно, распахнув огромные темные глазища. – А где мама?
– Я… Кто я… Я Санта-Клаус! – ляпнул Влад, не придумав ничего получше в таком-то состоянии. И тут же мысленно дал себе подзатыльник.
Почему Санта-Клаус, какой, на хрен, Санта-Клаус, почему не Дед Мороз, например? Не хотел портить дедушке репутацию, что ли?
– Неправда! – заявило дитя, придирчиво его рассматривая. – Он толстый, а ты нет!
– Аргумент, – согласился Влад, плотнее прижимая одеяло. Под ним уже завозилась очнувшаяся от экстаза соучастница по порче репутации, а он не был готов объяснять созданию, что ее мама делает голой в постели с Санта-Клаусом.
– Тогда я – помощник Санты! – сообразил он на ходу.
– У Санты помощники эльфы, а ты не эльф! Ты врешь! – обвиняюще тыкнула в него пальцем девочка.
Чтобы не стать причиной порчи хрупкой детской психики, пришлось соображать еще быстрее.
– Нет, не эльф. Я северный олень Санты! – заявил Влад с самым серьезным видом.
– А почему ты голый?
– Ты много видела одетых оленей? – парировал Влад, натягивая одеяло повыше.
– А ты отвезешь меня в Лапландию? – Создание атаковало его без пауз, приходилось держаться и думать быстрее, чем во время игр в «Что? Где? Когда?»
– Э-э-э, нет, детям туда рано…
– А как же подарки? – огорчилась девочка.
– Я твою маму туда отвезу за подарками! – мгновенно нашелся Влад. – Прямо сейчас! Утром ты проснешься – а она уже вернулась.
– Нууууу, ладно… – Она посмотрела на него с подозрением, но развернулась и вышла.
Напряженное тело у Влада за спиной чуть расслабилось, а сам он вполголоса выматерился.
И зря. Дверь опять открылась.
– А хорошие подарки будут? – поинтересовалась мелкая террористка.
– Да! – рявкнул он. – Кукла и платье!
Больше ничего ему в голову не пришло. Что вообще дарят девчонкам?
– Красное! – уточнила та. – И планшет еще!
– И планшет, – сдался он. – Но только если ты сейчас пойдешь спать и проспишь до самого утра! Иначе чуда не случится!
– Ладно! – И топот ног по коридору возвестил, что мучениям пришел конец.
Влад со стоном упал на спину и уставился в потолок. Руки подрагивали так, будто он целую смену таскал бревна на распил. Никаких постельных забав больше не хотелось.
Хотелось накатить и почему-то обратно в волонтерский лагерь.
В лес! В глушь! Ко всем чертям!
Июль. Ольга
Спустя полгода.
– Мамуль, где мой полосатый свитер?
– Ты его выкинула еще зимой.
Не помню, чтобы выкидывала. Надо бы посмотреть маме в глаза попристальней, он ей никогда не нравился. Но времени сейчас нет.
– Ма-а-а-а, где мой мишка Саня?! – крик из детской, где Лея тоже вносит свой вклад в суету сборов.
– Милая, посмотри под кроватью, где все игрушки! Ты же не хотела его брать? – кричу в ответ я.
– Хочу уложить его в спячку!
Ну да, другого времени не нашлось. Ладно, хоть под ногами не путается. И так ничего не могу найти.
– Мамуль, ты не видела, куда я сунула зарядник? Только что же в руках держала!
– И до сих пор держишь… – мягко говорит мама, входя в комнату со стопкой махровых полотенец и доставая утюг.
Никогда не понимала смысла гладить полотенца. Топот ножек – и сзади в меня врезается маленькая неугомонная торпеда: – Ма-а-а-а, а ты положила мое красное платье?
– Да положила, положила, угомонись уже! – фыркаю я, засовывая зарядки для телефона, планшета, ноутбука, фотоаппарата и зубной щетки в дорожный рюкзак.
– А покажи? – хитро щурится Лея.
Закатываю глаза.
– Оленька, может, все-таки возьмешь полотенца? – начинает мама. Вот в чем был ее хитрый план. – Мало ли какие они там, в Москве? И белье постельное. Я соберу!
– Мамуль, ну ты с ума сошла, за три тыщщи километров полотенца тащить! Может и макароны взять на всякий случай, вдруг в Москве дефицит!
– Ма-а-а-а-а, а достань красное платье, я в нем поеду! – подпрыгивает Лея, дергая меня за рукав.
– Лея, сядь уже смирно, не мельтеши! – взрываюсь я. – Мамуль, перевес багажа стоит намного дороже твоих полотенец с наволочками!
– Ну ма-а-а-а! – заливается слезами дочь.
– Оленька, не ругайся, я же как лучше хочу… – расстраивается мама.
Я хватаюсь за голову. Как я ни стараешься подготовиться все заранее, а основные сборы все равно приходятся на последний день. Таков закон дедлайна.
Дочь носится из комнаты в комнату, создавая хаос в и так заваленной вещами квартире. Мама решила помочь мне собраться, вывалив из шкафов вообще все, что можно, включая вышитые скатерти, которые ей еще покойная прабабка в приданое собирала. И все норовит подсунуть мне в багаж то второй шарф, то альбом с фотографиями, то папину пеньковую трубку. «Чтобы ты там о нем помнила».
– Я и так о нем помню! Без хлама! А вот свитер мне бы пригодился. Не помню, чтобы я его выкидывала.
– Может, конечно, и я выкинула… – виновато опускает голову мама.
– Ма-а-а-а, красное платье! – требует дочь.
– Далось тебе это платье!
– Мне его подарил олень! Настоящий олень! Я хочу платье! Достань платье! Достань!
Этого ребенка проще придушить, чем переупрямить. Но слишком жалко четыре года усилий по воспитанию. Тяжело вздыхаю, открываю Лейкин голубой чемодан с Эльзой из «Холодного сердца» и демонстрирую, что ее любимое красное платье лежит аккуратно упакованным на самом дне.
– Смотри, я его положила в самый красивый пакетик и обернула со всех сторон, чтобы оно доехало в безопасности. А в дороге ты его испачкаешь или порвешь. Жалко ведь будет?
– Жалко… – соглашается дочь. – Тогда не надо!
И правда ведь олень подарил. На самом деле, конечно, пришлось покупать самой, носиться по всему городу первого января в поисках заказанного платья и куклы. Про планшет я сказала, что олени в тонкой технике не разбираются, они на северном полюсе университетов не кончали.
Влад, как представился мой случайный новогодний любовник, порывался дать мне денег, чтобы я купила Лее планшет, но это выглядело так… мерзко. Вот он уйдет сейчас в своей залитой коктейлем рубашке, до стирки которой так и не дошло дело, и оставит на тумбочке несколько купюр.
«Я сама в состоянии купить дочери планшет!» – отрезала я. Нефиг было раздавать обещания, которые не собираешься выполнять. Деньгами чудо не заменишь.
Кукла куда-то потерялась, а вот платье стало любимым, как только у детей бывают любимыми вещи, без которых они не согласны сдвинуться с места. И, конечно, переезжать в Москву можно без чего угодно: уложить медведя Саню в спячку под кровать, припарковать велосипед в подвальной кладовке, раздарить коллекцию пони детсадовским подружкам, но без платья – нет, ни за что.
– Тогда я полечу в платье снежинки! – заявляет дочь. – Ма-а-а-а! Ма-а-а-а! Хочу снежинкой!
– Давай я его поглажу? – предлагает мама, втыкая утюг.
Платье снежинки? В автобус? В самолет? В метро? Почему бы и нет, в самом деле! Может еще и…
– И корону! – подпрыгивает обрадованная Лея. – Хочу корону принцессы тоже! Ма-а-а-а!
Ааааааааааааааааааа!
Июль. Влад
Иногда Влад завидовал сам себе.
Как сейчас, когда, вернувшись в гостиничный номер, он замер в дверях, любуясь двумя красотками, развалившимися на широченной кровати в скомканных простынях.
Одна – загорелая блондинка с большой грудью и крутыми бедрами —полулежала в подушках, задумчиво глядя в панорамное окно, за которым на фоне московских небоскребов догорал закат. Пухлые губы ее были приоткрыты, придавая красотке одновременно невинный и возбуждающий вид. Она как будто впервые видела индустриальный пейзаж в глубоких темно-синих тонах. Тупая как пробка – но при ее внешности это уже совершенно неважно.
Другая – белокожая брюнетка с татуировкой дракона во всю спину, гибкая и гладкая – валялась на животе, копаясь в своем телефоне. Узкие лодыжки были скрещены в воздухе, и все ее стройное тело казалось высеченным из мрамора. Эта была поумнее, да и умела побольше, но Влада вставлял именно контраст, и без второй все было бы не то.
Как их там…
Катя и… Он нахмурился. Лена? Леся? Лера? Лара? Лина? Лия?
Забыл.
Выглядели они как сбывшаяся мечта. Очень горячая, очень завлекательная мечта любого мужчины от пятнадцати до ста пятнадцати. И всю предыдущую ночь, утро и день они доказывали, что мечтой не только выглядят. Когда Влад просил пощады и собирался некоторое время отдохнуть, они переглядывались и устраивали ему такое острое шоу на двоих, что и пятнадцати минут не проходило, как он присоединялся третьим.
Одна за другой, одна над другой, одна рядом с другой.
Пока он вжимал пальцы в податливые бедра блондинки Кати, брюнетка Лена то целовала ее, то терлась всем телом о него сзади, то опускалась на колени, глядя снизу вверх, и ждала с высунутым языком, когда он закончит.
Влад, конечно, не мог оставить ее неудовлетворенной и пускал в ход пальцы, губы и язык, доводя Лену – Леру? Лию? —до стонов и криков. Лежащая рядом Катя, все еще подрагивающая от удовольствия, прикрывала свои затуманенные глаза и занималась сама собой, предоставляя Владу зрелище, которое не было сил терпеть.
Он сходил продлить номер еще на сутки, потому что потенциал этих двух прекрасных богинь был израсходован не весь.
Если бы они были жрицами любви, он был заплатил втрое, не торгуясь. Но особую прелесть их играм придавало то, что им это нравилось не меньше, чем ему.
Да и началось все с того, что в клубе он никак не мог выбрать, с какой из них подняться в номер, а они не стали сражаться за это право, не стали ныть и кукситься, устраивая разборки, а быстро перемигнулись между собой и прижались к нему с двух сторон, предлагая взять обеих.
И он взял… Не один раз.
Завидев его, брюнетка встрепенулась, а блондинка перевела томный взгляд от окна и так изогнулась жаркой волной, что в джинсах вновь стало тесно.
Влад прошел, не отрывая взгляда от ее бесовских глаз, бросил походя телефон куда придется и наклонился, присасываясь к пухлым влажным губам глубоким поцелуем.
– Мммм… – раздалось сзади.
Брюнетка выгнула спину по-кошачьи и продемонстрировала, что ее изгибы тоже могут поучаствовать в этом конкурсе. И занять не последнее место.
– Девочки… вы меня заездите, – с удовольствием проговорил Влад, шлепая по бедру сначала одну, потом другую. – А я уже старенький, мне уже тридцать два. Наследственность у меня, конечно, хорошая, но…
Продолжить он не успел.
Телефон, приземлившийся на тумбочку одним лишь краем, завибрировал, пополз и свалился бы на пол, если бы Влад не подхватил его, мгновенно выбросив в сторону руку.
«Мама», – было написано на экране.
Мама…
– Ша! – Он поднял ладонь, утихомиривая красоток, которые уже призывно постанывали. – Слушаю.
– Не говори мне, что ты забыл о встрече с Никольским. – Голос матери, как обычно, сочился ядом.
– Нет конечно, не забыл! – заверил Влад, судорожно соображая, что за Никольский, который сейчас час и не забыл ли он что-то в самом деле. Тут немудрено имя собственное забыть.
– С Юрием Никольским, главой «IT-Life», сегодня в их офисе в два трицать, что… – мама усмехнулась, не скрывая своего отношения. – …примерно через час десять. Как раз успеешь приехать. Если, конечно, я не отрываю тебя ни от чего важного.
– Мам, давай без твоего ехидства? – усталым голосом простонал в трубку Влад, спрыгивая с кровати и застегивая обратно ширинку, которую уже успели проверить шаловливые пальчики Лены. Или Леры.
Он оглянулся по сторонам, ища, где осталась его рубашка, беззвучно чертыхнулся, увидев на воротничке следы губной помады двух разных цветов, выудил из-под кровати носки – все это время прижимая трубку к уху плечом.
Блондинка с брюнеткой, как две любопытные кошки, поглядывали на него с кровати, медленно и задумчиво лаская друг друга. На секунду или две Влад задумался, так ли важна встреча с этим Никольским, но тут в трубке снова ожил голос матери:
– Можно и без ехидства, конечно, но ведь это ты мне на днях жаловался, что тебе неинтересно на «детсадовском» уровне бизнеса, ты хочешь коллаборации с серьезными людьми. Серьезные люди, Влад, не будут ждать, пока ты закончишь со своими развлечениями и соизволишь…
– Мам! – рявкнул он, дернулся и выронил-таки телефон, пытаясь надеть часы.
Перезванивать не стал, запихнул его в карман, застегнул рубашку через пуговицу – сейчас где-нибудь по пути надо купить новую – и присел, завязывая ботинок.
– Так, девочки, – деловито сказал Влад, взлохмачивая волосы перед зеркалом и придирчиво рассматривая свои ногти. Ему все еще чудилось, что под ними навсегда осталась жирная грязь и гарь сибирской тайги. Несмотря на регулярные визиты в салоны с момента возвращения в столицу. – Номер оплачен еще на сутки, развлекайтесь, спите, ешьте. Омаров и шампанское не заказывайте, но в остальном можете не стесняться. Если успею – вернусь. Если нет…
Он завязал второй шнурок, поднялся и посмотрел на то, как увлеченно целуются две красотки на разоренной кровати, и вздохнул:
– А если нет, вам, я вижу, и без меня будет нескучно.
В холле гостиницы он направился к стойке, чтобы заказать такси, но был остановлен окликом:
– Владимир Юлианович!
К нему спешил высокий грузный мужчина в дешевом черном костюме. Мать предпочитала не тратиться на водителей сверх необходимого и одевала их, кажется, на распродажах масс-маркета. В руках у того была вешалка с белоснежной рубашкой и папка с бумагами.
– Андрей, и ты туда же… – простонал Влад, закатывая глаза к зеркальному потолку.
– Давайте, в машине переоденетесь и почитаете документы, как раз ко времени доедем.
– Откуда она узнала, где я? – процедил Влад сквозь зубы, направляясь к выходу.
– Ну так кредитка же к ее счету привязана, – извиняющимся тоном пробормотал водитель, мелко семеня за ним. – Вы как номер оплатили, ваша матушка сразу сказала сюда ехать. Чтоб не опоздали.
Иногда Влад завидовал сам себе. А иногда – люто ненавидел свою жизнь.
За два года, проведенные в Сибири волонтером, ему показалось: он так сильно изменился, что уже никогда не вернется к старому. К унизительному контролю в бизнесе отца, к удушающей опеке матери. К своей никчемности.
Но вот, лишь несколько месяцев – и все как прежде. Куда девалась его решимость начать все с начала?
