Пишите по утрам письма небу

Посвящается моему прадеду – лётчику истребителю, командиру первой эскадрильи 248 истребительного авиационного полка

Кулькову Петру Васильевичу.

«Они ушли однажды в это небо

И небо их оставило себе…»

© Анна Воскресенская, 2023

ISBN 978-5-0060-0271-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Я хочу рассказать вам свою историю. Ужасающую, жуткую и правдоподобную. Всё, что происходило с ними, в те годы беспощадной Второй мировой войны, всё это было их реальностью. Можем ли мы сейчас представить весь ужас происходящего? Конечно, мысленно вообразить свистящие пули над головой и разрывающую в клочья от минометов землю. Содрогнуться и снова вернуться к своей привычной мирной жизни.

Осень 1941 года ворвалась кровавым пятном в книгу истории двадцатого века. На XV съезде ВКП в декабре 1927 года И. В. Сталин отметил: «Воевать без нефти нельзя, а кто имеет преимущество в деле нефти, тот имеет шансы на победу в грядущей войне». Как впоследствии вспоминал министр вооружений и военной промышленности Третьего Рейха – Альберт Шпеер: «Мы вторглись в Россию из-за нефти». Накануне Второй мировой войны добыча нефти в Германии составляла мизерный объем – всего пятьсот пятьдесят тысяч тонн, что не покрывало даже 10% внутренних потребностей. Нужны были альтернативные источники. Советский Союз, в то время вторая в мире и первая на евразийском континенте нефтяная держава. 22 июня 1941 года Германия напала на СССР. Немецкие генералы уверяли, что нужно идти на Москву, которая является важнейшим центром путей сообщения и связи, но у Гитлера было другое мнение. Фюрер распределил главные усилия в пользу южного направления. Гитлер ставил первоочередную задачу – прорваться на Кавказ. В ходе Донбасско-Ростовской оборонительной операции немецкие войска нанесли в октябре сокрушительное поражение войскам Южного фронта и заняли большую часть Донбасса, а затем предприняли попытку глубоким обходом занять Ростов-на-Дону, и тем самым открыть себе путь на Сталинград и на Кавказ. Да, Ростов был жизненно необходим, как немцам, так и нам. Если на суше наши войска сдерживали войска противника, то в воздухе сопротивление было сломлено ещё в первые дни войны, однако к осени, дабы переломить ситуацию командованием было принято решение переслать в Ростов около восемьсот современнейших машин. У немцев самолетов было в два раза больше. Из Сталинградского и Краснодарского лётных училищ были переправлены лучшие лётчики. В начале осени на территорию Азова и Азовского района прибыли два истребительных полка и авиационная ударная группа 366-го полка. На территории Азова базировался 248-й истребительный полк. Базировался он в районе нынешнего аэродрома, под селом Кулешовка. Несмотря на молодость пилотов, летали они отлично, проявляя героизм и знаменитую русскую наглость.

Назад в сорок первый

Этот праздник никогда не был для моей семьи праздником. День Победы, каждый год для нас был днём памяти, слёз и горя. Моя бабушка печально смотрела на портрет своего отца и вытирала мокрые от слёз глаза. С детства я наслышана о нашем герое войны. В тридцать три года Пётр Кульков был уже лучшим инструктором Приволжского военного округа. В сороковых годах из Качинского лётного училища, где он проходил курсы переподготовки командиров эскадрилий, его забрали на фронт. Я слышала эти истории от своей бабушки из года в год. Мне всегда было очень больно и до слёз обидно за своего прадеда. Умереть такой страшной смертью. Он пал смертью героя. И он навсегда останется в нашей памяти и наших сердцах. Наш Сталинский сокол! Храбрый, отважный и сильный!

Но, обо всем по порядку!

В этом году, я абсолютно точно решила для себя, что просто обязана посетить монумент лётчикам истребителям, которые отважно сражались в небе, защищая Ростов и местные окрестности от немецких бомбардировщиков. Я видела фотографии, в том месте, где упал самолет моего прадеда установлен памятник с именами всех погибших в том бою лётчиков. Мой прадед был не просто лётчиком истребителем. Он был командиром эскадрильи. Отважным, сильным и благородным капитаном. Именно таким я представляла его, слушая рассказы своей бабушки и смотря на его портрет, с которого на меня смотрел красивый мужчина с такими чёткими и ровными чертами лица, проникновенным взглядом и сдержанной, скромной военной, улыбкой офицера на устах. Я очень хотела воздать этому человеку дань памяти. Спланировав свою поездку за неделю до Дня Победы, я была полностью готова к дальней дороге. Почти тысяча километров на машине до Азова, именно там установлена стела, к которой я хотела попасть, положить цветы и даже поплакать.

– Всё будет хорошо, я всё тебе расскажу по приезду и сделаю фотографии, – ответила я своей бабушке, которая, как всегда волновалась и звонила, пожелать мне лёгкой дороги.

– Не гони там только, езжай аккуратно, – бабушка тяжело вздохнула в телефонную трубку.

– Да, как скажешь. Буду плестись двадцать километров в час, приеду к концу мая, – я беспечно рассмеялась, но добавила:

– Не переживай! Позвоню сразу, как доберусь.

Мы простились.

Распланировав свой путь, с остановками, отдыхом и перекусами, я доехала до Азова ровно к девятому мая. Мои часы на смартфоне показывали семь утра.

Небо хмурилось и, кажется, праздничный день обещал быть пасмурным и дождливым. Припарковав машину на ближайшей парковке, я с корзиной красных гвоздик, направилась к памятнику. В моей душе был такой трепет, как будто я шла на встречу к своему прадеду. Сердце бешено стучало в груди, с каждым моим шагом, который приближал меня к величественной стеле. До этого я видела монумент только на фотографиях бабушки. В семьдесят шестом она была здесь с моей маленькой мамой и моей прабабушкой. Я подошла ближе. Людей не было совсем, но это было связанно с ранним временем и, очевидно, с дождливой погодой. Я была даже рада этому. Я смогу спокойно постоять возле памятника, почтить память нашего героя и мне никто не будет мешать. Ветер стал более порывистый и ожесточенный. Дождь начал капать сильнее, но я не собиралась возвращаться в машину. Я решила, что в любую непогоду возложу к монументу цветы и хотя бы десять минут постою рядом. Я остановилась и сразу расплакалась, совсем не ожидая такого от себя. Капли дождя стекали по моим щекам вместе со слезами, и я не видела смысла вытирать лицо и прятать свои эмоции. Тем более, что и прятать то было не от кого. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что стою на площади абсолютно одна. Фамилии погибших лётчиков на памятнике были такими четкими и яркими, как будто были написаны только вчера.

Кульков П. В.

Эта та самая фамилия, ради которой я проделала такой длинный путь, но не настолько длинный, какой преодолели все они, герои Второй мировой войны. Сколько они прошагали навстречу Великой Победе! Я считала каждого погибшего в той кровавой битве, героем. Неважно, получил ли он медаль за отвагу, дошел ли до Берлина или погиб в первые дни. Все они – наши герои! Каждый, кто отдал свою жизнь, ради нашей жизни.

Я снова и снова перечитывала слова, написанные на монументе:

Здесь под городом Азовом, в тяжелые дни осени 1941 года, базировался и храбро сражался 248 истребительный полк.

Поставив к памятнику корзину, полную гвоздик, я подошла еще ближе и провела рукой по мокрому и холодному камню.

– Спасибо! – еле слышно прошептали мои губы.

Мне показалось, что небо озарила яркая вспышка молнии, но грома я не услышала. Дождь продолжал безжалостно хлыстать по моим щекам. Снова вспышка молнии и темнота. Кромешная темнота, но ровно на долю секунды. Я даже не поняла, что произошло. А произошло довольно страшное. Открыв глаза, я поняла, что сижу на мокрой и холодной земле. Вокруг меня неизвестная мне местность и совсем не та, где я была буквально минуту назад. Ни площади, ни памятника. Похоже на лес, но я не была уверена точно. Небо надо мной снова озарилось яркой вспышкой, но теперь-то я поняла, что это вовсе не молния. Оглушающий грохот разорвавшегося где-то поблизости снаряда, напугал меня настолько сильно, что я вскочила на ноги и ринулась прочь, сквозь кусты и деревья, не понимая, что вообще происходит.

Где я?

Не знаю, сколько времени я бежала. Но, остановившись на минуту и переводя дыхание я поняла, что выбежала на широкую лесную тропу.

Небо продолжало громыхать, но на раскаты грома это не было похоже. Я услышала звук приближающейся машины и успела отскочить в кусты и лечь в траву, до того момента, как огромный грузовик выехал на тропу. Приподняв голову, я увидела солдат с пулеметами, которые гордо восседали в открытом кузове. Даже не зная истории, можно было определить с полувзгляда, что солдаты эти вовсе не российские и даже не советские. Кители серого цвета и серые пилотки Вермахта, черные «шмайсеры» через плечо у каждого.

– Немцы, – вырвалось у меня.

Грузовик медленно проехал мимо и я отчетливо услышала немецкую речь, которая только подтвердила мои убеждения.

– Господи!

Я наклонила голову еще ниже и зарылась в высокую траву под кустом еще глубже, только бы меня не заметили.

– Halt den Wagen an!¹

Я вросла в землю и, кажется, перестала дышать. Потому что поняла, машина с немцами остановилась.

– Ich muss pinkeln!²

– Kannst du nicht bis zum Dorf warten?³

Один из них, выпрыгнул из кузова и тяжёлым шагом направился в мою сторону, к кусту, под которым я лежала.

– Geh nicht weit!⁴

Фашист приблизился вплотную к месту, где мне пока еще удавалось оставаться незамеченной. В том, что это были именно фашисты, я уже ни капли не сомневалась. Я видела эти фильмы по телевизору, в которых показывали, как наши парни из двадцать первого века перемещались во времени и попадали в годы Второй мировой войны, но я никак не могла поверить, что это произошло со мной. Сухая ветка хрустнула совсем близко и я услышала громкий свист.

– Ich fand ein geschenk in den büschen.⁵

Даже не зная немецкого языка я поняла, что эта фраза имела отношение ко мне.

А спустя мгновение крепкая рука фрица подхватила меня за шиворот и с легкостью поставила на ноги. Я сразу осознала суть фразы «трястись, как осиновый лист на ветру». Именно так я ощущала себя в тот момент, меня всю колотило с ног до головы. От страха у меня стучали даже зубы.

– Пожалуйста, не трогайте меня! – еле вымолвила я, осипшим голосом.

Немец со слащавой ухмылкой сплюнул на землю, но попал на мой белый кроссовок. Конечно, он сделал это специально.

– Wen hast du dort gefunden?⁶

– Ich weiß es noch nicht. Sieht aus wie eine russische hure⁷, – он сжимал мою руку настолько сильно, что я перестала ее чувствовать.

А в следующее мгновение я услышала оглушающей силы хлопок и увидела взрыв. Видимо, это была граната, которая разорвалась прямо в кузове немецкого грузовика. Фрицев откинуло на несколько метров. А тот, который держал меня, навзничь рухнул на землю. Тут же я увидела советского офицера, который, по всей видимости, подкрался незаметно сзади, ударил немца прикладом пулемета и теперь стоял рядом, направляя дуло своего ППШ на фашиста.

– Сдохни, немецкая гадина! – солдат, недолго думая, выстрелил немцу прямо в голову.

Меня резко затошнило и я отвернулась.

Когда я пришла в чувства я заметила возле горевшей немецкой машины еще двух советских офицеров.

Я мало что понимала в воинских званиях и в знаках различий, но могла отличить капитана от лейтенанта по звездам на погонах и меня смутило, что на гимнастёрках у этих солдат Красной Армии совсем не было погон. У двух молодых ребят, стоявших возле машины, на петлицах было по одному красному кубику и эмблемы в виде скрещённых между собой орудий. Тот, который спас меня от немца, сейчас стоял рядом и с недоумением таращился на меня. На его гимнастерке я заметила петлицы с тремя красными эмалевыми кубиками и той же эмблемой.

– Спасибо, товарищ старший лейтенант, – вымолвила я, пытаясь натянуть улыбку.

Мне сказочно повезло, если можно так выразиться, ведь я сказала это наугад и, кажется, просто попала в точку. В тот момент я даже не предполагала, что вплоть до 1943 года военнослужащие РККА не носили погон.

Меня все еще трясло и тошнило.

Я находилась явно не в своём времени и меня чуть не убили немцы.

– Старший лейтенант, Долгов! А вы кто такая? – офицер продолжал пристально смотреть на меня оценивающим взглядом.

– Я живу тут неподалёку. Вышла вот прогуляться и заплутала.

Я понимала, насколько это прозвучало глупо, учитывая, в каком времени я сейчас находилась.

– Прогуляться? – протянул он, прищуриваясь и направляя на меня свой пулемет.

Я невольно подняла руки вверх.

– Товарищ, я ведь своя…

– Все вы так лепечите. Да еще на чистом русском. Что это на вас надето?

Я посмотрела на свои кроссовки Nike и сглотнула ком, подступивший к горлу.

– А это что за карнавал такой? – Долгов жестом указал на мою блузку.

На моём нагрудном кармане была прикреплена георгиевская ленточка. Ведь еще сегодня утром у меня было девятое мая и не сорок первого года.

– Это символ победы, товарищ командир! – ответила я. – Ещё с восемнадцатого века. Со времен русско-турецкой войны.

– Что у вас там, товарищ командир? Надо уходить! – два солдата расхаживали по тропе и не спускали с нас глаз.

– Поедешь с нами. В командном пункте разберутся! – лейтенант Долгов указал дулом пулемёта вперед, давая понять, что мне надо двигаться в сторону его боевых товарищей.

Я подчинилась и зашагала к дороге.

– Кто это, товарищ командир?

– Да вот не знаю! Заберем с собой. На фашистку не похожа, но уж больно подозрительно одета.

Я молчала.

– Говорит, что прогуливалась в лесу. Нашла время! Неужели не знаешь, что фашистские войска вторглись в пределы области? – старший офицер остановился. – Или знаешь? Может, ты все-таки подстилка фрицев?