Свобода и дальше…

ГЛАВА 5. О ТОМ, ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ ИЗ ОБЫЧНОГО ПЕСКА

«Свобода – это художник в человеке…»

Гилберт Честертон

Я ехал вдоль побережья от одного города к другому, лишь изредка заезжая куда-нибудь в центр, чтобы снять деньги с карточки и купить необходимые вещи. Ночевал я, где придется, – в дорогих гостиницах и дешевых мотелях рядом с автозаправочными станциями, и один раз прямо на пляже.

На одной из заправок я остановился, чтобы посетить WC. Мое внимание привлек небольшой автобус, в котором сидели странные мужчины. Они держали в руках альбомы и что-то рисовали, а те, кто вышел из автобуса, стали прямо тут же, около бензоколонок, делать легкую зарядку. Очевидно, ехали они долго, поэтому им не мешало размяться. Я же не торопился садиться в машину и решил понаблюдать за интересной компанией. Вскоре вышли все пассажиры (я убедился, что это, все-таки, группа художников) и разбрелись кто куда. Всего их было человек 15, не считая двух водителей. Эти двое уж точно не принадлежали к творческой интеллигенции. Один мужчина в сиреневом вельветовом пиджаке с живым цветком в петлице и шелковом платке вокруг шеи подошел ко мне и спросил, где находится ближайший пляж. Я предложил ему сесть в мою машину и посмотреть по карте. Мужчину звали Сергей Борисович, и он, как выяснилось, возглавлял Независимый творческий союз нестандартных молодых художников «Авангард-Арт». Я решил, что лучше не переспрашивать, что такое «союз нестандартных молодых художников». На «молодого» Сергей Борисович явно не тянул, ему было около шестидесяти, но все равно выглядел неплохо.

Наконец-таки мы отыскали, как проехать к ближайшему пляжу. В это самое время водитель (тот, что менее всего подходил под описание человека творческой профессии) крикнул, что автобус в порядке, и можно ехать дальше. Не знаю почему, но я решил показать «нестандартным художникам» дорогу к пляжу. Я поехал впереди автобуса на своем Mitsubishi, Сергей Борисович остался рядом со мной, и пока мы преодолевали эти километры, рассказывал о том, чем они занимаются.

– Мы любим экспериментировать: рисуем картины только синими красками или рисуем один дождь (в определенные дни), делаем скульптуры из воска, а потом сжигаем их. Или вот, выкладываем большие мозаичные полотна из мелкого бисера или цветного песка. Как в Тибете, знаете?

– Это когда буддийские монахи создают мандалу, а потом в одно мгновение разрушают ее?

– Да, – подтвердил Сергей Борисович, – Мы тоже часто уничтожаем свои произведения. Вот сейчас мы, к примеру, устроили тур по курортным городам. Мы строим скульптуры из песка прямо на пляже, а потом ломаем их.

– Зачем? – удивился я.

– А затем, чтобы передать отсутствие вечности при помощи искусства. Искусство не вечно, даже у Оскара Уайльда портреты старели. У нас же давно уже нет настоящего искусства, потому что все, что сейчас делается – почти всегда ради денег или какой-то другой выгоды. А по-настоящему талантливые люди сидят дома в своих крохотных студиях и мастерских, они не могут пробиться. Искусство умирает! Взгляните на наш шоу-бизнес – это же чёрт знает что! Зато у входа в метро поют девушки с божественными голосами, – Сергей Борисович вытер пот со лба.

Я же вспомнил высказывание Басё: «…кто делает искусство источником средств существования, возбуждают свои сердца гневом и адской жадностью и топят себя в грязной канаве. Они не способны сохранить свое искусство живым». Когда показался поворот на городской пляж, я посигналил водителю автобуса. Я остался в этой компании странных художников-разрушителей: любопытно было воочию увидеть то, как они будут ломать только что созданные скульптуры. Сергей Борисович больше не затрагивал «упаднических» тем в искусстве. Он был очень хорошим организатором. Пока один из водителей (он же повар) готовил обед на всю компанию, группа молодых художников выстроилась в две шеренги, и каждый расчертил себе место для работы. Вскоре они показали эскизы будущих творений своему руководителю (причем они называли Сергея Борисовича Учителем). «Как в какой-то религиозной секте», – подумал я. Сергей Борисович предложил сначала пообедать, а потом приступать к непосредственному воплощению творческих идей.

Обедали мы, сидя на обшарпанных лежаках. И я подумал, что мне в последнее время везет на вегетарианские обеды. Не знаю, были ли все художники убежденными вегетарианцами, но за обедом ничего мясного не подавалось. К тому же я заметил, что у всех у них на шеях красовались одинаковые медальоны. «Ну, точно, какое-то братство», – решил я, однако спросить постеснялся.

Художники работали в парах. Один носил песок и воду, добавляя в раствор специальное клейкое вещество, а второй занимался созданием скульптуры. Сергей Борисович предложил мне тоже попробовать принять участие в этом мероприятии и дал в качестве напарника веснушчатого долговязого мальчика Вадика в майке с надписью POETRY IN MOVING. Я поинтересовался у парня, что именно можно сделать из песка. Вадик ответил, что все.

– Абсолютно все? – переспросил я.

– Ну, почти все, любые реальные предметы, – сказал он, подумав.

Тогда я решил сделать скульптуру стаффордширского терьера. Естественно, в память о Дэне. Вадик не возражал. Художником он оказался классным и, к тому же, любил собак. Вместе нам удалось сделать стаффорда из песка. Скульптура получилась в реальную величину, причем собака сидела так, будто смотрела на море в ожидании, когда из воды выйдет ее хозяин. Всем наше творение понравилось.

Я захотел посмотреть, что создали другие. Сергей Борисович с напарником – самолет. Кто-то из группы – слона. Кто-то – ребенка с мячом. Были даже скульптуры пингвинов и маленьких крыс. Но больше всего мне, почему-то, понравилась лавочка. Обыкновенная лавочка, как в парке, но трудились над этим объектом творчества художники долго.

Наверное, Сергей Борисович со своими учениками был фигурой известной в определенных кругах. Со всех концов пляжа приходили люди, чтобы посмотреть на песочный «вернисаж». И самое странное, что каждый приносил что-нибудь за просмотр: арбузы, яблоки, персики и другие фрукты. Приносили и деньги, но Сергей Борисович отдавал их повару, говоря, что это на следующий обед. Всех желающих Учитель угощал каким-то напитком из пластиковых стаканчиков. Я тоже попробовал – оказалось, охлажденный мятный чай. Когда посетители уходили, художники с разбега прыгали на созданные ими же скульптуры и рушили их. Я попросил, чтобы нашего с Вадиком стаффорда не трогали – «собака» так и осталась сидеть на берегу моря.

Учитель подошел ко мне и дал «наставление»: «Запомните, молодой человек! Искусство – это образ жизни. И его необязательно понимать, его нужно чувствовать, как заметил один писатель. Искусство – это способ получения удовольствия каждую секунду. Не лишайте себя этого удовольствия». Сергей Борисович звал меня с ними дальше, но я ответил, что мне надо остаться здесь. Почему остаться, я и сам толком не понимал. «Тогда всего доброго!» – пожелал он, и группа «нестандартных художников» скрылась в автобусе.

Я остался один на опустевшем пляже и смотрел на море. Отогнал машину к какому-то кафе и купил там же две банки безалкогольного пива. Прихватив с собой покрывало, расстелил его на берегу. В воздухе кружились стрекозы, солнце склонилось к закату. Я вспомнил, что уже видел небо розового цвета на фотографии, которую подарил мне отшельник. Я достал ее из кармана рюкзака и стал внимательно рассматривать: действительно розовые облака, туманная дымка над горным хребтом, раскидистые деревья по обе стороны дороги. И по трассе идет он, со своим неизменным посохом. Бритый наголо, босиком и с котомкой за плечами. Идет по самой середине разделительной полосы; и, как и я сейчас, никуда не сворачивает. На обратной же стороне была следующая надпись: «В конце Юги гора Меру может трястись. В конце кальпы воды семи океанов могут быть потревожены. Но саддху никогда не свернет с духовного пути». Я показал фотографию песочному стаффорду. Пес, разумеется, никак не отреагировал. Был бы это настоящий Чак, то обязательно бы завилял хвостом.

Море шумело до умопомрачения красиво. Я лежал на берегу, закинув руки за голову, и наблюдал за стрекозами. Песочная собака сидела рядом.

Пиво закончилось, и я думал о том, как было бы хорошо уметь летать. Пусть даже так низко, как эти стрекозы. Интересно, хотят ли летать собаки?

Я сам не заметил, как заснул…

ГЛАВА 6. РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ОБОЧИНЕ ДОРОГИ

«Найти свою дорогу, узнать свое место – в этом все для человека, это для него значит сделаться самим собою».

В. Г. Белинский

Я проснулся очень рано. Легкий ветерок разносил своеобразный запах утреннего моря. Оглянувшись назад, я убедился в том, что песочный Чак сидел, как ни в чем не бывало. Чуть поодаль тренировалась группа спортсменов-энтузиастов. Бегали девушки в спортивных костюмах. Одинокие парни отжимались на кулаках на мокром песке. Воодушевленный их примером, я вскочил со своего «ложа», стянул одежду и с разбега влетел в море. Вода, на удивление, была достаточно теплой. Я вернулся к оставленной у кафе машине и достал кимоно, подаренное мне Дэном.

Давненько я не испытывал такого, ни с чем не сравнимого кайфа: бежать по побережью ранним утром, когда ветер дует тебе в лицо, а еще не нагревшееся солнце светит в спину. Я остановился там, где не мешал бы другим спортсменам, и начал свою разминку. Сделал несколько приседаний, отжался, пять минут просидел на фронтальном шпагате и минут двадцать имитировал удары в воздух руками и ногами. Похоже, я все-таки привлек внимание людей, хоть и стремился к этому меньше всего. Может, всему виной большая, бросающаяся в глаза даже издали эмблема школы Дэна, вышитая на кимоно? Ко мне подошла девушка и спросила, не тренер ли я случайно. Я ответил, что случайно могу выполнить функции тренера, если это так необходимо. Девушке было не до шуток – она кивнула в сторону отжимавшихся парней и пояснила: «Представляете, у нас спортивный лагерь. Послезавтра будут соревнования по дзюдо, а у них инструктор в больницу попал. Не знаем, что делать. Я тоже тренер – готовлю девушек к соревнованиям по пляжному волейболу. А дзюдоистами заниматься некому. Помогите, пожалуйста! Я вас очень прошу!» Надо заметить, что собственно дзюдо в чистом виде я никогда не занимался. Но в любом случае, разминка и основные техники захватов, бросков и ударов похожи во многих видах единоборств. Эх, был бы здесь сейчас Дэн, он бы с радостью согласился!

Волейболистка никак не хотела отставать. Она обещала мне все, если я соглашусь: и проживание в лагерном домике, и питание и даже, вы не поверите, поход в кино и ужин при свечах (может, она шутила?) Было жалко девушку, и я решился. Спустя час я перевез свои вещи в деревянный домик, позавтракал и наконец-таки помыл свой джип. И к полудню отправился в спортзал тренировать своих подопечных.

Парни оказались довольно крепкими, но их технический уровень, несомненно, оставлял желать лучшего. Я прозанимался с ними около двух с половиной часов и отпустил отдыхать, планируя дать им небольшую теоретическую подготовку поздно вечером. Так что сразу после ужина юные «гении дзюдо» толпой стояли около моего домика. Я предложил провести лекцию на берегу (у моря мне лучше думалось). Я воспрянул духом, когда еще издали заметил сидящего стаффорда. Скульптура до сих пор не разрушилась! Мы с ребятами расположились на побережье. Я, как положено, усадил всех в «сейдза» и попытался объяснить им принципы работы внутренней энергии и боевого духа «дзаншин». По-видимому, прежний тренер никогда не читал парням подобные лекции. Было множество вопросов, на которые я по возможности отвечал. Я чувствовал себя полезным. И я знал, что в моих силах сейчас, в данный момент, вложить в эти юные головы любовь к людям и стремление к миру. «Помните, – говорил я им, – самое главное в поединке – это не допустить его! Вы можете быть бойцами только на соревнованиях. Нельзя применять собственную силу и агрессию, если вам не угрожает реальная опасность. Запомните это!» Я учил их свято верить в идеалы самураев, следовать мужскому долгу и, прежде всего, чтить достоинство и стремиться к ненасилию, подкрепляя свою лекцию цитатами из «Хагакурэ». Не уверен, что половина собравшихся завтра же побегут в ближайший магазин за книгами по восточной философии. Но, так или иначе, они все поняли. Попытались понять, по крайней мере. Я прочел это в их глазах. Дэн бы мной гордился!

Соревнования прошли великолепно, и наш лагерь занял первое место. Радости волейболистки не было предела. Девушка пожала мне руку и поблагодарила за сделанную работу. При желании, я мог бы отправиться с ней в кино, на свидание, или даже остаться работать в этом спортивном лагере до окончания сезона. Но я не мог сделать ни того, ни другого. «Саддху не должен сворачивать со своего пути».

Вечером того же дня песочный стаффорд рассыпался, и я понял, что мне пора уезжать. Покидая лагерь, я помахал рукой волейболистке и своим юным дзюдоистам. Девушка бежала за моим Pajero и что-то кричала, мне пришлось притормозить и выйти из машины. Она поцеловала меня в щеку и вручила какой-то сверток, сказав, что это сувенир на память.

Ночью в мотеле я разорвал оберточную бумагу и увидел маленький волейбольный мяч, на котором маркером было написано «Союз дзюдо и волейбола». И я улыбнулся…

***

Весь день я провел за рулем, слушая неизменный «Depeche Mode», без которого мое путешествие вообще могло бы не состояться. Вся моя жизнь пронизана этой музыкой. С этими звуками связано слишком много ассоциаций, событий, времени, мыслей, чувств… Случилось то, что случилось – Higher Love. Я понял, что любовь к их песням будет жить в каждой частичке моей души до конца дней. Я искренне в это верю. Я и не думал, что люди могут выражать свои чувства так, как это делают в своем творчестве «Depeche Mode». Это что-то намного большее, чем просто музыка. Это музыка надежды, какого-то необъяснимого спокойствия и любви. Где бы я ни был, когда слушаю «DM», возникает ощущение того, что я дома!!!

Я остановил свой джип на обочине и решил немного почитать, заезжать в гостиницу не хотелось. Я включил в салоне свет, откинул сидение и достал книжку, позаимствованную у Дэна. Это были «Записи бесед Линь-цзи»:

«… Наставник поднялся в Зал Дхармы и сказал: Один человек целые кальпы находился в пути, не покидая своего дома. Другой человек покинул свой дом, но не был в пути. Который из двух должен получать приношения от людей и небожителей? И тут он спустился с возвышения».

И все-таки, который из двух? – размышлял я. И в каком положении я сам нахожусь в данный момент: я покинул дом и привычную жизнь. Но следую ли я Пути? Трудно сказать. Обычно в таких случаях я говорю себе, что «время покажет». Нужно доверять своей интуиции, своему внутреннему состоянию. Я спокоен. Действительно спокоен и непоколебим, как настоящий «буси».

И вот я лежу в своем джипе, изредка поглядывая на то, как светит луна. Трасса, на которой я остановился, мне незнакома – я проезжаю по ней впервые. И все, что я чувствую и переживаю сейчас, – и как впервые, и как будто бы это уже давным-давно сидит где-то в глубине меня, и только теперь вырвалось с самого дна моего подсознания. Причем эти два противоречивых ощущения приходят ко мне одновременно. Не зря некий философ охарактеризовал интуицию как воспоминание истины.

Я читаю дальше: «Если те, которые сегодня постигают Закон, не достигают успеха, то в чем их недостаток? Не хватает веры в себя – вот в чем их недостаток. Если же вы не доверяете себе, то вы поспешно меняетесь вслед за бесчисленными обстоятельствами, и эти бесконечные обстоятельства подвергают вас трансформациям, так что вы не достигаете независимости…. Когда у вас не хватает веры в себя, вы пускаетесь в поиски чего-то вовне».

Можно ли было отнести к поискам вовне мое движение по трассе, или все-таки это самое движение было спровоцировано обращением вглубь себя? Линь-цзи пишет: «Если вы принимаете движение за истину, то поскольку все травы и деревья могут двигаться, то следует признать, что они и есть Дао. Если вы хотите поймать истину в движении, она располагается в неподвижности; если вы хотите схватить ее в неподвижности, она располагается в движении. Движение и неподвижность – это всего лишь две крайние ситуации, а независимый человек Дао использует как движение, так и неподвижность».

Ко мне пришло осознание того, что нельзя бросаться из крайности в крайность. Нужно следовать срединному пути и быть хозяином ситуации. Я понял, что как только я стану хозяином ситуации, все вещи покажутся в свете истины. И ни одна из возникших ситуаций не должна сбивать меня с моего Пути. И еще я понял, что истина постигается каждым из нас здесь и сейчас, в данный момент, и для этого не требуется другого времени. Поэтому, что бы я ни делал – медитировал в горах или лепил собаку из песка – все это неспроста! Все это нужно, и его нельзя выкидывать из собственной жизни или ему противиться. Все эти ситуации и те, которые еще предстоят, обязательно приведут меня к конечной цели. Нужно просто оставаться обычным, быть самим собой.

Я читал книгу, иногда откладывая ее в сторону и размышляя над только что прочтенными строками. Я слышал, как по трассе все чаще и чаще проносятся машины. Получается, я всю ночь не спал. Захлопнув «Записи…», я вдруг почувствовал такую усталость, что немедленно «вырубился». Не знаю, сколько времени я находился во власти сна, но разбудил меня гаишник, постучавшийся в окно и потребовавший предъявить документы.

ГЛАВА 7. СРЕДИ ПРЕДАННЫХ

«Начало самосовершенствования – в тебе самом; отправляясь в путешествие в тысячу ли, самое главное – сделать первый шаг. Если способен и на то, и на другое, для тебя откроется бесконечный таинственный смысл сотен тысяч учений».

Чаньский наставник Ин-ань

Я снова ехал вперед, слушая «Ultra», не преследуя каких-либо определенных целей и веря в то, что если дорога есть, значит, она обязательно куда-нибудь меня приведет. Ведь если я сделал первый шаг на своем пути, если я совершил прорыв, уже никто и ничто не в силах призвать меня обратно.

Вдоль трассы росли виноградники. Я даже хотел остановиться и подойти поближе, чтобы посмотреть на молодые саженцы, но не стал этого делать. Часы на приборной панели показывали 13.27, и я сказал своему джипу: «Ну что, приятель, еще немного, и можно будет пообедать».

Эта странная привычка – разговаривать со своим Mitsubishi Pajero, появилась у меня очень давно. Наверное, некоторые подумают, что я сумасшедший, а я всего лишь люблю свою машину и очень сильно к ней привязан. Знаю-знаю, что скажут мои братья в дхарме: от привязанностей нужно избавляться! Но я так привык к своему джипу, к тому же он стал мне домом на время моих скитаний. Может, у меня не тот духовный уровень, но я не могу ходить по дороге босиком, как Отшельник, или отказываться от привычной европейской мебели и полотенец, как семья шиваитов. Мне кажется, что сейчас другие времена. Я следую Пути, не привлекая к этому внимания. Я не хочу сказать, что путь, избранный Отшельником, – на грани показухи. Вовсе нет. Просто это – его путь. Лично я предпочитаю внешне выглядеть, как все. Это и просто, и сложно одновременно… Один дзенский наставник утверждал, что настоящая свобода возникает только тогда, когда ты сможешь отречься от отречения.

За последнее время я встретил много интересных и не похожих друг на друга людей (или их, все-таки, нечто объединяло? Что-то неуловимое, неподвластное законам логики, то, что трудно объяснить простыми словами и можно осознать лишь на уровне чувств?), поэтому не удивился, когда увидел на дороге целое шествие: десятки молодых, бритых наголо мужчин в шафрановых одеждах пели какую-то песню на непонятном мне языке, некоторые держали в руках транспаранты. Я сбавил скорость и проехал вперед несколько метров, припарковавшись рядом с автобусом, на желтых бортах которого оранжевой краской было написано:

Харе Кришна Харе Кришна

Кришна Кришна Харе Харе

Харе Рама Харе Рама

Рама Рама Харе Харе

Ну конечно! Как же я сразу не догадался – это кришнаиты! Оказывается, я попал в поселок, куда ежегодно на ведический фестиваль «Садху-санга» съезжаются кришнаиты со всех городов России и ближнего зарубежья. Я вспомнил, как прочел о движении «Сознание Кришны» в одной атеистической брошюрке: «Эти люди не знают ничего, кроме ашрама, отупляющего бормотания мантр и религиозных текстов…» Ну и так далее, в том же духе. Нечего и говорить, что я был не согласен с таким определением. Мне всегда импонировали личности с философско-аскетическим складом ума, идущие своей дорогой, и кришнаиты входили в их число. Во времена своей юности я впервые столкнулся с представителями данного движения. Они буквально потрясли меня своим экзотическим видом, но познакомиться с их философией мне удалось лишь спустя год или два после той встречи. Сейчас же судьба вновь сталкивала меня с кришнаитами, и я решил принять участие в их фестивале.

Мне представлялись очень заманчивыми (во всех отношениях) те дни, что мне предстояло провести среди преданных. Я сразу же отыскал гостиницу и снял одноместный номер, принял душ и немного отдохнул.

Уже к вечеру улочки поселка, а также набережная заполнились гостями и участниками фестиваля: молодые улыбающиеся брахмачари в оранжевых и белых дхоти, просто парни в самых обычных джинсах и майках с восточной атрибутикой, женщины в цветастых сари (шелковых, расшитых вручную, или дешевых хлопчатобумажных). Нельзя сказать, что я был белой вороной среди толпы людей, перебирающих чётки, – я выглядел примерно так, как и добрая сотня гостей фестиваля, не являющихся кришнаитами, но так или иначе разделяющими идеи их движения. Вообще, любой фестиваль – это рай, находка для ищущей новых знакомств, знаний и приключений молодежи. Не удивительно, что в маленький городок съехалось невообразимое количество народа: здесь были, понятное дело, сами кришнаиты и коренные жители поселка; хиппующая молодежь, студенты, вегетарианцы, представители творческих профессий, последователи других религиозных учений и просто любопытные. Если я и отличался от кого-то из них, то только тем, что попал сюда случайно. Тем не менее, я отыскал оргкомитет и, оплатив пребывание на фестивале и получив соответствующие пояснения, стал счастливым обладателем талончиков на двухразовое вегетарианское питание, право посещать лекции различных гуру и много чего еще. А на мое левое запястье был надет цветной браслет, отличавший участников фестиваля от обычных людей. Я был «опьянен» мощным зарядом духовной энергии, мне хотелось побывать на как можно большем количестве мероприятий, включенных в программу.

На следующее утро я вместе со всеми отправился в столовую, из которой были убраны и столы, и стулья: пищу принимали, сидя на полу, но с некоторых пор я привык к такому способу, и индийская вегетарианская кухня тоже была мне знакома. Мужчины сидели отдельно от женщин, и меня это даже радовало. Я сам себе удивился, с какой легкостью я пошел на контакт с новыми людьми и обсуждал с ними не только восточную философию, но и творчество своей любимой группы – даже среди преданных нашлось несколько поклонников «Depeche Mode». Как говорится в одном из японских хокку:

«Чужих меж нами нет!

Мы все друг другу братья

Под вишнями в цвету.»

Таким образом, я обрел единомышленников. Это были похожие на меня парни, но, все-таки, не «второй я». Если копнуть поглубже, у нас с ними были различные цели. А внешне, пожалуй, мы ничем не отличались друг от друга, и даже начало наших путей пересекалось: кто-то, как и я, занимался боевыми искусствами и слушал «Depeche Mode», кто-то жил долгое время в горах, вдали от цивилизации, и практиковал медитацию, да и читали мы одни и те же книги. Меня потрясло, как некоторые парни цитировали фразы из хорошо знакомых мне сочинений, особенно китайских и японских мастеров дзен. Кришнаиты, в основном, приводили примеры из ведических писаний – «Бхагавад-Гиты», «Шримад-Бхагаватам» и других. И еще я должен признать, что было немало народа с «кашей в голове». Люди приехали, чтобы «оторваться» (по их утверждению), и им было безразлично – ведический ли это фестиваль или сборище друидов. Так называемые тусовщики тоже много читали, но у них все смешивалось в не поддающуюся определению кучу, где имели место быть сваленными Ошо Раджниш и Пелевин, Эдик Лимонов и Кастанеда, буддийские сутры и Алистер Кроули, Рерих и Рон Хаббард. С такими людьми я предпочитал не общаться. Конечно, я не считаю себя «абсолютным знатоком» какого-то течения, потому что сам все еще нахожусь в поисках, но мне неприятно, когда люди обращаются к книгам, учениям и другим вещам только потому, что это модно. Их разговоры при желании можно услышать очень часто, что-то типа такого: «Ты читал Мураками? А Пауло Коэльо? Нет? Ну, чувак, ты не продвинутый. Обязательно прочитай! А новую пластинку слышал? Нет? Ну, ты даешь!…» А если спросить у них, в чем заключается особенность прозы того же Мураками, или какие художественные методы свойственны широкоизвестному модному автору или музыканту, они молчат. Потому что сами не читали, а если и прочли, то первые пять-десять страниц. Смешно и грустно одновременно. Я еще, в общем-то, не старый, но уже не вписываюсь в категорию тинэйджеров. Я вырос, однако мне становится больно от того, что нынешнее поколение утрачивает мотив исканий (если можно так выразиться), свойственный, например, людям моего возраста. Мне вдруг вспомнился Сергей Борисович, рассуждавший об упадке современного искусства. Чем-то я на него в данный момент похож…

***

Меня обезоруживала доброжелательность участников фестиваля! Воистину, больше нигде ты не встретишь такого скопления отзывчивых и добрых людей, всегда готовых помочь! Я потихоньку начал вживаться в атмосферу «Садху-Санга»: здоровался так же, как все, произнося «Харе Кришна!» или «Харибол!»; сидел ранним утром на пляже, медитируя и наблюдая рассвет; ходил в общую столовую и ел исключительно вегетарианскую пищу; посещал лекции духовных учителей и даже задавал вопросы. Как-то я спросил у индийского гуру о том, как он понимает свободу. Ответил он, ссылаясь на священное писание: «Формальная свобода раскрывается через осознание живым существом вечности своего существования. В теистических школах Веданты формальная свобода („свобода от“) рассматривается лишь как начальный уровень освобождения. Подлинная свобода („свобода для“) понимается как реализация живым существом его индивидуальной духовной формы, обладающей не только вечным бытием, но также знанием и блаженством. Все эти неотъемлемые качества души проявляются только в любовном преданном служении живого существа Верховной Личности Бога (бхакти)». Было над чем задуматься…

Кришнаиты считали, что в наш век Кали-Юги без общения со святыми людьми практически невозможно достичь духовного совершенствования. Само название фестиваля переводится как «общение с садху – святыми людьми». Суть «Садху-санга» состоит в том, чтобы слушать, спрашивать и понимать смысл услышанного. Есть три категории ораторов: одних можно слушать, других нельзя слушать, а третьих нельзя не слушать. Садху же принадлежат к тем, кого не слушать невозможно, и не только из-за того, что они обладают даром красноречия. Согласно «Шримад-Бхагаватам», «садху терпелив и милосерден, он друг всех живых существ. У него нет врагов, он умиротворен, строго следует предписаниям шастр и наделен всеми добродетелями». Наверное, именно поэтому общение с гуру было для меня столь благоприятным.

Вечерами некоторые парни собирались около вегетарианского кафе и пели под гитару все, что придет на ум – начиная от БГ и заканчивая ведическими мантрами. Это были люди, пока еще не примкнувшие к движению «Сознание Кришны». Иногда я садился за один из столиков, пил травяной чай из чабреца (зеленый, а тем более, черный чай и кофе кришнаиты не пьют) и слушал их пение – не особо профессиональное, конечно, но зато от души. Сам я петь не пытался и никогда не танцевал во время богослужений. Таков уж я. В этом отношении мне более близки буддийские монахи, не принимающие участия в увеселительных мероприятиях – этакий пессимистичный подход. Но у кришнаитов пение и танец – одни из способов поклонения Кришне и рассматриваются как служение Господу. Смотреть на пуджу (богослужение) мне очень нравилось. К тому же, когда мантра Харе Кришна пелась на разный мотив, я чувствовал нечто странное, граничащее, с состоянием эйфории, неопределенного рода тоской и какими-то смутными воспоминаниями. Считается, что это нормальная реакция на трансцендентные звуки.

Я познакомился с молодыми брахмачари – монахами, живущими в храме (ашраме). Распорядок дня в ашраме соответствовал общепринятому во всех кришнаитских храмах: подъем в половине четвертого утра, несколько богослужений в день, чтение маха-мантры, всевозможная работа, изучение ведической литературы и размышление над святым писанием. Отбой – около 22.00. Я не спрашивал, что заставило их – молодых русских парней – выбрать такой путь. Я просто смотрел на них, на их одухотворенные лица и добрые глаза, счастливые улыбки… Они нашли себя здесь, в этой культуре. Разве это плохо?! У каждого свой путь.

Мой же путь звал меня дальше. Я покинул поселок в день официального закрытия фестиваля. Один из преданных подарил мне на прощание несколько пачек индийских благовоний и «Бхагавад-Гиту», а повар из вегетарианского кафе дал мне в дорогу традиционные ведические сладости.

***

Я как всегда ехал прямо, под неизменный «DM», никуда не сворачивая и изредка выходя из машины по ночам, чтобы посмотреть на звезды. Один мудрец как-то сказал: «Зачем человеку смотреть на небо, если можно быть счастливым на земле?» Судя по всему, мне чего-то не хватало для подлинного счастья. Только вот чего? И если счастье находится внутри самого человека, то почему я его до сих пор не нашел? Для чего-то же я продолжаю свои поиски…

«Ты молодец, приятель! Нам с тобой еще много предстоит проехать. И где кончится наша дорога, никому не известно», – сказал я своему Pajero. Имеют ли дороги вообще конец и начало? Или у них та же природа, что и у человеческого сознания – безначальная и бесконечная? Когда-нибудь я, очевидно, найду ответ на этот вопрос. А пока – только вперед, в неизведанном направлении…

Шел прохладный осенний дождь, и дворники неистово стирали капли воды с лобового стекла моего «Mitsubishi». Дорога манила меня все дальше и дальше от дома. Я ехал и думал: а ведь я с успехом мог бы остаться в кришнаитском ашраме на неопределенный срок, но это желание – из той же серии, что и несостоявшийся поход в кино с волейболисткой или обучение искусству рисования синими красками в союзе «Авангард-Арт». Все-таки, что ни говори, мне с этими людьми не по пути. Но все они оставили в моем сердце теплые воспоминания.