Свобода и дальше…

ГЛАВА 3. ПРИЯТЕЛЬ

«Друг – это тот, кто предоставляет тебе полную свободу быть самим собой».

Джим Моррисон

Мой друг Дэн, с которым я обучался в одной из школ восточных единоборств, теперь жил в небольшом городке на морском побережье и преподавал боевые искусства (в отличие от меня, приятель сделал увлечение своей профессией и сумел-таки открыть собственную школу). Дэн был единственным, кто мог меня понять – ему не нужно было объяснять поступки или мотивы, побудившие меня на те или иные действия. Что бы я ни делал, приятель относился ко всему как к должному. Вот и сейчас он не удивился моему столь позднему звонку и тому, что я скоро приеду в гости. На мой вопрос, женат ли он, Дэн сообщил: «Да, но собираюсь разводиться. Поэтому извини, у меня дома не получится. Приезжай ко мне на работу». И он дал мне адрес.

До города, в котором жил приятель, я добрался без приключений, и уже в 8 часов утра стоял на пороге его додзё. Пожав друг другу руки и хлопнув по плечу, как в старые добрые времена, мы с ним обнялись, и будто бы не было тех пяти лет.

– Я здесь живу теперь, вместе с собакой, – сказал Дэн. – В общем, располагайся! Для тебя место всегда найдется! Да и Чак будет рад гостям.

– Кто такой Чак? – спросил я.

– Это мой стаффорд, – с гордостью ответил приятель. – Он чемпион породы!

– Ну, ты тоже чемпионом был в свое время, – пошутил я.

Я понял, что на личном фронте у приятеля все не так хорошо, как на «боевом», но вдаваться в подробности не стал. Если Дэн посчитает нужным, сам расскажет. Кстати, внешне он практически не изменился. Все такое же широкое, по-детски добродушное лицо, короткий «ежик» чуть рыжеватых волос и длинные «девчоночьи» ресницы. Ресницы Дэна, к слову сказать, не раз служили поводом для насмешек, но насмешек дружеских. Так как шутники знали – за неудачную колкость в адрес моего приятеля можно получить точный, натренированный удар в челюсть. Было время, когда Дэн все свои (равно как и чужие) споры предпочитал решать при помощи кулаков. Но годы свершили свое дело: приятель повзрослел и остепенился, и прежде чем пускать в ход свою силу, взвешивает все «за» и «против», тем не менее считая, что добро должно быть «с кулаками».

Много лет назад мы встречались с ним на соревнованиях, и тогда Дэн жаловался, что ему приходится проводить по несколько тренировок в день в убогих школьных спортзалах, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Потом он решил исполнить свою мечту – открыть собственную школу восточных единоборств. Дэн придумал, где и как набирать новых учеников, и даже договорился с владельцем большого книжного магазина, торгующего эзотерической литературой, о том, что будет вкладывать листовки с рекламой своей школы в некоторые книги. Также мой приятель получил от властей помещение в аренду на очень выгодных условиях, и силами учеников привел его в такой вид, что даже фильмы о шаолиньских монахах снимать можно. Своим сегодняшним положением Дэн вполне доволен: иметь такой зал может не каждый, и в его школе тренируются многие чемпионы.

Интерьер додзё, как и следовало ожидать, был выдержан в японском стиле. Ступив на татами, я по старой привычке совершил поклон (рэй) и отправился осматривать владения Дэна дальше. В додзё имелись раздевалка, душевая, тренерская (она же спальня Дэна), большой зал для занятий, комната для чайных церемоний и кухня. Кухня, кстати, выходила во внутренний дворик, где приятель оборудовал вольер для своей собаки.

Стены додзё украшали репродукции гравюр Хокусая, а также дипломы, полученные Дэном и его учениками на многочисленных соревнованиях, в том числе и международных. В тренерской на отдельной стене красовались дипломы Чака с собачьих выставок, а также большой портрет Дэна в кимоно и с собакой, нарисованный одной из его учениц. Завершив экскурсию, приятель поинтересовался: «Ну, как тебе?» Я сказал, что в полном восторге.

Не знаю, откуда только силы взялись, я ведь совсем не спал, но мне вдруг захотелось потренироваться. Когда я вышел из душа, Дэн уже стоял на татами и отрабатывал удары. И пока я надевал выданное мне кимоно, он рассказал, что хочет заняться разведением собак.

– Ты хочешь открыть питомник? – удивился я.

– Ага, – подтвердил Дэн, став в стойку киба-дачи. – Хочу заняться разведением стаффордширских терьеров. Это еще одна моя мечта, а жена не разделяет, – и он грустно улыбнулся.

Дэн объяснил, что у него в планах открыть при додзё школу подготовки телохранителей, а также собак-телохранителей. Для этого, конечно же, он привлечет специалистов-кинологов. Но у него есть и своя собственная система обучения «четвероногих охранников», проверенная на Чаке. Лично мне задумка показалась очень интересной, и я сразу же сказал об этом приятелю.

Завязав пояс, я вышел на татами и вновь поклонился – теперь уже Дэну. Мы с ним по обоюдному согласию решили устроить спарринг. Оказывается, мое тело помнило абсолютно все, как в старые добрые времена. После легкой разминки мы начали «бой». И я был очень удивлен, когда уложил своего приятеля при помощи обычной передней подсечки. Дэн был удивлен не меньше меня. «Сколько лет ты не занимался?» – спросил он. Я признался, что года три точно не занимался профессионально и лишь изредка посещал тренажерный зал.

Дэн предложил остаться у него в додзё столько, сколько я захочу (ему не нужно было ничего объяснять). Так я стал принимать активное участие во всех тренировках, и день ото дня мое тело начало приобретать былые гибкость и жесткость в умении ведения поединка. «Собственным телом не владеешь – как же ты можешь обрести Путь и им владеть» – это высказывание принадлежит Ле-Цзы. Приятель заключил его в рамку и повесил на одной из стен. Рядом висело следующее изречение:

 
«Время не трать даром —
Молод ты или стар,
Учись ударом
Отвечать на удар.
Пусть крепче булатной стали будет твоя рука,
Чтоб зря враги уповали
На мощь стального клинка!»
 

Дэн стал моим новым Учителем. Древнее конфуцианское правило гласит, что авторитет учителя непререкаем, а долг ученика перед учителем выше гор и глубже морей. Поэтому я должен был в точности соблюдать все наставления приятеля. Я был бесконечно благодарен Дэну за то, что он вернул меня обратно в так любимый мною прежде мир боевых искусств. Я бегал, прыгал, отжимался от пола на пальцах и кулаках, садился на шпагат и разбивал доски наравне с другими учениками. Короче говоря, был как все, позабыв о своих прежних заслугах. Но иногда, поверьте мне, это необходимо! Ты как бы забываешь тот уровень, которым владеешь, и начинаешь все с самого начала. Так же, как истинный художник считает, что лучшая его картина еще не написана, истинный воин должен считать, что подлинные секреты мастерства ему еще недоступны, как и горные высоты духа. Овладение техникой боевых искусств – это бесконечный Путь духовного и нравственного самосовершенствования. «Тренировке человека нет конца. Бывает, что вы вдруг начинаете чувствовать себя достигшим полного совершенства и перестаете заниматься тем, чем занимались до сих пор. Между тем, кто хочет быть совершенным, тот всегда должен помнить, что он еще очень далек от этого. Только не довольствующиеся уже достигнутым и постоянно стремящиеся к высшим достижениям будут почитаться потомством за лучших людей», – сказано в «Хагакурэ Бусидо».

После занятий мы обычно пили чай в специальной комнате, отведенной для чайных церемоний, и вели разговоры на философские темы. «Как в старые добрые времена», – думал я. Эта фраза о старых добрых временах укоренилась в моем лексиконе с появлением Дэна, что нетрудно понять – мы оба окунались в прошлое. То прошлое, когда не существовало ничего, кроме нашей любви к тренировкам и восточной философии, и когда все остальное не имело для нас абсолютно никакого значения. Много лет назад нашей Библией был бессмертный кодекс самураев «Хагакурэ Бусидо», сейчас же Дэн – усталый и разочарованный муж, а я – не менее усталый и разочарованный бизнесмен, и оба мы несчастливы по-своему…

К сожалению, Дэн не умел готовить что-либо существенное, кроме обычного риса. Приятель был вегетарианцем и питался в основном рисом и какими-нибудь корейскими салатами, купленными на рынке. Я же ненавидел эти корейские псевдо-салаты, обильно политые уксусом, поэтому мне пришлось готовить самому. И так получилось, что именно находясь на кухне, мы вели самые интересные беседы. Однажды Дэн купил две хорошие книги: «Идеалы самураев» и «Дао медитации. Путь к Просветлению». Нужно отметить, что обе книги были написаны литературным и доходчивым языком, так что мы находились под впечатлением от прочитанного, а Дэн настолько проникся идеей, что стал практиковать медитацию в движении. Я поинтересовался, что он при этом чувствует. Заваривая чай, приятель сказал: «Обалденная вещь! В момент движения ощущаешь такую расслабленность, такую Пустоту (особенно под китайскую или японскую музыку), просто душа отдыхает! Правда, сперва не легко было приучить тело к начальным упражнениям, зато потом, как ты выражаешься, без комментариев!!!»

Я спросил, можно ли заниматься медитацией под «Depeche Mode». «А я откуда знаю? Попробуй!» – ответил Дэн. И вот на следующее утро мы с приятелем, завернутые в кимоно, садимся в позу «сейдза» на татами и читаем давно забытый (забытый мной, по крайней мере) Кодекс члена школы боевых искусств, последний пункт которого гласит: «Я обязуюсь никогда не прекращать занятий без веских на то оснований». И при этих словах мое сердце почему-то начинает щемить…

Я не считал, сколько времени пробыл у приятеля – как я уже говорил, время перестало иметь для меня смысл. Я подружился с его стаффордом – Чаком (должно быть, собаку назвали в честь Чака Норриса). Говорят, что собаки похожи на своих хозяев, и лично я убедился в этом – характер у Чака был таким же боевым, как и у его хозяина, да и внешне Дэн и его пёс чем-то походили друг на друга: оба рыжие и грозные, но очень добрые. Иногда во время утренней пробежки я брал с собой Чака, и мне даже показалось, что приятель ревнует.

Однажды, когда мы пили чай, я сказал:

– Знаешь, мне у тебя было очень хорошо! Это действительно здорово, что ты вернул мне любовь к боевым искусствам и напомнил мне о том, что я, в погоне не пойми за чем, мог окончательно растерять себя, предать свои увлечения и свой внутренний мир… Но мне пора уезжать. Я чувствую, что самое главное, самое важное у меня впереди. Я должен стремиться вперед, понимаешь?

– Понимаю, – задумчиво произнес Дэн. – Ты уже знаешь, куда направишься дальше? Если нет, то могу порекомендовать своих друзей, они живут в соседнем городе, ты можешь пожить у них некоторое время. Они шиваиты, кстати, и у них дома собирается много всяких интересных людей.

Для себя я решил, что если судьба посылает мне знакомство с теми или иными людьми, то я не должен упускать этот шанс. Вдруг череда подобных знакомств – не что иное как ступеньки, следуя по которым вверх, я все-таки достигну конечной точки своего Пути. Как писал Ричард Бах, «все люди, все события в твоей жизни возникают потому, что призвал их туда ты. Что ты будешь делать с ними – решать тебе».

ГЛАВА 4. В ГОРАХ У ОТШЕЛЬНИКА

«Если бы люди стремились совершенствовать себя вместо того, чтобы спасать весь мир, если бы они пытались добиться внутренней свободы вместо того, чтобы освобождать все человечество, – как много они сделали бы для действительного освобождения человечества!»

Древняя китайская мудрость

Утро застало меня в незнакомом городе. А может, это был вовсе не город, а какой-то населенный пункт, даже не обозначенный на карте, как город-призрак из фантастических романов. По крайней мере, я никогда раньше здесь не был, но именно в этом странном городе жили знакомые Дэна. Я в точности следовал инструкциям приятеля: оставить машину на стоянке около центрального парка, далее пройти пешком на главную аллею, где торгуют всевозможными сувенирами, найти палатку с индийскими товарами, и вот они – Алексей и Елена.

– Привет, – поздоровался я. – Я друг Дэна. Он говорил, что вы можете приютить меня на некоторое время. – И я замолчал, не зная, что сказать дальше.

– Конечно, о чем речь! – пришла мне на помощь девушка. – Мы с мужем всегда готовы к приему гостей. Тем более что ты – друг Дэна.

Алексей первым делом спросил, какую религию я исповедую. Узнав о моем интересе к восточным учениям и буддизму в частности, он подарил мне фигурку Бодхидхармы в форме грецкого ореха, а затем предложил выпить чай. Откуда-то взялись кипяток и фарфоровые пиалки. Лена осталась за прилавком (спрос на индийскую атрибутику был очень хороший), а мы с Алексеем расположились прямо в парке на лужайке, предварительно расстелив покрывало.

– Несмотря на то, что город у нас не особо большой, поклонников индуизма в нем достаточно. Кого-то привлекает экзотика, кого-то – философия, а кто-то еще не определился и пытается найти свое Учение. Знаешь, сколько самых разных людей приходит на наши встречи? Но многие почти сразу же отсеиваются, – сказал Алексей, разливая чай.

Я ничуть этому не удивился. Не удивился и тому, что он вот так вот запросто дал мне ключ от собственной квартиры: «Тебе нужно отдохнуть с дороги. А мы с женой чуть позже будем».

Я забрал машину со стоянки и отправился на улицу с фруктовым названием. Девятиэтажку из белого кирпича я отыскал сразу же. Квартира шиваитов отличалась от обычных тем, что на ее стенах висели портреты индуистских богов и царил запах сандаловых палочек. Не было ни одного дивана или кровати, спать было принято на полу, впрочем, как и сидеть. Пока хозяева не пришли, я решил принять душ. Меня поразило, что в ванной у них вместо привычных полотенец аккуратной стопочкой лежали сложенные куски пестрой ткани, а на всех баночках и флакончиках были индийские надписи.

Выйдя из душа, я прилег отдохнуть, устроившись на полу на мягкой циновке. Не знаю, сколько времени я проспал, но разбудил меня звонок в дверь – вернулись хозяева.

Пока Лена готовила ужин, состоящий из всевозможных овощных блюд (я и не подозревал, что вегетарианская кухня может быть настолько разнообразной), ее муж показывал мне альбом с фотографиями. Это были снимки, сделанные во время одного из религиозных праздников – Шиваратри. Этот праздник называют «ночью Шивы» и проводят каждое новолуние, но особенно торжественно – раз в году (Махашиваратри – «великая ночь Шивы»). Лена на фото удивительно походила на индианку: яркое сари, множество браслетов, пятнышко – «бинду» на лбу, подведенные карандашом глаза. И я почему-то подумал, что она и Алексей друг для друга – то самое важное, что они смогли найти друг друга в этой Вселенной. Моя Единственная и неповторимая девушка, должно быть, заблудилась на какой-то из орбит, или зависла на одной из звезд, или приземлилась не на той планете, и поэтому она сейчас так далеко от меня. Настолько далеко, что я даже не уверен, существует ли она в реальности.

– Я забыл предупредить, что у нас будут еще гости – придет один отшельник-даос, – сказал Алексей, прервав мои размышления.

И я тут же мысленно нарисовал себе образ изможденного старца в шафрановой рясе, с седой бородой и железным посохом. Расположившись в самом углу комнаты на подушке, расшитой какими-то восточными узорами, я терпеливо ожидал гостя, слушая рассказ хозяина.

– Однажды мы с Леной наткнулись в Интернете на страничку одного известного гуру, американца по происхождению и шиваита по вероисповеданию, который обращался к последователям его учения, а также ко всем заинтересованным людям. Он излагал свое мнение о природе и пути человеческой души – атмана, сущности нашего «Я». Он говорил, что мы – не наша плоть, не наш разум, не наши чувства. Мы – это божественные души, которые чудесным образом странствуют по свету. Мы пришли от Бога, живем в Боге и превращаемся в единое с Ним. Гуру говорил, что мы – и есть Истина, которую так жаждем обрести. Нас с женой это очень заинтересовало, и мы решили связаться с ним по электронной почте. Гуру отвечал на все письма, независимо от расстояния, касты, национальности, пола или религиозной принадлежности. Лена хорошо знает английский, поэтому у нас не возникло проблем с общением. Так мы вступили в переписку с гуру, а в последствии приняли посвящение и стали его официальными учениками. Для нас было очень важным, чтобы гуру не только обладал знаниями, приобретенными в процессе религиозной деятельности, но и способностями использовать свои знания и опыт для реальной помощи людям. Согласись, что знания, которые нельзя применить на практике, бессмысленны. Мы с Леной благодарны Господу, что Он послал нам такого Учителя.

– А что именно ваш гуру говорит о душе человека? – поинтересовался я.

– Есть известная фраза на санскрите – «Тат твам аси» – «Ты есть то», она выражает мысль о том, что истина, лежащая в основе всего, также может отождествляться с душой отдельного человека. Эта индивидуальная душа есть жизненная сила, пронизывающая одновременно все мироздание и весь человеческий род. Считается, что эта фраза, повторенная неоднократно, способствует самореализации. Задача ученика – осознать, что одна и та же сущность присутствует во всем окружающем. Есть очень показательная притча, которую я сейчас расскажу.

«Один юноша по имени Шветакету после изучения Вед счел себя достаточно образованным и возвратился в отчий дом. Чтобы проверить знания сына, отец сказал:

– Возьми кусок каменной соли положи его в сосуд с водой, и возвращайся завтра.

Сын сделал все, как велел отец. На следующий день он получил новые указания – принести кусок соли, который он положил в сосуд вчера вечером. Как ни старался юноша, но найти ничего не смог – соль полностью растворилась в воде.

– А теперь отпей маленький глоток с этого края, – сказал отец, – Какова вода на вкус?

– Соленая.

– Отпей с середины.

– Тоже соленая, – произнес сын, сделав глоток.

– А с другого края? – наставал отец.

– Все равно соленая.

Тогда отец сказал:

– А теперь вылей воду и затем возвращайся.

Сын все исполнил и обнаружил там, где вылил воду, соль. Отец объяснил:

– Ты, конечно, сын мой, не видел соли в воде, но она всегда там была. Вот и душой всей Вселенной является тончайшая субстанция; это и есть истина; это и есть душа (атман). И то, что ты есть, ты, Шветакету!»

Пока я размышлял над смыслом, заложенным в притче, появился и сам долгожданный гость. Никогда прежде мне не приходилось встречаться с отшельниками, и я был слегка смущен его внешним видом: молодой, крепкий парень в обтрепанных коротких джинсах и бордовой майке без рукавов, босиком и с длинной палкой в руке (в боевых искусствах такая «палочка» называется «бо» и служит оружием). Отшельник это прекрасно знал.

Ему еще не было тридцати, а может, его возраст был намного больше. Бритый наголо, он ходил по городу исключительно пешком и не пользовался никаким транспортом. К тому же он не носил обуви. Можете вообразить, какое впечатление производил этот парень на гостей курортного городка, не говоря уже обо мне?

Он не так давно вернулся из Китая, где некоторое время обучался в монастыре Шао-Линь. И вообще много поездил по свету, тренируясь у различных Учителей. Для меня, естественно, это представляло огромный интерес. Отшельник собирался, по его словам, основать нечто наподобие «закрытого» мужского монастыря в горах и преподавать желающим основы боевых искусств, йогические практики и медитацию. Алексей и Лена прикидывали в уме, много ли найдется людей, готовых на подобные «подвиги». Отшельник и не думал каким-то образом наживаться на будущих учениках. Обучая других, он учился сам. И его цель – объединение заинтересованных в постижении Пути людей, выглядела благородной. Не знаю, почему, но я решил помочь этому бритоголовому «сэнсэю». Мой собственный путь не имел какого-либо определенного маршрута, отмеченного на карте. Скорее всего, мой путь был хаотичным, сиюминутным, зависящим от ситуации: встреть я сегодня, предположим, не Алексея и Лену, а Петю и Катю, не Отшельника, а Сантехника – то я пошел бы за ними! Понимаете?! Я просто должен был подчиниться ситуации и идти все время вперед, какими бы бредовыми не казались мои дороги.

Поэтому, переночевав в доме шиваитов, следующим утром я поставил свою машину на долговременную охраняемую стоянку, купил в ближайшем секонд-хенде нечто похожее на монашескую (или все-таки хипповскую?) одежду и отправился пешком в горы. Только вот обувь я решил до поры до времени не снимать.

***

Отшельник накануне довольно подробно объяснил мне, как добраться до его новоявленного «монастыря», и я даже не заметил, что прошел на самом деле очень большое расстояние.

Мне был выделен маленький шалашик на берегу горной реки, почти что рядом шумел водопад. В этой речке мы купались (вода была ледяной, но закаливание организма входило в планы нашей подготовки), а воду для приготовления пищи брали из водопада. Питались мы, в основном, без всяческих изысков – овощной суп, рис и фрукты. На ужин – молоко с мёдом и орехами. Одним из утвержденных Отшельником правил проживания в его «горной обители» был ранний подъем до восхода солнца. Если мы вставали до того, как первые солнечные лучи касались нашего скромного жилища и сразу же погружались в медитацию, то наши тело и ум получали позитивную энергию. Отшельник был уверен, что солнце дает энергию счастья только тем, кто живет ради других. Эгоистам солнце может дать лишь страдание. И это – вселенский закон, независимый от религии и морали.

«Эй, солнце, ты укажи, где выход!

Есть вход, но выхода нет.

Есть мир, но я не могу поверить,

Что он существует…

Выход ищу.

Ищи же и ты, солнце!»

– я вспомнил строки Хидэо Огума – поэта, оставившего свой след в японской поэзии. Он прожил недолгую жизнь – всего 30 с лишним лет, для кого-то его стихи и по сей день являются бунтарскими, а кто-то продолжает приносить цветы к его памятнику в городе Асахигава.

По правде говоря, никогда раньше я не чувствовал себя настолько бодрым и полным сил, как во время жизни в горах! Разумеется, не было никакой музыки (кроме шума водопада и пения птиц), телевизора, компьютера, телефона и машины. Я погружался в первоисточник бытия (так мне иногда казалось). Отказ от земных благ порождал во мне какое-то неведомое доселе чувство спокойствия, уверенности и всемогущества. Не было никаких контактов с внешним миром: я и Отшельник, мы и природа, мы и восточная философия – и больше ничего. А надо ли что-нибудь еще?

Знаменитый даос Люй Дунбинь, живший в VII веке, так описывал собственный опыт переживания дзен: «В тишине проступает необъятность, не стесненность и свежесть сознания, будто бы опьяненного струями благодатного дождя при виде совершенного согласия тела и природы, расцветает всем цветами радуги золотой дождь, и все наполняется совершенным покоем, полная луна на небе, вся огромная Земля открыта простору и свету, ум и тело чисты и свободны, золотой дождь все ослепительней… в полной тишине все до конца проявляется перед взором, окутанным мягкой белизной, будто глаза приходится открывать в пелене облаков… оглядываясь на тело, замечаешь, что его нет, а все вокруг – чистая, мягкая белизна, внутреннее и внешнее стало прозрачным».

Однажды Отшельник сказал:

– На самом деле я просто выполняю свою Дхарму, свой религиозный долг. Кто бы что ни говорил… Боевые искусства и духовная практика уникальным образом дополняют друг друга. Они не взаимозаменяемы, а взаимодополняемы, – при этих словах Отшельник переложил камень с одной ладони на другую. И затем, продолжив рассуждения, добавил:

– По-настоящему сильные люди не склонны к насилию. Жестокость живет только в слабых. Цвейг, кажется, писал, что во всем зле и жестокости, которые существуют в этом мире, повинны не само зло и жестокость, а почти всегда лишь слабость людей. Ведь дух Воина – это, прежде всего, спокойный ум, способный здраво оценивать окружающую обстановку. Я понял, что спокойствие ума достигается через практику самоочищения и медитации на трансцендентный звук. Без этой практики спокойствие ума невозможно. Да ты и сам знаешь, что духовная практика дает силу концентрации ума, с которой не сравнится ничто. Послушный ум способен на многое. Но главное, чтобы твой меч всегда служил миру добра. Запомни это, пожалуйста! Это такой вот своеобразный вид дзаншина, боевого духа. Я думаю, что это единственно правильная позиция, – и он с небывалой серьезностью посмотрел на меня. – И еще один момент, не менее важный. Ты ведь помнишь, что говорится в «Хагакурэ»: «Непривязанность позволяет человеку свершить все, что он пожелает. В той мере, в которой боевые искусства пробуждают в человеке такую непривязанность, они приближают его к Пути». Живи этим!

Когда наступали часы медитативного сосредоточения, я удалялся выше в горы и очень много думал, вспоминал и переживал. И только потом я разучился думать, вспоминать и переживать. Я научился отключаться, освобождаться. Отбрасывать от себя мирские привязанности. И, напротив, научился любить вещи, скрытые от меня доселе. Я научился любить луну и звезды, воду и горные вершины, рассвет и закат, ветер и дорожную пыль; треск сухих веток, пламя костра, утреннюю росу и ползающих в траве букашек. Это моя планета! Я не один!!! Это настоящий мир!!!

Только здесь я понял, насколько был прав Такуан, написав следующие строки: «Я никогда не чувствую себя одиноким. Когда посетитель уходит, я чувствую, как радостно оставаться самому. Затем наступают сумерки, и я думаю: теперь уже никто не придет, я буду сам. Луна и дождь тоже одиноки и безмятежны, и я понимаю, что это мой дождь, моя луна».

Вот именно – мой дождь…

В день, когда небо покрылось тучами и первые раскаты грома оповестили о приходе осенних дождей, я понял, что пора спускаться с гор. Я сказал Отшельнику, что ухожу, потому что должен идти дальше. Его Путь – лишь один отрезок на моем собственном Пути. Моя же цель – нигде надолго не задерживаться. Отшельник молча кивнул мне на прощание и подарил свою фотографию.

Захватив с собой истертые сидением в позе лотоса секонд-хендовские джинсы (на память), я спустился в мир… Я вернулся к своим любимым материальным вещам – Mitsubishi Pajero и «Depeche Mode». Но вернулся я уже другим…