«Интересно, а когда он скидывается, как у него обстоят дела с одеждой? – задумался о Ладимире Артес, – вроде бы он никогда голым не оставался. Впрочем, как и я».
Оддо не рискнул приближаться к острову и оставил свой корабль на значительном расстоянии. Насколько он был прав, показывала судьба яхты Артеса. Как молодому человеку удалось узнать из разговора своих спутников – никто не пожелал объяснить ему всё подробно, – Оддо, забрав лошадей, направился к Бродячему острову. Когда тот показался на горизонте, дальше он отправился на лодке. Прихватив Ладимира и Аталэйнт, Имир вернулся на корабль. Принцессу оставили там (Артес порядком удивился, как Ладимир не побоялся бросить возлюбленную одну среди полудикой команды) и поплыли за Артесом или за тем, что от него останется. У острова Ладимир и Оддо обнаружили морского дракона, точнее, дракониху, которая увлечённо добивала яхту Артеса. Этого занятия ей хватило ненадолго, и она обратила своё внимание на пришельцев. Пока Имир раздумывал, не уломать ли её подождать и не принести ли ей в жертву Артеса (Ладимира он в этом качестве не рассматривал, прекрасно зная, как это воспримет Чёрный князь, а других кандидатов поблизости не было), Рыси пришло в голову попытаться заговорить ей зубы и, как ни странно, у неё получилось.
На корабле их ждала замечательная картина. Принцесса беззаботно сидела на борту корабля, болтая ногами. Посередине палубы во всю свою длину разлёгся Ваджра. Артес и не думал, что лошади могут быть такими длинными. Жеребец лениво подёргивал хвостом и изредка скалил зубы. На другой половине палубы сбилась в кучу перепуганная насмерть команда. Возле штурвала стоял Бешеный и скалился, вытягивая длинную шею. Чуть поодаль от него лежал матрос с размозжённой головой – видимо, он пытался прорваться к штурвалу и Бешеный разбил ему голову копытом. Ещё один матрос корчился у борта на свободной части палубы, изо рта у него шла пена. Он, скорее всего, сделал что-то, что не понравилось Ваджре.
– Клянусь своим хвостом! – восхищённо воскликнул капитан. – А молодцы жеребчики! Надо будет обзавестись таким. Эй вы, уберите падаль с палубы. И этого тоже, – махнул он рукой на бившегося в судорогах матроса, – он уже всё равно что падаль. Принцесса, что здесь произошло?
– То, что вы и предполагали, – ответила Аталэйнт. – Один из матросов попытался увести корабль, но Бешеный ему не позволил. А второй хотел напасть на меня, и его укусил Ваджра.
Капитан довольно хмыкнул и хлопнул по крупу Вулкана, который никакого участия в усмирении бунта не принимал, но зато его единственного из лошадей можно было потрепать, не рискуя потерять при этом руку. Вулкан раздулся от гордости.
Ваджра встал, а Бешеный спустился с мостика и потёрся о рукав Ладимира. Тот в ответ потрепал его по шее и хлопнул по плечу Ваджру.
Аталэйнт тем временем подбежала к Артесу.
– Артес! – обрадованно воскликнула она. – Я рада, что ты жив. Мы волновались за тебя!
– Не сомневаюсь, – весьма мрачно заметил Артес, про себя оценивая стоимость потонувшей яхты и прикидывая реакцию Джоя. Он старался не смотреть, как матросы выполняют приказ капитана. – Впрочем, я верю в ваше искреннее расположение, и благодарю за добрые слова, принцесса.
Он спокойно прошел мимо Ладимира и спустился вниз в каюту. Артесу надо было подумать. Серьезно подумать.
***
На палубе Аталэйнт подошла к Ладимиру, прижалась к нему и спросила:
– Почему ты так суров с ним? Ты хочешь, чтобы он погиб? Мне казалось, что вы что-то вроде приятелей.
Ладимир стоял, понурившись, и смотрел в воду. Но, когда он повернулся к ней, глаза его потемнели, и в них появился отчётливый огонёк безумия.
– Приятелей? – переспросил он неожиданно звонким голосом. – У меня нет приятелей. У меня есть только друзья, которые готовы отдать за меня свою кровь и свою жизнь, как и я за них. Приятели? Я не размениваюсь на мелочи. И он отвернулся и сощурился.
– Мне лично Артес нравится, – слегка покраснев и решительно сдвинув брови, сказала Аталэйнт. – Не потому что я…не тогда, когда я…В общем, я была к нему расположена с самого начала, но не потому, что он – это он. Просто он был будто принц на белом коне. А потом я почувствовала, что он хороший. Такой простой, ясный, хороший. У меня когда-то был друг, его звали Тёрн. Мы росли вместе, играли. Вот он тоже был таким. Будто отлитым из стекла – видишь его насквозь, понимаешь. Будто чистый белый снег, только что выпавший на землю. На такой ступить страшно, потому что испачкаешь. Мы немного подшучивали над ним. Слишком он любил все живое, травинки, букашек всяких… А потом было нападение троллей. Все жители нашего поселения бились, а он стоял в стороне. Даже троллей ему было жалко убивать. Конечно, все его осудили за такое поведение. Дядя даже посадил его в темницу на пару дней. Троллей мы разгромили и решили уничтожить их деревню, чтобы другим не повадно было. Пришли туда, где они жили, и даже я участвовала в походе. Напали на них, не щадя ни женщин, ни детей. Терн был с нами. И вот дядя решил подпалить один дом. Выстрелил огненной стрелой. А мы стоим и смотрим, и тролли, которых осталось не так уж и много стоят, словно в камень обращенные. И видим мы, что Тёрн вбегает в уже загоревшееся здание. И начинает через окна выкидывать на траву маленьких тролльчат. Это был их… как бы детский такой дом, где за детёнышами ухаживали. А сам Тёрн уже горел. Всех тролльчат выкинул… всех спасти сумел. Все наши воины и дядя замерли. И тролли замерли. А потом они встали на колени перед его телом и стали качаться из стороны в сторону. И мы стояли, будто кто-то пелену с глаз снял. Тролли-то на нас напали не для того, чтобы убить. Голодная зима была. Еду искали. Я тогда так плакала, и из деревни мы ушли. Со всеми договорились больше на нее не нападать, а как наступают голода – мы им еду приносим. А они нам дарят красивые корзины и построили часть домов из веток. Их деревья любят. Вот Артес мне напоминает Тёрна. Есть в нем что-то такое… светлое, наивное. Только боюсь, что что-то с ним не так. Он меняется…
Ладимир молчал и только щурился.
– Надеюсь, что ты только не ревнуешь, – кокетливо сказала Аталэйнт. –Впрочем, ты не должен был бы ревновать… Сам знаешь, ты мой единственный и самый лучший на земле, – ласково добавила она, проведя по волосам Ладимира, и поцеловав его в нос.
– О, вовсе не ревную! – воскликнул Ладимир и повернулся к ней. Принцесса невольно отступила на шаг – так ужасно было безумие, ярким светом горевшее в светлых глазах. – Да и с какой стати? Я прекрасно знаю, что он тебе симпатичен, это трудно было не заметить. Ты же первым почтила его своим вниманием. Ещё бы, он ведь мог погибнуть! А я, конечно, при любом раскладе нашёл бы с морским драконом общий язык, стало быть, обо мне нечего было беспокоиться.
Он, улыбаясь, посмотрел в хмурое предночное небо и снова заговорил – всё тем же звонким голосом, в котором и намёка не было на обычную ласковую хрипотцу.
– Чист, светел, наивен и невинен… как снег свежевыпавший… Ни один из этих эпитетов ко мне не подходит. Я не боюсь убивать – о, нет! – и мне нисколько не жалко своих жертв. Я ведь Рысь, и Рысь Чёрная.
Резким и вместе с тем мягким движением он ухватил её за руку и привлёк к себе.
– И я не ревную, – прошептал он ей на ухо. – Отнюдь!
Он резко повернулся и ушёл на бак.
***
В это время Артес, зарывшись в какие-то мешки, уснул. Он успел заметить, что на его ноге появилась очередная татуировка в виде длинной синей водоросли, обвивавшей кольцом верх ступни. Ему снился Лондон. На просторной кровати лежала обнажённая Мадлен. Тёмные волосы разметались по розовой подушке, её грудь мерно вздымалась. Она была так прекрасная и спокойна… Внезапно дверь в ванную открылась, и в светлом прямоугольнике показалась фигура высокого мускулистого мужчины. Причудливые тени, отбрасываемые розовым ночником, не позволяли разглядеть его лица, когда он подошёл к спящей девушке, провел рукой по ее телу, и, наклонившись, небрежно поцеловал ее в губы.
Артес застонал и заметался. Седутрэ прижалась к его груди и засияла. Молодой человек успокоился. Он видел бесконечные просторы Земли. Мог лететь в воздухе, нырять в воду и бежать так, словно в него вселился дух быстроногого оленя. Артес был счастлив.
***
Леди Мадлен открыла глаза. Во сне она видела Артеса. Он плыл глубоко под водой, и она едва узнала его. Черты лица молодого человека заострились. В волосах виднелась голубая прядь, а по руке сбегала длинная ветвь с золотистыми листьями. Самая главная перемена была в глазах – из них исчезло немного детское, наивно-восторженное выражение. Сейчас она видела настороженного, немного испуганного взрослого человека, который не может найти согласия с собой.
Прикосновение тёплой руки разбудило ее. Она разомкнула ресницы, и, прищурившись посмотрела на поцеловавшего ее мужчину.
– Ты всё ещё здесь? Я думала, что ты уйдёшь.
– У меня есть немного времени. И твоя ванная всегда мне нравилась больше моей, – мужчина повернулся к свету и потянулся всем своим сильным, натренированным красивым телом. – Ты меня истощила, дорогая. Это твои новые любовные штучки…
– Я служу твоим желаниями, Джой, – промурлыкала Мадлен, прижимаясь к его голой спине. – Может быть, ты хочешь, чтобы я тебя ублажила еще раз?
– Пока нет, – слегка отпихнув ее от себя, отозвался Джой. Он поднялся, натянул штаны и подошёл к зеркалу. Прическа выглядела совершенно, чем он остался доволен. – Не забудь. Ты должна быть готова к возвращению Артеса. И не пробуй все эти номера в постели с ним. Испугаешь мальчика. А он нам нужен в хорошем здоровом психическом и физическом состоянии.
– Как скажешь, так и будет, – слегка сжав губы, сказала Мадлен. – Вот я только подумала, а ты будешь меня посещать, когда я выйду за Артеса? Или ты хочешь, чтобы мы втроём спали?
Джой развернулся, медленно подошел к кровати, склонился над девушкой и резко поднял её голову за подбородок.
– Вот этого ты делать не должна. Думать. Ты должна ублажать меня и ублажать и очаровывать Артеса. А если я тебе скажу – то ты будешь спать и с ублюдком-Ладимиром. И с его князьком. А может, со всей сворой оборотней. На большее ты, к сожалению, не годишься.
Мадлен сжалась при его словах, в глазах появился страх.
Джой отпустил её подбородок и отвернулся.
– Вообще мне начинает казаться, что я тебя слегка переоценил. Сможешь ли ты быть мне полезной? Рядом с Артесом должна быть умная женщина. Моя правая рука. Он молод, слишком дерзок. Слишком прямодушен, не выносит лжи. Раньше это было прекрасно и удобно, но теперь ему пора научиться быть хитрым, ловким и иногда даже лживым и подлым, чтобы достичь величия. Нам надо его направлять, чтобы не наделал ошибок. А дальше он и сам пойдет. Как надо и куда надо. А ты стала флиртовать с Ладимиром, зачем-то переспала с Артесом, хотя он должен был верить, что ты невинна. Твои желания затмевают разум.
– Я тебя больше не подведу, Джой, – поднявшись на кровати, напряжённым голосом заверила Мадлен. – Артес любит меня и предан мне. Ты не можешь меня убрать! Он не станет тебя слушать, если со мной что-то случится!
– Дорогуша, – надевая чёрную рубашку, протянул Джой. – Я нахожусь с Артесом больше пятнадцати лет. Мне он верит, мне он предан. Избавить его от твоего общества будет очень легко, к тому же у меня на примете есть даже неожиданная замена. Которая, кстати, тоже полностью под моим контролем. Она ждёт только движения моих пальцев и больше подходит моему мальчику. Так что… ты на испытательном сроке. Больше никаких ошибок и промахов. Или ты и твои родители горько поплатятся за это. Помни. И подчиняйся. А насчет штучек… В следующий раз будь в чём-то более эротичном. Эти розовые кружавчики привлекут Артеса, не меня. Купи что-то черное, с красным. И накрась губы. Вот тебе деньги, – Джой положил на стол несколько банкнот. – У тебя есть время до сегодняшнего вечера. Я что-то в последнее время в настроении для любовных утех, – усмехнулся он. – До вечера, крошка.
Он вышел из дома, оставив Мадлен предаваться размышлениям и страхам.
Погода была отвратительной: моросил мелкий дождик, около фонарей в тумане виднелись фигуры патрулирующих полицейских.
Джой медленно шел пешком по тротуару, поглядывая на витрины магазинов.
« Артес может быть в беде. Этот Ладимир только притворяется психом. Как я раньше его не раскусил… Но он так ловко вёл себя и был незаменим в том мире… Если бы я только раньше узнал о Братстве, князе… А ведь он считается один из лучших людей Дива… Не думаю, что он брал бы психа на службу. Или я ошибся, и всё это Братство – сброд бродяг и ненормальных. Но ведь сильны, битва с эльфами это показала. Да, Артеса надо обращать скорее и избавляться от этого покойника. Жаль, что я не могу на него воздействовать, а то бы он у меня пошел помойные ямы копать, кошка драная, – Джой с ослепительной улыбкой пропустил даму с двумя детьми и поднял выпавший из её рук зонтик. Дама зарделась и проводила потрясающе красивого темноволосого мужичину долгим взглядом. – Итак, я должен попасть к алтарю Огня, и надо потом срочно пройти последний ритуал. Тогда всё будет так, как должно быть. А сейчас – домой, в тепло. К твари в подвале. И пусть попробует мне не ответить на мои вопросы…»
***
Ладимир неподвижно стоял, пристально вглядываясь в тёмную воду. Оддо подошёл к нему. Он хорошо видел и сцену после их возвращения, и поведение Артеса, и разговор принцессы с Ладимиром. Он привык к опасным ситуациям, но всё же идти на одном судне с психом, находящимся под защитой Корвуса, показалось ему чересчур.
– Послушай, Лад, – твёрдо сказал Имир, – ты мне не нравишься.
– Я бы удивился, если бы ты сказал обратное, – ответил Ладимир. В его хриплом голосе слышалась усталость. – Я не серебряный рубль, чтобы всем нравиться.
– Месяц назад, – сказал Имир так же спокойно, – я шёл к Сухим Равнинам с совершенно другим попутчиком. Что с тобой происходит?
– А иди ты в болото, – устало ответил Ладимир, – со своими задушевными разговорами.
– С этим придётся подождать до тех пор, пока я вновь не окажусь у Великой Топи. И ждать придётся долго, потому что делать там мне нечего. Кстати, какого лешего ты изменил уговор и не соизволил меня предупредить? Я плыл, как дурак, к Великой Топи, а вас уже и след простыл! И из-за того, что ты оставил там своих драгоценных жеребцов, я едва не потерял корабль, пока доставлял их в лодке одного за другим на борт. Какой-то предприимчивый матросик задумал увести судно…
– Извини, – сказал Ладимир. – Это не от меня зависело. Опекун Артеса неожиданно решил снабдить своего приёмного сына яхтой.
– А почему ты не забрал лошадей?
– Потому что я понятия не имел, что ждёт нас на подходе к Бродячему острову и на самом острове, и решил, что у тебя им будет безопаснее.
– Ну хорошо, – хмыкнул Оддо. – Я, признаться, думал, что это твоя безумная выходка. Ты ведь сейчас, Остроухий, последние мозги растерял. И
я тебе точно могу сказать одно: если мне не нравятся перемены, которые с тобой происходят, Великому Князю они понравятся ещё меньше.
Ладимир в упор посмотрел на него.
– Твоё дело, – негромко, но звонко заговорил он, – не заниматься душепытательством, а вести корабль. Сейчас мы идём к Золотым Землям, пристать должны в Пустынной бухте. И чем скорее, тем лучше.
– Видит Покровитель всего живого, я сам заинтересован в том, чтобы побыстрее избавиться от вашей компании.
Имир насмешливо кивнул и оставил Ладимира в покое.
***
Ветер был попутный, и всего сутки понадобились быстроходному кораблю, чтобы достичь цели, но эти сутки показались Ладимиру вечностью. Его мучили сомнения; порой ему казалось, что они раздирают его разум надвое. Он хотел остаться с Аталэйнт и уже решил, что уйдёт из Братства. В том, что Див отпустит его, он не сомневался – князь никого не удерживал насильно. Ладимир достаточно послужил Братству, он отдал ему свою жизнь, свою душу и свой рассудок – довольно уже было жертв. Он выстрадал свой покой. Но разговор с Аталэйнт выбил его из колеи. Не прогадает ли он, бросая всё ради неё? Она в любой момент может вернуться к отцу, для него дороги назад уже не будет.
Он сказал ей, что у него есть друзья. А есть ли они у него теперь? Див – он понял его теперь. Манипулятор, который ловко использует любого, попавшего в его сети, и выжимает до конца. О Диве можно забыть. Был, правда, момент во время его отъезда, да и раньше, когда… Нет, о Диве он уже решил забыть.
Чеглок будет рад за него, в этом он уверен. Сам Чеглок был из тех, кто не собирался надолго оставаться в Братстве и кого оно своими чарами навечно привязало к себе. Да, он будет рад за него. Скажет что-нибудь вроде: «Я знал, что ты найдёшь свою судьбу. Она красавица! Рад за вас обоих. А сейчас извини, мне нужно проверить патрули на северо-западе…». И больше Ладимир никогда уже его не увидит.
А остальные…
Мстислав станет презирать его, это точно. И презрение будет тем горше, что Ладимир очень дорожил его расположением. Мстислав после князя Дива был единственным, кто искренне обрадовался его возвращению из страны мёртвых, хотя Ладимир и стал совершенно не похож на себя прежнего. С этого момента они сошлись. Ладимир всегда уважал его, ещё до своей смерти, после рассказа Болеслава о Великом Предательстве. Когда Авель отдал Дива Сторонникам Света и объявил себя Великим Князем, Мстислав высказал ему прилюдно всё, что о нём думал, не стесняясь в выражениях, и ушёл, прихватив дружину Дива и лучшую часть Рати заодно. Потом эти воины позволили Братству выстоять в битве со Сторонниками Света и Правды.
При всей своей распущенности, Мстислав был воином до мозга костей, и Ладимир часто поражался, насколько тонко этот не обременённый интеллектом тип видит ситуацию и чувствует отношения между людьми. Чутьё у него было потрясающее.
И Ладимира Мстислав ценил как истинного воина, верного Братству и Великому Князю. После ухода из Братства Ладимир перестанет для него существовать.
Как и для Раваны. Равана появился в Братстве во время блуждания Ладимира между миром мёртвых и миром живых. Были ли у него свои ценности, Ладимир сомневался, но ценности Братства Равана чтил свято. И Диву он был предан не меньше Мстислава, хоть и не склонен был это ярко показывать. Этот не скажет ничего. Лишь посмотрит и отвернётся – с той брезгливостью, с которой отворачиваются от предателя.
Было ещё кое-что, о чём Ладимир боялся думать и что постоянно точило его разум. Предпосылки были раньше, но началось всё в тот момент, когда Ладимир решил, что безопаснее будет оставить лошадей у Великой Топи, чтобы Оддо их забрал, и предупредить об этом Имира. Он разыскал одного наименее озабоченного поисками пищи соколка и попросил о помощи. Соколок его не понял и улетел от греха подальше. С чайкой вышло то же самое. Ладимиру пришлось оставить свои попытки и надеяться на то, что Оддо сам догадается подобрать лошадей, когда будет проходить вдоль побережья.
Жеребцам он объяснил ситуацию довольно сносно, во всяком случае, Бешеный понял его сразу. И Ладимир постарался выкинуть это происшествие из головы и забыть явное недоумение, которое проскальзывало в глазах Ваджры и Вулкана. Потом они все трое стояли голова к голове – Бешеный, видимо, давал разъяснения.
Но когда Оддо обнаружил морскую дракониху раньше него, он вспомнил этот эпизод. И ещё много подобных мелочей, которые он так упорно старался вычеркнуть из памяти.
Мир живого всё больше отдалялся от него, и он с пугающей быстротой становился в нём чужим. Чёрная Рысь постепенно выходила из-под контроля и, похоже, вскоре он станет таким же оборотнем, каким был до своей смерти, если не хуже. И – кто знает? – может быть, от оборотня он скатится к человеку. При любом раскладе – воином он уже не будет точно.
***
Аталэйнт бегала по кораблю, рассматривая волны, воду, и, наконец, немного успокоив нервы, подошла к Ладимиру. Она ласково провела по его плечу.
– Милый, скажи, что мучает тебя? После разговора об Артесе ты сам не свой. Может, ты меня не так понял… В Артесе меня сначала привлекла его внешняя сторона, и ты не можешь меня за это винить. Он очень красив, как ни посмотри. Но теперь я вижу в нем брата, не более того. Ты – тот, о ком я мечтала. С тобой я готова жить хоть в шалаше, а ним бы уже не пошла даже в замок. Он будет хорошим мужем для такой, как Мадлен, пожалуй. Но мне нравится твоя дикость, и я не боюсь её, а чувствую себя в безопасности, будто ты мой щит от всего мира, и мы можем создать наш собственный мир и быть в нём счастливыми. Поверь, и я убивала и не жалела своих жертв. Когда идёт война, то не время проливать слезы. И Артес этого не видит, и, как мне кажется, никогда не увидит, – Аталэйнт опустила голову, и ее голос чуть дрогнул. – У него знак смерти на лбу, я вижу его. Он погибнет, сгорит, как сгорел Тёрн. Только мне бы хотелось это отсрочить… Если бы тогда я не стояла подле дяди, боясь его воли, то могла бы спасти Тёрна. А я побоялась мнения других, их реакции, побоялась пойти своим путем. А с тобой я ничего не боюсь. Ты дал мне крылья, свободу, будто выпустил из золотой клетки. Но я не хочу, чтобы из-за меня, из-за моих сомнений и страхов погиб Артес. Понимаешь? Поэтому я бы помогла ему дойти до его цели – а там уж пусть ищет свой путь, может быть, магия и ветра будут ему защитой. Скажи мне, что ты думаешь, не бойся открыть душу, ведь мы теперь одно целое.
– Умирая, живут, и, живя – умирают… Смерть – сон, жизнь за гробом – вечное отсутствие жизни. Взятый в заложники Вечностью – участь печальная, но обречённый волен её миновать, стоит ему только прибегнуть к богам, ибо казнь совершилась, и душа осуждённая вернулась к истоку истоков.
Принцесса поражённо смотрела на Ладимира. Глаза того были так же светлы, как тогда, и голос был так же звонок. И сразу Рысь заговорила быстро и отрывисто, и в голосе её слышалась неуместная улыбка:
– Я ему не помощник. С тем, чтобы идти по дороге смерти, он прекрасно справляется сам. Моё дело – проследить, чтобы он не повредил этому миру, не более того. Помочь ему может только Вздох ночного ветра на рассвете, Чёрная птица со светлыми перьями. В его воле прибегнуть к защите Чёрного Крыла. В его же воле от неё отказаться.
Он улыбнулся принцессе.
– У чёрных тварей нет души, принцесса, – сказал он и отвернулся.
Аталэйнт робко отошла от него.
***
Корабль подплыл к берегу и замер, мягко ткнувшись носом в плавающие в воде водоросли. Артес проснулся. Он чувствовал себя бодрым, полным сил и весёлым. Натянув сухую и тёплую одежду, на которой лежала Седутрэ, он вышел на палубу, поклонился Ладимиру и Аталэйнт, помахал рукой коням и подошёл к бортку. Почему-то при виде сияющей Аталэйнт его настроение улучшилось. Они успела еще раз поговорить с Ладимиром, и разговор был намного приятнее, чем до этого.
«Вот и хорошо. Ладимир вроде бы должен быть счастлив, так как с ним любимая девушка, если он в принципе может быть счастливым, Аталэйнт сияет, словно золотая монетка, кони и те в полном порядке. Капитан, правда, какой-то мрачноватый, но вполне возможно, что это его самое лучезарное настроение из всех возможных», – подумал Артес, посмотрел на берег и решил, что на лодке перебраться будет трудновато. Водоросли образовали плотный слой, который надо было буквально таранить. Аталэйнт подошла к молодому человеку и, улыбаясь, протянула ему чашку с кофе. Артес прекрасно понимал ее настроение: она была влюблена, любима и хотела осчастливить весь мир.
– Как спалось, ваша милость? – спросила Аталэйнт. – У нас была бурная ночка. Такого волнения на море я давно не видела.
– Спал как убитый, – признался Артес. – А как настроение Ладимира?
– Как всегда, – неопределённо отозвалась Аталэйнт, из чего Артес сделал вывод, что лучше ему к проводнику не лезть с излишними вопросами– Я бы прогулялся по берегу.– довольно поспешно заметил Артес. Ему очень не хотелось испортить неожиданно наступившее благостное душевное состояние, когда голоса в голове перестали мешать, а стали чем-то нормальным и понятным, и его не тянуло то зарыться в уютную чёрную пещерку без окон, законопатив дверь, и поспать среди камней, то лететь в небе на воздушном шарике, хохоча во все горло, при этом пытаясь уподобиться гордому орлу. В последнее время этим весьма противоречивые желания ему опротивели, и он даже начал с большим сочувствием относиться к женщинам, у которых, по слухам, раз в месяц случались дни, когда такое настроение было нормальным и регулярно повторяющимся.
«Я бы на месте дам повесился, – размышлял Артес, слушая щебет Аталэйнт о погоде и видах, о шкурке Ладимира, для которой очень бы подошёл один из прекрасных шампуней из той чудной комнатки с ванной в доме Джоя, о костюмах, которые на Ладимире смотрелись бы прелесть как, и о том, как Ладимир славно управился с драконом и его милые лошадки так здорово разобрались со сбродом на корабле. – И на месте Ладимира тоже. Хотя… у неё сейчас просто эйфория. Что-то я сомневаюсь, что Ладимир стал бы мыться шампунем Джоя. Я вообще не думаю, что он моется шампунем. Может, валяется в снегу или что там рыси делают. Кстати, насколько я помню, когти рыси могут порезать металл, камень, не говоря уж о дереве. Вот так скинется он ночью, костей не соберёшь. Зато тепло, если спать рядом, когда он в хорошем расположении. Боже, какие глупости мне лезут в голову!»
– Шампунь я могу привезти, когда мы закончим наше путешествие. Или вы можете приехать ко мне в гости во время медового месяца, – сказал Артес, надеясь, что принцесса не успела сменить тему « О, мой Ладимир» на что-то другое. – А пока я бы прошелся по берегу.
Молодой человек начал вглядываться в окружающие берег кусты и заметил странную фигуру из камней. Несмотря на его значительно улучшившееся зрение, он не мог рассмотреть детали. Вдруг фигура резко приблизилась, и Артес буквально влетел в неё носом. Он начал ошарашенно озираться, пытаясь понять, что произошло. Видимо, магия сыграла очередную шутку, и он перелетел за секунды от корабля до берега.
Потирая ушибленный нос, Артес помахал рукой скачущей на борту Аталэйнт, которая испугалась чуть ли сильнее молодого человека и решила, что какой-то монстр притянул его к себе с берега. Ладимир стоял рядом с девушкой, жуя соломинку и прижимая к боку сияющую и недовольную Седутрэ. Лесной дух пытался вылезти и недовольно шипел.
Капитан корабля философски ковырялся в зубах, периодически кидая использованные палочки за борт, и размышлял, когда же наконец вся честная компания свалит с его судна и оставит его в покое.
Артес подумал немного, посмотрел по сторонам, тяжело вздохнул и потом начал медленно водить руками в воздухе. По его желанию от берега к кораблю протянулся сначала еле заметный, а потом все более различимый мост, сотканный из потоков воздуха, с водяными подпорками. Аталэйнт завизжала от восторга и, не дав Ладимиру возможность ее остановить, вскочила на мост, и, глядя с приличной высоты на морскую поверхность под ней, зашагала к берегу. За ней пошли Ладимир и лошади. Капитан чуть не сделал сальто от радости, но сдержался и лишь степенно кивнул головой, словно знал, что так и будет.
Артес слегка раздулся от гордости, что смог сделать по собственной воле такую штуку. Аталэйнт похвалила его и села на берегу рассматривать ракушки.
Свои рыжие локоны девушка завязала в конский хвост, на ноги надела плотно обтягивающие зеленые лосины, сплетенные из каких-то растений, а сверху тунику с рисунком из листьев.
Ладимир смотрел на неё, и через туман, который сейчас заволакивал его разум, промелькнула мысль о том, как ему удалось завоевать сердце такой красавицы. В глазах принцессы Ладимир видел лишь безграничную любовь, уважение и преданность. Ни капли сомнения, ни секундного колебания не показывали эти глаза. Девушка сделала свой выбор и шла к намеченной цели – счастливой жизни с любимым человеком. Она действительно обожала весь мир, потому что Ладимир стал центром его центром.
– Имей в виду, тебе хотят купить шампунь в Лондоне, – заметил тихо подошедший к Ладимиру Артес. – Если ты сам хочешь, ради Бога. Но я бы на вкус Джоя не ориентировался. Пару раз ночевал у него дома, и после его косметики чуть все волосы не выпали.
После этого замечания Артес отошел в сторону, решив, что он честно предупредил мужчину-собрата по несчастью, и решил обследовать каменную фигуру, с которой до этого у него уже состоялось весьма тесное знакомство.
Ладимир не посмотрел на него, собственно, он даже не заметил, что Артес подходил и что-то говорил ему. Сейчас он был спокоен, терзания оставили его. Он сделал выбор.
Когда Ладимир раздумывал, принимать или нет предложение Джоя стать проводником для Артеса, у него состоялся любопытный разговор с Болеславом. Болеслав рассказал ему подробно о Мече великого охотника за шкурами, Асгарда Беренгольда. Этот Меч был символом клана, и берегли его как зеницу ока. По преданию, если оборотень завладеет Мечом и убьёт им охотника за шкурами, на весь род падёт проклятье и он погибнет. Краем уха Ладимир слышал об этом и раньше. Все в Братстве знали о существовании Меча, но почему-то не стремились завладеть им – вероятно, потому, что Великий Князь не проявлял к нему никакого интереса. Болеслав же настаивал на том, что меч необходимо захватить – тогда оборотни Чёрного Крыла избавились бы от своих главных врагов. Меч хранят маги Огня в волшебном алтаре, и Ладимиру сама судьба даёт его в руки. А Див Воронович просто боится потерять людей – предприятие очень опасно, поэтому и не выказывает к Мечу интереса.
Тогда Ладимир этот разговор в одно ухо впустил, в другое выпустил – уж очень странно вёл себя князь Див, и ему было не до чудесных мечей. Но сейчас вспомнил. Да, это будет то, что нужно. Он докажет себе, что вовсе не становится безвольным слабаком – достанет Меч Асгарда и отдаст его Великому Князю. Тем самым он откупится от Братства и станет свободен – ведь он избавляет Чёрное Крыло от самых страшных врагов. И сейчас Ладимир хотел только одного – поскорее добраться до алтаря.
Артес походил вокруг фигуры, помахал руками, пытаясь вызвать к жизни тайные знаки или символы, которые могли быть в ней скрыты, ничего не добился, махнул рукой и пошел к костру, который умело разожгла Аталэйнт, где уже лежали, лошади и в котелке булькала какая-то похлебка.
– Принцесса, – с подозрением принюхиваясь к синего цвета вареву, начал издалека Артес. – Наверняка данная местность вам знакома. Не так ли?
– Более-менее, Лорд Артес, – гордо глядя на плод своего кулинарного искусства, отозвалась Аталэйнт. Она вылила часть приготовленного в миску, пододвинула ее Ладимиру, и, глядя на него выжидающе и внимательно, протянула ему ложку.