И стала доченьки помогать. Одно куплю подешевле, а продам подороже, и у меня останица. И так продолжала, стала смелая. Но, как-только я жива осталась? Всяки были ухабы, – Бог берёг.
Сколь в войну я трудов положила, только бы детей вырастить, да сберечь. Была у меня подруга хорошая Афрося Ярина. У ней было четверо, и у меня тоже – четверо. Но у ней была свекровь, она дома всё управлялась: и со скотиной, и с детями. И Фросе было легче жить. У нас с ней дочери были одинаковы годами, тоже – подружки. И вот оне у нас уже девушки стали взрослые. Мы их учили на счетоводов в Челябинске.
Я Клаве, дочке, купила плюшеву жакетку за 1200 рублей теми деньгами, молока наморозила кружков пять и хлеба взяла сколь-то булок, в общем – полный большой мешок. И поехали с Фросей в Челябинск. А как ехать? – только на подножках или на буферах, на дальних поездах.
И вот Фрося залезла на буфер, а ей мешки подавала. И вот я ей подала её мешок, а поезд тронулся. Я стала подавать свой мешок и скорей бегу на подножку. Поезд пошёл, а Фрося кричит: я уронила твой мешок промеж буферов. Я ахнула. Я не знаю, что делать, а поезд идёт. Я бросилась на землю, упала и лежу. А поезд идёт. Вот, думаю, что не задевает меня, и не шевелюсь. Лежу, а колёса стук-стук. Мне показалось, что вечно идёт поезд. Слушаю: тихо стало. Я поднимаюсь с земли: темнота кругом. Ето было в час ночи. И вот думаю: куда идти, в какую сторону? Я ведь живая осталась. И смотрю: где много огней, туда пойду. Взвалила мешок на плечи, до чего он тяжёлый, и думаю: поэтому и Фрося не могла удержать. И вот станция. Я зашла и села на сидение, на лавочку. Сначала – ничего, сижу. А через 10 минут я задрожала и стала вспоминать, как я живая осталась. А рядом люди говорят: что дрожишь, тепло. Ето было зимой. Я им ничего не рассказывала, потому что некогда было говорить, подошёл второй поезд.
Я с мешком встала на подножку быстро. И пошёл поезд. И заскочил ко мне здоровый мужчина. И стоим обое. Я замерла, думаю, прощайте детаньки: он меня пальчиком заденет и я упаду, он вообще сбросить меня может, потому что у меня – большой мешок, а у него ничего нет. Но поезд шёл, сломя голову, очень быстро. Руки и ноги просто не чувствую: они тут или нет. Одной рукой держу мешок, а другой – ручку у двери. И вот только дотронься до меня пальчиком, и я упаду. Ну вот приехали до Челябинска. Он мне ни слова, ничего не сказал. Я стала сходить и упала, и встала, и опять упала. У меня ноги, как деревяшки застыли. И, что буду делать? А квартира далеко от вокзала, надо идти на Колющенский край, очень далеко. Вот два-три шага пройду, а мешок везу волоком. И вот ноги, видимо, стали согреваться, я пошла и мешок подняла на плечо. Захожу в дверь, а там и Фрося, и ещё подружки, и хозяева. И так ахнули! А Фрося наль плачет! Я, говорит, не спала всю ночь, думала – ты попала под поезд. Ну, я скорее на печь, лежу, рада теплу, а хозяйка мне подаёт пол стакана водки: на, выпей, а-то ты оставишь своих детей. Я выпила и пропотела.
Дочь Клава вышла взамуж. Сын Леонид тоже женился. Сын Юра тоже женился. Сын Витя, он был со мной, проводила в армию, отслужил три года. Пришёл, пожил, тоже женился. Лёня уехал работать, жить в Челябинск. И меня прописал в свою квартеру.
Сын Витя остался с женой и с дочкой в етом доме. Пожили, и его перевели в Южноуральск. И ему дали квартеру. И вот пришлось продать етот дом. Дома были дешовы – за 2 тысячи. Мы были бедны. Взяла по костюму, в общем, по 100 рублей разделила, тут – долги отдала, и ничего не осталось от дома. А сколь трудов я положила. Если бы я знала, что будут строить дома, я ни за что бы не стала строица. И вот уже прошло 10 лет, и стали строить дома. Ну, что же поделаешь? Такая моя жизь горькая: как родилась, до четырёх лет не доросла, и мама померла, в сиротстве жила, до 16 лет я глаз нарушила, сбедила, нужно было беречь себя, но Бог послал мне хорошего человека. Жила я 14 лет счасливо, до 31 года. И вот грянула война. И осталась я одна с детями, но не одна я, много нас остались без мужьёв. Вот такая моя жизнь прошла тижолая.
Дети выросли, они своими семьями обзавелись, а я опять переживаю за их. Их много: то у того не ладится, то – у другого, а я ночи не сплю, всё переживаю за них.
Редактировал Владислав Писанов, внук.