– Вам разрешено носить оружие? – нахмурился Асахир.
– Я из воинского рода. Я младший, и потому смог выбирать иную стезю. Но я владею мечом и буду призван.
– Ты староват для войны.
– Позволь мне увести Энеату!
– Маленькая ведьма постоянно рвётся мне мешать. Если она ещё раз попадёт под руку в пылу битвы, то умрёт. А мне вовсе не хочется прослыть трусом, сражающимся с девчонками. Пусть асу остаётся здесь.
– Но…
– Я не обижу её, судья. Иди без страха.
Арнунна, немного помедлив, развернулся к выходу.
– Подожди, – остановил его Асахир. – Скажи… Тебе известно хоть что-то о смерти моего брата?
– Прости, байру, – покачал головой судья. – Но эсин Луганг не говорил ничего ни в своё оправдание, ни о своей вине.
– Раб сказал, что стражи пропустили убийцу, не остановив.
– Это веское обвинение. Конечно, отдать приказ стражам ничего не видеть мог только… Но послушай, скажи мне, байру, как мог эсин не знать, что ты покинул город? Стражи следили за вами, я не сомневаюсь. Перепутать вас с Кангаром возможно только в полной темноте. Эсин должен был точно знать, что в его доме был не ты.
Один из воинов отправился проводить судью обратно к дороге. Асахир остался неподвижно и молча стоять на том же месте, не обращая внимания на недоумённые взгляды окружавших его товарищей.
Глава 11. Битва за Энаран
…Крики чаек разбудили их, обещая скорую встречу с сушей. Прохлада морского бриза смягчала паляющую ярость южного солнца, и уроженцы северных земель со светлой надеждой смотрели в будущее, обещанное им где-то там, на всё приближающемся берегу. Раскинувшийся на равнине песчано-жёлтый город с высокими башнями и вычурными домами, с сочной зеленью пальм и выразительными красками непривычно ярких и пышных цветов…
– Говорят, Дарфия – страна красавиц, – игриво произнесла девушка с белоснежными волосами и тонкой светлой кожей, оперевшись о борт и разглядывая порт.
– Значит, там твоё место, – ответил молодой мужчина, обнимая её за талию. – Ты сойдёшь за свою.
Она рассмеялась, но совсем невесело. Улыбка не скрывала тоски в её взгляде, и спутник поинтересовался:
– Что-то не так?
– Мне тревожно, Энир, – произнесла девушка. – Я чую беду. Счастьё не ждёт меня в этих краях.
– Глупости, – снисходительно и нежно ответил спутник. – Всё будет хорошо. Условия предложили весьма выгодные, я быстро налажу дело. Не верь тревоге.
– Но ведь я ведьма, Энир. Чутьё никогда не обманывало меня. Я знаю, знаю, что будет беда.
– Не говори глупостей!.. Я со всем справлюсь. А ты – ты всегда будешь со мной. В безопасности.
***
Не слишком надёжными казались стены в четыре человеческих роста, по вершине которых могли пройти в ряд десяток стражей; да и ворота сегодня, как мерещилось эсину, скрипели громче обычного, и, думалось, в одно мгновение рассохлись и стали чересчур старыми и шаткими. Каждый звук казался воззванием боевого рога идшарцев, каждый голос был враждебным, каждый отсвет факела виделся пророчеством пожара.
Эсин Луганг обходил стены города, проверяя и пытаясь подбадривать стражей. Он уже не надеялся на возвращение посланника, да и не слишком желал его. Если байру Асахир и примет запоздалый ответ, сам Луганг обречён. Арнунну идшарец отпустил – но градоначальника можно было обвинить не только в самом убийстве, но и в том, что не предотвратил его. И возразить на это будет нечего.
Найдя в одной из башен нового военачальника Энхеду, Луганг устроился на скамье, отдыхая от ходьбы и слушая, как байру Энхеду раздаёт указания сотникам.
– Ворота укреплены? – поинтересовался у одного из воинов Энхеду.
– Намертво, байру Энхеду. Не пробить.
– И западные, и врата Адуаны?
– Да, байру. Все.
– Завалите проход под храмом, – вдруг вмешался эсин Луганг, вспомнив о чём-то. – Обрушьте его!
– Но, повелитель, – удивился байру Энхеду. – Если город будет захвачен, мы сможем вывести через этот ход жителей…
– Если город будет захвачен, никто не успеет уйти. Нам и так охранять несколько ворот – пусть хоть эта сторона будет безопасной.
– Я собирался использовать этот ход для вылазки, чтобы ударить в тыл идшарцев, – ответил Энхеду. – Они не знают про этот ход. Мы можем окружить их. Стрелки со стен просто расстреляют их, пока они будут отвлекаться на подошедшие сзади отряды!
Луганг опустил голову, обхватил её ладонями и не отвечал, отчаянно борясь со своими страхами.
– я не знаю, Энхеду, не знаю… Делай, что знаешь, только спаси город, – наконец устало выдохнул он.
– Не бойся, эсин. Мы будем сражаться достойно. Если защитники падут, они падут с честью.
– Кому нужна будет эта честь, – пробурчал Луганг, – если они падут…
С дальней башни раздался тревожный зов, тут же подхваченный другими; громкий гул сигнала к обороне пронесся над городом, и тут же эхом отозвался другой – пронзительный клич идшарского рога, возвещающий о начале боя.
– Оставайся внутри, эсин! – быстро выкрикнул Энхеду, срываясь с места и помчавшись по лестнице наверх. Уже оттуда, с площадки башни, донесся зычный приказ: – Стрелки! Луки наготове!..
***
Сеть кривых улиц, крыши домов и дворов, деревья с раскидистой кроной, увитые лозами арки и навесы – всё то, что так любили жители Энарана и чем восхищались гости города-сада, сейчас пылко проклиналось лучниками. Идшарцы не шли ровным строем, ожидая стрел; рассыпавшись по городу, воины Эллашира мелькали на редких открытых пространствах, тут же скрываясь в тени или сноровисто ныряя за стены и ограды.
– Стрелки Арка! – закричал один из воинов стражи, указывая рукой чуть в сторону, на малую торговую площадь. В темноте всё же можно было разглядеть, как там выстроились ряды вражеских лучников.
– Погасите огни! Гасите все огни! – закричал байру Энхеду, надеясь, что мрак скроет защитников города от прицела врагов.
– Байру! Ворота Ирутара! – раздалось воззвание от подножия главной башни.
– Байру, ворота Адуаны!.. – тут же воскликнул кто-то с другой стороны. – Вижу таран!
Байру Энхеду метнулся по лестнице вниз, спускаясь к ждавшим приказов копейщикам и мечникам. Обращаясь к сотникам, он велел:
– Рин, к воротам Адуаны. Копья наготове. Дамиар и Тоар, к воротам Ирутара! Лучники! Не дайте подвести таран!.. Нэвос, за мной, к храму!..
***
Хеда, мать воинственного бога Эллашира, считалась у дарфийцев покровительницей мести. Посвящённый ей холодный синеватый металл – небесное железо – считали символом справедливого возмездия. Оружием из железа исполняли смертные приговоры; души убитых железным клинком не требовали отмщения, всегда находя мир и покой в тёмных землях царства Эллашира. С железным копьём мечтал пойти в бой Асахир, и мучительная боль в плече не остановила бы его, если бы не ослабевшая хватка. По совету Азмара, своего друга и сотника, Асахир вооружился несколькими метательными дротиками, дополнив ими висевший на поясе меч.
Асахир вёл самый большой из отрядов – тысячное войско воинов, вооруженных мечами и сулицами. Смертоносной волной нахлынули они на западные пригороды Энарана, стремительно приближаясь к воротам. После двух залпов лучников из Арка, заставлявших стрелков на стенах прятаться за зубцами после каждого выстрела, к стенам рванулись мечники и копьеносцы, тащившие лестницы и металлические крюки с канатами. Верх стены тут же ощерился выставленными вперёд копьями. Но это недолго защищало от приступа. Метательные копья идшарцев, сбивая высунувшихся в неудачный момент стрелков, рушили строй энаранцев. А как только первым воинам Идшара удалось перерубить древки копий и спрыгнуть на врагов, лучники и копейщики, стерегшие стены, отвлеклись на более близкую опасность. Байру Асахир, увидев начавшееся на стенах побоище, отдал приказ пробивать ворота.
Стражи города ожидали увидеть давно привычные тараны в виде огромного обитого кожей бревна с тяжёлым бронзовым наконечником, похожим на наконечник огромного копья. Такие орудия тащили в руках воины, не имея возможности отбиваться и просто старающиеся быстрее промчаться под ливнем стрел и с разбегу ударить по створкам. Но кроме двух отрядов с такими орудиями в город катились страшные изобретения уроженцев далёкой Арады – тараны-черепахи.
Своеобразная повозка с закреплёнными стропилами и балкой, к которой на толстых канатах был прикреплён обычный таран-бревно, покрытая сверху подобием шатра из прочных шкур, ешё и укреплённых костяными и металлическими пластинами. Лучники пытались пробить крышу, защищавшую непривычное устройство и воинов, прятавшихся под навесом, но никак не могли этого сделать.
– Азмар! – велел Асахир, увидев недалеко верного сотника. – Ты и твои воины – к храму.
Сотник кивнул, махнув своему отряду и помчавшись вправо, к возвышавшему над домами простолюдинов высокому храму Аарки – туда, где, по словам пленённого в порту предателя, должен был начинаться ведущий в город тайный ход.
Четвёртый удар черепахи по главным воротам пробил створки, пятый проломил укреплявшие ворота балки. Широкие трещины открыли проход в город, который тут же заполнили воины Энарана. Первый ряд перекрывал проход громоздкими заслонами, стоявшие же позади щитоносцев копейщики выставили оружие вперёд, защищая проход от атаки.
Части отряда, что ещё не устремилась на стены, Асахир велел оставаться на расстоянии. Скрываясь за домами и деревьями, они быстро перемещались вдоль стен, то и дело высовываясь и отправляя сулицы в стоявших наверху лучников.
Таран ещё раз врезался в ворота и повалил правый щит. Асахир видел, как воины Энарана сбили строй, пытаясь вытащить тех, кого придавило тяжёлой дверью, и счёл задачу тарана выполненной.
– Отвести! – призвал грозный рык Асахира, и воины спешно откатили боевую машину назад. Едва перегораживавшая дорогу черепаха немного приоткрыла путь, в ворота полетели сулицы идшарцев. Несколько энаранских копейщиков упали – кто раненым, кто мёртвым. Поредевшие и расстроенные ряды стражи уже не казались столь опасным препятствием. Асахир сорвался с места, покидая укрывавшую его от зрения стрелков тень высокого забора.
Стрела, пущенная с надвратной башни, пролетела совсем близко и воткнулась в ствол дерева позади Асахира. Воин рассмеялся счастливой судьбе, хранившей его, и с громогласным кличем «Идшар!» рванул к воротам, ведя за собой своих людей. Ещё один залп брошенных вперёд дротиков поразил копьеносцев, оставив лишь несколько человек, и отряд ворвался в Энаран. Судя по доносившемуся шуму и метавшимся на дальней башне лучникам, целившимся в другую сторону, северные ворота тоже были пробиты.
Рог энаранцев протрубил приказ вступать в битву мечникам. Вооружённые лёгкими круглыми щитами и короткими бронзовыми мечами воины ринулись на прорвавшихся идшарцев.
– Ирутар!..
– Эллашир!..
Байру Асахир влетел в ряды защитников одним из первых, взбежав на отломанную половину ворот и спрыгнув с неё быстрым рывком.
– Хеда!.. – громко воззвал он к богине мести, на миг воздев к небу меч.
Один из воинов пал от быстрого, едва заметного росчерка клинка, второго отбросил назад мощный удар щита. В тех, кто уже сражался за стеной, больше не летели ни стрелы, ни дротики – слишком страшно было промахнуться в перемешавшейся толпе и попасть в своих. Сперва лучники старались не дать подойти остальным идшарцам, продолжая стрелять со стен и башен в тех, кто только подбирался ко входу в город. Но, когда часть прорвавшихся в город поднялись на стены, луки пришлось отбросить, сменяя на ножи и кинжалы.
Накал битвы всё сильнее подогревал отчаянно пылавшую кровь сына Эллашира, живого воплощения яростной битвы. Смертоносные удары останавливали всех, кто пытался встать у него на пути, и воины Асахира, вдохновлённые своим непобедимым повелителем, бросались в гущу сражения с такой же безрассудной и дикой отвагой.
– Ирутар! Ирутар!.. – не теряя надежды, продолжали взывать к хранителю города энаранцы, всё ещё сдерживавшие натиск и не пропускавшие идшарцев дальше широкой привратной площади.
У тех, кто прорвался через ворота Адуаны, успех оказался более стремительным. Основная часть защитников скопилась у главного входа, и идшарцы, быстро снеся сопротивление стражей, примчались на помощь товарищам у врат Ирутара. Зажав часть энаранцев меж двух крупных отрядов, воители Идшара поражали врагов, не давая им перестроиться.
Асахир видел, что поражение горожан близко. Войска Энарана медленно, но отступали назад. Охватившая военачальника ярость притупляла боль в плече, и он всё так же неустанно вёл своих людей, не давая врагам и тени надежды.
***
Битва за Энаран продолжалась в пламенеющем свете утра, и рассветное солнце сегодня казалось ярко-алым. Судья Арнунна видел, что первые отряды идшарских воинов уже подходят ко дворцу. Слышал рог Энхеду, приказывавший защитникам Энарана отступать назад. Чувствовал, что жизни многих, и в том числе его самого, подходят к концу.
Старший сын судьи Харат служил в том отряде, который байру Энхеду сейчас вёл на вылазку к храму. Сперва Арнунна волновался, что Харата отправили на столь опасное задание, но теперь, глядя на сражение внутри стен города, понимал – вероятность быть убитым сейчас одинакова во всех пределах энаранских владений.
Напрасно байру Асахир сказал, что Арнунна слишком стар для войны. Крепко сжимая меч и щит в руках, отвыкших от оружия за годы мирной жизни, но всё ещё не утративших силы, Арнунна достойно встретил прорвавшихся сквозь проломленные ворота врагов.
Их отряд сражался у ворот Адуаны, но силы были слишком неравны – сотня воинов, забывших прошлые битвы или вовсе не знавших сражений, против многих сотен идшарцев, умелых, свирепых и опытных, посвятивших всю жизнь войне. Сотник отряда, в котором нашлось место для Арнунны, не стал ждать, пока враги вырежут всех его людей, и приказал отступать, скрываясь в тени извилистых улиц. Идшарцы не преследовали их, а устремились к своим товарищам, бившимся у других ворот. Так что сейчас Арнунна и его уцелевшие товарищи ждали новых приказов сотника.
Вынужденный, но необходимый отдых прервал донёсшийся со стороны храма Ирутара звук, которого точно не ждали услышать в той стороне – глухой, низкий зов идшарского боевого рога.
– Идшарцы в храме! – встрепенулся один из боевых друзей Арнунны. – Вылазка провалилась!
– Там Харат!.. – побледнел Арнунна.
– Может, ещё не поздно помочь! В храм! – приказал сотник.
Сражение уже переместилось к подножию храма. Идшарцы опередили защитников Энарана и раньше воспользовались тайным проходом. Вырвавшись на улицу, они оттесняли энаранцев прочь от святилища.
С другой стороны уже подошли и основные войска – как отступавшие защитники, так и не ослабляющие натиска идшарцы. Друзья и враги давно смешались в одну толпу, и Арнунна на мгновение растерялся, остановившись и не слыша призывов сотника. Однако судье удалось быстро разобраться в происходящем, и он устремился вдоль края широкой улицы. Пробиться вперёд сквозь сбитый строй соратников и разминуться в узких проходах с теми, кто оттаскивал назад раненых, было ненамного проще, чем проложить себе путь через врагов.
Арнунне удалось свернуть в одном из ответвлений улицы и пролезть по верху широкой стены, ограждавшей чей-то двор; новый путь провёл его ровно к небольшой храмовой пристройке-складу. Здесь можно было забраться на невысокую крышу, спуск с которой сходил к главной лестнице святилища.
Чутьё безошибочно подсказало Арнунне, где искать Харата, и взгляд вскоре подтвердил надежду – Харат был жив, он бился рядом с байру Энхеду, забравшись на возвышение меж колонн храма, отбиваясь и не позволяя врагам подойти к военачальнику сбоку.
– Надо отступать! – прокричал Энхеду, медленно перемещаясь к спуску. – К башне!..
Оставшаяся часть его отрядов услышала приказ, как и подбежавший Арнунна. Столкнувшись с одним из идшарцев, он на несколько мгновений потерял Харата из виду, отважно пытаясь справиться с опытным и сильным врагом. Когда соперник пал, убитый мечом судьи, Арнунна вновь растерянно заозирался, ища взглядом сына.
Воины Энарана старались пробиться вдоль правой стороны храмовой колоннады. Харат, прикрывая отход сзади, последним спрыгнул с борта и тут же схлестнулся в бою с одним из идшарских воинов. Арнунна успел увидеть, как меч идшарца скользнул по плечу Харата, а удар края тяжёлого идшарского щита по животу заставил молодого стражника упасть. Меч Харата с лязгом упал на камни храмовой лестницы.
Пытаясь прийти в себя, вновь подняться и ринуться в бой, Харат оперся на вытянутые руки и обречённо старался дотянуться до отлетевшего в сторону меча. Идшарец ещё раз ударил щитом, и молодой воин Энарана окончательно потерял равновесие, рухнув и распластавшись по камням.
– Харат!.. – против воли сорвался с языка Арнунны отчаянный зов.
Арнунна бросился к Харату. Идшарский воин обернулся на крик, и в то же мгновение Арнунна сбил врага на землю, не дав нанести последний удар.
Идшарец сразу же вскочил, ударил Арнунну ногой в колено и сбил его с ног. Пользуясь недолгой растерянностью отвыкшего от боли судьи, идшарец занёс меч. Не отводя взгляда от сверкающих яростью глаз врага, Арнунна ждал смерти.
Но удар остановил чужой, большой и громоздкий, щит. Меч с лязгом ударился о бронзовые пластины, и кто-то хмуро произнёс:
– Оставь, – голос показался Арнунне знакомым, но он не оборачивался, заботясь лишь о жизни Харата. Едва идшарцы продолжили свой путь, судья рванулся к сыну и опустился рядом на колени.
Молодой воин не отзывался, из-под безвольно опущенной головы стекала тонкая тёмная струйка, туника насквозь промокла от крови, но Арнунна жадно ловил слабое дыхание, всё ещё слетавшее с губ сына.
Глава 12. Победа, поражение
Где-то там, вдалеке, за полями и каналами, у подножия касавшихся неба гор Секхмеар, раскинулся бескрайний кедровый лес Эфлиль – сокровище идшарской земли, богатство, которым желали обладать слишком многие, и потому – именно то, что сделало идшарцев неистовыми воителями. Чудо из чудес, зелёный оазис посреди начинавшихся здесь песков дарфийского юга. Необходимость сражаться за драгоценную рощу воспитала первых жителей этих мест в борьбе и соперничестве; их дети и дети их детей с ранних лет крепко держали в руках оружие. Многие века спустя лес стал не столь ценен – брёвна везли по реке сотни и сотни кораблей, привозя древесину из северных городов на побережье и даже из заморской Эрейи. Но потомки первых идшарцев сохранили силу и приумножили её, став несравненными в новых битвах, уже не защищая, а завоёвывая.
Иные окрестности Идшара не казались приветливым краем – даже сейчас, на рассвете, слишком яро жгло солнце, повисшее в серовато-жёлтом небе, а красноватый песок, всё чаще сменявший собой сухую землю, казался кровавым. Возведя неприступную крепость подальше от реки, идшарцы обезопасили себя от наводнений, но поддались томительной жаре. На небольших блёклых пастбищах, протянувшихся узкой лентой вдоль побережья, и сухих садах, пересечённых каналами, скрыться было бы сложнее – слишком тяжело удерживать миражи, когда люди так близко. А плодородной земли здесь было слишком мало, и на каждом клочке трудилось слишком много крестьян.
Беловолосая ведьма Нифь торопилась, стремительно шагая по раскалённому песку, то и дело оглядываясь по сторонам, словно ожидая увидеть преследователей. Тень горы была ещё так далеко, но Нифь не могла остановиться и отдохнуть. Рассвет… Пришедшие на смену ночным стражам воины почётной службы, стерегшей святыню Идшара, конечно, сразу поднимут тревогу. Её северная внешность уже привлекла в городе пристальное внимание и множество слухов – конечно, сразу скажут, что Ахарт похитила Белая Ведьма…
В деревне на побережье, чуть дальше, её ждала дочь. В городе постоялые дворы, конечно, чище, но Нифь слишком слабо верила в безопасность Идшара. Теперь надо было задержаться, свернув сюда, успеть забрать девочку и уйти прежде, чем подозрительные стражи обратят внимание на слишком спешный уход странной гостьи…
В ворота селения ведьма вошла, уже не скрываясь под пологом тумана. Странное оживление на улице недолго смущало Нифь – оказалось, в деревню прибыл караван, идущий из южной Наиры. Торговцы возвращались домой, в Ризайю, после наирской ярмарки, и охотно предлагали оставшиеся товары деревенским жителям, уже не надеясь получить лучшую цену.
Нифь не отвлекалась на толпившихся вокруг телег селян, торопливо шагая к постоялому двору, пока кто-то не воскликнул:
– Посмотрите только! Каменные цветы, а будто живые…
Нифь резко обернулась и замерла. Давние воспоминания всколыхнулись в душе, и она подошла к повозке, возле которой восторженные жители наперебой восхищались творениями мастера. Люди пропустили её вперёд, и она застыла, глядя на вырезанные из самоцветов фигурки цветов и животных.
– Да, – торговец закивал головой, отвечая на порывы селян. – Это ещё что. Самое простое. Самое красивое продали в городе. Словно сам божественный Локаар управляет его руками! Мастер Энир – великий творец.
– Мастер Энир?.. – повторила Нифь. – Мастер камня Энир?..
– Да-да, – гордо произнёс торговец. – Вы уже о нём слышали?.. Тот самый, вы правы, госпожа. Мне удалось уговорить его сделать несколько вещей на продажу. Это было сложно! Ведь он теперь работает в храме Тааль возле Рометы. Сам эсин Идшара пригласил его украсить святилище! Так что не скупитесь!..
Нифь отошла назад, наклоняя голову. Селение Ромета было совсем рядом. Это задержит её, но спустя столько лет… Она должна увидеть Энира, отца её дочери.
***
– Не оглядывайся. Не смотри по сторонам.
Энеата послушно опустила голову.
– Ниже, – положив ладонь на рыжеволосую макушку девушки, Азмар слегка подтолкнул, заставляя опустить голову до предела.
Взору теперь открывался лишь маленький участок дороги под ногами. Сотник придерживал Энеату, положив руку на шею и касаясь пальцами затылка. Но многие десятки шагов, проделанные в неведении, смущали Энеату, и она осторожно приподняла подбородок, желая посмотреть на окружающий её город. Лёгкий, но выразительный щелчок пальцев по макушке заставил её тут же отказаться от попытки и вновь вперить взгляд в мостовую.
Зачем сотник вернулся за ней в порт и куда теперь ведёт, не позволяя поднять головы, Энеата не знала. Но спорить не решалась – сил сейчас не было ни что, и девушка предпочла пока быть покорной.
– Почему нельзя? – тихонько буркнула Эне.
– Не болтай.
Вскоре перед взглядом Энеаты возникла стена, украшенная цветными глазурованными плитками, и низ деревянной калитки. Однако Энеата узнала этот дом только тогда, когда Азмар провёл её по двору и, пнув ногой входную дверь, втолкнул девушку в запомнившуюся ей комнату с расшитыми шторами.
– Энеата?.. – раздался растерянный голос судьи Арнунны.
– Из дома не выпускать, не подпускать к окнам, – холодно велел Азмар, подталкивая Энеату вперёд. – Скоро за ней вернусь.
– Эне! Как ты, ты цела?
Эне кивнула. Она наконец решилась поднять голову, только когда за ушедшим Азмаром скрипнула калитка.
– Энеата, прости, что сразу к делу, – встряхнув головой, сказал Арнунна. – Тебе, наверное, самой нужна помощь…
– Нет, я в порядке. Что случилось? Почему меня сюда привели?
– Не знаю… Эне, мой старший сын ранен. Лекарь сказал не надеяться. Он только перевязал рану и сказал, что больше ничем помочь не может. Идём.
Госпожа Таман испуганно обернулась, когда шелохнулась штора, и с опаской воззрилась на вошедшую вслед за Арнунной асу.
– Госпожа Таман, – немного склонив голову, приветствовала Энеата и тут же повернулась к лежавшему на постели Харату.
Рана, несмотря на перевязку, слабо кровоточила, тонкая полоска мокрой ткани на лбу тоже окрасилась красным. Энеата поджала губы, наклоняясь и осторожно поворачивая голову Харата набок.
– Нож, пожалуйста, – произнесла Энеата. – Любой.
Арнунна стремительно метнулся вперёд, снимая с пояса короткий нож и протягивая его Энеате. Та взяла и, пару мгновений посомневавшись, глядя на Харата, робко сказала:
– Вам лучше выйти.
Таман яростно отозвалась:
– Я не отойду от сына!
Энеата поджала губы, но не стала настаивать.
Разрезав ткань тугой перевязи, она сняла её, отбросив в сторону. Услышала, как шумно вздохнула Таман; увидев широкую рану с рваными краями, поняла, почему предыдущий лекарь не советовал надеяться на успех.
Но у Энеаты был дар. Ни на миг не усомнившись в правильности своего решения, Энеата осторожно поднесла ладонь, держа её над раной. Тёплый свет коснулся тела молодого воина, и рана медленно, но явно начала затягиваться.
– Энеата?.. – растерянно произнёс Арнунна, но Эне не отвлекалась.
Таман вскрикнула и рванулась вперёд; Арнунна удержал её, крепко прижав к себе.
Когда оставшийся след уже не казался опасным, Энеата опустила ладони. Стянув повязку со лба Харата, внимательно осмотрела, изучая ещё одну рану, небольшую, начинавшуюся от виска и идущую к макушке.
– Как давно он без сознания?
Ответа не последовало, и Энеата повернулась к родителям раненого. Таман и Арнунна уставились на неё непонимающими взглядами, полными не то дикого ужаса, не то неестественного благоговения.
– Всё будет хорошо, – смущённо произнесла Энеата, краснея. – Он выживет.
Несколько мгновений никто не решался ни двинуться, ни нарушить тишины. А потом Таман бросилась к Энеате, обнимая девушку и заливая слезами её плечи.
– Так вот что имел в виду байру Асахир… – медленно пробормотал Арнунна.
Энеата виновато улыбнулась, но не позволила смущению сбить её с толку. Она осторожно отодвинулась от Таман, и та села на пол, закрывая лицо руками и продолжая рыдать.
– Как давно он без сознания, господин Арнунна? – настойчиво повторила она. – Это важно.
– С рассвета…
– И в себя не приходил даже ненадолго?
Арнунна помотал головой.
Энеата задумалась, но вскоре добавила:
– Надо ждать, пока очнётся. Извините, что прошу, но… госпожа Таман, у вас нет лишнего платья?
Только сейчас обратив внимание на облик асу, Таман заметила разорванные лохмотья, в которые превратилась когда-то нарядная туника. Позвав служанку, супруга судьи приказала принести для Энеаты воды и чистую одежду.
– Платья Лины будут тебе как раз, – уверила Таман. – Уверена, она не будет против, что я дам их тебе.
– Лина – жена Харата, – пояснил Арнунна. – Она тоже маленькая, как ты. Она… она сейчас в Ризайе, у своих родителей.
– Эне, – робко спросила Таман. – Ты уверена, что с ним… всё будет хорошо?
– Должно быть, госпожа. Уверена, ваш сын скоро очнётся. Скорее всего, некоторое время будет тошнить. Не бойтесь.
– Благослови тебя все боги всех миров, – Таман попыталась улыбнуться, но у неё вышло плохо.
– У вас есть какие-то запасы лекарств? Я могу взглянуть?
– Идём, я провожу, – предложил Арнунна.
Энеата проследовала за ним.
***
Чертоги эсина, пышно украшенные мозаиками, росписями и вставками резных картин из драгоценных заморских пород дерева, отчего-то вызывали смутную тоску в душе военачальника Идшара.
Луганг ждал воли Асахира. Пленный эсин стоял посреди просторного зала дворца, окружённый воинами Идшара, направившими на него острия копий. Но Асахир молчал, оглядывая убранство и размышляя.
Наконец байру заговорил.
– Когда мы пришли в Энаран, как друзья, – начал он, не поворачиваясь и не глядя на знатного пленника. – Ты клялся, эсин, что твоя стража убережёт моих людей. Я позволил моему брату остановиться в твоём дворце, и мой брат мёртв. Объясни мне, эсин, отчего так случилось?
– Моя судьба решена, байру? – в ответ спросил Луганг.
Асахир, немного помолчав, медленно кивнул. Эсин побеждённого города вздохнул и произнёс, тоже отводя взгляд:
– Тогда нет смысла оправдываться.
– Тогда нет смысла скрывать правду, эсин. Кто убил Кангара?
– Ночной охотник. Наёмник, один из многих, тебе не найти его.
– Глупо мстить клинку. Ты нанял его?
– Я.
– Зачем?..
Луганг не ответил, и Асахир, теряя терпение и напускную холодность, повысил голос:
– Мой брат был достойнейшим из смертных, его любили все, он никому не делал зла, так отчего ты мог пожелать его смерти?!
– Это была ошибка. Жаль, что так получилось. Я знал, что ты покинул дворец, но предупредить охотника уже не мог.
– Значит, умереть должен был я…
– Ты надоел всем пуще жары, байру. Без тебя всё было бы гораздо проще.
– Не помню, что плохого сделал Энарану… до смерти Кангара.
– Уплаченная дань несоразмерна той скромной помощи, что вы оказали в борьбе с северными разбойниками. Совсем. Лишись Идшар своего прославленного военачальника, его запросы стали бы поменьше.
– Я пришёл сюда с тремя сотнями, почему нельзя было просто перебить нас всех?
– Потому что люди глупее ослов, – сердито отозвался Луганг. – Половина моих людей всерьёз считают тебя сыном Эллашира, байру, а вторая половина в этом сомневается, но всё же верит. К счастью, хотя бы у Ночных Охотников голова на плечах не для того, чтобы слушать сказки!..
– А ты, эсин, не боишься, что это окажется правдой?
– Нет, – как-то странно улыбнулся Луганг. – Но они поверили бы только после твоей смерти. Вот тогда можно было бы и перебить твоих людей. Жаль, что не удалось.
Азмар, стоявший чуть позади Асахира, шагнул вперёд и протянул военачальнику его копьё. Взвешивая оружие в руке и оттягивая мгновение казни, Асахир обратился к эсину:
– Что ещё скажешь, эсин, пока можешь говорить?
– Всё, что я делал, я делал на благо своего города.
– Ты приговорил свой город. Он захвачен, на нём позор поражения. Твои воины погибли, спасая твою трусливую шкуру. Это ты называешь благом?
– И всё же я был лучшим правителем, чем многие мои предшественники на этой должности. Я ничего не стыжусь.
– Может, Аарка простит тебя за это, – произнёс Асахир, отводя руку с копьём чуть назад. Воины, окружавшие Луганга, расступились.