Read the book: «Книга пустых жизней и не очень»

Font:

ISBN 978-5-0051-5355-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга пустых жизней и не очень

Любое совпадение этой истории с реальными обстоятельствами является случайным, поэтому после прочтения во всём советую придерживаться стандартов изучения социальных процессов общества Российской Федерации.

Наш Игорь в чёрном человек

Меня зовут Игорь Самочёрнов. Я, как и все русские, живу в Москве. Вообще не важно, кто в Российской Федерации где живёт – все москвичи. Просто в жизни все считают одинаково: кто-то чернорабочий, а кто-то царь. В жизни надо быть царём, потому что иначе люди сожрут тебя. Мне уже тридцать шесть, и я смог открыть собственное ИП, чем очень горд.

Я занимаюсь психиатрией и лечу сумасшедших. Раньше я уделял своей работе сердце, но потом понял, что эта болезнь неизлечима: пациенты не могли восстановить рассудок и всё равно делали странные вещи, поступая неадекватно.

Я знаю много историй, но все эти истории лишь о трагедии жизни, которую люди заканчивают суицидами. Людям смешно. Людям очень смешно, когда кто-то совершил самоубийство. Просто из-за презрения к слабости умершего.

Как и все, я мечтал быть президентом. В нашей стране все президенты, включая меня. Как личность я очень силён и никогда бы не позволил никому меня свести с ума.

Каждый день в хаосе безумия чужих мозгов я навожу порядок, который люди снова неизбежно разрушают. Все люди омерзительные и нездоровые твари, которых ждёт нелёгкая Судьба…

Москва. Лето. Огромный город, огромные возможности, которыми все чают свои маленькие дни бессмысленного труда на великих людей, что достигли вершин жизни. Москва – центра общественной травли, где все живут лишь днём будущей славы или успеха, зарабатывая деньги лишь на то, на что им хватит в чёрный день, плодя инфляцию.

Люди на практике работ понимают это: вся их жизнь идёт во имя удовлетворения потребностей богатого состоятельного населения, что хранит тайну создания средств массового производства и правит их жизнями.

Жизнь для людей никогда не существовала и все люди в религии открыто видели этот запрет на жизнь. Российская Федерация – страна запрета жить, в которой работал Игорь.

Он лечил каждый день просто прописывая нейролептические препараты разного действия и состава, не понимая, что это лишь корректировка работы рецепторов, а причина реакции не устраняется. Он не раз задумывался об этом: почему причина реакции не устраняется, если они сумасшедшие? Почему их всё больше и больше? И при этом он думал именно «их», а не «нас». То есть в сердце он относился к ним, как и всё общество: «Мне это не грозит, потому что я не такой слабый, как эти неудачники. Пусть пьют успокоительные и верят в то, что они инвалиды, потому что я боюсь даже понять, что это за хрень».

Его обыденность проходила в светлом кабинете местного небоскрёба богатой архитектуры современности. Ночью это здание мерцало огнями, подобно космосу, а днём оно было горой городских гигантов Москвы. Центр человеческой жизни во имя человека Москва, где в любви и заботе друг о друге каждый несчастен по-своему, но в молчании о сокровении выражает лишь престиж и процветание. Москва. Все там лучше людей, потому что они московские люди, а не провинциальные. Москва и только Москва. Красота России только здесь.

Люди не знали о том, что такое престиж города. Города как предприятия – больше денег урвал – лучше живёт население. Города – это ковчеги людей, где они скрываются от естественной среды в страхе смерти. Сегодня этот ковчег тебе друг, но, если ты не принял от него медленную и мучительную смерть, то он обернётся тебе чудовищем, что для тебя даже еды в себе не имеет. Этим прекрасны все города, даже наша родная Москва.

В этом небоскрёбе Игорь перебирал бумажки и ловил атмосферу своего интеллекта и престижа в поисках лекарства от болезни, о котором боялся даже узнать в реальности.

В один прекрасный день он проводил лечение пациентки, которая мучилась от болей и деградации поведения. Он, когда лечил её, не понимал, что происходит с человеком, потому что эмоционально даже понимать слабого человека не хотел, не считая её за слабость вообще человеком. Пациентка это чувствовала и боялась его – не более.

Каждый человек хранит своей обыденностью бесценный опыт. Опыт Игоря заключался в хищничестве во имя своего выживания на своих пациентах, которых он считал просто уродами.

Вечерами в этом офисе его угнетала даже красота обоев, освещение – всё угнетало, но стоило вспомнить крики своей пациентки в кабинете: «уйдите твари», как он начинал держаться.

Пациентка даже не задумалась применить какие-то средства вернуться в рассудок или просто послушать музыку, осознав, что не проходит звуковой сигнал в зоне рецептуральной реакции мозга на звук. Им было пофиг на поиск причины массового заболевания – лучше всем остаться овощами. Хоть потенциально, хоть прямо.

В жизни Игоря до самой смерти его обыденности ничего не понялось: он так и продолжал игнорировать всё вокруг, зарабатывая деньги за то, что прописывает людям обезболивающее. Нейролептик просто обезболивающее, что немного токсичней, либо много токсичней, чем остальные.

Но в каком состоянии жил сам Игорь? В безразличии и смирении с неизбежным вымиранием людей вокруг него, потому что он адекватный рассудком, а все остальные нет. То есть если бы он признал, что все здоровые, он бы просто сошёл с ума, так как рухнула бы точка его паразитизма.

Его не стоит осуждать, потому что осуждение должно строиться на цели общества. У нас в России дистрибуция и путь успеха без источника успеха. Все в нашей стране неадекватные.

Даже если кто-то счастлив, это непременно сменяется вышеописанным, потому что доволен человек никогда не будет стабильно. Все люди проживают жизнь одинаково. Описать просто: работа – деньги – развлечения – работа – работа – деньги – развлечения. Раньше была хотя бы любовь, стремление чему-то научиться, посмотреть на то, чем кто от кого отличается. Но сегодня победитель Игорь, который только продавал сумасшедшим нейролептики. Просто потому что многие вообще решили давно, что сумасшедшим быть просто проще в этом обществе.

И лишь один момент жизни радовал сердце психиатра: когда своей любовнице он при встрече говорил: «А-ха-ха-ха. Привет – широко улыбаясь, – Как твои дела, моя сестра?». Всё на этом необычное в его жизни просто меркло в безумии сумасшедших, что всюду его преследовали.

Если кто-то рассчитывает, что таким людям что-то потом будет плохое от Бога, успокойтесь. Ему ничего за эту жизнь не было. Он оставил детей и умер в старости, оставив им неплохое наследство. Нечего про него рассказывать: он работал всю жизнь только ради денег, а не ради результата для себя и общества.

Будет похоронен в Москве. Он был женат, и жена умерла на год раньше.

Отметим, что на работу клинического психиатра его так и не взяли по программе Судьбы, а он так об том мечтал, умерев с несбыточным ожиданием…

Агнец Ольга Каганович

Среди ночных мерцающих огней Москвы, где кроме огней ничего словно и нет почти всем довольная жила Ольга Каганович со своим любимым мужем.

Её дни были типичными днями русской женщины: уборка – дети – работа – зарплата – развлечение – обслуживание мужа в интиме. Всё. Больше у неё ни на что не было времени и сил – только это.

Естественно, вкруг неё было больше событий, чем она видела, но она этого не понимала. Она, просто существуя на автомате на высокой скорости делала обыденное для себя и вообще ничего даже видеть больше уже не хотела. Даже если бы у неё с мужем были конфликты, она бы в этом состоянии рассудка этого не заметила… Просто потому что в этой московской толпе её не существовало: она там потерялась, проживая одинаковые дни, часы минуты, словно электрон вращаясь по горизонтали.

В одну такую ночь она возвращалась из офиса очень поздно, закрывая год зимой и рядом с одним з мерцающих и прекрасных небоскрёбов Москвы, что есть священный символ третьего Рима, её настиг убийца.

Человек, что подходил к ней с ножом тоже так же был только электроном нашего атомарного центра: он верил, что убивает женщин во имя счастья России.

Женщина в красивом платье среди огней огромных небоскрёбов встретила чистую и спокойную смерть по воле Небес, в которые верили все русские люди. Одинокий мужчина смотрел на мёртвую женщину, шея которой продолжала кровоточить на асфальт, отдавая ароматы смрада в воздух, напоминающие больницу, где наши соотечественники презирают умирающее мясо своего вида.

После этого муж Ольги ненавидел упыря до конца своей жизни, не замечая, что: бросил работу; продал квартиру; запустил детей; стал похожим на него упырём в агрессивности к людям. Он только и делал, что в безумии опьянения злобой и высокой логикой своего рассудка пытался выяснить личность убийцы, но не мог: как не искал и не спрашивал очевидцев, ему никто ничего не говорил без удостоверения. Человек человеку волк лишь в сказке, потому что волки охотятся в команде и очень дружные.

Полиция продолжала предупреждать население столицы, что это не первый случай в Москве. Это тенденция светлых огней московского престижа.

А СМИ молчали и курили в стороне, боясь за репутацию и рейтинг…

Он продолжал расследование до тех пор, пока его несколько ребят-студентов не отрубили чем-то тяжёлым по голове, при этом избив до инвалидности.

Красота России! Красота державы! Красота людей!

Акция в Москве продолжалась: отмсти или будь отмщённым.

Верующая в людей

Ольга Левин всегда любила людей. Гуляя среди красных звёзд Московский куполов, она теребила свою одежду и наслаждалась собой. Её жизнь тоже была обычной до жути. Настолько обычной жизнью самки этого общества, то страшно было бы буддистам угроза так переродиться.

Работа в мечах и мечтах о красных кремлёвских куполах; заработная плата и дети; муж и жажда от его шовинизма побыстрее смерти. Обыденность мучила в немом молчании Ольгу, но не было никому ни капли её жаль не дольку.

Мука обыденности в обыденной уборке заставляла порой её плакать горько, а муж с неба и звезды не достал: сексуальную усладу только иногда давал.

Женщину гнобили даже дети, чья любовь для неё была страшнее смерти. Это просто следствие тенденции: устрашающая фаза российской коммерции. Она не знала на что их учить и решила просто по теченью их и пустить.

Но даже это сломалось в жизни женщины: её маму за что-то лишили пенсии. Семья была бедна до нищеты, а здесь законно отобрали и последние мечты.

И в результате среди конусов Кремлёвских крыш её ловит, усыпив нашатырём, плохиш. Пока она в отключке, он её эксплуатирует и тело бедное ни капли он в процессе не милует. Она с утра очнулась в трансе, испытывая омерзение в экстазе и пьяной фазе. Она взяла на кухне нож в гостинице и завершила жизни круг циклический без психиатрической клиники.

Любила Олечка людей, а они её – когда это взаимно, живут в Москве все хорошо.

Счастливые лишь те, кто умирал во сне – не зная боли, исчезая в синеве.

А москвичи так и живут средь куполов, считая, что завидует им всей страны народ.

@ – оставь свой след в истории людей: насилуй женщин ради смерти будущих детей.

На стене

Конфетный сладкий замок москвичи все знают; архитектуру его очень уважают.

Народ презрением слывёт ко мне; к Москве; к себе и к людям, всё поклоняясь Богу, правде, ложным судьям. Программа, смерть, садизм, еврей. Нам надо судьбы счастья поскорей! В молитвах люди просят у людей.

А где-то рядом с этим замком в старом здании убийцы были в пристальном внимании: им очень нравился герой, что к ним пришёл… и надо же! Он где-то пистолет нашёл!

Он помнил мёртвую жену и помнил свою смерть, а потому он всех убил, приняв от общества мучительную месть. Стрелял он в каждого и не жалел себя, чтобы в тюрьме не провести ни дня.

Какие тёмные и синие в Москве огни! И замки сладки и богаты дни.

И на стене в его квартире он оставил след: он фотографию повесил, как жены портрет.

И этой стенки память замечательного москвича никто не должен забывать, чтобы не встретить смерть Москвы от купола огня.

Никто вокруг не замечает рабство, считая, что живём мы все прекрасно. Работа – дом – работа и зарплата. И погадать необходимо, чтобы выпала хотя бы незнакомая нам карта.

Соборовский мост

В Москве есть маленький собор с мостом большущим и по нему мужчина брёл с красивым будущим.

Он так мечтал о славе Ватикана, не ведая исход религии капкана.

Мы предали свой вид и нам нельзя теперь рождаться, а то так можно расой всей инвалидами остаться.

Печали, вопли от потери данных: и кто кого убил, оставив маму дома пьяной.

О Ватикан, и о Москва-столица! А вам самим не хочется напиться?

Религия нужна, чтоб правила иерархии блюсти, чтоб след в истории оставить, скоротав обыденные дни.

…ooooO…

…(…) …Ooooo…

…\.. (… (…)…

…\_) …)../…

…(_/…

В один прекрасный день он помолился Богу, почувствовав себя от этого убого. И в этот день от бесноватости миллионы спас людей, повесившись в покоях наш протоиерей.

Мораль сей басни такова: опомнись, жук! Испытывая крах жреца, ты знай, что сам себе ты друг. Всё, потому что чем природу покорять, ты должен был в себе человека для своей мечты спасать.

Все к смерти мы приговорены с рождения миром, но, чтобы зря родиться, делаем его вообще сортиром.

С ума все сходят от ошибки гена: кто убивает, а кто достигает живым тлена.

В Неведомом поклоне Небесам не ведают в Москве, что Рай-то далеко не там…

Путешественник

Он так мечтал о том заветном дне, когда он станет гражданином в чужой далекой и такой устойчивой стране. Он танком всех с пути сметал в карьере, тая надежду на удачу в своей вере. И день настал – достиг мечты мужчина, не понимая, что он к женщинам скотина.

Он агнцем с рогами продолжать в Америке пахать, а его рожу презирали все и даже тамошняя знать. И женщины плохие ему радостно давали, рассчитывая от него иметь всё то, о чём мечтали.

И в этих наслажденьях коротал обыденные дни, а за его спиной небесные просторы облака заполонили тёмные мечты.

И вот в Америке попробовал наркотик. Он жизнь пресёк свою, сорвав на себе дротик. Зарплаты нет, надежды нет и женщин. Он героином кончик как герой беспечный.

В один прекрасный день он не вернул свой долг и с этого пошёл его порок. И взял начало треш американского кино: «поймайте мёртвым только мне его!»

Опачки! И снова беготня: налево он, а прямо в центре ждёт его Судьба. Он умер от удара в голову братвы. Ведь так в Америке – сегодня я, а завтра ТЫ.

Инопланетное убийство

Работал он психологом и понимал мечты. Он к реализму всех толкал, реальность принимать в обыденности. Методика работала – больные возвращались к жизни. Светилой он прослыл, достигнув славы в отрасли леченья головы.

Однако мимо серых и зелёных крыш монастырей он верил в Будду, а не в святых людей. И чей-то смех неведомо над ним мелькал: ведь он не знал, что суицида его пациентов кто-то где-то ждал. А этот скот им объясняет столь понятно, что их рассудок и душа вернуться в этой жизни, а не потеряны столь безвозвратно.

На небесах был мор от этой мысли! Законы физики нарушишь – разорвёт страшнее гризли. Но на Земле все верили в Судьбу. Ведь лучше верить в Сатану, чем знать и следовать уму. И вот ему тот Дьявол отомстил: он его установочкой пространственной на атомы разбил. Но на Земле уверовали в Бога: не инопланетное нашествие всё это! Это всё убого! Ведь человек же мёртв от Бога гнева. При этом кто есть Бог – запретна тема.

Пространственная физика здесь просто космос, потолок! Всё только чтоб никто не знал о том, кто такой… Бог…

Ну вот никак не может умереть человек, оставив в плоти зелёный мяса след… Даже при сифилисе красный, чёрный, розовый оттенок. Откуда там зелёный вылез тленок? Опять здесь дьявол? Кто же он такой? Так надо же узнать, чтобы забрать с собой!

Обыденная молитва

Мы физики особенны в молитве. Генетику мы знаем, пространственную модель Евклидову. Мы Бога зрим, как просто инопланетянина, а Рая глас мы зрим вокруг себя нечаянно.

И как-то раз во имя счастья надо было убить девушку одну, чтобы им вкусно, радостно, приятно было. И девушка обрадовалась даже: да тут любая смерть подобной русской жизни блаже.

Она подобно ведьме заживо смотрела Божий Суд: Сие есть в темени программа просто, что внедрила в гены нам зверьё, сквозь единого пространства тонкий пруд. Она смеялась дико просто над тем, что она Сатана за то, что к людям уважение с любовь хранила в сердце с дьяволом своим, что человеком в ней и был утерян насовсем. А после дьяволом она считала мир, которого боялся даже Небесей сортир.

Они пилу в пространстве им оставили, чтобы свои же муки Ада хоть чуть-чуть пожинали и в покое космоса планеты все оставили. Они не могут ныне даже нападать: без суицида надо боль чужую потреблять: распад, мучения – «я тварь. Да! Я точно тварь! Все твари мира мы! А дьяволы и Боги быть гурманами должны)))» – сказала ведьма в понимании того, что происходило, обжигая всё нутро.

Она не умерла – она жива осталась дальше.

О русский человек, не бойся смерти! Там нужно посидеть и знать: пространство помнит всё, что было раньше, сейчас и, в параллели, после смерти. Я оставляю записи святые, что Солнце знает, чтобы люди жили даже в старости младыми хотя бы сердцем в смерти удалыми.

Нас изуродовали всех лишив нас веры в нас, лишив святыни и лишив рассудка в тот же час. Нет сумасшествия, есть постепенно пьянь, блаженством что сменяется с утра, когда мы порознь и в ране до конца. У нас у всех есть раны – это слабость, но если мы сдадимся и убьём, то это больше гадость.

Куда бы не прижала жизнь, ты помни свято: пока есть небеса, ты дьявол Богу и твоё решение свято. Никто не виноват здесь на Земле – об этом помни. Не убивай руками – ты пространству лучше то напомни… и просто помечтай о Божьей смерти, оставив своим детям ремесло в конверте, чтоб если Бог им явится они уже и знали, что в космосе мы все в едином ареале.

Великий спор в природе человека с Богом, что для обоих завершается идиотизма роком. Чтоб победить ты сядь и пережди. Ты в ожидании живи и делай, созерцая муки, коротая дни. Ведь Бог живой и в злобе себя медленно прикончит сам. Ты просто знай ты здесь, а он сам на его планете – там.

Все одержимые вы знайте – этого нет. Вас космос пересекает, привидений нет. Он помнит всех и всё и возрождает дальше, там зло всё что вам свято – и родные ваши. Примите зло, свои грехи, болезни, падаль, гниль, чтобы разбить иллюзию, что вас окружает только грязь, говно и пыль. Вы этой пыли часть, едите вы отбросы, в говне выходите, работаете, любите живёте.

Любите свои семьи и детей. Нет рая, ад для нас спасенье жить естественней, быстрей.

А кто сам веровал в Высшие силы, вы знайте – они голограмму презрения в темени оставили вашей.

Они умирают там от нарушения здесь: не проявил если человек суицид, то генетически причина отсутствует умереть. Их технология основана на цепной реакции принципа: всё живое похоже и развивается эпицентрическим принципом.

Пресвятая Богородица

Все женщины равны в своей кончине – они живые пока нет с ними мужчины. Потом от рока издевательства они слабеют сердцем, моя им полы. Они становятся для развлечений плотью, и их считают шлюхами и мутью. Всё женщины равны в своём конце, но в разной степени мучений, вымирая вместе и в мечте.

Среди праздных архитектурных строений, полных разнообразных творчества настроений шла она, ища в Москве работу, мечтая о славе, признании, сквозь социальную рвоту. Она не чаяла конца Судьбы: в машину повязали, нашатырём закрыв дыхательные пути.

Продажа в рабыни в Америку светит – мечта русской женщина, работа и ожидание в успехе лишь собственной смерти. Среди небоскрёбов из белого кирпича она облаживала одного за другим не жалея себя. Настала пора венерической болезни, что даже в этом виде бизнеса есть потеря гордости, лести и чести.

И кто Богородице молится свято – вы знайте, что молитва от всех и ваше решение здесь не будет ясно и внятно. Ведь грех ей молиться особенно тем, что в собственных женщинах зрит только плотской услады стезю и их чрева тлен.

Её жутко били и истязали, чтобы до конца выжить выгоду из остатков её печали. И до смерти тело мертво оставалось в мучениях мути, без уважения даже самую малость. И завистью травля осталась в душе: «я хуже живу, чем те, кто в неба ушёл к другой далёкой звезде».

Однако ведь принцип Рая эпицентричен, а мир наш разумен и эгоистичен. Болезнь начала ускоренно развиваться у убийцы, который над ней издевался. Он пил яды дико, кричал в истерии, но всё перерастало только в ипохондрию. И сгнили глаза, и сгнили все нервы – остался он тленом с воспоминаниями райской небесной системы.