– Её? – Волколак усмехнулся. – Она мне ни к чему. Она может идти на все четыре стороны. Наши беды от тебя. От таких, как ты.
– То есть?.. – Страх не испарился, но на пару секунд удивление взяло верх. К тому же, надо тянуть время. Только бы дождаться ветра! Правда, что за закон подлости? Ни единого дуновения! Хоть бы одно, едва заметное – хватило бы!
– Всё вам мало, – волколак не столько отвечал, сколько продолжал ранее начатую мысль, – присосались и никак не отлипните! Тянете и тянете. Никак не нажрётесь!
Чем он никак не нажрётся, Егор не спросил. Он бы попросту не успел – ясно было, что через мгновение волколак на него набросится.
– Правильно! – воскликнула Ксюша с таким энтузиазмом, что волколак остолбенел от удивления. – Пра-виль-но! Разорвите его в клочья! Сил моих больше нет этого юродивого терпеть! Наконец-то овдовею, а то уже вешаться собиралась!
Заявление вызвало интерес, и расправа застопорилась.
– «Ксюшечка, солнышко», «Ксюшенька, милая», «Ксюшенька, сокровище моё», – сюсюкала Ксюша передразнивающим, редкостно противным тоном. – Тьфу! Тошнит меня от тебя, понял?! – Она вырвала свою ладонь из ладони Егора. – Тошнит! Думаешь, я за тебя по любви вышла? Хрен! Родители заставили! «Егорушка хороший, Егорушка добрый, Егорушка ответственный»!
Если б Егорушка сумел втиснуться в этот монолог, обязательно осведомился бы, когда Ксюша успела за него выйти и что за бред она сейчас порет; но пулемётная скорость её речи не оставляла ему ни единого шанса.
– Кому ты нужен? Зануда, нытик! Всё в дом, всё в семью, всё для любимой жены. А меня от тебя воротит! Слабак! Рохля! Ещё и идиот, каких поискать! Ты реально веришь, что Ванька Смирнов ко мне исключительно на чай заглядывает? Что Володька Косарев каждую неделю приходит крышу чинить? Что сама я через день к подружкам на посиделки бегаю? Это ж надо быть таким кретином!
Волколаки и берендеи сурово слушали.
– Замолчи! – прикрикнул Егор.
Вот что она делает – перетягивает их ненависть на себя. Причём продуманно перетягивает: как бы обращается к нему, но на деле рассказывает им, что Егор весь такой работящий, заботливый, наивный, безнадёжно в неё влюблённый, а она вся такая избалованная, неблагодарная, неверная, склочная. Что-то человеческое волколакам и берендеям чуждо, но некоторые вещи они определённо воспринимают по-людски. Сейчас им любопытны чужие разборки. Но постепенно закипает бешенство, прежде всего в мужчинах (а женщина всего одна, и та не в восторге). Ещё немного, и забудут о Егоре, весь свой гнев направят на Ксюшу.
Тирада её была эмоциональной, но недолго удерживала внимание публики, которая уже сосредотачивалась не столько на том, что Ксюша говорила, сколько на том, какие ненависть и омерзение она вызывала.
– Значит, налево бегаем? – поинтересовался высокий волколак. Какие бы претензии у него ни были к Егору, Ксюша взбеленила его сильнее.
– И налево, и направо!
– Не слушайте вы её! – выпалил Егор. – Мы не женаты!
– Как ты заговорил! А раньше другое пел. Даже не пел, а ныл! «Не уходи, всё что хочешь сделаю, я ж тебя одну люблю, Ксюшенька!» Фу, вспоминать противно!
Егор пытался отыскать на лицах слушателей признаки сомнений.
– Когда вы появились, она ведь как раз говорила, что она теперь свободная девушка, потому что у меня другая невеста! Должны же вы были слышать!
Довод эффекта не возымел. То ли в момент появления мысли оборотней были заняты другим, то ли они не трудились вслушиваться в разговор людей, то ли успели забыть услышанное.
– Даже врать толком не умеешь, – Ксюша брезгливо скуксилась. – Ты хоть на что-нибудь годишься?
– Вы сказали, что она может идти на все четыре стороны, – говорить Егору приходилось прямо «поверх» Ксюшиных реплик. – Отпустите её!
– Да кто меня держит, кто меня держит-то? – В голосе Ксюши появились худшие базарные интонации. Ей вспомнилась торговка украшениями с летней ярмарки. – Я сама хочу поглядеть, как тебя прикончат! Хоть какое-то от тебя будет удовольствие!
– Это ж полная ахинея! – Егор схватил высокого волколака за накидку – для убедительности и для отвлечения внимания от Ксюши. – Сами подумайте!
– За себя сперва думать научись, потом другим советуй, охламон! – выпалила Ксюша.
Волколак не собирался терпеть рукоприкладство, даже если руки прикладываются лишь к одежде. Он замахнулся на Егора, но подоспело Ксюшино высказывание, и удар перенаправился на неё. Похоже, она задела некие потаённые струны обиженной волколаковой (волколакской? волколачьей?) души. Егор ринулся наперерез. Успел, перехватил… Остальные оборотни с неподдельным любопытством наблюдали за происходящим, они уже не злились и не осуждали, им было интересно, что случится дальше.
Дальше Егор с волколаком сцепились. Сил у волколака не меньше, чем у настоящего волка, и ему необязательно полностью перевоплощаться, чтобы пользоваться клыками и когтями. Конкретно этот экземпляр до клыков не дошёл, но когти применил – располосовал Егору плечо, сквозь тулуп до мяса. И это ещё удача, потому что целился волколак в горло – Егор увернулся.
Кровь на белом снегу казалась поразительно красной. У Ксюши зарябило в глазах от этой яркости. Хотелось кричать, но получалось лишь хрипеть, и то почти неслышно.
Егор был не худшим представителем человечества. Молодой, сильный, ловкий, а конкретно сейчас – ещё и отчаявшийся до той стадии, на которой уже перестают бояться последствий и позволяют себе что угодно.
Прочие оборотни не рвались помогать собрату, возможно, потому что не допускали и мысли о его поражении. А Егор допускал, хотя и сознавал безнадёжность ситуации: даже если он победит этого волколака, будет добит остальными. Но, во-первых, раздумывать было некогда, во-вторых, появилась надежда. Егор почувствовал ветер. Несильный, неравномерный, но подходящий. Сгрёб всё силы, вывернулся, вскочил, ударил волколака и метнулся к Ксюше. Ему чудилось, что время замедлилось – одна-единственная секунда тянулась и тянулась, словно специально, чтобы успела произойти какая-нибудь пакость.
Но обошлось без пакостей. Егор дотянулся до Ксюши, и оба исчезли.
Появились они во дворе Окунёвых.
– Тася! – заорала Ксюша, не опомнившись. Опоминаться будет потом, когда Егора вылечат. – Тася!!! – Она поглядела на обалдевших Андрюшку, Стаса и Галю, которые только что играли в снежки. – Тася дома?
– Недавно пришла, – ответил Андрей; все трое уже подошли к ним. – Где вы были, что случилось?
– Тася!!! – Ксюша никогда не была смуглой, но сейчас и вовсе побила все рекорды бледности, это было видно даже под краснотой от мороза. Она едва могла внятно говорить, потому что у неё стучали зубы.
– Да иду я, иду! Чего горло дерёшь? – Тася вышла на крыльцо, кутаясь в наспех накинутый пуховик.
– Вылечи его! – на высоких нотах потребовала Ксюша.
– И успокой её, – морщась от боли, но не тоном умирающего попросил Егор. – Твой дар может заменить валерьянку?
Отвлекаться на шуточки Тася не привыкла. Она была юна, но очень опытна по части общения с больными да ранеными, и давно поняла: им иногда нужно переключить внимание на что-то другое, а целителю это непозволительно.
Сбежав по ступенькам, Тася подскочила к Егору, положила обе ладони на его плечо и сразу поглядела на сестру.
– Ты сама не ранена?
– Нет.
– Значит, в порядке?
– Да…
– Это ненадолго, – зловеще заверил Егор. Таси он будто не замечал, смотрел на Ксюшу, в упор. – Дура неадекватная!
– Не дёргайся! – велела Тася, понимая: спрашивать, что случилось, сейчас бессмысленно.
Андрюшку, Галю, Стаса, а также Людмилу, вышедшую на шум, сие понимание не озарило. Но все их вопросы оставались без ответов – не доходили до сознания Ксюши и Егора, оставаясь еле различимым фоном.
– «Дура неадекватная»? Сволочь ты неблагодарная!
– Не-е-ет, я сволочь благодарная, именно поэтому я тебя ещё не придушил! Кто тебя просил соваться?
– Не дёргайся! – снова велела Тася.
– А что бы с тобой было, если б я не сунулась?
– Это уж не твои проблемы.
– Как же, не мои! Кому бы пришлось объяснять твоим родным, что случилось?
– Ну и объяснила бы, с тебя б не убыло!
– Конечно! Доказывай потом, что я сама ни в чём не виновата. Порвали бы тебя на ленточки для бескозырок, а я крайняя!
– Надо было идти, когда предлагали!
– Тебя забыла спросить, куда и когда мне идти!
– Зря не спросила! Мне очень хочется сказать, куда тебе надо пойти!
– Сам сходи!
– Готово! – объявила Тася.
Егор посмотрел на своё плечо. Тулуп по-прежнему был порван, но от раны не осталось и следа.
– Спасибо.
Когда его внимание вернулось к Ксюше, не нашлось больше ни одного подходящего слова. Оба сообразили, что только что впервые в жизни орали друг на друга.
– Мне надо идти, – сердито пробубнил Егор, – обрадовать народ тем, что могут набежать лешаки, волколаки, берендеи и неизвестно кто ещё.
– Что? – ужаснулась Людмила.
– Кто? – не понял Стас.
– Как? – удивилась Тася.
– Когда? – воодушевился Андрюшка, которому происходящее представлялось залихватской забавой.
– Зачем? – поинтересовалась Галя.
– Что «зачем»?
– Не знаю, просто решила продолжить вопросный ряд.
Шапка с Егора свалилась в пылу недавней драки, и теперь он беспрепятственно взъерошил волосы пятернёй, хотя они и без того топорщились.
– С тобой потом разберусь, – многообещающе посулил он Ксюше. – Сиди дома и чтоб за ограду ни-ни, а то после таких новостей тебя прибьют запросто.
Прежде чем Ксюша успела возразить (она понимала, что он прав, но что за генеральские замашки?), Егор улетучился.
– Тебя забыла спросить, где мне сидеть! – обиженно крикнула вслед Ксюша.
– Дочка, что творится?
– Сейчас объясню, мам. Только сначала пусть мне кое-кто объяснит, зачем наплёл Егору небылиц про меня и Диму.
Галя устыдилась, но не растерялась.
– Красивые ведь небылицы получились! Должна же быть от этого Димы какая-то польза. Радости от него не дождёшься, так хоть позлить им кого-нибудь.
Глава 11
Даже не выходя за ограду, можно было понять, что в городе что-то творится. На улицах нарастала суета. Люди узнали, что в любой момент могут явиться волколаки, берендеи и вообще любые недружелюбные существа, которым не занимать сил. Как сказали бы в Пустом мире, жители мобилизовались; хотя многие надеялись, что всё обойдётся.
Андрюшку, Тасю и Людмилу, как обладателей волшебства, вызвали на инструктаж. Вернулись они поздно вечером, вместе с Сергеем.
Все были на нервах. По своим комнатам разбрелись за полночь. Ксюша каждому напомнила, что надо задуть свечи и масляные лампы. Осветительными шарами теперь не пользовались – ну как опять попадают и загорятся, а к не волшебным приборам пока не привыкли, постоянно забывали их погасить, а ведь от них тоже мог начаться пожар.
У Ксюши в комнате горели две керосиновые лампы, некогда принесённые из Пустого мира в качестве занятного сувенира; а поди ж ты, как пригодились. Она пока не собиралась их «выключать» – спать не хотелось. Одетая в сиреневое домашнее платье, Ксюша сидела перед зеркалом и неспешно расчёсывала перекинутые через плечо волосы.
– Тебе мало впечатлений от сегодняшнего дня, решила ещё и простыть для полного набора?
Возле распахнутого настежь окна стоял Егор.
– Впечатления уже не сегодняшние, а вчерашние, – поправила Ксюша, не оборачиваясь. Рука с расчёской замерла. – Полночь была два часа назад.
– Лишь бы к чему-нибудь придраться, – проворчал Егор и закрыл окно.
– Зачем пришёл? – глухо спросила Ксюша, положив расчёску на туалетный столик. «Хочется верить, что затем же, зачем я оставила окно открытым».
– Проверить, не нагрянула ли к вам толпа с вилами. – В шутке была доля шутки. Узнав о новой опасности, большинство стратимградцев ещё сильнее обозлились на пустых.
– Вроде никто не пробегал. Но можешь на всякий случай посмотреть под кроватью, вдруг там притаился мужик с вилами.
Егор не ответил. Он подошёл к Ксюше и встал у неё за спиной, продолжая молчать. Ксюша тоже молчала. Секунда за секундой, секунда за секундой… Впервые в жизни Ксюша по-настоящему чувствовала, как бежит время, а главное – сколько его уже убежало безвозвратно впустую, а ведь могло быть потрачено на что-то важное. Секунда за секундой, секунда за секундой, секунда за секундой… Нет, это невыносимо!
Резко развернувшись, она вставала, и они с Егором оказались лицом к лицу. Что делать дальше, Ксюша не знала, но ломать голову не пришлось – Егор протянул большую конфету в блестящей голубой обёртке.
– Всего одна? – Ксюша напоказ надула губы, про себя молясь, чтобы Егор не воспринял это как настоящий упрёк и не обиделся.
К счастью, Егор отлично знал особенности её чувства юмора. Он отлично знал ею всю.
– Это пробник. – Он повёл конфетой туда-сюда, как бы говоря: бери, пока предлагают.
Ксюша взяла.
– Спасибо.
– На здоровье, Рыбка. – Прозвучало как прежде, без всяких нелепых примесей.
Шумно, прерывисто выдохнув, Ксюша обняла Егора. Он тоже её обнял, крепко-крепко. Они почти не двигались минуту или две.
Прижавшись к правому плечу Егора, Ксюша глядела на левое. Рукав бы уже как новенький, но ей казалось, что она по-прежнему видит лохмотья – не только ткани, но и кожи. Перед глазами опять встали ярко-красные пятна на белом снегу. Ксюша зажмурилась.
– Не делай так больше.
– Чего не делать?
– Не подставляйся.
– Ты первая начала.
– Вот и стоял бы тихонечко да не отсвечивал.
– Ты правда думаешь, что я мог так поступить?
– Нет.
– Хорошо. А то я уже собирался обидеться.
– И убежать из комнаты?
– Ага, весь в слезах.
Они посмеялись, но веселье быстро стихло.
– Рыбка, мне там, в лесу, было по-настоящему страшно. Я впрямь перепугался за себя. Только за тебя перепугался ещё больше. Мне всегда за тебя страшно больше, чем за себя. Больше, чем за кого угодно.
– Даже за Злату? – Умница, Окунёва, нашла, о ком вспомнить в такой момент. Вот и сказочке конец. Сейчас Егор скажет, что Злата – исключение, её ни с кем нельзя сравнивать.
– Даже за Злату.
– И что она об этом думает? – Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук! Сердце колотилось бешено.
– Понятия не имею, мы с ней неделю как расстались.
Ксюша подняла голову, посмотрела Егору в глаза. Наверное, он ждал, что она спросит: «Почему?», но у неё вопросов не было.
– Я тоже боюсь за тебя больше, чем за себя. И больше, чем за любого другого человека. – Интересно, сияют ли у неё сейчас глаза? В романах всегда пишут про сияющие глаза. Да какая разница? Егор всё равно смотрит на неё так, словно перед ним все сокровища мира. И она знает, что у неё взгляд точно такой же.
Наклонив голову, Егор поцеловал Ксюшу в губы.
Чудной был поцелуй. Чудной и чудный. Вроде знакомо, а как будто первый раз… Да, в предыдущие разы они настолько страстно не целовались, так что этот можно считать первым.
Конфета, о которой Ксюша, разумеется, забыла, упала на пол и, шурша фантиком, закатилась под кровать.
– Ладно, – после небольшой паузы сказал Егор, не собираясь выпускать Ксюшу из объятий, – пусть мужик с вилами порадуется.
– Я потом достану.
– Мужика?
Ксюша еле ощутимо ткнула Егора кулаком в правое плечо.
– Конфету! Не привыкла, знаешь ли, добром разбрасываться.
Они почти поцеловались снова, но Ксюша в последний момент замерла. Внезапно ей стало страшно за Егора. Прежде она не верила, что пустота передаётся, как инфекция; а если бы и верила, поздно было беспокоиться. Но сейчас засомневалась. Вдруг она впрямь один из источников заразы? И если зараза-пустота не передалась при, как выразились бы в Пустом мире, бытовом общении, значит ли это, что другое, прости господи, общение безопасно?
– А если это всё правда? Про пустую инфекцию? – Не ВИЧ, конечно, но хорошего-то мало! Стать пустым в их мире – всё равно что сделаться инвалидом.
Егор взял её лицо в ладони и произнёс, не повышая голоса, но очень отчётливо:
– Мне наплевать. Я люблю тебя.
Он говорил это Ксюше раньше, как и она ему. Только сейчас звучало совсем по-другому – горячо, нежно. Сейчас это действительно было признание в любви, а не в дружбе. Ксюша пожалела, что не успела сказать первой. Но ничего страшного, она сказала позже, когда они уже были в постели – без одежды и без сомнений.
– Я люблю тебя.
Будь она с другим или он с другой, не миновать бы стеснения, нервозности. Но Ксюша и Егор настолько друг другу доверяли, настолько хорошо друг друга знали, что узнавать дальше было интересно и здорово, а не страшно и неловко. Ксюша поняла вдруг, какое счастье – когда в жизни есть такой человек, и какая глупость – от него отказываться.
– Было больно?
– Немножко. Но вроде так и полагается. Ещё голова кружится. Не знаю, положено это или нет, но приятно. – Ксюша тихонько рассмеялась, сильнее надавив затылком на подушку и ненадолго прикрыв глаза ладонью.
Егор приподнялся на локте, свободной рукой провёл по её волосам, пропустив одну прядь между пальцами.
– Теперь точно надо на тебе жениться.
– Аттракцион неслыханной щедрости! Спасибо, что снизошёл!
– Зря смеёшься, я не шучу.
Улыбка Ксюши стала едва заметной и уже не весёлой, а просто ласковой.
– Зачем это, Егор? Мне осталось пробыть здесь меньше месяца. И мы окажемся в разных мирах, мало того что расстроенные, так ещё и несвободные.
– Не окажемся. Я пойду с тобой. Ты от меня никуда не денешься.
– Ты не знаешь, о чём говоришь. И не представляешь, что тебя ждёт.
– Прекрасно представляю: жизнь с тобой.
– Это ты сейчас такой вдохновлённый. Поживёшь месяц без волшебства – пылу поубавится.
– Хорошего ты обо мне мнения.
– Я же не обвиняю.
– Нет, ты просто сомневаешься.
– Не в тебе.
– А в ком? В себе?
– Нет.
– Значит, друг в друге мы не сомневаемся? – Егор придвинулся ближе, уже не столько лёжа на боку, сколько нависая над Ксюшей. – Я правильно понимаю?
– Абсолютно правильно.
– Вот и хорошо. С остальным разберёмся.
Он медленно коснулся её губ своими губами и немного отстранился. Это был не полноценный поцелуй, а поддразнивание, и оно подействовало. Ксюша сама потянулась к Егору, но, прежде чем поцеловать, дотронулась кончиками пальцев до его скулы, погладила по щеке и виску.
– Ты ж мой хороший, – прошептала Ксюша и приникла к нему.
Глава 12
С утра за Ксюшей снова пришли стражники. Она понимала, почему сейчас не стоит использовать амулеты для телепортации – если в них случится сбой, неизвестно, куда тебя забросит и целиком ли. Из управы в зернохранилище Клим Валерьевич (Ксюша таки вспомнила отчество, правда, сам он уже обращался к ней только по имени) «переправлял» её амулетом, но это был заковыристый правительственный амулет с несколькими степенями защиты, такие не дадут в пользование постороннему, да и защиту обеспечивает источник, находящийся непосредственно в управе, то есть отправная точка должна быть там. Но сегодня Ксюша не отказалась бы от возможности не ходить по улицам, кишащим рассерженными и напуганными сильнее обычного жителями. Хотя нет, всё-таки отказалась бы – побоялась рискнуть. Однако прогулка представлялась занятием не намного безопаснее телепортации. Впрочем, мнения Ксюши не спрашивали, раз должны прийти, значит, придёте, будьте благодарны за охрану и вежливое обращение.
Когда Ксюша заглянула в кабинет, её первым делом поразило, какой у Клима измождённый и вместе с тем взбудораженный вид. А стоило бы прежде всего поразиться двум посетителям, сидевшим по другую сторону письменного стола. Ксюша их знала. Вчера познакомились. В лесу. Один был берендеем, другой – волколаком, благо, не тем, который рвался убить Егора, а тем, который предлагал их отпустить.
Ксюша замерла в дверях, готовясь бежать во все лопатки и сознавая бесполезность такого действия – волколак догонит в момент.
– Здравствуйте. – Не знаешь, с чего начать, – начни с хороших манер. И постарайся обойтись без визгливо-панических интонаций.
Визитёры удостоили её взглядом, но не ответом.
– Здравствуйте, Ксения, – сказал Клим. – Проходите.
– Можно я здесь постою?
– Заходи-заходи, – велел волколак, – не загрызём.
– И не задерёте?
– Какая милая девушка, – выдал берендей неопределённым тоном.
– Вчера я была не менее милой, но нас всё равно чуть не убили.
– Вас, барышня, никто не задерживал, – иронично напомнил волколак.
– Ага, разок укокошить попытались, а в остальном – полное доброжелательство.
Клим устало вздохнул.
– Ксения, зайдите и сядьте.
– Не буду я рядом с ними садиться.
– Хорошо, оставайтесь у порога, но дверь закройте. Вот так.
Через полтора часа Ксюша вышла из управы – с круглыми глазами и, как ей казалось, с квадратной головой. Поначалу она автоматически шла за стражниками, не обращая внимания на дорогу и прохожих, но постепенно окружающая действительность вытянула её из раздумий. Они пробирались сквозь сильный снегопад, и ноги начали слегка увязать в снегу. Для Ксюши это не было в новинку, с ней случалось подобное в Пустом мире. А стражники замедлились от удивления. И другие прохожие тоже. Нет, идти им было нетрудно, да непривычно – они никогда раньше не испытывали этого простейшего ощущения, ведь раньше слой снега на улицах Стратимграда не превышал установленной волшебством планки, а на дорогах вовсе отсутствовал. Теперь же снег начал накапливаться.
«Всё чудесатее и чудесатее, – припомнила Ксюша цитату из «Алисы в стране чудес». – Точней, наоборот: всё обыкновеннее и обыкновеннее, без чудес и волшебства».
Дома были только Стас с Галей, остальных опять мобилизовали – кого на работу вызвали, кого на инструктаж, кого на гражданское дежурство. Ксюша даже порадовалась, что родных сейчас нет, она не знала, как сообщить им о том, что узнала. Для них это будет шоковым ударом, а Галя и Стас должны воспринять спокойно. Может, даже подскажут, как поговорить на эту тему с домочадцами.
– Тебя снова вызывали из-за зернохранилищ? – Своим вопросом Стас избавил Ксюшу от необходимости придумывать вводную часть для предстоящей беседы.
– Нет, по другому делу. – Ксюша присела на диван. – Вы тоже садитесь. – Дождавшись, когда бывшие однокурсники найдут себе удобные места в гостиной, она продолжила: – Прикиньте, захожу в кабинет Клима, а там волколак и берендей – двое из вчерашней компании, которая нас с Егором едва не растерзала.
– Иди ты! – присвистнул Стас. – Что они там делали?
– Сидели и разговаривали.
– Мирно? – спросила Галя.
– Вполне.
– Весь город на ушах стоит, ждёт, когда набегут толпы оборотней, а оборотни, значит, уже добрались до управы? – резюмировал Стас.
– Прислали делегацию на переговоры.
– О чём переговаривались?
– О волшебстве. О том, почему оно исчезает.
– Опять валят всё пустых? – осторожно поинтересовалась Галя.
– Наоборот – к пустым претензий нет.
Галя рассеянно моргнула.
– А к кому есть?
– Ко всем остальным. К тем, кто пользуется магией. Волколаки, берендеи, другие лесные обитатели думают, что волшебство не исчезает, а иссякает. Это не таинственная инфекция, это банальное истощение ресурсов, понимаете?
Уж про что – про что, а про истощение ресурсов Галя и Стас, как истинные жители своего мира, наслушались вдоволь. Но схватить на лету и сразу понять всё до мелочей было не так-то легко.
– Ну, представьте, что волшебство – вроде как нефть. Или железная руда. Всегда считалось, что его запасы бесконечны, а на самом деле они просто большие. Огромные, но всё-таки ограниченные.
– И ими пользовались по всем фронтам, куда ни плюнь, – смекнула Галя.
– Где надо и не надо. И этот грешок главным образом за людьми. Другие жители нашего мира довольствуются своими способностями, а люди ещё изобрели заклинания на все случаи жизни, и вообще всю свою жизнь обставили с помощью волшебства. Пользовались им тысячи лет.
– И теперь оно начало заканчиваться, – произнёс Стас, немного растягивая слова.
– Сначала стало рождаться много детей без волшебства, потому что на них его тупо не хватило, – вновь подключилась Галя. – Но магию продолжали тратить, и она начала пропадать у тех, у кого изначально была. – Приятно попробовать себя в роли гения дедукции. – Начала пропадать из всего подряд. Заделывали эти прорехи тоже магией, расходуя ещё больше из общего запаса. Чем больше расход, тем больше прорех, чем больше прорех, тем больше расход. Замкнутый круг. Нет, не круг – водоворот – быстрее и быстрее, хуже и хуже. Так-то это логичнее, чем версия про «пустую заразу».
– И тогда понятно, почему власти сразу не выслали всех пустых из города, – заметила Ксюша. – Просто выкинуть в лес на мороз нельзя – близкие взбунтуются, а чтобы обеспечить всем необходимым для жизни в лесу, понадобится прорва волшебства.
– Думаешь, в управе знали об истощении раньше?
– Думаю, подозревали. Во-первых, это было понятно по тому, как Клим сегодня говорил с гостями. Во-вторых, если бы не сомневались в инфекции и в том, что её источник – пустые и их надо изолировать, выпинали бы всех нас без лишних церемоний, надавали бы всяких волшебных штук в дорожку и выслали куда подальше. Но ничего такого не сделали – значит, сильно сомневались, что это поможет, и слабо сомневались, что от этого будет хуже.
– А во всеуслышание про истощение не говорили, чтоб народ не ударился в панику и прочие безобразия. – Галя усмехнулась. – Удобно, когда уже назначены виноватые, на них, в случае чего, многое можно свалить. И назначенные виноватые отвлекают от настоящей причины; пускай лучше люди ненавидят пустых, чем истерят и мародёрствуют. Но должны же ваши власти понимать, что далеко на этом не уедут!
– Пока-то едут. Но они пытаются решать проблему. Вернее, размышляют, как её можно бы решить. Только, похоже, сами решатся нескоро.
– Это ты о чём?
– Я так поняла, где-то уже проводятся исследования – умные головы выясняют, можно ли восстановить запас волшебства и, если можно, то каким способом. Но это в ближайшей перспективе дохлый номер, никаких надежд на обозримое будущее. Руководство, видимо, смирилось с тем, что рано или поздно придётся начинать жить без волшебства либо, как минимум, резко сократить его потребление. Сейчас прикидывают, как это сделать. Задача непростая, а тут ещё жители леса грозят. Мол, хрен вам кто даст деревья пилить на отопление и строительство. Попробуете ради добычи мяса и меха капканов наставить – на головы их вам понадеваем. И так далее.
– Засада, – выдохнул Стас задумчиво. – Мало того что учиться всему, считай, с нуля, так ещё и к ресурсам доступ закрыли.
– Правильно, что закрыли, – горячо высказалась Галя, всегда радевшая за природу. – А то будет, как у нас. Леса вырубят, животных истребят, всё кругом загрязнят. Пускай сразу начинают с безотходного производства, с экологически чистых технологий.
– Да им и до экологически грязных ещё расти и расти. Без обид, Ксеня.
– Какие уж обиды. Меня сегодня затем и вызвали, чтобы расспросить про технологии Пустого мира. Но я подробно знаю только про агрономические технологии. Попросили набросать список работников, которые нужны для нормальной жизни города без волшебства.
– Это ж сколько народу! – фактически хором охнули Стас и Галя.
– То-то и оно! У меня голова вспухла. Инженеры, строители, врачи, учителя – я профессий пятьдесят с ходу набросала, но понимаю, что ещё много кого не сразу вспомнила, а о ком-то банально не знаю. А ведь от каждой профессии должно быть не по одному человеку! В управе с самого начала проектом не очень-то загорелись, а тут остыли совсем.
– Что ж они собираются делать?
– Мне не докладывали, но у меня такое впечатление, что будут сидеть и надеяться, что всё как-нибудь само собой уладится.
– Да не! – не слишком уверенно усомнился Стас. – Не должны.
– Взрослые ведь люди. – У Гали уверенности было ещё меньше.
– А то взрослые никогда не закрывают глаза на серьёзные проблемы! Даже политики. – Ксюша вздохнула. – Особенно политики.
– Значит, они будут вести себя так, словно нет никакого истощения? – уточнила Галя.
– Похоже.
– Но хоть пустых выселять не станут?
– И снова: мне не докладывали.
– Но ты считаешь, что выселять будут? – догадалась Галя.
Вместо кивка Ксюша на пару секунд зажмурилась.
– Считаю. На пустых волшебство тоже тратится, хоть и не впрямую. Они едят еду, приготовленную с помощью волшебства, моются водой, которая доставляется в дома с помощью волшебства, греются теплом, добытым с помощью волшебства, и так далее. Они используют амулеты и другие волшебные вещи. Если переправить пятьдесят тысяч человек в Пустой мир, в нашем мире потребление волшебства снизится. А уж если удастся к этим пятидесяти тысячам как-нибудь, за что-нибудь приплюсовать тех, кто обладает магией, вообще замечательно получится – нагрузка снизится и того сильнее. И основная масса народа успокоится, хотя бы на первое время, пока будет ждать улучшений. – Ксюша облизнула губы. – Вы пока ни с кем об этом не говорите. Ведь я-то, по идее, никому не могла рассказать. Если в управе узнают, что на меня не подействовали чары умолчания, мне несдобровать.
– Это понятно, – ответила Галя за себя и за Стаса. – Но делать же что-то надо!
– Согласна, надо, обязательно. Просто я пока не знаю, что именно.
– Вместе что-нибудь придумаем.
Но придумать не получилось, во всяком случае, сразу. Мозговой штурм закончился тем, что Стас ушёл в кладовку чинить сломанную мебель. (Количество коей продолжало стабильно увеличиваться – и из-за поломок в доме Окунёвых, и потому, что те соседи, которые не боялись «пустой заразы», приносили свои вещи, требующие ремонта.) Ксюша с Галей остались вдвоём, поболтали о том о сём, и Галя вдруг спросила:
– Как твои дела?
Удивлённая Ксюша демонстративно подняла брови.
– Что за странный вопрос?
– Ты сама сегодня странная. Как будто немножко другая.
– Это как? – Ксюша решала, рассказывать ли Гале про Егора.
– Кажешься… – Галя не знала, какое слово выбрать.
– Взрослее? – подсказал Ксюша. – Увереннее? Умнее?
– Счастливее.
Ксюша хихикнула. Похоже, придётся рассказать. То есть не придётся, а хочется.