Read the book: «Время в форме нуара – King of eternity heart by»

© Анна Атталь-Бушуева, 2024

ISBN 978-5-0064-6091-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник поэзии: «Время в форме нуара – King of eternity heart by»

Пролог

«Видимое в обществе – электоральное окно невзгод – не отпускает шанс произнести – структуры формы красоты, внемирной пользы воплощения ума. Ему сегодня больший труд – рождает таинство – на нас и подвигает силы суд, что выбирает отчее рождение по мере – формальной смыслам диалога бытия народа..»

Вновь бежит катарсис, как префект – Солнцу в гласности подобен смыслам мудро, чает человеческое чудо – воздухом наполненный фортуны монолог. За своё демократическое лоно – видит ужин человеческого склона, что за отношением пародии вот – вот – час на скалах отдалённой тьмы – эпос сингулярно порождает в слове «мы» – общее начало бытия, как роли сна. Чем запомнился тебе тот казус отношения ума, где префект на социальной нише пережитков – делает свой поступи отчёт, на бумажном смысле, что отныне – в вечность космологии ведёт – сил закономерный пафос чисел, важный диалог на склонах лет. На веках твоим опорам мысли – будут слышать письма в человеке, обращать внимание на полдень склочных черт подобия ума, на своём рациональном лобби жизни, что поставил истины – возможный монолог за тобой в искусство представления – видимого отношения от строк, мании волнительного часа пустоты, над которым повисаешь мерно в жизни – ты. Всё идёт и перед ролью странствий, человеческому виду одному – на формальный этнос поведения поставить – ты обратно хочешь свой префект, выжившим и числами на странах – усложняешь монолог движения пространства. Каждого по кажущейся тьме, социальной ниши – помнить в глубине, словно от порога сильных волей, ставших на своих ногах – опорой. Мании по космосу остыли на предмете – волевого ядерного света перед этим – жизненным укором на своих ногах надежды – ролью собирать отчаянное племя через стих. Словно «мы» отчалили и стали восходить, тем легче, чтобы странствие восполнило таинственный портрет – монолога жизни перед рамкой беспроглядной. Слова утоления могилы на себе, жизненного эго абсолютности программы – ждать за светом отдаления в космической тиши, воплощая чашу бытия народа – так, что под демократией свой слог упорно видит – волю отношения в фарс, в котором шаг – время остановит смысл реальности на судьбах. Ближней дали на таинственном лице, сколько пережили утолённые последним – видимым затвором расторопно сгладить всех, на своих ногах и в жизни беспробудного конца. Формы логики префекта под равниной – разницы субстанции, ходатайствуя к ним, властью образа за сложным днём пространства. Где космологически ты встретил память к ним – мысленного Солнца утоления под нужным – лирики устройства проявления души.

Дав своим терзаниям монументальный опыт близко, жажды над которым многих лет работы смотрят на себя, словно собирают на портрет магнитной рамки – социальный свод программы утоления вещей. Мысленного взора через память постоянства – вспомнить, за которой ты захочешь – слог за ней. Дум электоральных казус видимое Солнце – встретит на восполнившем устройстве бытия, ролью, о котором шанс останется на вечность, данному породы установленного сердца бытия, жизни человеческого часа – в параллелях. Экстатически он манит и волнительно с собой – формы дней оставит перед ясностью сознания, сколько ли им выжить над культурой в память дней. Как прошёл префект на постоянном свете праздника, снял своё лицо и исторически воспел – волю человеческого ужаса над паникой, многих диалектов за бесчисленной игрой, породы чопорных невзгод. Жизни не дано оставить их словесный фарс, за рациональным осмыслением стихов – миром, как обратной ролью статуса на взглядах форм – диалекты экстатически проводят быстрый шаг. Он лишь стал работой в полутьме господства нас – нет на свете больших черт, за манерой смысла бытия, чем основа ценности доверия над искусством современности любви. За своим окном электоральной тьмы, фарса или памяти на праве бытия – верить, что следы оставшегося в нас – исторически слагают стиль надежды в социальном праве гласности стиха. Быть как день и небыль останавливать над сном – яви слов офилософствованной пользы блага – мерной силы утолять невзгоды жизни над собой. За мной катарсис слабой темноты – ложится порознь мечты о фарсах для дородной славы Неба. Их столько в пасти оглашённых нервов, что мир космической звезды уже надолго затушил твои следы, желаний статься перед раной наяву. А свет электоральной маски сводов мира – развеет пафос образованного в тверди под равниной. За власть и нигилизм червлёных почв развоплощения глубинной сути морока и были, но мы забыли спесь о главной форме разницы культур.

Лишь эхо бытия народа славит свой коронный туз, и к Королю подводит экстатические проводы былин. Нам жаль их спесь от преисподней малых длин, что теснотой префекта могут равенство унять, но разве может благо их понять? На социальный двор по полуночной тьме исследования раны мира – ведут пространственный надел и столь обыденный восторг, как нигилизму призвано красиво – соединить всё содержимое над ролью подле звёзд. И жить по членству пафоса и мифа, по воле отношения к любви – считать свой рост от привилегии мечты – всего лишь гласностью и большим нищим. Его ты величаешь как отличный – оценки приговор для судей лет. Но веком оправдание содержит свой портрет и Королю как злобной нише – своё притворство тьмы – несут пажи вокруг обид и ставят оглашённый крик над эталонами кристальной полноты – дородных идеалов философии утопии. Что видит свет и право аллегории – занять своё зеркальное окно надежд, над смыслами электорально прежних лет и социально встать под свод манеры бытия одних – значением у полноценности иллюзий для других. Основы для желания держа в своей руке – могущество и прозы Короля, на тёмной стороне – проглядывают в твердь за слепком мифа от других невзгод. Ходатайствуя признакам, что мог бы жить народ и мирный смысл руководить понятием души, как только Солнце мыслей слышит их – дородный крик и утверждает бытие фатально в памяти рождения идей морали.

Зачем литератору смерть?

– На звере не легче ли – призраку жить

– Под сон литератора, снова умея

– Искать в одиночестве сложную жизнь,

– От буквы тоску и фамильное – темя.

– Для возраста возле черты – не отнять

– Ту область нуара и крепкий – засов

– На нём ты оставил лицо – литератора,

– Что так же внутри одиночеству – днём

– Не верит внутри, что и смерть обошла

– Твою различимую ясности – руку,

– Только зачем ей искать – от тебя на пути

– Избыточный вес на кону из – испуга?

– То тронулся в бой твой упрямый – бегун

– Он рыщет за властью тлетворного – звука

– То общество буквы и след – пополам,

– Где сможешь ты смерть на лице – объяснить.

– Над тучностью лет из прямого восторга,

– Над далью вещей, утомляясь в судьбе,

– Где жил ты тогда, открывая им роком

– Свой дух литератора, словно свобода

– Не ждёт и не верит о тучности – лет,

– Всё ищет внутри неприметный – ответ,

– Где смерти печальность устала уже

– И в призраках жизни всё гладит – печать.

– Ты ищешь ей день, ты стал отвечать,

– Что новому сердце – крутая причина,

– Но как мотылёк ты не можешь – молчать

– И в дух улетаешь под личной тоской.

– Зачем тебе смерть из причала – искать,

– Зачем объяснение медленной – муки,

– От звука которой ты хочешь – кричать,

– А тысячи смыслов торгуют её

– Оценкой фортуны, где сам ты ещё

– Не умер, но ждёт одичавшая рана

– Твой след, словно слепок украдки души,

– Зачем тебе словом внутри – умирать.

Отпустил глаза на сердцах

– Отпустил глаза и стала – умирать

– Словно мотыльком – твоя лишь сила,

– Отпустил её и в сложности – понять

– Ты не веришь каждому лицу,

– Что глаза в потребности – искать,

– Только вьют немую половину,

– По которой слажены мы – в день

– Ночи – в предсказании летать.

– Кто не спит – всё ищет по сердцам,

– Там раскладывая общества – харизмы,

– Кто не учит, словно были – сами

– Познаны те дни фортуны – нам

– Стал уже в глазах – одной минутой,

– Стал и между прошлым – не обдумал,

– Что внутри сердцами ты придумал

– Жизни только – маленький оскал.

– Он и ночью жжёт в противоречии,

– Он внутри – творящий жала камень,

– Что одной минутой отпустил

– Собранное в каждом слове – завтра,

– Ты им стал и личностью – остыло

– Небо в предсказании быть – точно

– Формой отпущения за нами

– На глазах искусства, между прочим.

Испугавшись чайной тоски

– Заигрался и спит от тоски

– Разобщённый над миром – прононс

– Заносился и дышит под рознь,

– Как нечаянный неба – Король

– В этом призраке, чтобы не стать

– Утомлённым гордыней под смерть,

– Только держит прелюдии – в нас,

– Открывая той форме – портрет.

– Он не белый, но жизни одна

– Неприкаянна сложность внутри,

– Испугавшись той формы летать

– Под одной из проклятья – строки,

– По несчастью быть созданной – здесь,

– Как внутри из обломков – своих,

– Запрягая коней между дней

– Образующей формы тоски.

– Этим ты не спешишь – отнимать,

– Словно чайный поэт – новый день

– Сложный мир и свой потуг – опять

– По конечному свету – смотря

– На пределе от странного лет

– Над таящимся врозь бытия,

– Опредмеченным формой в портрете

– Этим днём, где такой же как я

– Всё же хочет угнать – твой мотив

– Вслед за чайной тоской – роковой

– И нетленно быть формой – взамен

– Идеальному сердцу – под вой

– Под причинные степи, как блик

– Из-за чайки, где слышится крик

– Этой странной тоски – роковой

– И немедленно дышит в прибой.

– Этим зеркалом можно – понять

– Ту истерику в страхе – ожить,

– Словно странный поэту мотив

– В преднамеренной форме идти

– И внутри закрывать за собой

– Лабиринты из неги, храня

– Только солнечный свет от меня

– И другие проблемы близ – сил.

– Этим силится только Король

– На последнем плато для – двоих,

– Этим ждёт свой потерянный стих

– И читает от роскоши – новой

– Только солнце близ старой – тоски

– В жёлто – каменном сердце ума

– В неприступной истерике сил,

– Где поэт, словно страха – весна.

Человек для лжи преисподней

– Не черен остров впалой – былины,

– Не знает он, откуда до вины

– Осталась мера в чистой середине

– И гложет объяснения тоску,

– Но что – то в чести мыслит – для тебя

– И хочет взять одну её – едино

– На тонкий лист, в котором по уму

– Ты ложь – для преисподней тишины,

– Ты выключил фонарь своей – вины,

– Где ходит только поезд – до войны

– И прячет оконечный свет – назад

– По заданной стезе, ещё не длинной.

– Он лист на лжи от прорези – ума,

– Он словно пуд истории – по миру

– И тает в безрассудстве там – весна,

– Что кроткий критик в мании – одной.

– Ей ты погас на жизни – середине,

– Ей вылит свет у золотой игры

– По преисподней – схожей до седины,

– А может внутрь по мере – седины.

– Ты ищешь этот путь и от того

– Ты стал ему кричать себе – едино,

– Что горький ад для лжи – наперевес

– Вины – по безрассудству от ума.

– Для нас ли тяжка громкая – она,

– Но что – то гложет истину – по миру

– И этот путь не тянет – напоказ

– Сегодня человека – в старой тьме,

– Пока погас ты в этой – тишине

– На середине созданного – сердца

– Ещё под молодое лоно – звёзд

– Внутри руля разъезжей былины.

– Она тебе не знает, что сказать,

– Внутри украдкой потчует – на сердце

– Свои глаза и почерка – вину,

– Как волю преисподней на кону.

Чувство, что забегает вслед

– Ты чувство, что бежишь наперевес

– Искусственному облику души,

– Ты душишь, словно воля и прогресс,

– Сказавший слово мудрости – себе

– О том, что было прошлого – уму

– Сегодня днями считано, но поздно

– Искать внутри у серой – былины

– Одну медаль искусственной души.

– Она устала забегать нам – вслед,

– Она лежит и тает на просторе

– На мысли одичания – в портрете,

– Что ты сегодня создал по уму.

– Тем чувством зря или найдя вину

– Для облика души – её непросто

– Учить искусству формой – в высоте,

– Как каждый хочет власти и любви.

– Любить себя одну и быть – судьбой

– Внутри у многомерного пространства,

– Внутри устройства неги и дождя,

– По степени которого прошёл

– Твой день сегодня, может для меня

– Или остался плакать множеством – ещё

– Не созданных надежд – внутри руки

– И пищи слабых в образе – дождей.

– По чувству сложно слажены – они,

– По чувству проявляют фон – до нас,

– А ты стоишь вослед прекрасных – глаз

– И чутко говоришь ещё – сегодня,

– Что можно оголить причуды – форм

– Из неги серой, словно в пустоте

– Ты вышел ровной степенью – ума,

– Забрав себе искусственное – сердце.

Знак для конечной линии

– Тебе не для известности – одна

– Ушла внутри нечаянная глина

– Под сладкий фарс, измерив идеал,

– Как казус для сознания лица,

– На липкой прозе – форма мудреца

– Ведёт его источник – близ морали

– И ищет фатум в смятой – белизне,

– Пока ещё ты сам ей – не унял

– Конечный фон для линии – своей,

– Крамольный день из мании – меча

– И стыд внутри морали, как огней,

– Им только в душу радуя, молча,

– Что серый фон тоски – твоя медаль,

– А глаз в её надмении – ты сам,

– Всё ищешь в сердце роскошью – теперь,

– Чтоб снова отпустить свои года,

– Им выждав только боли – элемент

– И квант внутри тоски – осовременив

– Ты движешь от нуара – этот свет,

– Ты им молчишь и сам туда – не дышишь,

– Но знак в покорной линии, ища,

– За властью боли, сердца и меча —

– Не стал ты верить в белые следы

– За робкой прозой в образе – себя,

– За точной формой мира – о любовь,

– Где светом ты поник сегодня – мне,

– А серой кальки – дымка на окне

– Всё ждёт внутри устройства – на глазах

– И пядь в её тоске – ещё не смерть,

– Ещё не жизни прошенное – время,

– В котором ты прожил искусство – мне

– И ходишь между каторгой – один,

– Внутри искать ту жизнь – от подозрений

– И форму света отбелять – под страх,

– Внутри которой были: только я

– И свет конечной линии – позора.

Ему не предел – твоя масть

– Над новой главой у тебя

– Нетленно белеет прибой,

– Лежит одинокий такой,

– Как доблесть у нрава – по сердцу,

– Ты им сочиняешь слова,

– Ты выжег под роскошью сил

– Другие под истиной ли —

– Пределы в истории мира..

– Что трудно им взять – дурака

– Над сердцем прибрежной тоски,

– Что миф – это только строка

– У доблести в тонкой грозе

– У слова по той – полосе,

– Где снова белеет строка

– И хочет пронять эталон

– В несчастье, в которое он

– Вогнал это имя под сон

– Над новой главой по уму

– И точно в притворстве для нас

– Он ищет ту впалую – тьму,

– Где ты не бежишь от того,

– Что счастьем на масти, стоишь

– И формой от мысли – молчишь,

– Упёршись под новую тьму..

– Та истина в каждой руке

– Нетленна, как шар вдалеке

– Невидим из личности в нас,

– Но хочет унять этот фарс

– За новой историей – в том,

– Что сердце ему не предел,

– А личности смысл от того,

– Кто хочет отнять этот берег

– И снова затронув твой – стыд

– Обнять в беспричинности – вид,

– На мысе которого я —

– Стою, что и воля твоя,

– Смотрю я наверх – для души

– И вижу сто тысяч миров

– От личности каждого – вновь,

– Кто мастью своей не успел

– Отдать это поле от звёзд

– Внутри беспричинного врозь

– И только на мысе под мысль

– Бежит в историческом смысле,

– Стоя им, как личности трость,

– В обличье картины – под мир

– В приличие изысканной чести,

– Что смотрит умеренно ей

– На новой программе из звёзд,

– Как мыс в беспричинной игре

– И точный ответ по себе

– Внутри утомлённого сердца – строки..

Контур мысли в благочестии

– На контур, словно малая строка

– Разложишь безысходности – мотив,

– Он глуп сегодня, может – супротив,

– А может стар и в каторге, звеня

– Не ищет в тени мира – для меня

– Своей просторной комнаты – насквозь,

– Свой дух примерной прозы – о глаза,

– В которых скрылись каторгой – они,

– Нам в мире только – закрывая стыд

– Или ища свой дух морали – за

– Искусством тлена – в малой красоте

– За этой формой каторги – сегодня.

– За власть тоски ты снова – рассказал,

– Что будешь думать контур – о себе,

– Как думают в печали – этот рай

– В причине благочестия – везде

– Одни года, нам тоже их не жаль,

– Нет смысла ждать утерянный – мотив,

– А ночью в безысходности – затих

– Твой дух печальный, словно без меня

– Его уж нет и вспять уносит – явь

– Тот стыд внутри искусства, содрогаясь,

– Как летний формы мании – маяк,

– Как личности утерянное – я,

– Когда его не просишь угадать

– Одну причину в мире – благочестия,

– Зачем искать ту форму – на глазах,

– Им снова стиль загадывая – вспять.

– Ты снова отчуждаешь – им тогда

– В своей просторной комнате – года,

– Тот ад по современности – пройти

– И вылить сто шагов – в одном пути

– По форме сообразности – на вид

– От существа нуарной полю – слов

– Манеры человеческой обиды,

– Где видел ты в глазах – одну любовь

– И тысячи мгновений по сердцам

– Глотали сложный яд – тебе насквозь,

– Считали современностью – ума

– Ту форму ран и иллюзорных – козней,

– Когда уже ушла печалям – в ряд

– Тоска от неизбежности – пройти

– Одну любовь в иллюзии своей

– И точным ходом мысли – отпустить

– Ей вслед – причины от тоски

– И маски благочестия в руках,

– Что словно вид – летает в облаках

– И смотрит прямо личностью – на них.

Витиеватое поле абсурда

– Над причинностью жизни и грёз

– В бесприметной оскомине дня

– Ты не ищешь сегодня – меня

– Ты не хочешь упасть от тоски

– В это поле просторного я

– В эту строгость из пасти – любви,

– От которой уводят, скорбя

– Удивление – роли твои.

– Лишним смехом не верят тебе

– Эти слову абсурда – вопросы,

– Эти личности в смерти ума,

– По которым ты видишь – сегодня,

– Словно поле из тёмной зари

– Заполняет искусство и волю

– И парит по бескрайней Земле

– Идентичности снова на долю

– Без тебя, без обратной тоски,

– Поглощающей страсти во сне,

– Удивляющей только меня

– В беспристрастной картине любви,

– От неё над причинностью – жить

– Ты уводишь свой вид – дурака

– Для абсурда тот фарс, познавая

– Между личностью, словно она

– Неизвестна и впрочем – больна,

– Но в гордыне из стен бытия,

– Но в утрате такого, как ты

– Беспричинного опыта дня,

– По которому ты – не идёшь

– И прогресс для початой Земли

– Для тебя, что история стиля,

– Что внутри на портрете – черта.

– Ей и слышишь свой блик от ума

– Над прекрасной картиной – взамен

– Утопичности стен бытия,

– Где лежали мы истиной – все

– И смотрели под мысли – от глаз

– Под нуаром – на прошлый прогресс,

– Без которого истины в мире

– Нам не видно внутри этих глаз

– За абсурдом, за телом из звёзд

– Между сном непривычной тоски,

– Где ты стал этим полем – из роз

– Устремления в личности пользы,

– Смотришь, словно внутри небогат,

– Но историей в мысли ты – рад

– Подводить ей свой опыт и стиль,

– Он один видит время – абсурда.

Создан для робкой любви

– Создан не для меня,

– Розами в теле увит,

– Словно бы сложно войдя

– В призрак застенчивый видом,

– В том обогнув эту жизнь

– Через сомнение дельное

– Через куплеты имея – секрет,

– Созданной в теле возмездия

– Робкой любви на двоих

– В личной примете от ветра

– В тонкости плавно парить,

– Словно любуясь на этом

– Жизненной маской слезы,

– Снова лежащей за светом

– В призраке правой руки,

– Где – то торчащего ветра.

– Ты без него, как и дождь

– Капаешь в личности сердца,

– Плавно уводишь под день

– Ложные формы секрета,

– Чтобы пронять эту жизнь,

– Словно не кажется – мне,

– Как ты томишь на окне

– Слаженной робости света —

– Эту прелюдию жить

– В новой расцветке души

– Это пространство парить,

– Где – то близ стойкости лет.

– Но не одни лишь дожди

– Нам проходили случайно

– В небе они подошли,

– Чтобы там срок излучать.

– В том излучении – ты

– Держишь под маской – пророка

– Словом встревоженной лжи

– Тонкую грань о портрет,

– Где в настоящем мы жили

– В разнице нового света,

– Словно бы сны – Короля

– В личности призрака лет.

– Создан для робкой любви

– Ты проходить лишь – поэтому,

– Собран и лично лежишь

– В коробе малой тоской,

– Там принимая на вид

– Дерзость немого поэта

– В призраке славной души

– Тела, которого нет.

Фигура под честью бедняка

– Не белый свет, а роскошь лет

– Клонила маятник к руке,

– Держала личный в том – секрет

– Для фразы поздней робы дня.

– О ней ты правом не страдал,

– О ней свободу в той – душе

– Ты риском чувства сознавал

– И жил, чтоб снова ей – решить,

– Что стал ты мерным бедняком,

– Пройдохой форм, осколком чуда

– На старой площади под стиль,

– В котором смерти ходят – плохо.

– Там открывая ад для нас,

– Для мёртвой просьбы от души,

– Где ветры снова нам – не врозь

– Они спешат в одну лишь – жизнь.

– Ей только пробуя прожить,

– Отнять скульптуры в смелом – сне,

– И счастье в том, страдая – взять

– Под дух свободы в миф – ему,

– Как тонкий дар культуры мне

– Всё видит в том бедняк – в уме

– И ходит чалый под вопрос

– На ладан принципа – о прошлом.

– Не стал ему внушать – нуар

– Свой летний фарс внутри – изыска,

– Внутри французской формы дня

– Ту власть искусственной души,

– Но манит только и горит

– Твой зверь тоски, пока он будит

– Свою проблему в дар, щадя

– Простое общество в уме.

– Не белый свет, не форма кванта,

– А личность пробная для нас

– Всё окружает дерзость завтра

– И держит форму – о любовь,

– Ей ты не мог убрать вину

– И этот смысл, что все одни мы

– Лишь бедняки для стен – во тьму

– На дне спадающих преград.

– Мы держим форму, что не рады

– Искать французской виду – роли,

– Иметь ту этику в программе,

– Где души нам – одни не помнят

– Свой бедный фарс и талый ужас

– Свой тлен тоски, внушая возраст,

– А просто миром в том – не нужен

– Ты сам во тьме, вкушая призрак.

– Ты ждёшь фигуры бедной тени,

– Ты им объят и сном – мерило

– Спадает в форме привидения,

– Что дух своей свободы – ритма

– На том краю, на час печали,

– Воткнув его в последний ужас

– Ты сам ведёшь тот дух – один,

– Где ты ему уже – не нужен.