Read the book: «Шпионское счастье»

Глава 1

Последние годы бывший сотрудник КГБ майор Алексей Разин жил в пригороде Амстердама под именем некоего Эрика Шварца, немецкого предпринимателя. Он занимался экспертизой и продажей современных и старинных дамских украшений и консультацией покупателей, приезжавших в Голландию, чтобы выбрать и приобрести нечто редкое, особенное.

Утром в середине недели он завез жену Кэтрин в книжный магазин и приехал в свой офис раньше обычного, когда секретарша, она же бухгалтер, еще не пришла. Это был старинный дом в голландском стиле, белый, с выступающими деревянными балками и двускатной черепичной крышей. Разин вылез из машины и заспешил к крыльцу, сеялся мелкий дождь и, судя по низким облакам, нависшим над Амстердамом, погода вряд ли улучшится до завтра. Он открыл входную дверь, на первом этаже помещался офис адвоката, его хозяин высокий плотный господин появлялся около полудня.

Разин поднялся по лестнице к себе на второй этаж, сначала открыл дверь и прошел через комнату секретарши, обратив внимание, что датчики на пульте сигнализации не горят. Фрау Моника, уходя с работы, иногда забывала ее включить. Разин переступил порог кабинета, но не увидел на полу кусочка бесцветной пергаментной бумаги, который он оставлял между дверью и дверной коробкой. Это была простенькая страховка, позволяющая определить, побывал ли кто-то здесь в отсутствие хозяина. Неприятное открытие…

Сняв шляпу и плащ, Разин встал перед письменным столом, внимательно посмотрел на предметы, всегда разложенные по своим местам, здесь каждая вещь знала свое место, – это тоже страховки от незваных посетителей. На первый взгляд, все осталось также, как вчерашним вечером, когда он уходил, однако… Вазочка с карандашами сдвинута с места, хотя должна стоять с правой стороны, под рукой. На стекле мелкая пыль. Кажется, содержимое вазочки вытряхнули на стол, надеясь найти ключи от сейфа, потом карандаши и ручки сунули обратно.

Папка с письмами и приглашениями, лежавшая слева, оказалась на самом углу. Были и другие изменения, которые можно заметить наметанным глазом. Он включил верхний свет, достал увеличительное стекло на серебряной рукоятке, подошел к сейфу в углу, такому большому, что внутри можно спрятать человека, наклонился над замками, – через лупу были заметны две царапинки на панели возле замочной скважины, их раньше не было. Похоже, сейф пытались открыть, но орешек оказался слишком крепким. Внутри все на прежних местах, несколько футляров с драгоценностями, коробки со старинными монетами, два пистолета, сменные обоймы и коробки с патронами.

Дверь в комнату отдыха оказалась незапертой. Здесь стояла пара кресел, кожаный диван, вдоль стены небольшой бар со спиртными напитками и газировкой, холодильник для вина и напитков. Здесь же на открытой вешалке висели пара костюмов и свежих рубашек. В углу стояли металлические шкафы с выдвижными ящиками, хранившие в себе старые документы об антикварных аукционах в Европе и Америке. Замки на обеих шкафах были открыты, возможно, он просто забыл их закрыть, но сейчас это уже не имело значения. Разин выглянул на улицу через полузакрытые жалюзи, по-прежнему никого, капает дождь.

Разин вернулся в кабинет, включил кофеварку и, устроившись в рабочем кресле, стал разбирать письма, которые вытащил из почтового ящика внизу. Печати почтовых отделений водянистые, но даты отправки можно рассмотреть, они совпадают: второе марта тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

Он отрезал ножницами узкие полоски бумаги. Оба письма личные, от постоянных клиентов из Антверпена и Мюнхена, – внутри первого конверта приглашение на частный аукцион, который состоится через месяц в известном ювелирном магазине в Бельгии. Во втором знакомый ювелир пишет, что собирался приехать в Амстердам в следующем месяце и хочет вместе поужинать.

Разин приподнял створку окна, почувствовав волну свежего воздухе. Он налил чашку кофе, добавил сахар и, присев на край стола, стал смотреть, как брусчатка мостовой блестит под дождем, словно рыбья чешуя. Он встал, размышляя о том, что делать прямо сейчас, с чего начать. Упал в кресло, по старой привычке задрал ноги на стол и прикурил сигарету. Неделю назад в прошлый вторник он получил первое предварительно распечатанное письмо, тоже личное, от приятеля из Кельна: всего несколько слов об общих знакомых и никаких секретов.

В тот же вторник он заметил слежку за своей машиной. День выдался хлопотным, с утра он совершил поездку за город, в имение одного коллекционера. В первой половине дня за Разиным следовал серый Ситроен, во второй половине на хвост сел Мерседес с французскими номерными знаками. Машины были с тонированными стеклами, не позволявшими разглядеть лица водителей. Разин, покрутившись по центру города, оторвался от слежки, но через час в зеркальце заднего вида увидел ту же машину. В следующие пару дней его никто не беспокоил, в пятницу он заметил Фиат, полдня сидевший на заднем бампере.

Допив кофе, он снова наполнил чашку. Мысли одолевали неприятные, опасность была близко, но что ему угрожает, – большой вопрос. Стационарные телефоны в офисе и дома, весьма возможно, слушают, подключиться к ним нетрудно, однако никаких тайных разговоров он дома не ведет, а в офисе тем более. Недавно он купил себе и Кэтрин новую дорогую игрушку, – мобильные телефоны, но Кэтрин редко пользовалась этой штукой. Ясно, что Разиным интересуется не местная полиция или Интерпол, – эти не будут следить за его передвижениями по городу и вскрывать письма, – просто приедут и вежливо зададут свои вопросы. Можно попробовать вычислить ночных гостей через частную сыскную контора, но этот путь, дорогой и долгий, скорее всего, приведет в тупик. Надо поговорить с Кэтрин, рассказать все как есть, – откладывать нельзя. Второе: нужно срочно уехать из города, из страны, пропасть на месяц, и там видно будет.

Он набрал номер книжного магазина, когда Кэтрин сняла трубку, спросил, могут ли они пообедать в половине второго в том же ресторане. Жена была занята с покупателем, она перезвонила позже, сказала, в магазине много дел, но буквально на полчаса вырваться можно.

* * *

После полудня Разин собрал вещи в спортивную сумку на длинном ремешке, вышел на воздух и сел в машину. Он поколесил по городу, определяя, есть ли слежка, и ничего подозрительного не заметил, но это не значит, что его оставили в покое, просто контрагенты стали осторожнее. Он оставил машину на большой стоянке в центре, пешком дошел до банка и оставил в депозитарном сейфе драгоценности и монеты. К машине он не вернулся, поймал такси и уехал.

С Кэтрин они встретились там, где часто обедали в ресторанчике «Альпы». Разин приехал раньше времени, он попросил накрыть стол на втором этаже, в отдельной комнате над кухней. Тут были слышны чужие голоса, окно выходило на задний двор. Кэтрин опоздала, заставив его поволноваться. В ближайшую субботу в книжном магазине состоится презентация романа популярного английского писателя Питера Робертсона, автор будет отвечать на вопросы читателей и подписывать книги. Кэтрин вошла в комнату повесила плащ на вешалку. Она была брюнеткой с зеленоватыми глазами, одевалась хорошо, но немного старомодно. Сегодня она выбрала синий жакет и трикотажную клетчатую юбку, на шее желтый платочек. Сейчас, при сером свете дня, в волосах заметна седина.

Она села к столу, взяла меню, но Разин сказал, что уже сделал заказ, надо подождать. Он подошел к двери, выглянул в общий зал, почти пустой, вернулся на место. Положил свою ладонь на ладонь Кэтрин:

– У меня разговор.

– А подождать до вечера никак не мог? – Кэтрин поправила золотую брошку в виде морской раковины на лацкане жакета. – Я должна заказать книги Робертсона. Боюсь, что на субботу не хватит восьми пачек, что осталось в магазине.

– Ты все успеешь, если не будешь спешить. Ты всегда волнуешься, когда приглашаешь литераторов, заказываешь много книг. Но потом половина остается нераспроданными…

– Только не в этот раз. Робертсон закончил пресс-тур по Америке, продал через «Барнс энд Нобл» около полумиллиона экземпляров. В Европе продаст еще больше. Он начинает с Голландии – это хороший знак. Кстати, ты дочитал его «Предсказание»?

– Увы, пока нет. Книга писателя о писателе. Кажется, он пишет о себе самом. Это не мой жанр.

– Все-таки дочитай. Поверь, самое интересное в конце. Я хочу услышать твой отзыв.

– Послушай… Плохие новости всегда не к месту, но лучше не откладывать. Когда мы еще не поженились, я рассказывал кое-что о прежней жизни, что была до нашей встречи. О моей работе в тогдашнем КГБ, о первой жене и ее смерти, о том, как я сбежал из России и начал новую жизнь под чужим именем. Ты должна была это знать. Я предупредил, что, может быть, однажды наступит такой день, когда мне нужно будет уехать. Просто исчезнуть на некоторое время. Не думаю, что надолго. Может быть, всего на неделю. И в запасе не будет лишнего часа, чтобы долго паковать чемоданы.

– Такой день наступил? – кажется, она побледнела.

– Думаю, да. Я уеду сегодня, прямо сейчас.

– Ну что ж, езжай. Может быть, навсегда или всего на неделю. Иногда смотрю на тебя и думаю: однажды сядешь в машину и не вернешься. Ни через месяц, ни через год… А я даже не узнаю, где ты, жив ли, и что с тобой случилось. Если долго думать об этом, становится страшно. Но если без эмоций… В КГБ тебя похоронили, прошло время, все улеглось.

– Мы не можем этого знать наверняка.

– Господи, открой свежую газету. В России сейчас творится что-то невообразимое. Люди стоят в длинных очередях, чтобы отоварить продуктовые талоны, они думают о том, как выжить сегодня и завтра, как заработать лишний рубль и прокормить детей. Страна продолжает разрушаться. Чем это кончится и когда – никто не знает. И ты полагаешь, что среди этого безумия кто-то вспомнит о тебе?

– Возможно, – кивнул он и замолчал, ожидая, когда официант, постучавшийся в дверь, откроет бутылку белого вина.

– Скажи, что произошло? – глаза Кэтрин стали темными и глубокими, как омут.

– Мою почту просматривают с начала прошлой недели. Возможно, все началось еще раньше, а я не заметил. Это моя вина. Позволил себе расслабиться и почти забыл об опасностях. В письмах не содержалось ничего серьезного, важного. Сегодня я обнаружил, что сигнализация в офисе ночью была отключена. Я поговорил с фрау Моникой. Она божится, что включала сигнализацию на ночь. Наверное, так оно и было. Я позвонил в полицию и проверил: сигнализацию отключили около полуночи, когда Моника давно была дома. За это время визитеры обыскали мой кабинет. Сейф, слава богу, открыть не смогли. Но перерыли бумаги. Открыли замки железных шкафов, там были файлы с документами. Ничего серьезного, но все же… Значит, за меня взялись всерьез.

– Может быть, надо вызвать полицию?

– Я успел обдумать сотню вариантов. Возможно, лучший из них – убраться из города. И постараться разузнать, что происходит. Я справлюсь с этой проблемой, нужно лишь время. Но я боюсь за тебя. Не хочу оставлять тебя одну. Кэт, будет лучше, если мы уедем вместе. Мы с ветерком прокатимся по Европе, посмотрим новые места. Нам всегда не хватало времени на путешествия. Теперь наверстаем.

– Господи, романтическое путешествие… Сейчас об этом не может быть и речи – ты же знаешь. Даже не будем трогать эту тему. Все давно решено. Последний раз мы обсуждали это год назад. Ты положил в тайник деньги для меня, заставил выучить телефонный номер некоего… Не хочу называть вслух имена. Некоего господина из Германии, который поможет в такую вот трудную минуту. Но я уверена, что никакой помощи не понадобится. Я честный человек и не робкого десятка, сама могу за себя постоять.

Кэтрин выпила вина и засмеялась:

– Помнишь тот случай с сумасшедшим американцем из Техаса? По виду безобидный старикашка. Он нанял частных сыщиков, чтобы следить за тобой. Насколько я помню, тогда тебе на экспертизу попали драгоценности умопомрачительной цены. А тот старик хотел их купить для молодой жены, но не доверял никому на свете, особенно продавцам ювелирных изделий и экспертам. Ему казалось, что ты сговорился, чтобы подсунуть ему стекляшки вместо сапфиров и бриллиантов. В конце концов, все остались довольны друг другом. Человек купил колье и просил прощения за самодеятельность. Может быть, сейчас к тебе снова присматриваются богатые клиенты. И скоро поручат тебе экспертизу какой-нибудь безделушки от Фаберже, а потом отвалят кучу денег.

Разин улыбнулся:

– Да, помню того чудака из Техаса, в шляпе и ковбойских сапогах. Забавный тип. Но в этот раз все намного серьезнее. Ночной обыск в моем офисе, по здешним меркам – серьезное правонарушение. И эти парни знали, на что шли. Возможно, они готовы идти дальше… Я не стал бы волноваться по пустякам. Итак?

– Мое решение твердое. Я никуда не поеду из своего города. Мне здесь бояться некого. Не теряй время на уговоры. Ну, если случиться что-то… Короче, я помню телефон того господина и, если будут осложнения, ему позвоню. Ты должен решать сам, как поступать.

Обед прошел грустно и закончился быстро. Разин не стал ждать кофе, поднялся, поцеловал Кэтрин и ушел, закрыв за собой дверь. Она стояла у окна и видела, как Разин вышел с заднего крыльца, поднял воротник плаща и скрылся в узком проулке между домами. Она сказала себе, что он скоро вернется и не заплакала.

Глава 2

Разин провел вечер в закусочной, куда не заходят приезжие, а затем сделал несколько звонков из таксофона и отправился в кинотеатр, где крутили старые гангстерские фильмы. Когда стемнело, он оказался на городской автобусной станции. За пять минут до отправления автобуса на Ганновер он вошел в зал и купил билет, предъявив паспорт гражданина Германии Рэймонда Стивенса, доктора медицины. В Автобусе он снял шляпу и плащ, положил на полку спортивную сумку.

Он оказался не последним пассажиром, буквально за минуту до отправления вошли двое мужчин и сели на разные места. В полумраке Разин не смог рассмотреть их лица, он подумал, что купил билет слишком рано, надо было ждать до последней возможности. Пассажиров набралось втрое меньше, чем было посадочных мест. Автобус делал остановки на безлюдных станциях, вечернее шоссе с редкими фонарями окружали поля, хилые низкорослые деревца и огоньки поселков. Он думал о том, кто может искать с ним встречи и почему. Русские, его бывшие коллеги? Вряд ли. Девять лет назад на Троекуровском кладбище в Москве похоронили то немногое, что от него осталось после взрыва и пожара в дачном доме.

Не доехав до цели почти полпути, он вышел на автобусной станции крошечного городка, в котором когда-то провел пару дней вынужденного безделья. Если память не подводит, где-то рядом со станцией, есть гостиница, всего несколько номеров, там можно скоротать остаток ночи и выспаться. Следом за ним из автобуса появился мужчина в синей куртке и бейсболке с тяжелой сумкой. Разин отступил в темному, рука помимо воли скользнула под плащ к пистолету, пальцы легли на рукоятку, – и волнение пропало. Мужчина огляделся по сторонам, повесил сумку на плечо и заспешил куда-то. Автобус мигнул стоп-сигналами и покатил дальше. Разин закрылся в будке телефона-автомата и позвонил своему другу в Ганновер, но трубку никто не снял.

В буфете на автобусной станции можно было подкрепиться чем бог послал, Разин, оказавшийся здесь единственным посетителем, сел к стойке, выпил двойного шнапса, выбрал шикарный бутерброд с сыром и ветчиной и попросил буфетчика разогреть это произведение искусства в микроволновке. На десерт он взял бутылку минеральной воды и кусок лимонного пирога.

– Проездом у нас или по делу? – буфетчик, взглянув на ночного гостя, вытер руки о фартук.

– Проездом, – Разин неторопливо жевал бутерброд и запивал водой. – Мой старик заболел. Они с матерью живут далеко. Как назло, машина в ремонте. Чтобы не дожидаться, решил на автобусе. Еду и думаю: надо выйти и погулять немного, подышать воздухом. Утром поеду дальше.

– Погулять – отличная идея, – одобрил буфетчик. – Простите за любопытство, вы немец? Я спрашиваю потому… Вы приехали с севера, из Голландии, а по-немецки говорите с баварским акцентом.

– Да, немец, – Разин улыбнулся. – Но юность прошла во Франции. А сейчас по работе приходится много ездить.

– Если вам нужно что-то из еды, – выбирайте. Через четверть часа я закрываюсь.

Разин взял бумажный пакет с бутербродом, штруделем с ягодами и бутылку минеральной воды. Он вышел на воздух, после дождя стало свежо. В двух кварталах от автобусной станции помещалась та самая гостиница с островерхой крышей, на которой неподвижно застыл железный петушок, флюгер, всегда смотревший на юг.

Номер на втором этаже пропах цветочными духами, а широкая кровать, кажется, еще хранила тепло женского тела. Он запер дверь, подпер ее стулом, и, захватив с собой пистолет, отправился в душ. Он заснул быстро, проснулся в девять с минутами, но не стал спешить на десятичасовой автобус. Спустился в полуподвал отеля, где был установлен телефон-автомат, набрал номер и начал считать гудки, на пятнадцатом опустил трубку. Поднявшись к себе, сварил кофе, неторопливо прикончил вчерашний бутерброд. За окном занимался новый день, по-весеннему солнечный и яркий. Разин стоял у зеркала, размышляя, ехать ему в Ганновер или нет, решил, что поедет. Какая разница, куда направиться.

Около полудня он вышел из гостиницы, взял билет и около трех часов дня оказался на северной окраине Ганновера.

* * *

Когда зазвонил мобильный телефон, Генрих Клейн ответил:

– Слушаю, да, это я. Привет, старина.

Голос Клейна казался далеким, в сети что-то потрескивало. Разин без долгих предисловий рассказал о своих неприятностях. Какие-то люди уже неделю следуют за ним по пятам и копаются в письмах. Прошлой ночью они влезли в его рабочий офис, все перерыли, пытались открыть сейф, но не получилось. Он хотел на время уехать из Амстердама, точнее, уехать вдвоем с Кэтрин, но она не захотела. Разин спросил, может ли он пожить неделю в загородном доме Клейна под Ганновером, они вместе решат, что делать дальше.

– Я встречу тебя на автобусной станции, – сказал Клейн.

– Не надо, сам доберусь.

– Что-нибудь нужно?

– Это не сейчас, не срочно.

– Кое-что у меня осталось, еще из прежней жизни, – сказал Клейн. – Когда приедешь, покажу пару образцов. Что-нибудь еще? Может, симпатичную девочку на вечер?

– Пожалуй, ограничусь пивом.

* * *

Генрих Клейн дал отбой и посмотрел на часы. Если они не врут, в Ганновере давно минул полдень, а он, сегодня поднявшись чуть свет, еще не завтракал. Как обычно в конце зимы в саду много работы. Генрих был крепким мужчиной с приятым обветренным лицом, неделю назад он разменял свои пятьдесят лет, но выглядел молодо, потому что много времени проводил на свежем воздухе.

Недавно он затеял замену дренажных труб на участке за домом, и эту задумку выполнял вдвоем с нанятым рабочим, молодым парнем. Тот отпросился, чтобы съездить в небольшой поселок в ста километрах отсюда, на свидание с красавицей невестой, и пропадает уже третий день. Беспокоиться не о чем, большая часть работы уже сделана. Оставшись без помощника, Клейн не дал себе передышки. Сейчас он ковырялся на месте газона и цветочной клумбы, проверяя соединения труб. Скоро неглубокие траншеи можно будет закопать и восстановить газон. На это уйдет дня три, если не будет дождя. А погода стоит отличная, солнце греет, земля подсыхает быстро.

Клейн вернулся к заднему крыльцу, закрутил вентиль, перекрывая воду в трубах, и, прикурив сигарету, присел на верхнюю ступеньку. Он подумал, что молодой помощник для возни с трубами ему уже не нужен, пусть, когда вернется, займется оградой на заднем дворе, там три столбика сгнили и покосились, их надо заменить.

Докурив, он вошел в дом через заднюю дверь, снял резиновые сапоги и оказался в кухне. Дом Клейна стоял на холме, из окна открывался вид на окрестности, залитые солнечным светом. Через дорогу в низине соседский дом, одноэтажный с большими окнами, рядом гараж, наискосок старый дуб в три обхвата. Часть листвы не опала осенью, а осталась на ветках, свернулась, пожухла, будто заржавела. Сейчас на дороге появился белый фургон. Сосед говорил, что к нему приедут из компании по установке спутниковой телевизионной антенны, но не на этой неделе. До следующего понедельника ни соседа, ни его жены здесь не будет, сейчас они в городе.

Он перебирал эти мысли, пока принимал душ, торопился, потому что был голоден. Наконец влез в халат и вышел на кухню, снова выглянул в окно, поднялся ветер, погнал облака. Клейн открыл холодильник, но услышал неясные звуки в ближней комнате. Он повернулся и пошел туда, остановился посередине гостиной. Входная дверь оказалась открыта, порог переступил мужчина в темной куртке и джинсах.

– Вы хозяин? – спросил он. – Можно войти?

– Вы уже вошли, – Клейн вздохнул. – Если вы насчет антенны… Надо было сначала ему позвонить. Он появится здесь не раньше понедельника.

Клейн услышал за спиной неясные шорохи, бывало, собака так скреблась в дверь, возвращаясь с заднего двора. Он хотел повернуться, глянуть, что там, но увидел темную фигуру, заслонившую свет. Удар резиновой палкой по затылку сбил с ног, Клейн упал ничком, разбив лицо о доски пола. Двое наклонились над ним, третий мужчина вошел через открытую дверь, присел на корточки, вытащил из дорожной сумки два шприца, уже полные, сделал уколы в голое плечо. К дому задом подогнали фургон, внесли картонный короб с дырками для вентиляции, похожий на упаковку холодильника.

Клейна завернули в термостойкую ткань, не пропускающую наружу тепло, затолкали в короб. Он слышал реплики мужчин, отдельные слова, но не понимал их смысла. Он чувствовал боль в позвоночнике, хотел пошевелиться, что-то сказать, выругаться, но не мог сдвинуться ни на миллиметр, не мог выдавить хотя бы одно слово. Он старался бороться с этой предательской слабостью, что-то сделать для своего спасения, но голова кружилась, вокруг была темнота. Лицо стало мокрым то ли от крови, то ли от слез. Кажется, он плакал от бессилия, невольно представляя себе, что с ним случиться дальше.

* * *

Фургон трясло, но вскоре выехали на шоссе и стало немного легче. Через полчаса тело потеряло чувствительность, словно одеревенело, Клейн впал в забытье. Был уже поздний вечер, когда фургон доехал до пригорода Берлина. Целью поездки был ведомственный дом отдыха, еще во времена Германской демократической республики закрытый на ремонт. Однако ремонт не закончили, строители ушли, теперь за зданием присматривала парочка сторожей, но на ночь люди здесь не оставались.

Возле гаража фургон встретили четверо мужчин. На площадке, освещенной фарами автомобилей, короб с Клейном вытащили, открыли верх, дали ему, пребывавшему в забытье, подышать на холодке. Мужчина, который делал уколы, присел возле Клейна, измерил давление, послушал дыхание и покачал головой. Осмотрев разбитое лицо, он убедился, что носовая перегородка цела, но дыханию мешают сгустки крови в носу, которые надо бы убрать, но копаться времени нет. Впрочем, ситуация не критическая, можно ставить один к десяти, что этого господина довезут живым.

Мужчины вошли в большой теплый гараж, собрались возле стола, но не садились. Стоя перекусили квашеной капустой, охотничьей колбасой и круглым хлебом, порезанным широкими кусками. Разлили по оловянным кружкам бутылку шнапса. Все вернулись на площадку, короб с Клейном перегрузили в другой фургон с дипломатическими номерами России. Машины разъехались в разные стороны. Белый фургон отправился той же дорогой назад в Ганновер. Клейну предстоял дальний перегон до границы с Польшей, а оттуда еще добрых сто километров до частного дома неподалеку от Познани.