Шатёр ставить не захотели. Слишком много с ним возни. Обошлись обычными палатками, правда, не поленившись надуть матрасы. Желающих спать на твёрдой земле не нашлось. Тимур присел у костра и открыл карту. В век саморазогревающейся пищи и одежды с автоматическим поддержанием тепла открытый огонь играл исключительно эстетическую роль. С ним ощущался какой-то странный уют, родом, наверное, из очень далёкого прошлого человечества. Тогда костры использовались для приготовления пищи, грели, отпугивали хищников и отгоняли своим дымом гнус.

Теперь даже последнее не требовалось: по периметру лагеря стояли специальные ловушки, излучавшие тепло и выбрасывавшие в воздух смесь углекислого газа со специальным составом, имитировавшим человеческий запах, но в разы сильнее, чем тот, что исходил от находившихся неподалёку людей. Коварство инженеров здесь не заканчивалось. Ячейки сетки, прикрывавшей ловушки, позволяли мелким и среднего размера насекомым проникнуть внутрь, поближе к теплу и запахам. Их более крупные собраться застревали снаружи, только спастись не удавалось никому. Специальный датчик определял оптимальное количество комаров и давал команду на уничтожение. Вспыхивал огонь, и незадачливые кровососы отправлялись на болота вечного лета, где людей можно кусать сутками напролёт, а они лишь улыбаются и просят ещё.

Да, это вам не какой-нибудь замшелый 2052-й год. Шагнули технологии вперёд, шагнули. И это прекрасно, ведь из-за довольно тёплой осенней погоды комары не торопились впадать в спячку.

Тимур сверился с данными из базы. Никакого института поблизости нет и быть не может. Точнее, отсутствуют какие-либо данные. Робот-лесничий дал чёткие координаты, и обвинять его во лжи глупо. Он просто не умеет обманывать. Да и умел бы… Зачем оно ему в этом конкретном случае?.. Он же не робот-бандит или робот-разбойник, желающий заманить незадачливого искателя приключений поглубже в лес и поживиться его имуществом. Значит, НИИ делал что-то для военных, оттого его и засекретили, вымарав с карт и удалив из всех баз. Тех, куда не требовались особый допуск и, вероятно, высокое звание.

Что ж, наведаемся туда, носом поводим, поподглядываем. Если объект действительно принадлежал Минобороны, то соваться туда с парадного входа очень глупо: легко нарваться на мины или растяжки. Тимур видел такое в старых фильмах и не думал, что военные взяли и отказались от своих любимых штучек, именуемых ими «меры предосторожности». Действовать стоит аккуратнее, без лишних телодвижений. Руки-ноги целы останутся.

II

Необходимость создания команды, занимавшейся «научной разведкой», именно из людей не являлась прихотью или ошибкой совета. Изначально на объекты пытались отправлять роботов, но охранные системы всегда реагировали одинаково, блокируя доступ в здания или пытаясь уничтожить непрошеных гостей. В случае с человеком часто удавалось попасть внутрь без каких-либо сложностей. Разумеется, не везде всё проходило гладко. Именно поэтому разработали комплекс мер, применение которых гарантировало, что все вернутся с задания живыми, если не будут устраивать самодеятельность.

«Захват» осуществлялся поэтапно. Сначала визуальный осмотр: камеры, дроны-наблюдатели, роботы-охранники, пути подхода и отхода. Затем «ослепление». Видеонаблюдение выводилось из строя, а беспилотники глушились дронобойными ружьями. Далее проникновение в систему. Большинство НИИ оборудовалось типовыми системами безопасности, где существовала одна уязвимость, обнаруженная только в 2249-м году. Через неё, к слову, был взломан институт клонирования. При отсутствии на территории охранных роботов на этом этапе всё и заканчивалось. В противном случае приходилось ждать момента, когда охранники уходили в пятиминутный режим самодиагностики, и отключать их.

Пока эта схема работала, но все понимали: рано или поздно можно столкнуться с какими-то неожиданностями или нештатными ситуациями. И для их решения требовались люди, обладающие более гибким сознанием, чем любой из роботов.

Тимур оказался уникальной находкой. Крайне молодой по современным меркам, всего-то сорок шесть, он быстро приобретал новые навыки. Потребовалось освоить вождение, освоил, понадобилось научиться стрелять, научился. Сам сколотил первую команду, натаскал бойцов, проводил регулярные учения. Тимур и до вступления в «научную разведку» много времени уделял спорту, теперь же окунулся в него с головой. Силовые упражнения – для крепких мускулов, йога – для гибкости, лёгкая атлетика – для выносливости. Увидь его древнегреческие скульпторы, они бы отреклись от своих творений и стали бы высекать из мрамора Тимура. Бойцы, глядя на своего командира, приняли вызов и начали соревноваться друг с другом на спортивном поприще. И исключительно на нём. Во время вылазок строго соблюдалась дисциплина, и каждый всегда готов был прийти на выручку своему товарищу, случись беда.

III

Аппарат, именуемый по-военному непонятно – «ГХРМФ-10», пребывал в спящем режиме. Только датчики движения и акустические сенсоры, подключённые к автономному питанию, работали, остальная же часть системы не функционировала, хотя в любой момент могла включиться, поступи снаружи соответствующий сигнал. Чтобы зря не ломать язык, устройству дали нормальное название, окрестив его «Мухомором». Правда, ни по форме, ни по расцветке агрегат совершенно не походил на одноимённый гриб. По крайней мере, не приходилось произносить аббревиатуру, состоящую из одних согласных. Что уже неплохо.

«Мухомор» относился к категории разведывательно-диверсионной техники, поэтому прекрасно умел прятаться. Вот и сейчас он закопался в хвою, насыпав её на себя горкой, добавив для убедительности палочек и листиков. Со стороны его укрытие выглядело заброшенным муравейником, жильцы которого или погибли в битве с соседями, или по неведомым причинам покинули свой дом, отправившись в опасное путешествие.

Маскировка совершенно не мешала аппарату «слушать» окружение. Причём делать это выборочно, реагируя не на любой звук, а лишь на те, что являлись триггерами для запуска протоколов активации и слежения. «Мухомор» прекрасно отличал поступь животных от человеческих шагов. Лоси, кабаны, олени, медведи или волки его абсолютно не интересовали. Человек же – напротив. Он и был основной целью для «ГХРМФ-10», ради которой тот окопался в мещёрских дебрях.

IV

Выдвинулись засветло. «Барсов» оставили в лагере. Лишний шум ни к чему. Для передвижения по бездорожью бронемашины подходили идеально, и всё же часть пути до объекта придётся пройти ногами. Щедро полив себя репеллентами, бойцы отправились в путь. Плюсы прогресса легко превращались в минусы, когда речь шла о мобильности. Ловушки с собой не потащишь. Займут лишнее место и добавят ненужного веса.

Дорога заняла около часа. Институт действительно располагался там, где указал робот-лесничий. С восточной стороны к нему подходило асфальтовое полотно, обрывавшееся с другого конца через полкилометра. Кто-то намеренно его разрушил, уничтожив покрытие и пропахав глубокий ров. За внешним забором находилась трёхсотметровая полоса отчуждения. Несмотря на прошедшие годы, она совсем не заросла, отчего складывалось впечатление, что за участком кто-то ухаживает. Только кто? Тимур никогда не встречал специализированных роботов, которые поддерживали бы в должном состоянии охраняемую территорию. Более того, он о подобных слыхом не слыхивал.

Странное чувство, нет, предчувствие овладело Тимуром. Глупости! Он отмахнулся от собственных догадок, хотя, конечно, выводы напрашивались очевидные.

Утренняя тьма ещё не рассеялась, поэтому здания угадывались только по очертаниям. Разглядеть какие-то детали не позволял даже бинокль.

– Тим, смотри! – прошептал Сима и указал куда-то пальцем.

Тимур повернул голову и отчётливо различил фигуру, движущуюся вдоль забора внутри зоны отчуждения. Наличие одежды и оружия делали догадки командира разведчиков всё более и более обоснованными.

– Это человек?! – выдохнул Серафим.

Тимур посмотрел через тепловизор.

– Странно, – пробормотал он. – У него необычная тепловая сигнатура, непохожая на те, что я видел раньше. Глянь.

Сима накинул «теплак» и тихо ахнул.

– Действительно, какая-то ерунда! Может, неизвестный нам робот?

– Тогда зачем ему одежда? – возразил Тимур. – С оружием более-менее понятно. Для чего он человеческие тряпки на себя нацепил?

– Такое бывало, – не согласился Серафим. – Помнишь историю о тех роботах из Новосиба? Мэр, театральные представления, дискотеки? Подобное уже встречалось.

– Они так развлекаются. А какой толк изображать солдат?! Зачем?

– Ну, например, он изначально создан для военных нужд.

– Тогда бы сделали безэмоциональную машину, которой бы и в голову не пришло напялить камуфляж!

– Хм… – Сима ласково погладил «эмку» – электромагнитное ружьё, добытое ими в одном из НИИ. – Давай проверим. Шарахнем по нему. Если останется на ногах, значит, человек.

– Тебе бы только шарахнуть, белобрысый… – укорил его Тимур. – Ещё пол-округи спалим. Мы ж ружьё ещё ни разу не применяли. На всякий случай таскаем. Да и кто знает, не экранирован ли он от подобных атак… Сидим и наблюдаем. Робот или человек, выясним позднее. Нас тут явно не ждут, и под пули мы не полезем.

V

Стоило сигналу поступить в систему, как «Мухомор» мгновенно активировался. Датчики засекли движение группы людей в ста метрах слева. Десять человек, один вооружён чем-то массивным, оружие не распознано. Аппарат попытался передать полученную информацию в командный пункт, но безуспешно. Связь отсутствовала. Либо глушат, либо какие-то технические сбои. Причина неважна. В подобных случаях существовала строгая директива – активация протокола наблюдения со сбором всех данных.

Дождавшись, пока группа отойдёт на безопасное расстояние, «Мухомор» стряхнул с себя хвою и выбрался из укрытия. Медленно, чтобы не привлекать внимания, оно покатился вслед за людьми, мягко пружиня на четырёх колёсных парах. Несмотря на темноту, камера прекрасно различала все складки рельефа, работая в ультра-ночном режиме.

«ГХРМФ-10» крался за объектами минут сорок, после чего люди остановились и залегли в засаде. Аппарат тоже остановился, притаившись в небольшом овражке. Отсюда удавалось фиксировать информацию, оставаясь незаметным.

Судя по поведению, преследуемые сами за кем-то наблюдали. Определить, за кем именно, «Мухомору» не удавалось. Проблема обнаружилась ещё и с геопозиционированием, отчего аппарат не получал информации о расположенных в текущем квадрате объектах.

Внезапно люди оживились, и «ГХРМФ-10» различил чей-то шёпот:

– Тим, смотри!

VI

Днём на территории института и зоны отчуждения стало людно. Тимур насчитал около пятидесяти «военных». Исключая тех, кто заступил на дежурство или отправился на отдых, все они бегали, отрабатывали приёмы рукопашного боя и борьбы, преодолевали полосу препятствий и прочим образом тренировались, как и положено солдатам. Если, конечно, они – солдаты. Если же нет, то кто?!

Разведчики сменили позицию, отойдя подальше в чащу, чтобы их раньше времени не обнаружили. Визуальный контроль сохранился, а шансов быть подстреленными сильно поубавилось.

Тимур дремал перед грядущей бессонной ночью, Сима же припал к биноклю и разглядывал странных «военных». Что-то в них его напрягало, и Серафим не мог понять, что именно. Две руки, две ноги, голова. Пальцев ровно пять. Не шесть там или восемь. Уши, нос, глаза на месте. Зубы тоже. Когда ржут, заметно. Общаются друг с другом, команды отдают и им следуют. Люди, как ни крути.

Но нечто неуловимое ощущалось в облике солдат. Не то дефект, не то едва заметная деформация… Сима попытался объяснить самому себе, где изъян, отчего неприятно видеть «военных»… Не сумел. Вдруг его осенило. Кожа! В ней было что-то неестественное. Отсюда, к сожалению, не разглядишь. То ли фактура, то ли какие-то вкрапления…

«А если пришельцы? – подумалось Серафиму. – Это бы многое объяснило!» В голове возникла строчка песни, которая грозилась стать популярной, хотя Сима её вряд ли когда-нибудь напишет: «Он не военный, нет, он – чужезвёздный гость…». Серафим хотел было разбудить Тимура и поделиться с ним своими умозаключениями, потом решил, что не стоит беспокоить командира раньше времени. Сначала требуется добыть неопровержимые доказательства. Их у Симы нет. Исключительно догадки. И получит он от командира не благодарность, а выговор. Придётся повременить, понаблюдать, зафиксировать.

VII

Незаметно подкралась ночь. Тимур несколько раз менял разведчиков, наблюдавших за объектом, отправляя тех, кто пробыл на дежурстве несколько часов, на отдых в промежуточный лагерь. До основного идти далеко, час туда и час обратно, так что на скорую руку сварганили временный, сделав шалаши и лежанки из сосновых веток. Что ждёт их дальше, командир не очень представлял. Пусть лучше «сюрпризы» поджидают отдохнувших и выспавшихся бойцов, чем утомлённых и клюющих носом.

Сам Тимур тоже успел дважды поспать. Прямо здесь, не покидая наблюдательного пункта. Он редко баловал себя, относясь к спартанским условиям как к обязательному приложению к его деятельности. Подумаешь, на земле повалялся! Не убудет!

В небе загрохотало. Нетипично для середины сентября. Складывалось ощущение, что природа захотела добавить драматизма к и без того непростой ситуации.

– А такая хорошая погода стояла! – выругался Тимур.

Спустя мгновение их накрыло беспощадным ливнем и мощными порывами ветра.

– Отходим к лагерю! – предложил Сима. – Всё равно ничего при таком дожде не увидим!

Он старался говорить как можно громче, почти кричал, но шум низвергающейся с неба воды заглушал его голос до практически неразличимого.

– Идите! – согласился Тимур и махнул в подтверждение рукой. – Я подежурю.

– Оно тебе зачем? – Сима прикрыл рукой глаза, чтобы их не заливало. – Какой-то комариный подвиг получается!

– Что здесь мокнуть, что там, – отозвался Тимур. – До главного лагеря не доберёмся, в промежуточном нет шатра. Включу подогрев дождевика посильнее, чтоб влага быстрее испарялась. У меня батарея недавно заряжена. На ночь хватит, надеюсь.

Серафим пожал плечами. Дело хозяйское. Спорить с командиром не стоит. Да, они, безусловно, друзья. Субординацию же никто не отменял. Тем более, Тимур просто так себя гнобить не будет. Обнаруженный объект оказался крайне непростым, и любой неправильный шаг способен погубить всю группу. Это Сима усвоил ещё на этапе стажировки.

Он развернулся, чтобы уйти, и тут Тимур схватил его за плечо, подпихнув бинокль и сориентировав по направлению. Серафим сначала ничего не увидел, потом, всмотревшись внимательно, обнаружил в районе главного КПП два небольших силуэта.

– Дети? – изумился Сима.

– Подозреваю, что да, – Тимур кивнул.

– Откуда они взялись?

– Ещё бы я знал…

– Что будем делать? – Серафим то поглядывал в бинокль, то на командира.

Тимур замялся. Они ведь совершенно ничего не знают ни об институте, ни о его обитателях. Возможно ли, что дети местные? Да. Есть ли вероятность, что они заблудились и пришли сюда случайно? Тоже. Пусть и не особо близко, но в Мещере много действующих спортивных лагерей. Вдруг они потерялись во время лесной прогулки?

Ситуация складывалась противоречивая, не дававшая выбрать правильного решения. Кидаться очертя голову – угробить парней. Ничего не предпринимать – подвергнуть опасности детские жизни. Существовала же такая угроза? Конечно.

Тимур ещё пребывал в размышлениях, когда со стороны института раздался выстрел. Что же там за калибр, раз и дождь стрельбы не заглушил?!

– Поднимай всех наших! И сообщите Павлову! – скомандовал Тимур. – А я попробую подобраться поближе!

Глава 3

I

Рязань, 2349 год.

После того, как на базе аэропорта «Турлатово» создали транспортно-логистический хаб, скучать Незабудке, искусственному разуму, управлявшему всей инфраструктурой, стало некогда. Работа кипела, самолёты летали, как в старые-добрые времена, пассажиропоток тоже был впечатляющим. Поступил входящий видеовызов. На экране возник Этот, самый известный в стране робот-помощник и её, Незабудки, лучший друг.

– Привет, подруженция, – поздоровался он. – Как твои дела?

– Привет, малыш! Пашу, словно старичок-лесничок на пожаре!

– Небось, и в карты поиграть некогда?

– Да какое там! Но мне нравится. Давно с таким удовольствием работу не делала.

– Как Пятитысячный? Сто лет его не видел.

– Да и я сейчас нечасто его вижу, – вздохнула Незабудка. – Из командировок не вылезает.

– Ругается на меня? Ведь это я всем хлопот прибавил.

– Да что ты! Наоборот. Благодарит каждый раз. Он пассажирам в полёте рассказывает, как мы человечество спасали, песни им поёт, фотографиями хвалится.

Этот засмеялся.

– Здорово! Мама вам привет передаёт.

– И ей тоже!

– Слушай, я тут подумал… Может, мы в гости как-нибудь заскочим. Давно уже не виделись.

– Отличная идея! Я тогда график изучу, посмотрю, что куда подвинуть можно, чтоб поставки не пострадали и Пятитысячный был свободен, тогда тебе дату и сообщу.

– Договорились, – Этот снова помахал рукой. Теперь уже на прощание.

Радостное предчувствие будущей встречи настолько переполнило Незабудку, что она запела:

Однажды солнышко взойдёт,

Разгонит тьму вокруг.

И грусть-тоска моя уйдёт:

Ко мне приедет друг!

Машинным маслом напою

Я гостя от души.

Постой! Сейчас ещё налью!

Ну, что ты, не спеши!

На масло так не налегай,

Знай меру, дурачок!

А то польётся через край

И в уши затечёт!

Милый друг, если вдруг

Ты поймёшь, что вокруг

Не осталось людей, – не робей!

Ты ко мне приезжай

И со мной погуляй,

С самой верной подругой своей!

Мы с другом сядем у окна

И будем с ним болтать.

Ура! Я больше не одна,

Не нужно унывать!

Потом побродим под луной,

Обсудим все дела.

С утра возьму я выходной,

Ведь ночью не спала.

И снова солнышко взойдёт,

Разгонит тьму вокруг.

Но грусть уж больше не придёт:

Ко мне приехал друг!

Милый друг, если вдруг

Ты поймёшь, что вокруг

Не осталось людей, – не робей!

Ты ко мне приезжай

И со мной погуляй,

С самой верной подругой своей!

II

Новосибирская область, 2349 год.

Мама была единственной робоняней, носившей собственное имя. Да, оно ничем не отличалось от прозвищ других таких же роботов, но его писали с большой буквы и произносили с какой-то особой интонацией. Ещё бы! Она входила в учёный совет и стояла у истоков современной цивилизации, возрождённой группой под руководством Этого. Кроме Мамы, туда ещё входили Незабудка и «самый комфортабельный российский самолёт» Пятитысячный. Друзья сумели найти институт клонирования и убедить присматривавшего за ним профессора начать процедуру воссоздания нового человечества.

Мама посмотрела на Павлова. За последнее время он похудел и осунулся. В свои двести тридцать лет Иван Петрович продолжал выглядеть на сорок с небольшим, а вот обрамлённое русыми волосами лицо заострилось, на когда-то гладко выбритых щеках появилась щетина, глаза покраснели. Даже спорт и здоровое питание не спасали от истощения. Слишком многое на него свалилось, слишком много сложных и ответственных задач приходилось решать. И пока ещё не выросло достойного помощника или преемника, которому можно было бы передать дела. Точнее, всякий раз, когда появлялся кто-то подающий большие надежды, ему находилось применение в других научных учреждениях, а профессор в итоге оставался один на один с кучей важных дел.

– Петрович, ты б передохнул… – они уже давно перешли на «ты». – А то выгоришь скоро.

– Рад бы, – Павлов шумно выдохнул, – а кто работать за меня будет?

– Ты про делегирование слышал? – спросила Мама.

– Конечно. Но кому? Все, кто руководит институтами или отделами, уже и так при деле и на своём месте. Их просто так не выдернешь и лишним не загрузишь.

– Это да. А если, допустим, поискать среди совсем молодых? Кто только дипломы получил. Они и учатся быстрее, и замену проще подобрать.

Павлов удовлетворённо закивал.

– Вы, книжные черви, абсолютно не приспособлены к жизни, – сказала Мама, – поэтому элементарные вопросы приходится решать за вас. Давай Этого позовём и посовещаемся.

III

Новосибирская область – Новосибирск, 2349 год.

Вертолёт взмыл с посадочной площадки и понёсся над институтом. Этот припал к окну. С момента его первого визита сюда территория сильно изменилась. К главному корпусу пристроили несколько дополнительных секций, а вокруг него вырос уютный академгородок с малоэтажной застройкой, спортивными и детскими площадками. Лавочки, беседки, аккуратные скверы… Живи себе да трудись на благо науки!

Удивительно, но Иван Петрович не особо и сопротивлялся, когда Этот предложил не откладывать в долгий ящик и сгонять в Рязань. С одной стороны, любые вопросы легко обсуждались дистанционно, только тогда профессор бы продолжал прозябать в стенах НИИ. Роботы же хотели, чтобы он немного развеялся, да и лично пообщаться с друзьями очень приятно. Сколько же они не виделись? Года три? Четыре? Пять лет? Забот и хлопот у всех прибавилось, и время проносилось незаметно даже тех, кто его ощущает совсем по-другому, нежели люди.

До аэропорта добрались быстро. Там компанию дожидался сам мэр, Иннокентий Ферапонтович, облачённый во фрак и цилиндр. Его супруга подготовилась к торжественной встрече гостей ничуть не хуже, надев пышное платье с кружевами и украсив парик аккуратной заколкой в виде морской звезды, инкрустированной блестящими стразами. Увидев Маму, Офелия Робертовна радостно вскрикнула и заключила подругу в объятья. Пока робоняни обнимались, мэр учтиво поклонился, пожал руки Этому и Павлову, после чего сообщил:

– Решил лично поприветствовать уважаемых гостей! Да, светская жизнь у нас сильно наладилась, и туристов стало больше, мы же не убогая провинция, но вашего уровня фигуры появляются нечасто!

Когда обмен любезностями закончился, Иннокентий Ферапонтович продолжил:

– Позвольте представить моего дражайшего товарища! – мэр указал в сторону своего лимузина, где с отрешённым видом стоял ещё один робот-ассистент.

Его голову украшал берет с красным помпоном, на шее громоздился огромный бант, а бордовая атласная рубашка была заправлена в атласные же брюки-клёш. Услышав, что разговор зашёл про него, ассистент встрепенулся.

– Георг Никодимович Пяткин, известный драматург, занимавшийся постановкой пьес в нашей потешной палате! Прошу любить и жаловать!

Пяткин приподнял берет и кивнул.

– Позвольте поцеловать вашу руку! – обратился он к Маме. – Разумеется, если ваш кавалер не возражает.

Этот помотал головой. Георг Никодимович вложил Мамину кисть в свою ладонь и имитировал поцелуй.

– Вы очень галантны! – Мама хихикнула.

– Иному не обучен, – констатировал Пяткин. – А скажите, господа, не видится ли вам, что в моём образе чего-то не хватает?

– Мне кажется, – ответил Павлов, – он достаточно элегантный и запоминающийся.

– Я подумываю добавить в него какую-то изюминку. Например, завести себе муравьеда и прогуливаться с ним по городу…

– Изящно! – восхитился Этот. – Где бы ещё его взять, муравьеда-то…

– Да-а-а… – расстроенно протянул Георг Никодимович. – Здесь у нас проблема вырисовывается…

– Господин Пяткин, – мэр решил сгладить ситуацию, переведя разговор, – захотел проехаться по городам нашей Родины с лекциями. Помочь молодёжи разобраться в тонкостях искусства, посеять разумное и вечное.

– Похвально! – профессор повторно пожал драматургу руку. – Значит, летите с нами?

– Почту за честь, – Пяткин снова приподнял берет. – У меня, знаете ли, и личные мотивы присутствуют. Не буду скрывать, что давно искал встречи со всеми вами. Хотелось бы в пути вас расспросить о разном. Есть у меня идейка одна… Для пьесы небольшой. В авангардом стиле. Мюзикл-перевёртыш по мотивам вашей истории.

– А почему «перевёртыш»? – удивилась Мама.

– В том-то вся и соль! – усмехнулся Георг Никодимович. – Зрители учат все вокальные партии и исполняют их из зала, а герои пьесы наблюдают за ними со сцены и аплодируют.

– О-о-о… – восторженно простонал Иннокентий Ферапонтович. – Как же свежо! Талантище, просто талантище!

– Что ж, дорогие мои, – подала голос Офелия Робертовна, – не смеем вас задерживать! Расписание есть расписание, нарушать мы его не вправе. Когда вернётесь, обязательно заглядывайте в гости. Отказы не принимаются.

Ещё минут пять ушло на прощание и пожелания доброго пути, затем друзья наконец-то расстались, и учёный совет в сопровождении драматурга отправился грузиться на борт.

IV

Рязань, 2349 год.

Незабудка всё видела и знала, но искренне завизжала от радости на всю диспетчерскую, когда туда вошли Этот, Мама и Павлов. Пятитысячный, который их и привёз, тоже уже подключился.

– Как же я по тебе соскучилась, мой маленький! – Незабудка обняла Этого руками робота-уборщика.

– Смотри, кого нам удалось из его норы вытащить, – Этот указал на профессора.

– Иван Петрович, рада с вами лично познакомиться!

По странному стечению обстоятельств ранее они никогда не встречались, контактируя строго дистанционно. Павлов учтиво поклонился.

– Так, так, так… – сказал Пятитысячный. – Смотрю, нас пятеро. А не расписать ли нам «пулю»?

– Да ты ж продуешь опять! – Этот хитро мигнул «глазами».

– Посмотрим! – задорно выкрикнул Пятитысячный.

Павлов непонимающе посмотрел на роботов.

– Сейчас в преферанс будем играть, – объяснил Этот.

– Да я в карты как-то не очень, – стал отнекиваться профессор.

– Значит, в кои веки продует кто-то другой, – засмеялась Мама. – Там всё просто. Быстро разберёшься.

– Стойте, но мы же хотели обсудить выбор помощника…

– Потом поговорим, – отрезала Мама. – Сейчас у нас карты, настолки и караоке.

– Подожди-ка, – возмутился Павлов, – ты же говорила, что мы всё быстро обсудим и за один день обернёмся!

– Да? Не может быть. Ты что-то путаешь.

– Расслабься, Петрович, – Этот приобнял его за плечи, – отпуск у тебя недельный. Мы уже всё утрясли и всем задачи нарезали. Не пропадёт без тебя человечество за семь дней.

Павлов задумчиво пожевал губу, а потом спросил:

– На что играем?

V

Играли на печенье, используя съедобные кругляши в качестве фишек. Павлов, похоже, лукавил по поводу карт. Играл он превосходно, почти не уступая Этому. Через несколько часов все устали и сделали перерыв.

– Как же хорошо, братцы! – Павлов откинулся на спинку стула и потянулся.

– Конечно, хорошо, – подтвердила Мама. – Ну, давайте обсудим вопрос с помощником?

Все согласились.

– Каковы критерии отбора? – спросила Незабудка. – Пол, возраст, специальность, оценки в дипломе?

– Специальность важна, факт, – Павлов почесал подбородок, – но я не думаю, что должны быть какие-то жёсткие ограничения. Я сейчас занимаюсь множеством дел, которые с наукой-то напрямую не связаны. То есть они больше организационные, управленческие.

– А если устроить тестирование? – предложил Пятитысячный. – Даже не тестирование, а что-то вроде экзамена. Ты напишешь список вопросов, требующих реального решения, передашь их в научно-исследовательские и проектные институты, персонал ответит и пришлёт тебе на проверку.

– Его вообще завалит, – возразила Мама. – Помощник нужен, чтобы разгрузить профессора. Проверка же, наоборот, ещё сильнее его загрузит.

– Тогда критерии отбора надо всё же установить, – Незабудка немного подумала. – Например, диплом с отличием, идеальная дисциплина, поощрения на работе. Можно ещё добавить готовность к переезду, но тут, мне кажется, любой согласится работать с самим Иваном Петровичем Павловым.

– Мне не очень нравится вот что, – задумчиво проговорил Этот. – Мы ставим отсечку по образованию и диплому, хотя сами же обучаем в интернатах талантливых детей, чьи способности изначально выше, чем у сверстников. Возможно, есть смысл сделать отдельный отбор среди практикантов НИИ? Какая нам разница, будет ли подросток постигать новую специальность, по которой потом пойдёт работать, в той же Рязани или в Новосибе? Учить всё придётся с нуля. Что взрослому, что юнцу. И, главное, мы в этом случае не отберём готовые кадры у кого-то, заставив перекраивать штатное расписание и срочно доукомплектовывать лабораторию.

– Подходит, – сказал Павлов. – Тогда я буду писать вопросы, а вы мне поможете.

VI

Значение фигуры Павлова в современном обществе было колоссальным. Он являлся кем-то вроде председателя президиума академии наук, с той лишь разницей, что ни академии, ни президиума не существовало. Учёные и инженеры со школьной скамьи знали, что всем руководит Иван Петрович, поэтому не задавали вопросов и выполняли поступившие указания. У них перед глазами не было живых примеров иного мироустройства, и люди считали, что так и должно быть.

На Земле постепенно зарождалась описанная философами и фантастами прошлого ноократия – власть, основанная на приоритете человеческого разума. Правда, существовал нюанс: людям активно помогал разум искусственный. И не в плане сложных вычислений, а на уровне принятия значимых для общества решений. Такого в истории политического устройства никогда не существовало.

Наследие предыдущей цивилизации – автоматизированные системы обустройства жизни и быта – хорошо выручало учёных, давая им возможность заниматься своим делом и не отвлекаться на преодоление сложностей ещё и в повседневности. Подарки от предшественников на этом не заканчивались. Вся важная документация, все наработки человечества были сохранены, каталогизированы и переданы на хранение Павлову.

Профессор понимал, что занятия наукой ради науки не сделают людей счастливыми. Рано или поздно это превратится в рутину, особенно когда популяция достигнет первого миллиарда. Тогда уже не потребуются «рывки», «достижения новых рубежей», «пятилетки за три года». Поэтому он загодя стал готовить человечество к великой миссии. Павлов начал формировать кадры для возрождения космической отрасли и, со временем, открыл первый проектный институт космической промышленности.

Новой целью людей стало освоение Солнечной системы и восстановление контакта с теми, кто улетел на Марс. Возможно, профессор торопился или вообще совершал ошибку… Это проверит время. Уж чего-чего, а его-то у людей имелось с большим запасом. Лишь бы в конце пути их не ждало разочарование.