Как и было обещано, Богдан убедил жителей, что старик-ремесленник не представляет угрозы, да и жить он будет в заброшенном с незапамятных времен доме, что стоит на самой окраине, вдали от всеобщего зрения. “Поживет пару лет, да и помрет. А у ремесленников обычно богатства за жизнь накапливается прилично по слухам. Вот как помрет, так и поделим”. Этот корыстный аргумент быстро всех убедил.
А у Богдана оставалось лишь одно дело. Дело, которое у него получалось лучше всех, и которое он любил. Валяться на стоге сена, что был на вершине холма и наблюдать, как его соседи занимаются страдой. Он удовлетворенно закинул руки за голову и блаженно улыбался, тайно ликуя, что, по крайней мере, этот год он может позволить себе не гнуть спину, а смотреть, как ее гнут другие.
– Богдан! Утро доброе! Опять тут? – теперь даже Влад его особо не раздражал, все то время, что прошло с тех пор, как князя отправили восвояси ни с чем, Влад, как и Богдан, бездельничал, также, как и он, наслаждаясь видом трудящихся соседей. “Довольно странно” – промелькнуло раз в голове у Богдана, но он не придал этой мысли особого значения, пытаясь сосредоточится на своем любимом деле.
– Тут, конечно, где ж мне еще быть то? – потягиваясь, ответил он.
– Хмм… А ремесленник ногу твою то вылечил, смотрю, – задумался вслух Влад, разглядывая новую стальную ступню соседа, – дорого, наверное. На волю выкупиться, поди, денег теперь не хватит?
Те несколько дней, что прошли с операции, Богдан старался не показывать свое новое приобретение, ведь даже в его голову приходила мысль, что люди могут не одобрить этого, посчитав его лжецом и лицемером. Но поодаль от остальных, он отважился снять свои новые кожаные сапоги, ибо пекло ногу в них нещадно. А если вдруг все же увидят, что он в одном сапоге, еще решат, что сдурел. Так что он решил снять оба.
– Эм, ну даа, – протянул неуверенно тот, пытаясь натянуть сапог на новую ногу, – тут либо вообще без ноги остался бы, либо вот это.
Видя крайне неодобрительный вперемешку с присущим соседу коварству взгляд, Богдан продолжил оправдываться.
– Я и сам не в восторге был. Но лучше уж я барский буду и с ногой, чем свободный, но без нее. Так с голоду помер бы. А так еще и денег прилично осталось.
Влад лишь ухмыляясь, обреченно покачал головой. Затем со всей силы свистнул сквозь пальцы в сторону трудящихся людей, подзывая их широким жестом руки.
– Ты чего удумал? – недоуменно спросил Богдан.
– Ничего я не удумал. Пусть народ увидит, что ты с собой сделал.
Люди неохотно, но постепенно стали стягиваться в их сторону, время было полдень и все равно нужно было отдохнуть. Богдан хотел было уйти, пока народ не подошел, но Влад остановил его, сказав:
– Люди все равно узнают, так что не спеши никуда.
Богдану оставалось лишь остаться и гадать, что будет дальше.
– Ох, демон, ты что сделал?
– Ой дурак, ой дурак!
– Предатель, да еще и лжец! – восклицали люди, что подходили к ним.
– Что делать то будем с ним, народ? – спросил, обращаясь к дюжине подошедших соседей Влад.
– Гнать его надо из деревни, как князя того погнали.
– А чего это, как князя? Думаешь, он как князь? Честь слишком большая ему.
– Ногу ему оторвать эту, а потом выгнать.
– Да вы чего, это же я, Богдан, сосед ваш, – пытался возразить он, но то ли за этот месяц всех достал его появившийся невообразимый гонор, то ли народ был таким озлобленным после долгой страды, пока Богдан лежал и наслаждался бездельем, но после его слов предложения стали сыпаться еще более жестокие.
– На кол его посадить!
– Давайте ногу ему оторвем, и ею же его и забьем! Будет знать!
Сквозь все эти кровавые варианты расправы, послышался голос Влада.
– Эх, Богдан, Богдан! – он нахмурил брови, качая головой, – вот только у тебя все наладилось, только богат стал, только, как в масле кататься стал, и взял и такое сотворил. По своим же словам предал нас, себя и богов наших. И не князь ты, чтобы тебя выдворять отсюда. И не старик-ремесленник, который сам через пару лет помрет. Будешь нам только глаза мозолить этой мерзкой штукой, – обреченно махнув рукой в сторону его ступни, он отвернулся, театрально скрывая свои эмоции.
Теперь народ был на стороне Влада. Всего около месяца назад на месте Влада был Богдан, а на месте Богдана князь. Теперь все было наоборот, и он всей своей кожей, всей своей душой испытал давление настроения народа, возмущенных его лицемерием и эгоистичной ушлостью.
Люди стали вплотную обступать его, освежая в его памяти тот гул, что издавала толпа, недовольная князем. Он понял, что его ждет неотвратимая расправа, и сбежать у него никак не получится. Хотя можно попытаться, вряд ли будет еще хуже. Он резко вскочил, пытаясь оттолкнуть ближайших к себе людей и вырваться в освободившуюся брешь, но слишком сильно оттолкнулся своей новой ногой, не зная на что та способна. Он неуклюже перевернулся в воздухе и упал на спину рядом с поваленными мужиками. Но не успел он встать, как его схватили за ноги, затем зафиксировали руки, и под крики и улюлюканье понесли в сторону леса. Как бы Богдан не извивался, все было бестолку, из лап толпы было не вырваться и не убежать. А толпа, словно объединенная каким-то общим сознанием, слаженно тащила его в определенном направлении. Сквозь панический страх, Богдан улавливал мысли о том куда именно. Несколько лет назад также поступили с одним вором и убийцей. Но за что с ним так? Он же никого не убивал и ничего не крал!
– Наро-од! Наро-од! Что вы делаете, не надо! Не на-адо! – истерически кричал он, но не мог перекричать толпу.
– Ты уж извини, сосед, но так всем лучше будет, – наклонившись, сказал ему на ухо Влад.
– Смеется?! Издевается?! Гад! – несмотря на все неудачные попытки, Богдан продолжал извиваться, брыкаться и неистово орать.
– Не ори, дурак, только хуже будет! – сказал мужик, что схватил его правую ногу, когда они всей толпой подошли к нужному месту.