Сотник из будущего. Западный щит Руси

Глава 4. Пурга

– До Опочки вёрст десять осталось, гони быстрее! – Стерля толкнул правившего лошадьми Кондратия. – Скоро с правой стороны большое болото будет, потом речушка версты через три, ещё немного проедем, а там и селище.

– Ну не зна-аю, – протянул тот неуверенно. – Ты, конечно, старшо́й, как скажешь, так и будет, однако не уверен я, что до него доберёмся. Вона какая позёмка понизу идёт. А ну как скоро вверх возьмёт? Такая пурга разыграется, никакого огляда не будет, куда ехать! Может, лучше тут, в лесу, укромное место выбрать, пока мы в болотину не заскочили? Там-то уж точно на открытом месте заколеем.

– Лучше у печей под крышей отогреться, чем опять в лесу мёрзнуть, – подал голос лежавший на ворохе сена молодой орудийщик. – Полдень ведь ещё только. Едва ли часа три мы опосля ночёвки едем. Вона как светло кругом. Какая уж там пурга? Глядишь, и обойдёт непогода стороной.

– Ты на небо погляди, Пескарь, прежде чем такую дурь нести! – рявкнул на молодого Кондратий. – Видишь, черно как с закатной стороны?! А свист слышишь? Свистит, как перед позёмкой, порывисто, с эдакими коленцами. А ведь только недавно он, этот свист, совсем ровнёхонький был. Да и холодать как резко вдруг начало, чуешь, нет?

– Давай-ка мы у ребят спросим, чего они об этом думают, – предложил Стерля. – Коли всё обсчество порешит тут нам вставать, значится, ищем хорошо укрытое от ветра место. Ну а ежели нет, так, значит, к селищу нам надобно поспешать.

«Обсчество» решило рискнуть, и небольшой санный караван прибавил скорость.

– Лишь бы перемётов впереди не было, – проговорил, оглядываясь по сторонам, Кондратий и подстегнул лошадей. – Видимость – Бог с ней, это уж ладно, тут берега вона какие высокие, кружить-то уж точно не будем, главное, знай себе меж них вперёд беги. Только вот у болота большая осторожность нужна, шибко ровное там место, ежели не заметим, что с речного русла в сторону ушли, беда может случиться.

Непогода в это время начала накрывать всё вокруг. Солнце вдруг резко пропало за застилавшими небо чёрными тучами. Пурга начала завывать, и видимость сократилась едва ли не до десятка шагов.

– Но, милые, но! – Кондратий настёгивал лошадей. – Поспешим! Немного осталось!

Не раз уже уходили сани в сторону от главного речного русла, спасал пока возвышенный берег. На болоте чуть было не случилось то, о чём и предупреждал умудрённый опытом возничий. На очередном повороте передние сани ушли в сторону. Спасло обоз то, что он попал в снежный намёт и кони встали. Пока их освобождали из снежного плена, Пескарь случайно наткнулся на полосу высокой травы, тянувшейся словно бы граница между рекой и кромкой болота. Держась вдоль нее, потихоньку вывели сани вновь на основное русло. Последние две версты лошади совсем выбились из сил, и, связав верёвками повозки, чтобы не потеряться во мгле, шли вместе с ними, толкая. Силы у людей тоже были на исходе.

Четвертак заметил вынырнувший из темноты размытый силуэт. Под большой снежной шапкой стоял сколоченный из брёвен помост.

– Причал, братцы! – пересиливая шум пурги, крикнул он. – Видать, тут пристанька деревенская на сваях!

– Ищем пологий подъём, робята, дошли, – выдохнув, сказал уставший Стерля. – Тут он совсем рядом должо-он быть.

Протаптывая путь для вымотанных лошадей, вскоре наткнулись на жердяные заборы. Потянуло дымком и запахом скотины.

Неожиданно из снежной круговерти вынырнуло несколько фигур. Кондратий с Селантием выхватили небольшие мечи, но не успели они их пустить в дело, как на орудийщиков навалились с боков и выдернули оружие из рук.

– Свои это, Чеслав Иванович! – крикнул бородатый воин подошедшему командиру. – Потеряшки наши нашлись, сами на нас вышли. – И дал подзатыльник Пескарю. – Чтобы чем ни попадясь в добрых людей не тыкал, пока не разобрался. Забирай свою железяку! – И кинул под ноги кинжал. – Вот ведь зараза, новый полушубок мне распорол!

– Я же не знал, дядька, – вымолвил тот, шмыгая носом. – Из темени выскочили и давай наваливаться. Думал, опять литвины или немчура.

В плотно набитой воинами избе было жарко. Горящая лучина скупо освещала лица.

– Значит, говоришь, полшапки серебра Радвил предлагал вам за переход под литвинского князя? – Командир дозорной полусотни покачал головой. – А потом в том, что вы ему обиду учинили, ещё обвинил? Нда-а, хорош гусь, а ведь таким разумным мне этот тысяцкий казался, когда вместе немцев воевали.

– Так он и есть разумный, – хмыкнул десятник Никодим. – Вон как лихо подобрал отставший камнемёт. Ещё и розмыслов в том виноватыми выставил. Уж как князь Миндовг-то теперь порадуется! Такую славную орудию ему добыли!

– Да-а, худо дело, не нагнать нам теперь литвинов, – проговорил, покачав головой, Чеслав. – Пока пурга не стихнет, никакого хода нам нет. Два дня быстрого бега до Себежского озера, потом ещё три до Двины-Даугавы. А литвины к тому времени уже даже и земли селов, небось, пройдут. Нет, никак мы их не нагоним.

– Даже если б нагнали, неужто ратиться с ними станем? – спросил, хмыкнув, другой десятник. – Ладно то, что их больше, дюжина против одного нашего, так ведь они же до сих пор союзниками нам покамест считаются. Оно вот нам надо ещё и с литвой сейчас войну затевать, когда мы ответный удар к себе от немцев ждём? Андрей Иванович такого точно не одобрит.

– Сожгли бы вы его, что ли, в лесу. – Чеслав ударил по столу кулаком. – Другие бы в усадьбе сладили, и меньше забот всем было. Чего теперь-то нам делать?

– Да как его сжечь-то?! – вскинулся Стерля. – Мы-то вот откуда знали, что такое случится?! К бригадной старшине нам нужно поспешать. Доложиться, что да как. Глядишь, через посольских людей потом вытребовать обратно онагр удастся.

– Ага, так тебе литвины его и отдадут, – заметил командир дозорного отряда. – Они теперь в него словно клещами вцепятся – не оторвать! Ладно, чего тут гадать, делаем тогда так. Как только непогода немного отпустит, ты старшо́й, – сказал он, кивнув в сторону Стерли, – садишься на резвого коня, которого мы тебе дадим, и скачешь с десятком Никодима к Юрьеву. Там бригадным командирам всё сам, что с вами случилось, и доложишь. Ну а орудийщики твои потихоньку на санях следом поедут. Мы же остальным своим отрядом поскачем к Двине. Вдруг вы там, на поляне, худо свой онагр починили и он опять где-нибудь после поломки у литвинов встал. Приловчимся и спалим его втихую. Вот и дело с концом!

На том и порешили, а за брёвнами изб в это время завывала последняя в эту зиму пурга.

Начало пурги застало отошедший от крепости Талькхоф сводный отряд возле устья небольшой речушки. След, по которому он шёл, уже начало заметать. Ещё немного – и поворот с Педьи к лесному городищу было бы не отыскать. Ветер завывал в вершинах деревьев, и Онни поторапливал своих пластунов:

– Быстрее, ребятки, быстрее, не может эта речушка далеко идти! Ещё немного – и на месте мы должны быть!

Следом за лыжниками шла степная сотня. Всадники кутались в верхние, подбитые мехом кафтаны. Хвосты с малахаев подвязали впереди, прикрывая ими от колючего ветра лица.

Пурга разыгралась не на шутку, спасало пока только то, что путь по лесной речке шел теперь словно бы в туннеле. Огромные деревья по её заросшим вековым лесом берегам принимали на себя большую часть силы ветра, и внизу было немного спокойнее. Непогода в этот раз сыграла на руку русским. Вышедший на большую поляну передовой пластунский десяток наткнулся на бревенчатый частокол, за которым не было стражи. Вся она в это время грелась в сторожевой хижине у ворот.

– Десятку Будилы и Миккали к воротам, остальные с мостков вкруговую с луками и самострелами стоят! – скомандовал своим людям Онни.

Прошло совсем немного времени, и, зацепившись арканами за верх ограды, пять десятков пластунов переметнулись внутрь городища. Вешняк с Пахомом перебежали по верхним мосткам ближе к воротам. В снежной круговерти внизу, у воротной сторожки, маячил силуэт караульного. Он прислонил своё копьё к стене и, похлопывая по бокам, топтался подле закрытой двери.

– Вместе прыгаем, – прошептал Вешняк. – Ну, Пахомка, давай!

Два тела навалились на караульного сверху. Пара ударов по голове – и в рот оглушённого эста затолкали рукавицу.

– Вяжи его, пока он не очухался, – тихо сказал Вешняк и, вскочив на ноги, замахал руками.

– Молодцы, ребята, – проговорил подбежавший с пластунами Будило. – Ловко вы его. Миккали, вы ворота открывайте, а мы пока караульных обезоружим.

Резко выбив дверь, внутрь сторожки ворвался весь десяток Будилы. Минута – и находившиеся внутри четверо угандийцев уже лежали на земляном полу связанные, а в распахнутые ворота в это время влетала степная сотня. Без кровопролития не обошлось. Несколько мужиков, выскочив с копьями и рогатинами из хижин, попытались было дать отпор и рухнули на снег пробитые стрелами. Степные всадники скакали по узким улочкам и вдоль внутренней черты частокола. Вой ветра смешивался с их воинственным кличем и криками пластунов.

– Kindlus on vallutatud! Pane relvad maha või sure!^[8] – Щёлкали тетивы луков и самострелов.

Около вождя сбилось в кучу пара десятков мужчин с оружием. Один из угандийцев метнул копьё в ближайшего всадника, и сразу три стрелы пробили его тело.

– Это русские! – выкрикнул прикрывавший вождя щитом воин. – Я таких всадников видел, когда мы с Иннаром и немцами на Нарву набегали. Они нас стрелами засыпят, а потом саблями дорубят. Нам не устоять перед ними, вождь!

Оттолкнув щит, седобородый, крепкий предводитель эстов воткнул копьё в снег и, подняв вверх обе руки, вышел вперёд.

– Не стреляйте! Мы не воюем с русскими, наша вражда закончилась со смертью Иннара Кривобокого! Кто у вас старший? Прекратите кровопролитие!

– Просит не стрелять в них, – перевёл Ринату Онни. – Мира хотят, и старший ему нужен.

– Ну вот и иди к нему. – Ринат кивнул на седобородого. – Мы с тобой оба сотники, так ты хоть по-ихнему понимаешь. Да и Варун тебя сам старшим в этот выход назначил. Главное, чтобы не юлили и сразу сказали, остался кто у них ещё из дружины Иннара и из немцев. След-то от них шёл. Всё равно ведь мы всё городище тут обыщем.

Из снежной круговерти к эстам вышел высокий воин в белёном полушубке.

– Я старший! Пусть все твои люди опустят оружие, никто их не собирается убивать! Но ответить на наши вопросы вам, вождь, всё равно придётся!

Глава 5. Подготовка

– Светлеет потихоньку. – Варун показал на небо. – Ветер стих, скоро снегопад прекратится, и вообще тут развиднеется. Чего ты сам-то скажешь, Филат, как сию твердыню у немца забирать будем?

– Тут, пожалуй, больше к Назарке вопрос, как ему лучше свои камнемёты и орудия огненного боя выставлять, – проговорил тот, пристально вглядываясь в проступавший силуэт крепости. – Что сам думаешь, смогут твои ворота порушить? – И он толкнул плечом старшего орудийщика.

– Да-а, непростая задача, – отозвался тот, покачав головой. – На хорошем месте её немцы поставили. То, что крепость полукругом река огибает, сейчас, в холода-то, это не страшно, лёд пока крепкий, любую тяжесть он выдержит. Но вот сам подъем, что к воротам идёт, он уж больно длинный и крутой, а штурмовать всё одно нам их придётся, с других-то ведь сторон вообще вона какие отвесные обрывы. Видать, и были они тут от природы, так ещё и при постройке более пологие склоны хорошо эдак срыли. Не-ет, там с боков никакой длины для наших лестниц не хватит, хоть ты из каких хороших жердин их ни вяжи, – проговорил он задумчиво. – Ладно, предположим, вот тащим мы к воротам пушки с онаграми. Тут у нас от реки до поворота где-то четыре сотни шагов пути. Пластуны говорят, что даже и сюда два стреломёта с крепостных стен достают, хоть и на излёте. Опосля самого поворота и до рва ещё три с половиной, а то и четыре сотни шагов. Немного пройти по прямой – и здесь уже камни от их дальнемёта начнут долетать. А ещё ближе подступимся – и тут уже стрелы с арбалетными болтами посыпятся. Если они всех стрелков сюда вот на эту воротную сторону соберут, а именно это, как я мыслю, они как раз и сделают, то полторы-две сотни их так нашим сверху накидают, что те кровью при штурме обильно умоются. А может, и вовсе даже назад откатятся при больших потерях.

– Неужто невозможно без большой крови эту крепость взять? – поинтересовался Филат и кивнул на темнеющие стены. – Думай, Назарка, хорошо думай. У тебя голова большая, в поместье вам розмысловую науку зодчие и всякие прочие умные люди обильно вкладывали. Вот давай-ка теперь в жизнь её здесь претворяй.

– Пару дней мне дай, Савельевич, – проговорил тот задумчиво. – Всё равно ведь ещё не полностью у нас тут осадное войско собралось. Я пока прикину всё основательно, расчерчу на бумаге каждую огневую и метательную позицию. Рассчитаю, откуда сподручнее будет орудиям бить и где лучше наших стрелков расставить.

– Один день, Назар, ни днём больше, – не согласился с ним старший осадного отряда. – Потом мы начинаем подготовку к штурму. Сейчас после такой вот пурги непременно большая оттепель нагрянет. Подтает, поплывёт всё, потом в сто раз тяжелее будет на приступ идти.

– Ладно, понял, – уступил тот и вздохнул. – Мне бы самому взглянуть, как там немец со стен работает. Вон как в самом начале похода за Изборском степняки первую крепость хорошо разведали. Может, они и тут такой же наскок повторят?

– Они уже пятерых только убитыми здесь перед пургой потеряли, когда вдогон за отсидевшимися в лесном городище скакали, – ответил Варун. – Ещё и на том городище у них тоже, небось, потери будут. Не выдумывай, Назарка, мои и так тебе всё подробно обсказали, что и как. Вот ты и прикидывай с их слов. Пора нам, Савельич. – И, развернувшись, старший бригадный разведчик пополз прочь от крепости. Вслед за ним направился Филат и десяток пластунской охраны.

– А всё же своими глазами оно было бы лучше увидеть, – пробормотал Назар. – Ну что, Ваня, рискнём? Давай-ка мы вон там, с краюшку, попробуем чуть ближе к стенам проползти. Благо снежок пока ещё сверху сыплет, глядишь, и прикроет он нас от вражьего взгляда.

Двое выползли из-под заснеженных кустов и скользнули по сугробу в сторону крепостных ворот. Сорванным прутиком Назар время от времени тыкал понизу, проверяя плотность и глубину снежного покрова. Вот и поворот, до видневшихся стен оставалось чуть больше четырёх сотен шагов прямого пути. Вдруг впереди что-то глухо щёлкнуло, и в паре саженей перед орудийщиками в снег впилась огромная, в рост человека, стрела. Её древко ещё мелко вибрировало, а вторая со свистом пронеслась над самой головой.

– Бежим! – рявкнул Назар и, вскочив на ноги, понёсся прочь. – У них зарядка долгая, Ванька, главное – отбежать поскорее!

Вот он, поворот, розмыслы быстро проскочили его и нырнули в лесные заросли. Над крепостными предместьями вновь повисла тишина.

– Селантий, сегодня, коли ты у нас на готовке, так ещё и расчисти всё получше вокруг. Видишь, как шатёр и подступы к нему за три дня занесло. – Десятник кивком указал на походное жилище. – В пургу его ставили, второпях, потом вот с работ вернёмся, вместе перетянем. Ну что, потопали, ребята? Вон уже и другие десятки к лесу выходят.

Действительно, множество людских ручейков тянулось от разбитого русскими лагеря к лесу. Там уже стучали топоры и время от времени с треском и глухим шумом падали срубленные деревья.

Пока более опытные товарищи валили сосны, Петька, Митяй и Ярец обрубали ветки.

– Берёзу не трогайте! – донёсся крик сотника. – Ну говорил же я вам! Терентий, вы чего это делаете, дурни?! Сказано ведь было всем – сосну одну только нужно рубить! У неё ствол прямой и длинный, как раз такой, какой и нужен нам. Чего вы с кривой берёзой-то делать будете?

– Да это для дров, Ратиша Якимович! – долетело из леса. – Сухостоя совсем ведь мало, очаги топить-то ведь тоже чем-то нужно. А берёза, она и сырая может гореть. Всё, всё, сейчас сосны валить будем.

– Вот и валите! – рявкнул сотник. – У других вон уже сколько хлыстов к вывозу заготовлено, а вы всё о топке очагов да о каше думаете.

– Поберегись! – крикнул Селантий и, рубанув в последний раз сосну, поднатужившись, нажал на её ствол плечом. Раздался громкий треск, и она рухнула вершиной к обрубщикам. – Шустрее, парни! – обратился к молодым пешцам дядька. – А то сейчас и нам от Якимовича достанется. У нас тут пока вона как мало наготовлено. Разозлим сотника, так потом в караулах все мёрзнуть устанем.

Марат с Митяем бросились обрубать ветки-лапы и сучья, а рядом со сваленной сосной рухнула ещё одна.

– Моя! – крикнул Ярец и подскочил к ней с топором.

На обед все шли красные, распаренные. Работа отняла много сил, и, поев, десяток завалился на лапник отдыхать.

Где-то в центре воинского стана протрубил рог и забили железкой о железо.

– Встаём, встаём! За работу! – донёсся крик командиров. И опять к лесу потянулись людские ручейки. Через два дня наготовленные на вырубке брёвна, хлысты и жерди начали вывозить на широких и низких санях-волокушах к Педье. Здесь уже розмыслы и особо искусные в плотницком деле пешцы начали ладить огромные осадные щиты и длинные лестницы.

Подскакавший передовой десяток степной сотни встретили радостными криками.

– Наши из лесного городища вернулись! – разнеслось по русской рати. – Удачно они к нему сходили, без большой крови в этот раз обошлось. Ещё ведь и не одни обратно вернулись, а с помощниками.

– Филат Савельевич, Варун Фотич, – это вождь того лесного рода, к городищу которого вы нас посылали. – Онни кивнул на стоявшего впереди пяти десятков эстов крепкого, седобородого дядьку.

– Филат, Варун. – Бригадные старшины ударили себя в грудь, представляясь.

– Айгар. – Седобородый сделал лёгкий поклон.

– А это его помощник Гуннар, – перевёл слова вождя Онни. – Говорит, что он и его люди рады быть полезными русским, тем более если после удачного штурма крепости им тоже достанется доля добычи.

– О как, быстро они свои лапти-то переобули, – проворчал Варун. – Как только немцы силу потеряли, так теперь и другим рады служить, лишь бы было за что.

– Да ладно тебе бухтеть, Фотич, – одёрнул друга Филат. – Разве плохо, если местные нам тут помогать будут. Их ведь, по сути, все эти леса вокруг. Или ты хотел из них лучше стрелы ловить?

– Пусть помогают, – ответил тот, пожимая плечами. – Но я за ними всё одно присматривать буду. И в городище, как Онни сказал, ещё дюжина раненых немцев осталась. Пусть, как только мы крепость возьмём, он потом в Дерпт съездит и на верность князю Александру присягнёт, как и другие вожди и старейшины родов эстов.

– Это само собой, – согласился Филат. – А пока поглядим, какие они нам помощники.

Пришедшим с санями угандийцам показали, где им разбить походные шатры. Нарубив жерди и связав конусом, их потом быстро обтянули шкурами, а внутрь заложили сосновый лапник. К вечеру пять десятков помощников уже присоединились к заготавливавшим осадной материал русским. На их низких с широкими полозьями, как у лыж, санях было очень удобно вывозить его из леса.

– Смотри, как работают лесовики тихо, – отметил, покачав головой, Шестак. – Не то что вы, оруны, только ведь и слышно с нашей росчищи галдёж. А там вон даже и деревья падают не так, как у нас. Как-то эдак они глухо, без привычного треска валятся.

– Так привычка у них отродясь всё время и всего сторожиться. Вечно ведь чего-то боятся лесовики, – с ухмылкой проговорил Ярец. – Не то что вот мы, новгородцы, народ вольный, шумный, завсегда голос свой подать могём и никогда ничего не боимся.

– Ну ты, новгородец вольный, хватит уже болтать! – оборвал его Власий. – Хватайся с другой стороны за комель. Пошли, робята! А ну давай дружно! Раз! Раз! Ещё немного! – И поднатужившись, десяток вытащил застрявшую среди лесной поросли сосну на опушку.

– Всё, обрубайте теперь её, парни, – сказал, смахнув со лба пот рукавицей, Шестак. – Потом ещё в волокушу хлысты загрузим, и на сегодня, пожалуй, всё. Поужинаем, а там и вечеря́ть будем. Три дня уже без передышки в этом лесу трудимся. Завтра, сотник сказал, начнём розмыслам помогать. Теперяча нужно будет осадной припас нам весь сколачивать. А уж там дальше скоро и сам приступ будет.

– Вон оттуда, Филат Савельевич, от самого подъёма у реки, нам уже щиты надобно будет выставлять, – вытянув руку, объяснял старшим осадной рати Назар. – Потому как никакой уверенности у меня нет, что их скорпионы до брода добить не сумеют.

– Да куда уж тут их выставлять, шибко ведь далеко до стен?! – пробасил, сомневаясь, сотник Ратиша. – Эдак мы и щитов на всю округу не напасёмся. Никак не смогут скорпионы немцев до самой реки дострелять.

– А вот я не знаю, какой у них самый дальний бой, – сказал, отмахнувшись, старший орудийщик. – Потому и с запасом думаю те укрытия ставить. А ну как у них стрелы с горящей паклей и смолой будут, а у нас тут пороховой припас. Так рванёт, спаси господи, выше стен подлететь можно! Дальше рассказываю. На колёсном ходу мы туда к огневой позиции ни онагр, ни пушку, даже если серединную, не затащим. Самолично проверял, рыхлый, совсем не укатанный там подъезд. Видно, совсем мало его тут зимой топтали. Значит, придётся на санях орудия подтаскивать, а потом уже выставлять их для прямого боя. А это значит, что нужно всё то место, где у нас огневая позиция будет, очень надёжно защитой прикрыть. Вот туда уже наверняка стреломёты со стен прицельно будут лупить. А может, даже и камни от немецкого порока или горшки с горящим маслом долетят. Стены-то крепостные высокие, хорошо они этим дальность увеличивают. Но я-то ведь опять же не знаю этого наверняка. Одни лишь догадки у меня.

– А чего, нельзя, что ли, прямо с саней вам из онагров и из пушек бить? – опять высказался сотник. – Подкатили их, быстро развернулись, лошадей выпрягли, и давай работай, только снаряды успевай подносить. А то пока это ты огневую позицию сладишь! Пока выставишься для стрельбы! Само собой, немцы в тебя стрел понатыкают. Нет, ну несколько щитов-то, конечно, надо будет для защиты людей перед теми санями выставить.

– Ратиша, ты можешь немного помолчать, а?! – взъярился Филат. – Ну ведь целый сотник уже, а такую дурь порой несёшь! Там после первого же выстрела что у онагра, что у пушки этой вся приспособа для зимней езды рассыплется и все полозья в сторону отлетят, а станину так и вообще перекосит. Любое орудие для надёжности и своего точного боя должно жёстко и осанисто на земле стоять, иначе поломка – и конец орудию. Вот как только из похода в поместье вернёмся, ты у меня на полгода в командирскую школу пойдёшь!

– Да молчу, я молчу, Савельевич, – проронил сотник и спрятался за спины командиров. – Я же просто, я это для общего понимания.

– Ринат, слышал, чего Назар тут говорил? – Старший осадной рати кивнул командиру степной конницы. – Как банный лист он пристал ко мне с этой разведкой неприятельского крепостного боя. Может, попробуете эдак аккуратно к стенам подскакать? Далеко-то к ним заезжать и не нужно, так, только до поворота, ну и туда ещё можно сотню шагов. И потом сразу же безо всякой задержки обратно. Вы-то у нас лёгкая конница, уж для Степана Васильевича тяжёлой конной сотни я такое дело никак не поручу. Пронеслись вихрем – и сразу обратно, а уж Назарка себе на ус намотает, как тут немцы и докуда умеют стрелять. Три раза ведь уже сам выползал он на подступы. Чудом ещё не убило.

– Сделаем, старшо́й, – заверил Ринат. – Вот завтра в полдень и проскочим. А ты смотри внимательно, Назар, и на бумагу свою всё точно переноси.

К полудню всё заготовленное для осады ратники оттащили к берегам и замерли в ожидании. Над предместьями повисла тишина.

– Пошли-и, – выдохнул стоявший у стопки наколоченных щитов сотник пешцев. – А ну назад все сдали! Эти глядеть не будут, махом любого стопчут!

Три десятка степных всадников, набирая ход, пронеслись по прямой и вылетели с места речного брода к повороту. Мохнатые, не такие уж и большие, как у тяжёлой конницы, лошадки на удивление резво неслись по снегу, преодолевая подъём. На крепости, как видно, не ожидали такой прыти от осаждающих, и стрелы со скорпионов сорвались только тогда, когда первые всадники были уже у самого поворота.

– Это-то понятно, – вымолвил, кусая губы и всматриваясь в стремительный набег берендеев, Назар. – Досюда они и по мне тоже достреливали. Давайте, немного ещё, ещё чуть-чуть, ребята, мне бы поглядеть, как у них камнемёт работает. Считаешь, Ванька? – Он толкнул своего помощника.

– Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… – проговорил тот громче, продолжая отсчитывать время зарядки стреломётов.

Не замедляясь и резко отвернув в стороны от центра подъёма, двумя ручейками степняки пошли по прямой. Словно бы в ответ старшему орудийщику раздался характерный стук, и десяток крупных камней вылетел из кожетка немецкого камнемёта. Видно, его прицел был выставлен заранее, и все они упали в самом центре дороги, не причинив никакого ущерба коннице.

– Лишь бы ещё одну перезарядку сделали, – прошептав, сделал пометку на бумаге Назар. – Так, вот теперь осторожнее, ребятки, пора назад скакать, сейчас уже и скорпионы перезарядятся.

Степняки же, издав гортанные крики и громко завизжав, вдруг резко ускорились и, разворачиваясь на широкой площадке, выпустили тучу стрел в сторону крепости. Три сотни шагов было сейчас до её стен, и только лишь несколько достигли своей цели. В ответ им сверху полетели болты и стрелы неприятеля. Одна ударила в прикрывавший спину всадника щит, две резанули на излёте лошадей, и те рванули ещё быстрее, уводя своих хозяев из-под обстрела. А вот послышались и щелчки спуска тетивы скорпионов. Расстояние для немецких розмыслов было небольшим, и обе стрелы на этот раз поразили свои цели. Одна из них пробила всадника насквозь, другая, раздробив второму ногу, вошла по самую середину в его лошадь. Она вздыбилась и на полном скаку рухнула в снег. В бригадной рати своих не бросали. Берендеи из десятка соскочили с лошадей и бросились к павшим.

– Быстрее, быстрее, братцы! – заорал Назар, махая рукой. – Сейчас уже камнемёт ударит!

Зажатого конём, покалеченного всадника освободили и подсадили в седло. На круп лошади вскочил хозяин и подстегнул её. Убитого подняли со снега и, немного отбежав, перекинули его через хребет другой лошади. Минута – и последний десяток берендеев начал отскакивать от опасного места.

– Ну же, ещё, ещё, быстрее, братцы! – молило всё наблюдавшее за степняками русское войско. Вот он, этот поворот! Легкоконный десяток уже нёсся по нему, когда сработали торсионы крепостного порока. Дюжина крупных камней, немного не долетев, ударила в то место, где только что недавно была цель.

– Ну, хватило тебе? Всё увидел?! – с горечью в голосе крикнул стоявший на лесной опушке Филат.

– Хватило, Савельевич! – откликнулся тот. – Всё, теперь у меня есть понимание, как лучше нам приступ устраивать. Прости господи, ребяток только вот жалко!

– Лишь бы не напрасная кровь была, – проворчал командир всей осадной рати. – Послезавтра, затемно, начинаем штурм.