О китах и китобоях. Как мы чуть не истребили самое крупное животное на Земле

Когда кит стал синим

Георг Оссиан Сарс происходил из большой и шумной семьи. Но в компании он предпочитал хранить молчание и слушать других с легкой улыбкой на устах. Он привлекал к себе внимание только игрой на скрипке. Оссиан, как его называли родственники и друзья, был худощав, носил очки и жидкие усики. В возрасте тридцати семи лет он по-прежнему жил в доме своей матери.

Сарс как ученый был более знаменит. Он открыл большое количество новых видов животных и рисовал удивительно красивые иллюстрации, начиная от микроскопических морских существ до громадных китов. Когда единственный в Норвегии профессор зоологии попросил об отставке, он указал на докторанта Сарса в качестве своего преемника. Были рекомендации и от норвежского правительства. 10 июля 1874 года король Оскар II обмакнул перо в чернильницу в своем летнем дворце в Софьеро на северо-западе Швеции и поставил подпись под документом о назначении Сарса профессором Университета Христиании¹.

В это время Сарс путешествовал по Северу. Помимо работы в университете, он возглавлял государственную исследовательскую программу по изучению морского рыболовного промысла. Эта деятельность приносила весьма существенную прибавку к жалованью, а также создавала благоприятные возможности для изучения морских существ. На этот раз перед Сарсом поставили задачу выяснить, действительно ли новый китобойный промысел наносит значительный урон ловле мойвы, как утверждали рыбаки Восточного Финнмарка.

Путешествие из Христиании проходило в несколько этапов с продолжительными остановками. Только спустя две недели после назначения на должность профессора Сарс приступил к последней части своего путешествия, сев на пароход в самом восточном городе Норвегии – Вардё. В начале своего путешествия вдоль побережья длиной семь миль он мог наблюдать открытое Баренцево море. Дул северный ветер. Было пасмурно и прохладно. Тем не менее Сарс стоял на палубе и наблюдал².

Мы можем быть уверены, что новоиспеченный профессор был в приятном возбуждении и предвкушении. В Вадсё его ждал шанс, недоступный прежде ни одному зоологу, а именно ежедневный доступ к только что убитым экземплярам крупнейшего из существующих китов.

Во время учебы у Оссиана Сарса был период, когда он прочитал о китах все, что можно было тогда найти. И хотя в дальнейшем он специализировался на ракообразных, в 1860-е годы написал ряд научных трудов по китам³. По счастливой случайности на Лофотенских островах, где Сарс находился в очередной командировке по изучению рыболовного промысла, именно в то время нашли мертвого полосатика.

Теперь ему предоставлялась новая возможность сказать свое слово в науке о китах. Сарс еще не мог уверенно утверждать, какого именно кита из семейства полосатиков поймал Фойн, однако у него были все основания полагать, что это другой вид, а не тот обычный полосатик, которого ему ранее уже довелось исследовать и написать об этом.

Возбуждение достигло своего апогея, когда зоолог, еще не успев вступить на берег, первый раз наблюдал китовый фонтан, а затем увидел и охоту на кита: «Уже при входе в Варангер-фьорд я увидел с палубы на горизонте маленький пароход Фойна “Марта” во время промысла. В бинокль я отчетливо смог разглядеть высокие столбы дыма, движение кита, и как пароход мало-помалу приближался к нему. Вдруг с носа парохода вылетело плотное белое облако, сопровождавшееся грохотом, – это выстрелил смертоносный гарпун, и что выстрел попал в цель, стало понятно по дальнейшим маневрам парохода. Кита подстрелили, а благодаря отличному аппарату Фойна его судьба быстро и с уверенностью была решена»⁴.

Позднее в тот же день Сарс сошел на берег в Вадсё и увидел, как маленькая паровая шхуна тащила в залив на буксире огромного кита. Он поспешил заказать лодку, чтобы добраться до фабрики Фойна на острове Вадсёйа.

Когда Сарс приблизился, он увидел, что спина кита торчит из воды. По форме плавников он определил, что перед ним, вне всяких сомнений, тот же удивительный вид кита, из которого Август Вильгельм Мальм сделал чучело в Гётеборге и подробно описал. О том, что этот вид появляется у норвежского побережья, зоолог раньше не знал.

Синий кит, лежавший перед Сарсом, был около девятнадцати метров длиной. Ученый начал измерять животное вдоль и поперек, но его прервали рабочие, которые собирались срезать жир. Им нужно было успеть до того, как закончится отлив. В течение светлой летней ночи они должны были очистить место для следующего кита, которого приливом вытащило далеко на берег. Как только начался отлив и к нему смогли добраться, кита освежевали. Сарс писал, что тут «все происходило быстро, почти со скоростью механизма». В последующие дни ему удалось приспособиться к рабочему ритму фабрики. Фойн промышлял удачно, и профессор смог исследовать целых десять различных синих китов обоего пола – и молодых, и взрослых. Особенно его восхищали их красивые глаза. Овальная форма и хорошо заметный белок вокруг серо-голубой радужки делали их похожими на человеческие.

Сарсу также удалось побеседовать с самим Фойном о промысле в заливе Варангер. Было бы интересно послушать, о чем говорили застенчивый профессор и громогласный китобой. Вероятно, некоторые вопросы они предпочли не обсуждать. Сарс принадлежал к кругу приверженцев радикальных идей как в науке, так и в политике. Дома, в Христиании, он читал революционные лекции о биологии человека на основе нового учения Дарвина об эволюции. Некоторые утверждали, что он рассказывал студентам, будто современная наука скоро развенчает веру в Бога⁵. Старый Фойн, в свою очередь, был глубоко верующим человеком и верным монархистом, а в политике придерживался консервативных взглядов. Мирские развлечения его не интересовали, так что исполненные Сарсом на его походной скрипке крестьянские мотивы или классические произведения вряд ли произвели на него впечатление. Короче говоря, Сарс и Фойн скорее всего не отвлекались на светскую беседу. Они обсуждали только то, что интересовало их обоих – китов.

Вернувшись домой, Сарс выступил с докладом «О синем ките» в Научном обществе в Христиании. Текст доклада опубликовали в альманахе Общества. Его не переводили на иностранные языки, но, тем не менее, он стал важной вехой в изучении синего кита, поскольку был создан на основе исследования целого ряда только что убитых особей.

Сарс заявил, что это самое крупное животное в мире. Он лично измерял особей 25-метровой длины. Фойн говорил, что ранее ему удавалось поймать и более крупных китов – до тридцати одного метра (100 футов) длиной.

Наблюдения Сарса позволили ему скорректировать описания Мальма по многим пунктам, он также представил детальный рисунок крупной беременной самки синего кита. Он нарисовал плавники прижатыми к телу, а не торчащими в стороны, как у плавающего кита. Зоологи еще не знали, как киты используют плавники во время маневров и удерживают равновесие под водой. Сарс не видел живого кита с близкого расстояния. Его не брали в море во время промысла, и ни он сам, ни кто-либо другой не нырял при этом.

Сарс предложил своим коллегам из Научного общества называть этот вид по-норвежски «синий кит». Это название придумал Фойн и использовал в своих дневниках еще в 1860-е годы. Сам ли он его придумал или заимствовал у кого-то, никто не знает, однако именно так выглядит этот кит под водой. Синий кит светлее своих сородичей до такой степени, что, когда он отдыхает под водой между дыхательными всплытиями, он выглядит как огромное бирюзовое или синеватое пятно в более темном море. Именно такого цвета нам кажется морская вода на солнечном песчаном пляже.

Сарс считал, что это название очень удачное, и заявил в докладе, что животное действительно кажется синим на небольшом расстоянии. Название прижилось и стало использоваться в других языках, в том числе в английском, французском и немецком. В коже кита, однако, нет синего пигмента. Она насыщенного серого цвета с беспорядочно разбросанными более светлыми пятнами.

Важнейшее открытие, которое сделал Сарс в Финнмарке летом 1874 года, имело прямое отношение к заданию, порученному ему правительством. Синий кит не ест рыбу. Своим коллегам-ученым Сарс доложил: «Тщательное исследование содержимого желудка и кишечника, которое мне посчастливилось провести на свежепойманных экземплярах, открыло удивительный факт, что это колоссальное животное, гигант среди ныне живущих организмов, питается почти исключительно мелкими, не достигающими одного дюйма рачками (…), которых местные рыбаки называют крилем»⁶.

Как считал Сарс, синий кит приходил летом в залив Варангер потому, что морские течения сбивали ракообразный планктон в тесную стаю. Он не знал о маршрутах миграции китов с юга на север. Но на основе бесед в Вадсё, в том числе и с Фойном, он убедился, что весной, во время путины мойвы, появляются другие киты. На косяки мойвы нападают и насыщают ими свое чрево другие, более мелкие представители семейства полосатиков – горбач, сельдяной полосатик и сейвал.

В своем официальном отчете в министерство внутренних дел Сарс использовал результаты своих исследований желудка и кишечника синего кита как главные аргументы против жалоб рыбаков: «Тот вид кита, которого исключительно промышляет Фойн, так называемый синий кит (…), как мы выяснили, не имеет к мойве никакого отношения»⁷.

В этом заключении была одна проблема. На самом деле Фойн промышлял не только синего кита. В июле, когда Сарс посетил Вадсё, это было справедливо. Но, вообще, экспедиции Фойна прибывали в Финнмарк в марте, задолго до появления синих китов. Весной и в начале лета китобои из Вестфолла охотились на горбача и сельдяного полосатика, которые гнали косяки рыбы во внутренние районы залива. Отчет Сарса способствовал созданию ошибочного убеждения в том, что целью промысла в Финнмарке с самого начала является исключительно синий кит.

Здесь кроется загадка. Как Сарс мог так ошибиться, проведя на фабрике Фойна и среди китобоев Вадсё целых три недели?

Возможно, Сарс видел только то, что хотел видеть, или немного исказил реальность, чтобы подогнать ее под желаемый результат. Он не разделял опасений рыбаков в отношении китобойного промысла еще за год до своей поездки в Финнмарк, в своем первом заключении, направленном в министерство иностранных дел. Кроме того, его доклад вызывал доверие, так как заключения основывались на результатах удивительного научного открытия о рационе синего кита. Возможно, поэтому Сарс был заинтересован сделать акцент на промысле синего кита в противовес другим видам, поскольку об остальных он ничего любопытного не нашел.

Другая возможность состоит в том, что Сарса убедил Свен Фойн, который всеми силами хотел доказать: китобойный промысел никак не влияет на путину мойвы⁸. Фойн был хитер. В одном из своих писем брату Лаврентию в начале 1870-х он давал понять, как важно для него заставить других людей делать так, как нужно было ему. Он рассказывал о своих усилиях по очистке жидкого жира синего кита и его сородичей, чтобы сделать его продаваемым продуктом: «Я думаю, что мне наконец удалось добиться нужного качества жидкого китового жира, как будто я долгое время (шесть лет) пытался разговаривать вежливо с упрямым и несговорчивым человеком, однако результат оставался густым, неприятным и не пользовался спросом. Теперь я изготавливаю его с помощью власти и силы»⁹.

Есть соблазн предположить, что сдержанный профессор Сарс, будучи обычно таким щепетильным в отношении научных фактов, спасовал перед натиском твердого, как железо, китобоя. В любом случае, Сарс знал, что Фойн был в Вадсё уже весной 1874 года и добыл несколько горбачей¹⁰. Тем не менее ученый постоянно повторял слова Фойна о том, что киты, изобиловавшие во время путины мойвы весной и в начале лета, были настолько тощими, что не вызывали никакого промыслового интереса.

Криль

Когда профессор Сарс вскрыл брюхо кита в Вадсё, вероятно, с помощью мясников Свена Фойна, поскольку вскрытие животного весом в сотню тонн – работа не из легких, он обнаружил ключевой факт из биологии синего кита: основу его рациона составляет криль.

Сарс хорошо знал криль. Он похож на креветок, но для такого специалиста по ракообразным, как Сарс, криль и креветки – это совершенно разные животные. Ранее он обнаружил планктон по всему побережью, от Осло-фьорда, где он встречается довольно редко, до Лофотенских островов – более привычного района обитания. На побережье Финнмарка о крилевом планктоне знали все рыбаки, с кем ученому довелось побеседовать, ведь для ловли сайды это главная наживка.

Криль прозрачен. Если на него посмотреть при дневном свете, то заметны различные оттенки красного. Чтобы держать связь друг с другом в темноте, эти мелкие ракообразные светятся синим цветом: световые органы у них расположены в верхней части туловища и на голове. Большинству видов планктона приходится совершать долгие вертикальные перемещения каждые сутки. Днем криль уходит на глубину, а под покровом ночной тьмы в поисках пропитания эти мелкие рачки всплывают на поверхность, когда птицы и многие другие их враги, охотящиеся с помощью зрения, отдыхают. Синий кит, напротив, часто продолжает свою трапезу и в вечерние часы, и ночью. Он может нырять на триста метров в поисках пищи, но чаще всего питается у поверхности, если предоставляется такая возможность.

Каким именно образом питается синий кит, Оссиан Сарс не знал, разве что догадывался, что китовый ус используется как сито. Со временем с китобойных судов иногда стали замечать, как кит разгонялся и на полной скорости нападал на планктон, собиравшийся у поверхности воды. Это называлось «кит резвится». Синий кит мог ложиться на бок, чтобы проглотить рачков, или нападал снизу, так, что на поверхности воды показывалась его огромная пасть.

Только в последние годы ученые смогли наблюдать и изучать, как охотится синий кит на глубине. Установив датчики на теле кита, они узнали, что ошибочно было считать самое крупное в мире животное неповоротливым тихоней. Напротив, синий кит оказался искусным акробатом, совершающим свои трюки в скрытой от наблюдателей среде. Но и планктон не дрейфует беспомощно с морскими течениями; как только он замечает опасность, спасается бегством. Синий кит должен внезапно напасть на большое скопление планктона, если не хочет остаться голодным. Чтобы обмануть криль, сделать точный и неожиданный бросок, и чтобы как можно меньше рачков ускользнуло, синий кит совершает удивительные прыжки, которые китобои видели разве что мельком. В глубине морских вод крупнейшее в мире животное маневрирует искусно, как пилот-разведчик или играющий в потоках воздуха ворон. Часто он поворачивается на 360 градусов вокруг собственной оси, продолжая спиралевидные движения в воде, прежде чем броситься на роящихся красно-оранжевых рачков и захватить сотни тысяч одним глотком.

Тело синего кита – обтекаемой формы и довольно мускулистое, как будто специально созданное для такой охоты. Похожая на башмак голова может выдержать резкое торможение, когда открываются челюсти. Кости нижней челюсти – самые крепкие кости в животном мире – соединяются с черепом не обычными сухожилиями, а довольно эластичными связками, являющимися отличительным свойством китов семейства полосатиков. Спереди эти две кости также имеют подвижное соединение. Система достаточно крепка и подвижна: массивные челюсти могут выворачиваться наружу так, что объем пасти, захватывающей воду вместе с планктоном, становится еще больше.

Когда синий кит достигает скопления криля и открывает пасть, в дело вступают также «отличительные грудные борозды», как их назвал Сарс. Борозды – это полосы эластичной ткани среди плотного жира. Они способствуют тому, что вся нижняя часть тела от носа до пупка может превратиться в огромный мешок. При захвате криля этот мешок наполняется массой воды с планктоном почти такого же объема, как сам кит в своем нормальном состоянии. Тогда обычно стройное животное на некоторое время становится похожим на огромного головастика или воздушный шар с хвостом.

Если грудные борозды кита являются «отличительными» признаками, то язык тем более уникален¹. Он состоит больше из жира, чем из мышц. Когда синий кит захватывает воду с планктоном, язык делает то, что для обычного языка невозможно. Под давлением воды он проталкивается назад и вниз, выворачивается наизнанку и заполняется водой, растягиваясь в большой тонкий мешок². Вскоре он заполняет собой все пространство в теле кита, достигая пупка. Таким образом полностью деформированный язык образует внутренний слой заполненного планктоном и водой мешка.

Кит продолжает бить хвостом, чтобы набрать еще больше воды себе в пасть. Гортанный мешок раздувается, но мышечные слои под бороздчатым жиром оказывают сопротивление и обеспечивают равномерное распределение сильнейшего давления воды. В 2012 году ученые из США и Канады описали ранее неизвестный орган чувств, находящийся на нижней челюсти китов семейства полосатиков. Судя по всему, этот орган помогает координировать работу мышц, когда морские гиганты бросаются на стаи планктона.

Захват длится несколько секунд. Когда гортанный мешок заполняется, пасть закрывается. Вода процеживается сквозь бахрому китового уса. Кит сильно тормозит, когда открывает пасть, и ему нужно разогнаться, чтобы совершить новую атаку. В течение одного ныряния происходит несколько таких захватов. Однако мощные маневры истощают запасы кислорода и ограничивают количество атак. Поэтому кит находится на глубине не дольше пятнадцати минут.

По-прежнему неизвестно, как кит находит скопления планктона. Вероятно, это умение приобретается с опытом, и кит понимает, где может находиться криль. Звуки других китов также могут указывать, где в данный момент скопился планктон. Важную роль в поиске добычи играет и зрение. Однако синий кит охотится и на большой глубине, где видимость плохая. Возможно, кит слышит, где есть криль. Вероятно, он улавливает производимые плотной массой рачков подводные звуки, или, возможно, криль меняет вкус морской воды и таким образом обнаруживает себя. Когда синий кит приближается к крилевому облаку, то точно ощущает проплывающих мимо рачков. На голове у него находятся чувствительные усики.

Крупные скопления криля встречаются повсеместно в Мировом океане. Где бы они ни появлялись, их внимательно изучают. Кратко это можно описать так: криль изобилует там, где богатые питательными веществами слои воды поднимаются с глубины к поверхности и солнечному свету, что способствует развитию растительного планктона, которым питается криль. Такие вертикальные перемещения происходят в полярных районах чаще, чем на экваторе, потому что верхние слои воды, охлаждаясь, становятся тяжелее и опускаются вниз. Именно поэтому в тропических морях не такой богатый животный мир: растительность не развивается из-за недостатка питания. Равномерно теплые и поэтому легкие поверхностные слои воды в тропиках лежат плотно, как крышка, и препятствуют затонувшим питательным веществам вновь подниматься на поверхность. В Арктике и Антарктике, напротив, летом воды чрезвычайно богаты планктоном. В других акваториях, тем не менее, источники питания и, соответственно, криль распределяются неравномерно. Живоносные вертикальные перемещения водных слоев происходят только в определенных местах, например, там, где ветер гонит верхние слои от берега и глубоководные слои притягиваются к суше. Это может происходить также и далеко в открытом море вдоль фронтов, где сталкиваются водные массы разной температуры и солености. Возможны такие явления и там, где дно очень неровное, где присутствуют подводные горы, острова, обрывы и ущелья. Рельеф морского дна создает турбулентные потоки, когда проходят морские течения. Много растительного планктона и криля на границе льдов в полярных морях, а также в некоторых заливах и устьях рек.

Планктон, найденный Оссианом Сарсом в желудке синего кита, Thysanopoda inermis – один из восьмидесяти пяти известных видов криля, или эуфаузидов, как называется это семейство. Размеры особей варьируются от одного до десяти сантиметров. По всему миру киты питаются различными видами планктона. Самое главное, чтобы эти мелкие рачки собрались в большую и плотную стаю. Каждый захват требует больших затрат энергии, и если криль слишком тонко распределен по воде, баланс энергозатрат оказывается отрицательным. Тогда охота отнимает больше сил, чем приносит.

Морские течения иногда помогают сбивать криль в более плотные стаи. Однако свободно плавающие ракообразные и сами активно стремятся найти своих сородичей. Если они после миллионов лет китовых атак все еще собираются в стаи, это, вероятно, имеет свои преимущества. Плавание в стае защищает от хищников с меньшим размером пасти, таких как рыбы, тюлени или морские птицы. Кроме того, стая обеспечивает каждого рачка в большом море партнером для спаривания.

Название «криль», пришедшее от рыбаков Северной Норвегии, используется сегодня во многих языках для обозначения эуфаузидов – планктона из мелких ракообразных, о которых вряд ли кто-то знал, кроме рыбаков и зоологов, когда Сарс нашел его в желудке синего кита. С тех пор ситуация изменилась. Самым удивительным фактом о криле, вероятно, является то, что это практически невидимое ракообразное несколько раз становилось предметом дебатов в Национальном собрании Норвегии еще до того, как распалась уния со Швецией.