****
София же, в свою очередь, верила и здесь скорее в отвлекающий фактор-маневр. Как, собственно, и сейчас. Где и как раз таки Александр мог бы говорить ей все, что хотел, а она бы лишь кусманничала и по нужным для себя кусочкам ловила всего же его, при этом же еще и полностью будучи погруженной не в себя, а в созерцание детища матери-природы, силы и власти, неукротимости и необузданности, бескомпромиссности и неведомости, хоть и ведучести перед собой. И, сама же не ведая, что творит внутри же себя, творила бы и пусть же и периодами как тварь и именно же вытворяя, но и снаружи, совмещая же и как прежде все полезное с приятным: сначала по себе, а потом и по нему же самому тоже, ведь и не имела бы тогда уже возможности при двух же еще и концентрациях, пусть и одной же минимальной – напропалую и нагло ему соврать, плывя не по своему же, так еще и не собой же выбрано-выверенному течению. – Я бы не стала тебе мстить… – мотнула она головой, кутаясь чуть больше в его плащ и пряча же руки в его подклад. – Равно… как и называть же сие: местью! Я же говорила… и там же еще даже ведь об этом, причем… готова повторить это тебе же все и сейчас… еще раз… и еще же много-много-много… очень много раз… добавив лишь еще и на сегодняшний же уже момент от себя же такой же, что: «меньшее, о чем я могла еще тогда думать и подумать… как и сейчас же, собственно, и уже… так это о том – как бы так еще больше, вывернувшись, извернуться, чтобы только и в очередной же раз не проговориться, выведя же еще при этом и это же все в ответочку тебе же, как и в отместку же за твою же тайну-секрет». Твою! Не мою. Ты же имел ведь и полное право на нее-него! Как и я на… свои. Пусть же уже и не так полноценно… Но и как тогда же почти все, так и сейчас: ничего же почти и не поменялось – все так почти и осталось. Почти! – Сакцентировала она вновь и его еще внимание на одном лишь и не один же раз уже повторенном специально слове и пренебрежительно фыркнула, выцеживая все остальное сквозь зубы. – Ведь и только теперь вместо нас же двоих в ней-нем – уже нас не двое! Да и если же все же она-он и до сих пор же – одна-один еще-уже, конечно! Вас же… сколько? Пятеро? Или шестеро? А может, уже и все восьмеро? С Розой-то все да и… Полиной! – И, резко сбросив на последнем имени свою спесь, вместе и с дерганьем-пожатием своих плеч, она грузно выдохнула и как-то истерично-нелепо рассмеялась. – И все ведь… молчали! Да и, что уж там, молчат. Поголовно. До-сих-пор! Кормя же меня и все так же лишь завтраками-крошками… от основного. Что ж, наверное, это правильно! Особенно… если же еще и учесть… что я тоже и так же как много всякого таила снаружи и внутри себя, так и таю.
– Я не могу, не хочу… и не стану говорить за всех и без них же всех! Правило о третьем лице и при нем же самом – работает всегда и в обе же стороны: как палка и свеча о двух концах – не в лицо и не в спину! Но вот… и за себя… моя и мой – были… рознью… не настолько ужасны, как твои! – Бросил строго мужчина и тут же сник, хрипло и от мимолетного же своего срыва сбивчиво выдыхая. Начиная же понемногу уже и сам закипать-выкипать, но и пока же лишь еще не жаря, а вываривая и выжаривая свою кукурузу вместе с маслом. И стараясь же так же не сорваться и окончательно же – не на людях, как и не! И пусть так же и все еще: опять. Но и еще и к этому в нагрузку – не здесь и не сейчас, как и не при ней же самой. Хоть и уже: снова. – Да и как были же тогда, так и остались, есть же и… сейчас.
– Были все же, да? – Хмыкнула как-то и до боли прискорбно София, но и тут же все дернула уголками своих губ вверх: в безуспешной попытке спрятать пусть и легкое, но и все же клацанье зубами и цоканье языком. Как и чересчур резкий же прилив своей сирени к щекам от всеобщего и частного негодования – на всех них разом и на каждого по отдельности. Да и на себя же саму еще в том же и числе. – Еще тогда же и… было же это! Нечто и… второе. Помимо и нашей же все братии – двое из ларца… не одинаковых с лица! А учитывая еще и Влада – трое! И то… о чем я только могла догадываться… да и все же ведь тогда. Как и полагать же… но и могу… и уже сейчас! Подкрепляя же еще все это и теми же все отношениями с Егором… И новыми же неотношениями с Владом! Во всех же смыслах и… скорее раскрепляя. Но и опять же… только это… и субъективно… ужасно… ведь и для тебя! – Закатила глаза она, отмахнувшись, и смахнула свои темные волосы правой рукой с лица назад, придержав их затем и в таком же положении левой, чтобы облокотиться на спинку скамейки, глянуть мельком наверх и отметить лишь и вновь про себя передвижение силуэтов существ всех мастей над, но и теперь уже перед собой: в перевертыше соответственно, ведь и вниз все головой.
**
…Но и в крайне же еще при этом и активном, без малого же и возбужденном чем-то, а может уже и кем-то состоянии! Хоть и день-то уже подходил, а рабочий-то уж и подавно подошел к концу. Но ведь и завалов с зашиваниями никто не отменял: ни по месту, ни по времени… Да и что у самих же жителей, что и у подопечных, а там же и самого Совета: в попытках и желании лишь поскорее разгрестись, охватив количество и, не отхватив же качеством в процессе, пойти и дойти уж до дома! Ничего такого, собственно, как и страшного… Да и нового! Лишь параллельный муравейник муравейнику же в ответ и все тут…
****
– А для тебя что, нет? – Раскрыл свои светло-серые глаза в изумлении, как и рот в шоке русоволосый. После чего взял девушку за руки и, вновь оторвав ее спину от скамейки, привлек ее вместе с уже и ее зашуганно-испуганным карим взглядом к себе и лишь немного в себя: в свое же натянутое внешне и сжато-ссутуленное внутренне положение тела. Обволакивая тут же еще и своим сухим, но и не засушливым, теплым воздухом, будто паром от и из печи. После чего лишь хмуро и внимательно уставился в ее ладони в своих, все так же тяжело и сбивчиво дыша, но и теперь же еще, вспомнив ассоциации и самой девушки из ее же все воспоминания, начал вспоминать и сам, только и копнув же еще глубже – какими и еще раньше же маленькими они были, еще же и меньше, чем она сама и как могли умещаться в его: сначала чуть ли и не девять раз, потом семь, после пять, затем три и вот уже теперь, здесь и сейчас входили-подходили почти что и полноценно, как и сидели-лежали же так же, будто влитые и по нему сшиты. При этом же еще будучи и тогда же еще маленькими и пухлыми, полными жизни, а и сейчас же уже средними и худыми, почти что и худощаво-просвечивающимися при смерти. Заставляя его погружаться вновь все глубже и глубже в себя, но уже и в ином ключе, как и в такие же все неутешительные мысли с кучей вопросов без ответов и все об одном и одной: «Как она сама себя еще и до такого довела? И как он ей сам же это и уже позволил? Почему так же все не обратил внимания раньше, не привязался и не навязался? Почему не помог, когда был и особенно нужен и должен?». – Быстро же растут чужие дети… – хрипло проговорил, почти и прошипел-прошептал же он, рассматривая где длинные и полные, а где короткие и прерывистые линии на ее ладонях. Слегка лишь проходясь по ним, как и по самой же ее бледной пленке-коже, своими большими пальцами: то ли еще боясь, что она их одернет и отодвинется, а там и вовсе же уйдет, то ли и уже, прорезав, порвать – настолько она казалось тонкой. – Да и куда уж там – свои! Не поспеваю уж…
И, так же резко возникнув, как и тут же резко сникнув, готовый уже и буквально сгинуть в этой полной и почти нерушимой между ними же двоими тишине, изредка прерываемой извне и мимо же проходящими по тротуарам, как и проезжающими по проезжей же части за ними, его хриплый шепот и лишь напоследок еще прошелся теплым потоком, почти что и патокой по ее коже и тонким волоскам на ней, заставив их подорваться, завибрировав вместе со всем же покровом и тут же опуститься, как и только же он сам растворился и исчез совсем. Но и не просто же так, неспроста, ведь и успев таки поймать саму хозяйку-девушку на своей же и себе же все, но и уже и именно на измене-противоречии: старом же уже и не добром, а и таком же все новом чувстве из прошлого же, где она будто его вновь одновременно знает и нет. Так еще и именно же здесь и сейчас, с ней да и после же всего того и тех, кто и что уже были и с ней же опять же сегодня, где она была уже не то что в себе не уверена, а и ни в ком и ни в чем! Да и достаточно же еще хорошо при этом. Ведь и ей же все вдруг и действительно показалось, что он не только и встал, а и был же уже и целиком на грани слез. Но и все-таки же еще: показалось. И хоть и креститься ей было и буквально же еще и сейчас не с руки, зато и она же его сама как знала, так и знает: «он себе подобного и не, при людях или не да и во всех же смыслах как не позволял, так и не позволяет». Не она же ведь. Не она! Но и тут же ведь еще – будучи на и самом же что ни на есть сейчас и здесь, при и от нее же самой срыве. Может же, все-таки и именно: знала, как и не позволял? До этого момента опять же и во всяком же случае. Уже и как она сама. Так еще, может, и поэтому, чтобы и одновременно она и до конца узнала, как и он же позволил себе и ей: ради нее и для себя?
И только же она сама хотела это да и не только, но и у него же самого и на этот же уже раз спросить, как и получила же тут же один его ответ и на все же свои вопросы – в виде резкого же и покалывания кончиков пальцев и самих же своих ладоней: стоило ей только задуматься и чуть опустить свою голову – как он поднял свое лицо и глаза, наоборот, на бывший же ее уровень и прижал ее руки своими же к нему и к своим же щекам с легкой светлой щетиной, которую и вместе с ямочками же она так сильно любила в нем в любое время, месте, да и в любом состоянии что его, что своем. Не любя же разве что и уже вот такие моменты, когда он же и своими же собственными руками примешивал ее к чему-то же и так же уже неподобному, и хоть и все еще со следующей же затем просьбой посмотреть на него, а и именно в глаза, но и конкретно же еще и в этот самый момент – в наверняка уже разливающиеся и вот-вот же готовые разлить и ее за собой.
– Пап… Ну… Ну не надо! – Буквально и взмолилась уже девушка, так и продолжая же изо всех сил отводить от него свой мечущийся карий взгляд, уже и так же ведь вновь готовый стать влажным и красным: как по его же все заказу и ее же собственной так же вдруг и ставшей влажно-прохладной сирени с травянисто-веточной кислотой. Что и как еще же одно напоминание к прямо-таки уже почти и нарывающим глазам – не делали ей погоды совершенно: что в доме и внутри нее же самой, имея же здесь и сейчас, при нем и там скорее темноту и почти же что черноту, чем и свет, от своей ли второй сущности с приветом и так основательно или нет, она пока не знала, что и вне и снаружи, при всей же уже почти и сошедшей на нет солнечности, но и только же не его, но и тут же узнала. Как и к тому же еще и сверху, что еще один раунд истерики, подобной или уже даже и нет, что и была недавно на парковке, она точно не вынесет: ведь и он же не станет ее как-либо и от себя прерывать, а там и вовсе же останавливать. Будучи же подчас и единственным, кто и как раз таки всегда поддерживал ее любые душевные порывы и всплески: буквально и заставляя плакать, когда плачется и грустить, когда грустится, а уж и смеяться, когда смеется и радоваться, когда радуется и подавно. И так ведь – во и со всем, но и лишь: на пределе. Лишь проживая, принимая и погружаясь до конца и в моменте. Не сбивая и пряча, оставляя на потом. Чтобы только и после же самой и с собой, своими же и одинокими уже вечерами, именно и убиваясь, вынимать из закромов, как фокусник вынимает свои платки из внутренних карманов один за другим или кроликов из шляпы. Только здесь и сейчас, только с ним и в разрезе же все ее внутреннего мира, где и он сам же уже, но и при этом же все с ней, живя, препарирует ее не хуже хирурга, только и извлекая не орган за органом. Что-то хуже, но и одновременно, как и он же сам врач – лучше. «Либо же здесь и сейчас, либо уже никогда! Не сделаешь сразу – не имеешь права делать это после»: так он ей говорил и был же в очередной свой, как и ее же раз прав.
Последней же каплей для нее, как ни странно, стала именно и сама же уже его соленая капля. Затем еще одна. И еще. И пусть так же все и не поспособствовавшие общими усилиями увидеть, а и не только лишь почувствовать их стекающими по внешним же сторонам ее ладоней, когда же внутренние продолжала колоть и почти же что скоблить щетина, зато и почти уже и прямо-таки подтолкнули повторить и заиметь уже свои. Чисто же и хотя бы пока чтобы проверить – будут ли они и у нее такие же ледяные при таких же еле теплых руках и таком же горячем при этом лице с ее прямо-таки и отсутствующей регулировкой температурного режима в сравнении же все и с имеющейся у него. Но ведь и опять-таки – как и что посмотреть, да еще и кому подумать, если уж и не сказать. Да и в каком, как и чьем именно состоянии не стояния сейчас.
– Посмотри на меня! – Уже куда тверже и будто наконец собравшись же пусть и уже с остатками, но и все же ведь еще сил, так еще до конца и не вышедшими из глаз с солью, проговорил Александр. Привнося теперь уже и постепенно в их уютный мир внутри и застывший карамельный кусочек рая на двоих в шуме и гаме войны-ада, наоборот, и снаружи – ту же самую все и как надо же прям «белую смерть» по щепотке. И добавляя же таким образом еще и сразу изюминку им и остроту всем, как и всему. Но и лишь мотнув на это головой, София продолжила прятать и уводить глаза куда и на кого, что угодно, закусывая и прокусывая понемногу вновь свою нижнюю губу до крови и мяса. Стараясь теперь уже если и не сдерживать то и держать же до последнего-непобедного, ведь и только лишь пока еще и в беззвучии таким образом уже начавшие подступать, прямо-таки и бурля свои сиплые всхлипы. При довольно-таки уже и не столько затрудненном, сколько за- и выдыхающемся дыхании, все вдохи и выдохи которого она тут же перестроила и повела через нос, но и так же ведь все через раз, срываясь же то и дело на нервно-неровный хрип-кашель. В то же время как ее веки с уже и полностью осыпавшимися и растворившимися в еще и прошлых же слезах светло-коричневыми тенями были сжаты настолько и именно сильно, что готовы были вот-вот и прорваться в местах стяжения-растяжения и явить миру через эти же самые прорывы-прорези ее уже и так покрасневшие от напряга и лопнувших капилляров карие глаза. А спустя и несколько каких-то секунд – еще и туманно-мутные: от все-таки и подступившей к ним собственной соленой влаги. Параллельно же чему еще и ее ноги, как и все более-менее свободное на момент тело да и в сидячем же еще положении, вместе с головой и руками затряслись еще больше, выдавая ее не состояние с ними же. Но и благо же еще ее ладони до сих пор находились в его захвате, и пусть уже и вибрируя вместе со всем, но и ведь так же не заламывая друг друга вновь что так, что и в пальцах: до скрипа и треска сухожилий, а там и самих костей. – Прошу, Софи! – Теперь попросил-взмолился уже и он, оторвавшись своим таким же мутным серым, так еще и потухшим взглядом от ее ладоней и теперь уже принципиально отыскивая-отлавливая ее же взгляд прямо через веки, буквально и выжигая кожу их своей уже и горячей соленой водой, в секунду же испаряющейся и оставляющей после себя лишь затхлость. Казалось бы, и так уже дышать было нечем обоим, так еще же и жарче становилось. – Пожалуйста… – продолжал он молить. Молить ее и к ней же все взывать. Уповать буквально на нее саму и сам. И только же ей так и таким же от- и раскрываться, здесь и сейчас. А она лишь так же отворачивалась и все больше закрывалась от него, сбегая и уходя вновь в себя от его же чувств и эмоций, от его ощущений. От него же и самого. Ведь и позволить ему жалеть себя затем? А и тем более – соболезновать. Сострадать. Снова! Она не могла. Не хотела и не могла – позволить такому произойти. Ведь он должен был быть сильным. Должен был и держаться. За нее и за себя. За них же обоих! Ведь и, если она не может, он должен. И это же уже не как в ситуации с Женей. Им просто нельзя быть здесь и сейчас, так еще и в таком конкретном же эмоциональном опьянении вдвоем – всегда быть должен кто-то трезвый! А вот «почему не она, когда же и он впервые в жизни, ее и своей, такое и себе же сам позволил перед ней же и с ней?» – вопрос со звездочкой. И прежде всего – для нее: ведь и в ее же она лбу при всей же и ее неэгоистичности, как и таком же самолюбии, нарцисстичности, лицемерии и противоречивости! Имея еще же при этом и понимание о том, как все-таки же и был прав тот, кто однажды сказал, что: «нет никого хуже, чем не или и сам человек, что был всегда собран и тверд, но вдруг сломался, размягчился и из позитива стал резко деприссонином. Негативом, проще говоря! Перестал улыбаться. Радоваться себе и всем, жизни. Перестал просто быть счастливым. И начал плакать! Грустить и деприть. Закрываться в себе и отдаляться же от всех. От себя. Но и это же еще полбеды! Сама же беда заключалась как раз таки и в том, что и стал же он по итогу таким еще и для того, кому он был единственной подчас же еще и тогда опорой и поддержкой! К слову же еще и о том: как мотивация может и машет рукой, теряя платочек с тапками на бегу, пятками же сверкая и с волосами назад. Быть потерянным навсегда и для всех же в себе – не частная, это общая каторга». Ведь и вдруг и не он – тот человек, кто теряет, а и тот же как раз, кто теряется. Нуждается в помощи. В поиске и нахождении. В поддержке и опоре. Той самой силе, но уже и со стороны. В ответ и взаимно. И в этот раз!
И, сжав губы максимально и до боли, до металлического привкуса и солоноватости по рту да и так, чтобы не было сил не то что держаться, а и далее скрываться, она расцепила их вместе с веками и тут же потонула уже и в двух мутных серых океанах соли напротив. Отражающих теперь еще и буквально ее такой же темный шоколад, что и, вмиг же будто заразившись, дал течь в виде и такой же соленой струйки. Затем еще. И еще. И вот уже и полноценно растекался сам и по ее же щекам. Отдавая куда более темным цветом, как и тенью на концах ее длинных и черных ресниц, но а после уже и на самой бледно-бежевой коже. И можно было бы, конечно, списать это на смесь из черной туши с легкой и еще где-то оставшейся присыпкой теней: но первой не было и отродясь сегодня, а вторые бы, как и, собственно же, уже и на деле не дали такого да и в принципе же какого-либо, просто никакого особого эффекта. Лишь оставили легкие катышки и блестки от себя и напоследок уж. И все. Да и то еще – лишь в уголках глаз. А вот слезы и как раз таки – были. И отчего-то же даже и сами по себе уже – темные. Будто и выходила из нее таким образом не только соль, но и все смытое ей, разъеденное же и атрофированное до. И не вырвать же ей более у него ладоней. Не спрятаться уже за них, как и при Жене же было совсем недавно. Если уж и не с ними и от него самого же вновь, дав где-то еще и между делом деру, запрыгнув все же и в последний же свой вагон «Паровозика из Ромашкова» до того, как уже и придет «Томас». Ведь и он же держит так крепко и пусть же все так же не сильно, но и так, чтобы она даже и не думала опять прятаться и уходить: от него же уже самого и лично как в принципе, так и в общем же и целом – в себя. Ну а если и все же вдруг вздумает снова воспользоваться тем, что он не может как другие сдержать ее веки и губы, закрепив навсегда первые и так же раскрепив вторые, в силу и не столько же уже этики, сколько и именно морали, не оставив и от себя же самой ему при этом никакого иного выбора, он перейдет уже ко второму этапу и наитяжелейшей из оставше-имеющейся таки еще у него и в загашнике, разряда же «любовь-боль» и для него же самого, в первую очередь, артиллерии, а именно:
– А я ведь мог уже и кусаться начать! – Хохотнул, пусть и все еще невесело, как и она же сама ему затем улыбнулась, но и все же Александр.
– Это н-никогда и не было д-для меня угрозой! – Фыркнула София, мельком слизывая кончиком языка соленую влагу, все же скатившуюся и попавшую на губы. Вместе же с остатками бежевого блеска и легкой сахаристостью, а даже и засахаренностью кукурузы с сиренью. Будто и пара ее лепестков, сорванная ветром все же попала в машину для попкорна и на всеобщее же удивление не испортила, а даже и улучшила вкус: придав просто нестандартное послевкусие, что-то вроде и чурчхелы с орехами в виноградном соке или мяса по-французски с ананасом вместо помидора.
– Ей и не являлось… – помотал головой мужчина, продолжая хоть и скрипя сердцем, но и грохотать смехом в груди. – Тем более – для тебя! Ну а к парням я и изначально никогда с таким не обращался. Ведь и это уже было бы не столько и про вред здоровью, сколько и про самые же что ни на есть домогательства! Не говоря уже и про семейное дело, разницу в возрасте и один пол… Меня ж тогда б точно и так же навсегда забраковали! А там и отменили… Уже и буквально! И даже твой отец бы меня не упас.
Поддержав его смех своим таким же и хрипящим, она все-таки еще и воспользовалась моментом его более-менее уже и расслабления и изъяла свои ладони из его. Но и только же лишь для того, чтобы вновь сомкнуть их, правда уже поверх и на его же подбородке. И своими же уже большими пальцами затем стереть оставшиеся капельки: сорвавшиеся уже и так еще и не с его же коротких и светлых ресниц, оставшись доживать свое и им же отведенное на них, а не смирать на губах и как первые.
– Никогда не видела тебя таким… – быстро проговорила она, но, и так и не успев договорить, запнулась, прямо-таки даже и особо выделив при этом и еще же то самое слово, которому так и не смогла в процессе придумать альтернативу, а и не боясь нисколько быть им прерванной, хоть и опять же – все для себя. Ведь и что так, что этак никакое бы слово-определение не умалило бы никак и ничем его же собственное как в нем самом, так и в ней же мужское достоинство, а там и статус главы семьи для одних и отца для других. Но и как проговорила, так и почти тут же смутилась и, залившись своей прямо-таки уже и сиреневой краской, слегка же еще и жмурясь параллельно, все-таки исправилась и доизрекла, – …плачущим. Да и так же ведь еще и не думала… изначально… что и когда-нибудь… хоть и когда-то… вообще увижу!
– Не бойся называть вещи своими именами… Особенно, когда они касаются эмоций, чувств и ощущений… любых… что и уже и сами по себе, что и априори же для всех – не слабость и умирающего, а сила и живущего! Да и… Никогда не говори «никогда»! – Улыбнулся уже и чуть шире он, не забыв для нее и про свои ямочки.
– Все-таки тебе стоило тогда… и на самых же… и не только же еще и своих… началах… при первом же лишь уже и произнесении ее… тут же оформить и свои же авторские права на эту самую фразу! Ведь и сколько бы ты уже мог и смог с нее срубить на теории-произношении и практике-нанесении да и тех же все самых таких и «не»… тату! – Усмехнулась девушка и только лишь в конце на секунду осеклась, поджав губы. Но и тут же вернула все на свои места. И пусть же и под неодобрительным и пока же что еще примирительным взглядом мужчины. Но и это же еще и опять же: пока. Как и в ее же, собственно, и собственном же случае, где и лишь пока и так же имеющаяся еще при ней ее же им ложь уже не столько и вызывает рвотный рефлекс и даже уже и у нее же самой, сколько и медленно, но и при этом же все верно уже и именно травит ее организм из ее же крови как и изнутри наружу и с каждым разом же все чернее и темнее, хуже и туже, чем и та же все тьма, будь та и так же уже ее или не. Но и все же ведь – одно еще дело и просто рассказать, а другое и совершенно уже именно показать. Где нет же уже разницы кому из них и именно, как и нет уже понятия об именно и нагом теле: будь то все та же девочка-ребенок или девушка-взрослый. А есть принятие и о том, что на и в нем уже есть. Что она же сама позволила и так же все сделала с собой. Как и уже потом – позволили и сделали с ней. И еще же понятие, но и тут же уже сразу и отсутствие принятия, что сделают они и все, в принципе, стоит ей только и полностью уже открыться, будучи при этом же еще и в конкретном состоянии не стояния: ведь и кто-то же лишь еще только в горести, горечи-отвращении, злости и гневе, а кто-то же и уже в самой же что ни на есть ярости. В той самой и самой же наихудшей при этом – жгучей и сжигающей, адской. Ведь и тут же – равно как и холодной и замораживающей, не райской.
**
…Где и холодный огонь самой Полины-то и в сравнении не то что нервно бы и не курил в сторонке – он бы даже не дымил. А изначально и банально – не горел бы. Не начал! Как и не начинал бы еще и возгораться… Бился бы где-нибудь в припадке, надеясь остаться незамеченным, вместе с пламенным морем и самого же Чуковского, отдав и все бразды же своего некогда неправления реке Коцит с обжигающе морозной, а и не просто ледяной водой. А ведь если и раньше еще и сама же девушка вспоминалась, приходила на ум больше потому что и именно был Женя перед ней, то теперь же еще и с припиской: «похожий на Александра в своем же стремлении выбить весь дух из тех, кто сам же и его выбивает, так еще и из маленьких, меньше и слабее их». И плевать вновь и опять же – что это только для дыхания и жизни! Ну а что же и до самого Александра… Дело было ведь и не только в моих первых провальных шагах в детстве… И в такой же пробе ручки и пера… Кистей! В попытках просто, да, и рисования. Рисовать… Где я и так же все просто… мазала красками и гуашью… карандашами и ручками… мелками… все и всем, что только попадалось да и не под руки… Когда и саму же себя… между делом! Но и окромя кроме, конечно же, самих обычных листов же и специальных холстов… А где я падала и получала синяки, раны… Да хоть и при той же все прогулке по и в лесу… Так еще и сама! Как и, в большинстве же своем, собственно, виновата… Но а он же и уже сразу был готов его прямо-таки и буквально же сжечь. Со всеми же его и деревьями, кустарниками, ягодами, грибами, цветами и травой… Не говоря уж и за корни, сучья и ветки, почки и листву… Все же и разом! Ведь и сами как раз таки виноваты – посмели же попасться и мне же на бегу… сломя же голову… где-то между прятками и догонялками вместе! Да… Так еще и покусились же на его бриллиант! И-ро-ни-я. Покусились же! Да. Да еще же и как… На всю жизнь… вечность и бесконечность… не без беспечности… и до смерти же хватило! Уже… Сейчас и здесь. Теперь и навсегда… А там же: «и еще чуть дольше». Вряд ли бы она затевала же все это… да и так же еще масштабно… чтобы после благополучно и под шумок же… с доброй грустью… но и без такой же воли… снять же все это… и так же слинять! Быстрее и раньше, во всяком же случае, чем и того бы хотела сама она. А… и да… это уже не про иронию! Как и не про лес. В этом – нет его чудес. Да и никаких…
****
– По-моему, я, как и мы же все, уже достаточно не побывал в твоей жизни, как сердце и голове, как и, соответственно же, разуме сам, чтобы начать уже сообща менять первое пока лишь… пока… не трогая второго, будучи так же все, и на что же уже я и чуть больше лично надеюсь – так останется и в дальнейшем, с твоей же личной обратной связью, как думаешь? – От голоса его буквально и вмиг же наполнившегося строгостью и серьезностью, прямо-таки и сталью, полностью повторяя-подходя же под его же собственные и сейчас ставшие как никогда темными серые глаза, еще не превративши-обратившиеся, но и уже являющие собой два почти и его же все полуночных солнца с пеклом и жаром теперь и вдвойне, а то и втройне, ведь и как из костра, адской жаровни и геенны огненной вместе взятых, девушка вмиг выпала из своих мыслей и, еще же немного кашляя-подрагивая, так это все неожиданно для нее произошло, что она не только и не заметила, но еще и подавилась воздухом где-то между, благо еще и не задохнулась вовсе, быстро закивала. – Хорошо… Тогда и с этого самого момента и далее – только правда! Какой бы… еще раз… какой бы она ни была! Для нас же всех и все же еще в общем, как и для тебя же самой так же и в частности. Равно и ровно! Поняла? С субъективностью мы как можем, так и будем же еще расходиться – в этом же вся она. Но вот в объективности – мы должны быть куда больше схожи: как и смотря на первую, так и нет. Для меня же самого как качество всегда было, так и будет раньше и на первом же месте перед количеством. А и особенно того, чего я же еще до сих пор не до конца знаю, как и полностью же не видел. И да, тут речь и не скорее же, а точно не за кого именно, а за что! К чему мне лишь только предстоит подготовиться, при всей же и надежде, вере и любви к лучшему и обнадеженности, невере и ненависти к худшему, так еще же и при том, что это невозможно. Ни к чему, как и ни к кому же нельзя быть готовым и на все же сто процентов! И вновь же – как это прекрасно со знанием, так же это и ужасно с готовностью, видом и познанием… Ведь все знать, ко всему и всем быть готовым и так же все и всех видеть – признать другую, чужую победу и свое поражение в подтверждении и согласии на это: как рано, так и поздно! Дальше же… А и дальше-то что? Упокоение? Да уж! Ведь и точно же – не спокойствие. Ну и по крайней же мере и вновь – не мое: я буду спокоен только тогда… когда выверну Розу наизнанку, выпью ее досуха здесь же и сожгу, развеяв вместе со всем же и всеми же ее уже, там!
– Пап… – попыталась все же влезть и прорваться хоть немного, если уж и не так же прорезав этот и лишь его одного эмоциональный поток-тираду София, в попытке чуть подвинуть и развеять уже знакомо-прознанную ей же самой и чуть ранее же эту самую атмосферу, раскрывшись как и тот же все ее сиреневый цветок пусть и в довольно душной ночи, но и вновь ушла зрительно на второй план, так еще и слушабельно же – на фон.
– Я сделаю это! – Рявкнул вновь железобетонно и бескомпромиссно он. И только после этого наконец, казалось бы, и вполне же легко и свободно выдохнул. Закипев же уже, но так и не выкипев несколько раз, и как видно-слышно же, за все и то время до и после же парковки как чайник. И вот только сейчас же и полностью выпустил весь свой пар, как и сбил же весь пыл и всю же спесь. Просвистев затем еще и так носом и сквозь сцепленные зубы, что и почти что сорвал же голос себе и ей же самой голову. – И глазом не моргну… А Совет меня еще и оправдает! С твоим или без твоего отца – здесь уже роли не играет, не так важно. Важно же, что он тоже будет рад… пусть даже и будучи молча в момент суда и в сторонке… что и хоть кто-то это уже сделал! А уж и когда узнает, что это был именно я… Будет просто счастлив! Как и еще же потому что и не ты же сама и мстя. Как и не кто-то и из твоих же все братьев… Погрустит лишь и в моменте, когда поймет, что и… все же так же… и не он же сам. Но… и уже будет поздно! И да, это тот самый все исключительный момент, когда лучше поздно, чем рано и марая руки кем-то, а не чем. Да и где я сам и так же впервые с удовольствием исполнил волю божью… Буквально! И пусть слегка же все равно и дьявольскую… Но и ведь из песни слов не выкинешь. Как и третий же – не лишний! Ведь и с помощью моих рук был совершен и сразу же наконец завершен суд… Хотела их и божьих – расписавшись, не забудь сказать спасибо! Но и только же: в этот раз. В самый же что ни на есть – благой момент…