Quotes from the book «Реваншист»
Нам выдал общую беду На всех, на все четыре года. Она такой вдавила след И стольких наземь положила, Что двадцать лет и тридцать лет Живым не верится, что живы…[24]
Мне и в жару без тебя – стыть. Мне без тебя и Москва – глушь. Мне без тебя каждый час – с год: Если бы время мельчить, дробя! Мне даже синий небесный свод Кажется каменным без тебя…
Тот самый длинный день в году С его безоблачной погодой Нам выдал общую беду На всех, на все четыре года. Она такой вдавила след И стольких наземь положила, Что двадцать лет и тридцать лет Живым не верится, что живы…
Мой пшеничный колосок, Солнышко игристое! Я люблю твой голосок И глаза лучистые! Я прижму тебя к себе, Нежностью укрою. Благодарен я судьбе, Что свела с тобою
семья большая, и в предписанных властью размерах ей тесно?…
– Тебя! – сказала, протягивая трубку. Я взял. – Здравствуйте, Сергей Александрович! – раздался в трубке приятный мужской голос. – Меня зовут Владимир Павлович. Я помощник Петра Мироновича
70-летия Октябрьской революции. Звонок раздался в конце ноября. – Твой самолет через два часа, – сказал Концевой. – Билет заказан. Не опоздай. – А что так долго? – не удержался я. – Скоро только кошки плодятся, – вздохнул генерал. – И без того еле успели. Поспешай, Сергей! Дел невпроворот. – Буду, – сказал я и положил трубку. Началось, значит. Странно, но я был на удивление спокоен. Даже рад. Хотя переворот
далист – он подступал к высоте трижды.
ребра, били молотком по пальцам ног. Мерецкову ссали на голову. Палачи из НКВД пытали генерала Горбатова… У этих офицеров было куда больше причин затаить злобу против СССР. Но они переступили через обиду и отважно сражались. Как тысячи других. В этой связи вопрос: кто из пострадавших от репрессий патриот, а кто – гнида болотная? – Однако! – покачал Панкин головой. – Умно. И как там, – он вновь указал пальцем наверх, – до этого не додумались?
гостеобщественницы. – Вы писатель Девойно? Тот самый? – Именно! – подтвердил гость.
