Поезд идет на восток

15. Поездка в Дунгуан в Праздник красных фонарей.

Празднование Нового года по китайскому календарю всегда занимает пятнадцать дней – от новолуния до полнолуния. Конечно, такая градация в настоящее время возможна только в сельской местности, потому что все остальные дождаться полнолуния в гостях уже не могут – к этому времени начинают работать. Третья пятидневка завершается Праздником красных фонарей, который на деле совершенно не то, о чем вы подумали, а просто этакий фестиваль света – все вывешивают на улицу фонари, как символ полной Луны, и под эту праздничную иллюминацию теряют последние остатки рассудка, расстреливая оставшийся неиспользованным боезапас пиротехнических средств.

Фото из открытого доступа интернета

Мы тоже уже не могли дожидаться окончания праздника здесь, потому что надо было возвращаться в Пекин. Но сначала надо было добраться до Гуанчжоу, откуда мы собирались выехать в обратный путь тем же маршрутом. Билетов же до Гуанчжоу уже не было ни на какие виды транспорта, в праздничные дни проблема с билетами в Китае приобретает характер вселенской катастрофы, потому что весь Китай в эти дни поднимается с места и куда-нибудь едет.

Праздник Весны – это головная боль и одновременно триумф транспортников страны, поскольку они попадают в центр внимания всего общества: и людей, и властей, и средств массовой информации. Дело в том, что традиция празднования именно праздника Весны у китайцев является одним из инстинктов, пожалуй, третьим после насыщения и секса, поэтому из поколения в поколение передается жесткое правило встречать Новый год (праздник Весны) только дома и только в кругу своей семьи. Но если раньше круг интересов большинства семей был ограничен пределами одного села, или в лучшем случае одного уезда, может быть провинции, когда можно было чуть ли не пешком, верхом, на велосипеде, в крайнем случае, чуть позже на местном транспорте вернуться домой из какой-либо отлучки, прийти пешком из соседней деревни, то с приходом «мерзкой цивилизации», когда границы интересов населения расширились до безобразия: понадобилось учить подросших детей в университетах (а это только в других городах); понадобилось после учебы находить работу там, где лучше, где больше платят; понадобилось отправлять некоторое количество не пришедшихся ко двору крестьянских сыновей в качестве миньгун (сезонных рабочих), а дочерей в качестве разнообразной прислуги на заработки в большие города. Но традиция-то на уровне инстинкта сохранилась, поэтому вся эта масса людей в предпраздничные дни снимается с мест и начинает перемещаться. И перемещаются не сотни, не тысячи, а миллионы людей в один относительно короткий срок туда, а потом обратно.

Транспортные проблемы Китая во время праздника Весны

Фото из открытых сайтов интернета

Казалось бы, уже большая масса людей даже в Китае довольно цивилизованная, (какое там тысячелетие на дворе?), пора бы уж отказаться от этого инстинкта. Ан нет! Не выйдет, потому что вся жизнь построена так, что только в этот двух-трех недельный срок в году работающий китаец может получить короткий отпуск, в другое время (если он не в государственном учреждении или иностранной фирме) не у каждого бывают даже выходные дни. Казалось бы, чего проще, «им бы понедельники взять и отменить», то есть правительственным решением разобраться с этим проклятым прошлым, ну не отменить, конечно, праздник Весны, но сделать, как в цивилизованных странах для работников всех предприятий, компаний и учреждений плавающий график отпусков, а для праздника сохранить стабильные один-два дня. Нет, почему-то не решаются. Национальные традиции-с!

После некоторых проблем нам удалось купить билеты на самолет до Шэньчжэня, тем более что раньше хозяин Ху говорил о том, что они производят свои кофты именно в этом районе. Я позвонил ему и сообщил, что мы прилетаем не в Гуанчжоу, а прямо в Шэньчжэнь, и попросил нас там встретить, потому что заранее мы уже договорились побывать в гостях у моих друзей-хозяев.

Перелет до аэропорта в Шэньчжэне длился около полутора часов, но после хайнаньского тепла материк встретил нас непривычным туманом и мелким дождиком. А вот больше… никто не встретил. Ребят не было даже в пустынном для этого времени суток аэропорту. Темнело, и надо было что-то делать. Попробовал позвонить на фабрику и даже успешно дозвонился, но на другом конце провода сказали, что парни уже давно выехали встречать. Это немного обнадежило, но не сильно обрадовало, так как никого по-прежнему не было. «Не случилось ли чего в дороге? – беспокоила меня и такая мысль. Но, судя по всему, вскоре до них из дома уже дозвонились по мобильнику, потому что через некоторое время сначала появился заспанный Лян Хуэйвэнь, а за ним и Ху Юпэн – почти правительственная делегация на «тойоте». Они, оказывается, заснули в машине, пока ждали самолет.

Нас тут же усадили в машину, и мы поехали по ночному сырому Шэньчжэню. В роскошной машине, которая принадлежала фабрике, звучала приятная музыка и песни из Гонконга. До недавнего времени слушать подобное запрещалось, но сейчас уже наступили другие времена и можно слушать даже другие песни. Я пытался в окно разглядывать этот знаменитый район, ставший первым открытым экономическим районом Китая, и который, по задумкам руководства Китая, призван был затмить в экономическом отношении даже Гонконг. Ночью, конечно, многого не увидишь, но отличие от северных городов было все-таки заметным. В то время там почти повсеместно была сплошная строительная площадка – в основном строились предприятия и компании, судя по всему, совместного с тем же Гонконгом капитала, а в самом городе, несмотря на довольно поздний час, было обилие иллюминации.

Запоздалыми посетителями мы на скорую руку поужинали в «Макдональдсе», неожиданно для нас почему-то забитом китайцами, для которых праздничные ужины еще успешно продолжались. Весь город тоже был в праздничном убранстве: каждая лавка, магазин, фирма, фабрика, компания из кожи друг перед другом лезли за привлечение покупателя или клиента. У одного из магазинов стояла девушка и время от времени бросала под ноги прохожим петарды. И было непонятно, то ли она завлекает тем самым прохожих в свой магазин, то ли наоборот отпугивает. Почти у каждой торговой точки была иллюминация от простых лампочек, развешанных несколько причудливым образом, до специально приготовленной рекламы с поздравлениями.

Нас между тем повезли дальше, и вскоре мы через пропускной пункт выехали из открыто-закрытой экономической зоны Шэньчжэнь и въехали в Дунгуан, один из уездов провинции Гуандун, где по-настоящему и размещалась фабрика, но и здесь картина не сильно изменилась. Проехав город Дунгуан, мы выехали на уездную дорогу, с которой свернули уже в какую-то глушь, в поселок городского типа под названием Хунмэйчжэн. Тут уже картина сменилась кардинально. Темные улицы, небольшие одно- и двухэтажные частные домики.

Мы все разместились в местной гостинице. Как я понял, фабрика имеет там свои постоянные номера или вообще владеет этой гостиницей. Но гостиница скорее походила на какой-то вертеп, где мне до поздней ночи не давали уснуть какие-то «злые духи»: где-то кто-то стучал, кто-то хохотал, телефон в моем номере звонил беспрестанно. Правда, интим-услуг не предлагали.

Куриные лапки в кисло-сладком соусе

Фото из открытых сайтов интернета

Но утром в девять часов уже примчался Чэнь с каким-то представителем фабрики. Пошли завтракать. Впервые я здесь попробовал знаменитый чай «Улун». Вкус приятный, но нельзя сказать, что это что-то необыкновенное, за что нужно платить большие деньги. Во всяком случае, мне индийский чай нравится больше. Нас упорно потчевали… куриными лапками, зажаренными в кисло-сладком соусе, и яичницей… со сгущенным молоком. Здесь сказалась традиция южан есть сладкие блюда, в отличие от северян, где упор делается на кисло-соленые. От куриных лапок мы в то время вежливо отказались, но, признаюсь, уже позже я оценил это, казалось бы, очень экстравагантное блюдо, и сейчас, когда жена при приготовлении холодца пользуется куриными лапками, я не без удовольствия лакомлюсь этими деликатесами.

После чего всей толпой отправились на прогулку по окрестностям. Встречающие нас на улицах китайцы, независимо от возраста, останавливались, словно пораженные столбняком: вытаращенные глаза и широко открытый рот. Ребята смеялись над этим и объясняли, что почти все жители этих мест впервые в жизни видят иностранцев. Да это и так было понятно без всяких объяснений. Видно было, что внутри наши хозяева испытывали чувство гордости, потому что именно к ним приехали эти «заморские черти», как за глаза продолжают называть иностранцев в Китае. Мы прошлись по берегу известной реки Чжуцзян (Жемчужная река), которая на деле оказалась мутным, но довольно полноводным потоком. Можно было понять это и по наличию различного рода плывучих средств: лодки, баржи, плывучие подъемные краны. Река оказалась судоходной и рабочей, хотя никакой набережной здесь не было.

Городишко в эти праздничные дни был, по китайским меркам, относительно чистым. У каждого входа висели парные надписи «дуйлянь» с пожеланиями на новый год.

У здания Правительства поселка Хунмэй Китайские ряженые во время праздника Весны

Фото из личного архива автора

На одной из улиц нам повстречались мальчишки-ряженые: у одного из них на голове была огромная маска головы льва; другой прыгал почему-то не в желтом, а в красном костюме обезьянки Сунь Укун, любимейшего в Китае героя древнекитайского романа «Путешествие на Запад», с которым китайцы часто себя даже ассоциируют, считая его своим прародителем; у третьего был барабан, являющийся главным музыкальным инструментом в Китае, под грохот которого мальчишки обходили лавки, зарабатывая себе на сладости.

Ху Юпэн пригласил нас к себе домой. Пройдя через какие-то немыслимые хутуны (узкие проулки), неожиданно для себя попали в довольно приличный, судя по всему, недавно выстроенный двухэтажный дом с небольшим аккуратным двориком и кухонькой снаружи. Ху признал, что этот дом он построил для всей своей семьи как раз на деньги, вырученные в прошлом году на продаже кофт.

Во дворике дома

Бабушка с "ножками-лотосами"

Фото из личного архива автора

Не следует считать этот домик таким же двухэтажным особняком, которые мы можем увидеть в нашей стране. Площадь земли, купленная под строительство дома вместе с крошечным двориком, который заменял ему балкон, а цены на землю на юго-востоке очень высокие, не превышала 50 кв. метров, но зато, как водится в здешних местах, дом развивался не в стороны, а вверх. Мы вошли в приличную гостиную с хорошей мебелью и огромным зеркалом, что является редкостью для китайских квартир, но самое главное, здесь был полный набор японской электроники: стереосистема, видеосистема, что является показателем состоятельности семьи. Отсюда же неширокая лестница вела на второй этаж, где были спальни.

Ху представил своих родственниц. На коляске вывезли бабушку, очень старую женщину, сухую, как мумия, у которой я тогда впервые увидел изуродованные ножки-лотосы (в императорском Китае девочкам бинтовали ножки, не давая им расти), затем представили маму, тетю (жену директора фабрики), старшую сестру и очень засмущавшуюся при виде иностранцев младшую сестру, девочку лет 14-15.

Ну и, конечно же, представил свою молодую жену, которая вышла к нам с ребенком на руках. Потом ребенок постоянно был в руках у матери Ху. Наличие сына в семье, а значит и внука, наследника фамилии, – это предмет особый гордости в Китае. Его жене оказалось только 19 лет, хотя по закону, как я слышал, девушкам разрешается выходить замуж только после 23 лет. Молодая женщина с короткой, под мальчика, стрижкой была очень мила. Она ничего не говорила, в течение всей встречи держалась в тени, но и забитой не выглядела. Положение матери сына-наследника фамилии становится высоким в семье. Оглядывая гостей со стороны, она таинственно, даже чуть скептически, улыбалась над тем, как ее родственники обхаживают иностранцев.

Мы откушали предложенные фрукты, сфотографировались на память со всеми родственниками и после обмена любезностями удалились. После этого прошли на фабрику, которая по случаю праздника не работала, но в общежитии при фабрике были работницы, которые с любопытством поглядывали на странную процессию, двигавшуюся по двору их предприятия. Посмотрели образцы продукции, даже выбрали подарки для себя и своих родственников.

Банановая пальма, на которой колосятся бананы

Фото из личного архива автора

Именно здесь, остановившись у одной из плантаций, мы смогли посмотреть на связку еще только начинающих «колоситься» бананов.

Торжественный обед в полдень в честь почетных гостей был дан директором фабрики, который на путунхуа (государственном языке) почти не разговаривал, поэтому трудно было с ним общаться. Тем не менее через хозяина лавки Ху Юпэна он попытался уяснить ситуацию с такой торговлей, которая была непривычна и для только что отказавшегося от социалистической экономики Китая.

– Что вы думаете по поводу дальнейших возможностей торговли нашим товаром?

– В настоящее время никаких проблем не будет, тем более с шерстяными кофтами, поскольку это очень важный вид одежды для людей, живущих в холодной России.

– А в перспективе? – не унимался дотошный директор.

– О перспективе сейчас говорить трудно, – попытался я уйти от ответа. – Если говорить о весенне-летнем сезоне, то возможен небольшой спад, однако такие кофты в России могут носить даже летом.

Мои собеседники были сильно удивлены сказанному и какое-то время обсуждали этот вопрос на своем диалекте. Потом Ху Юпэн опять от лица директора фабрики спросил:

– А как можно расширить объемы продаж? И на какое количество?

– Поддерживайте то количество, которое мы имеем сейчас, ни в коем случае не снижая качества, поскольку это сразу же ударит по объемам продаж. Но, судя по всему, можно даже увеличивать, стараясь находить новые варианты моделей, опираясь на те модели, которые особо приветствуются нашими покупателями.

– Как долго это может развиваться?

– На этот вопрос трудно ответить. Вся торговля на Ябаолу носит стихийный характер, потому что такой же стихийный характер существует и на рынках в странах СНГ. Но этот хаос не может продолжаться бесконечно. Найдутся люди, которые будут выбирать большие партии прямо с фабрик, минуя посредническую деятельность Ябаолу, будут привлекать к определению качества товаров специалистов, что в значительной степени устранит безобразия и различные варианты контрафактного товара. В случае упорядочивания торговли, будет много плюсов как для честного производителя, так и для покупателя. Но сказать точно, когда это произойдет, сейчас очень трудно. Судя по обстановке в России, к сожалению, это время придет еще не скоро.

Директор надолго задумался над моими словами, имея на этот счет какие-то свои планы и варианты развития событий.

В дальнейшем я узнал, что они намерены открыть свой магазин уже в Москве.

Фото из личного архива автора

После ужина нам предложили поехать посмотреть Праздник фонарей в одном из парков уездного города Дунгуан. На подходе к парку и по всем аллеям были развешаны целые гирлянды совсем даже не маленьких красных фонарей. В парке и на прилегающем к нему стадионе была развернута настоящая феерия: из различных материалов на земле и на воде были выполнены сцены по разным сюжетам китайских художественных произведений, сказок, легенд, исторических событий. Драконы и фениксы, все и всяческие божества и богини, герои китайских эпосов и произведений, неподвижные и в движении, с замечательной разноцветной подсветкой поражали своей красотой и изяществом изображения. Один дракон даже время от времени появлялся из воды, так же, как и «Фея цветов». Этим парком мы были сильно очарованы и любовались весь вечер. Единственным сожалением стало то, что качественных фотографий этого мероприятия не получилось из-за ночных съемок.

– Анатолий Степанович, – обратилась ко мне моя спутница, смотревшая на все это с большим удивлением, – чем это вы их так приворожили?

Поскольку мне не хотелось раскрывать своих секретов, то пришлось уклониться от ответа:

– Не знаю. Просто я с ними работаю.

– Наверно, хорошо работаете… И, кажется, приносите им хорошую прибыль.

– Я вообще-то так не считаю. Во всяком случае, по моей зарплате этого не видно.

– А вы посчитайте. Мне еще не приходилось видеть, чтобы китайцы к кому-то так были расположены и на кого бы тратили столько денег.

– Это и понятно. Я уже заметил, что, когда это им нужно, они для тебя разобьются в лепешку и будут очень любезны, а вот когда нет, тогда все любезности заканчиваются и дружба прекращается, могут при встрече даже не узнать.

На следующий день, прождав пять часов отправления самолета, который был задержан в аэропорту Гуанчжоу по метеоусловиям (в Пекине, видите ли, в это время шел снег), мы через три часа были уже в холодной «северной столице», как по-настоящему переводится название города Пекина.

16. Мои первые ученики в Китае.

Встреча на высшем уровне перед Новым годом не осталась незамеченной. Сразу же после окончания всех праздников мне позвонила профессор Цзян и предложила работу: выполнить русскую часть четырехъязычного разговорника (китайский, английский, русский и японский языки). Работа довольно хлопотная, но копеечная. Чувствуется, что кто-то, имея выход на издательство, пытается немного подзаработать, хотя совершенно непонятно, кому может быть нужен такой несуразный разговорник. Но человек сделал шаг мне навстречу, и пренебрегать таким доверием было нельзя, поэтому я согласился.

Через некоторое время магистрантка Ли Лина, встретив меня случайно на улице, сообщила мне, что слышала на факультете, что я буду там преподавать. Профессор Цзян, забирая первую часть выполненной мною работы, тоже подтвердила, что уже видела мою фамилию в расписании на весенний семестр. И только потом меня официально пригласил замдекана Ли Юйчжэнь и предложил три пары в неделю, то есть по одному занятию в трех группах у студентов трехгодичного курса специального обучения. Оплата совершенно смешная: 15 юаней за час, таким образом, в месяц получалось 360 юаней. Это совершенно мизерная зарплата, тем более по сравнению с тем, что я получаю, работая переводчиком на рынке. Но опять же отказываться нельзя. Может быть, удастся убедить, что умею работать не хуже высокомерной профессорши из Казани, и появится возможность получить у них приглашение поработать в качестве специалиста в следующем году.

В конечном итоге оказалось, что все это делается стараниями профессора Пань Хун, которая организовала такие платные курсы для ребят, не сумевших поступить в вузы после окончания школы. Выпускники китайских школ, желающие учиться дальше, могут принять участие в едином экзамене по всем предметам, который проводится одновременно по всей стране без учета специальностей. Только после анализа результатов этого экзамена абитуриентов распределяют по вузам или техникумам, в зависимости от полученных баллов и тех направлений, которые он сам указал в своем заявлении. Таким образом, получается, что человек, имеющий способности, например, к гуманитарным наукам, и показавший по этим предметам хороший результат, но заваливший вопросы и задачи по точным предметам, автоматически считается неудачником, поскольку не набрал необходимого количество баллов. То же самое, только в обратную сторону, происходит и с любителями точных наук. Таким образом, я задолго до введения подобного экзамена в России познакомился со скандальным у нас ЕГЭ.

Через некоторое время улыбающаяся Пань Хун ввела меня в курс дела, дала списки групп и уточнила расписание. Мне предстояло вести курс письменной речи, что в Китае называется «сочинением». Понятно, что никто из китайских преподавателей этот курс не потянет, а русская «профессорша» до него снизойти не могла, да еще за такие деньги. Она даже письменные работы своих магистрантов проверяла довольно странно. Однажды я случайно заглянул в тетради, лежащие на ее письменном столе, желая познакомиться со знаниями ее учащихся, но к своему ужасу увидел, что в уже проверенных работах были оставлены незамеченными некоторые довольно очевидные ошибки. На мой недоуменный взгляд, она, не моргнув глазом, ответила: «Я этот бред всерьез не воспринимаю». Вот тебе и профессор из России!

Мне же предстояло не только воспринимать еще больший бред, но и пытаться доказать, как надо научиться не писать бред. Тем более что часов явно было мало, каждой группе отводилось лишь 17 занятий на семестр, а потом они должны были написать экзаменационную работу. Я оказался в весьма затруднительном положении, поскольку вынужден был работать с людьми, которые русского языка почти не знают, и за короткий срок продемонстрировать на кафедре свои педагогические способности, по которым, возможно, будут судить при приглашении меня на факультет в качестве специалиста. Задача, прямо скажем, не из легких. Но выхода не было, и я в очередной раз решил: «Где наша не пропадала».

И вот, наконец, в который раз сбылась мечта идиота! Я опять вхожу в студенческую аудиторию, только студенты уже не русские, а китайские. Пятнадцать пар уставившихся на меня глаз.

– Здравствуйте! Я туда попал или не туда? Это вы изучаете русский язык?

– Да-а!.. – послышалось в ответ.

Фото из личного архива автора

И вновь я почувствовал себя окрыленным, все-таки это действительно была моя стихия. Конечно, это только первый, можно сказать, праздничный день, а потом будут будни и, судя по началу, нелегкие. Мои студенты русский язык понимали слабо, причем, это группа, большей частью девушек, которые изучали русский язык в школе, а что же будет там, где русский язык начали изучать только полгода назад. Никаких программ и учебников у нас не было, все надо было готовить самому методом проб и ошибок. План на первое занятие уже оказался чрезвычайно завышенным, поэтому пришлось перестраиваться по ходу занятия. Но какой-то интерес у моих учеников был, и это вселяло в меня некоторую надежду.

Многие из них очень боялись разговаривать, в классе царила жуткая стеснительность. Было видно, что разговаривают на иностранном языке очень мало, даже на тех занятиях, которые отведены для практики устной речи. Как правило, на все вопросы отвечали одна-две наиболее сильные студентки, а этого допускать было нельзя, потому что другие в это время отключают свое внимание и постепенно привыкают к тому, что их это почти не касается. Необходимо было как-то поломать эту привычку. Первые же вопросы, обращенные к другим, вызывали в ответ лишь испуг и очень милую улыбку, а иногда и полное смятение вплоть до готовности сгореть от стыда или расплакаться.

Фото из личного архива автора

Мои опасения в адрес третьей группы оказались напрасными – начинающие были, пожалуй, даже поинтересней, чем другие, одно только наличие в группе Максима и Даши (имена моих собственных детей) уже многого стоило. Узнав об этом, ребята тоже очень обрадовались. Активность у них была послабее, но вопросы задавали более грамотно, тщательно их проверяя, поэтому ошибок было меньше. Радовало общее доброжелательное отношение, а уж милые улыбки, как солнышки, согревали душу. Я в них уже почти влюблен – соскучился по аудитории, по глазам, направленным на тебя, по нормальной цивилизованной обстановке, так контрастно отличающейся от рыночной, где для поддержания штанов по-прежнему приходилось работать в свободное от этих занятий время.

Фото из личного архива автора

Трудно описать свои первые знакомства с группами, поскольку «восток – дело тонкое». В это время часто приходилось вспоминать красноармейца Сухова и его сентенции, одна из которых гласит: «Народ подобрался все более душевный…». Большая часть студентов – девушки, по-китайски любопытные, по-азиатски пугливые, как дикие серны, по-восточному миниатюрны и хрупки, как хрустальные вазы. При малейшем общении краснеют, как майские розы. Попытался погладить по голове одну маленькую девушку, у которой русское имя (русские имена им дают в самом начале изучения иностранного языка. – А.Ш.) было такое же, как у моей дочери, так она вздрогнула и спрятала голову в плечи. А уж стоит только похвалить, то есть таким образом выделить из других, как по ее реакции сразу вспоминаешь фразу знаменитой Гюльчатай: «Господин назвал меня любимой женой!»

При первом знакомстве задавали много вопросов, хотя порядок и употребление слов часто совершенно не русское, иногда двусмысленное, поэтому порой вызывало недоумение, улыбку и, как следствие, шутку в их сторону. Запомнились такие вопросы: «Вы пьете?» (это в смысле «Вы выпиваете?») или «Почему русские женщины ходят раздетыми?» (в смысле «ходят в платьях, а не носят брюк, как в Китае»), «Как вы познакомились со своей женой?» (это уже вопрос возраста). Обязательными были вопросы о положении дел в России, о Ельцине, и, конечно же, была масса вопросов о семье, о детях, старались сравнить жизнь русских и китайских студентов. Отвечать приходилось осторожно, поскольку была опасность непонимания ими ответа. Мой ответ должен был выглядеть предельно лаконичным и простым лексически и грамматически. Всегда приходилось быть внимательным и тщательно продумывать фразу, прежде чем ответить. Иногда приходилось повторять ответ несколько раз. На китайский язык переходить было нельзя, хотя в этом случае они заметно оживлялись, потому что становилось понятно даже тем, кто до этого вообще ничего не понимал.

Через некоторое время работа со студентами превратилась для меня в праздники. Похоже, я обрушил на них всю свою нерастраченную за полгода энергию, любовь и заботу. Большинство из них то ли чувствовали это, то ли тоже сказывалась оторванность от дома, но искренне тянулись ко мне. Не знаю, возможно, чувствовалось и влияние приближающейся весны, приметы которой были все заметнее и заметнее, но иногда я ловил себя на мысли, что чувствую себя здесь как-то спокойнее, довольно свободным человеком, свободным от всей той политики и всего того, что творится в моей стране, свободным от всех дурных забот. Есть только дела, которые необходимо делать, чтобы заработать, интересная работа, которая доставляет удовольствие, и есть условия для жизни, необходимые для поддержания своего существования.

В последнем вопросе об условиях жизни в общежитии вдруг появились какие-то сдвиги. Стоило только подсуетиться преподавателям факультета, на котором я стал работать, походатайствовать за меня, как сразу же меня пригласили в то же самое управление нашего Шаоюаня, где перед этим отказывали под разными предлогами, и предложили написать заявление на отдельную комнату. Можно подумать, раньше об этом никто не знал. И через некоторое время я уже покинул свою камеру на первом этаже к некоторому разочарованию моего соседа, которому теперь светила перспектива получения нового соседа неизвестного происхождения, что его в период активных встреч с Верой, все чаще приезжавшей из Шанхая, явно не устраивало.

Поместили меня все-таки, как я раньше и предлагал, на пятом, то есть женском, этаже, видимо, решив, что я к этому времени уже успешно прошел проверку на надежность и в евнухи гожусь. Жительницам этого этажа действительно опасаться было нечего, а вот мне пришлось приспосабливаться, поскольку таблички «Мужской» на душевой и туалете в одном конце коридора для обитателей данного этажа не имели ровным счетом никакого значения, потому что идти в другой конец коридора в «Женский» им было неохота. Поэтому мне часто приходилось стоять под душем одновременно с какими-нибудь негритянками за соседней, весьма условной стеночкой или утром в туалете натыкаться на полураздетую киргизку Дейю, выскочившую из кабинки, в которую я только что собирался войти, и бросавшую на ходу: «Доброе утро, Анатолий Степанович!»

После уборки и некоторого прибранства, моя новая «камера», но уже без решетки, приобрела более-менее уютный вид. Несомненно, так жить удобнее, но пришлось кое-что прикупить для домашнего хозяйства. Испорченную электроплитку нашел у себя на этаже, сделал переходник, и через несколько минут она уже работала. Можно было самому сварить хоть чашку риса, теперь в студенческую столовую ходил только за пампушками, заменявшими мне хлеб.

Время полетело со скоростью если не ракеты, то хорошего экспресса точно. Едва успевал крутиться, стараясь везде успеть. Почти каждый день с утра до вечера продолжал работать на рынке. В конце марта в Пекин пришла весна, начал цвести кустарник, распустились сережки на деревьях, почки набухли, вот-вот все зазеленеет. Днем уже было довольно тепло, пришлось сменить пуховик на куртку, но ветры здесь были еще по-прежнему сильные и противные, поэтому возвращался в общежитие замученным и грязным, а вечером еще предстояла подготовка к занятиям. Два дня в неделю в первую половину дня были занятия, как праздники. Хотя после занятий опять садился на велосипед и мчался на рынок, но настроение было уже значительно лучше.

Поскольку я вел у студентов занятия по письменной речи, то нашел хорошую форму письменных бесед с ними: они писали мне письма, почти на каждом занятии сдавали мне письменные работы. Темы, которые я предложил им были самыми простейшими, которые они уже изучили на практике речи: Знакомство. Семья. Мой друг (описание человека) (давал много слов по внешности и характеру). Мой рабочий день. Мой дом (квартира). Выходной день. Магазин и товары в нем. Любимый кинофильм. Рекламное объявление.

В своих письмах они понемногу раскрывались. Много интересного и веселого встречалось в этих письмах-признаниях, хотя было довольно странное явление массового признания в любви, приглашений в гости в их родной город и т.д. Многие из них действительно заслуживали внимания – были среди этих детей умненькие и довольно способные экземпляры. Как ни печально, но Даша с Максимом в это число не вписывались.

Практически ни одной фразы не звучали без ошибок, но все же старались хоть как-то выразить свою мысль. Очень много было китаизмов, доходить до смысла которых мне помогало знание китайского языка. Но это же давало и мне понять, что я в разговарах на китайском языке, вероятно, тоже грешу русизмами.

Кроме обычных стандартных фраз, которые мои ученики брали из учебников, иногда попадались весьма интересные откровения и рассуждения. Во всяком случае, когда было задание по описанию человека, то я узнал о себе, а большинство студентов выбрало для описания именно меня, много интересного, чего даже сам не знал. Очень часто в работах встречались признания в любви и дружбе. Вот как они писали о нашей первой встрече, видимо, обменявшись впечатлениями в общежитии (орфография и грамматика подправлены).