Глава 26
Сага не находила себе места. Не шла из головы ни вчерашняя могила, ни пугающие предположения, кому она могла предназначаться. Весь день протомившись в Каланче и, вопреки своим надеждам, не встретив Хиддена в столовой во время обеда, к вечеру Сага не выдержала. После рабочего дня она поднялась к нему в кабинет. Постучалась. Ответа не последовало. Наверняка Хидден уже ушёл, ведь она снова засиделась дольше положенного, и не потому, что её задержала какая-то работа – просто не хотелось идти в пустую квартиру, ведь там эти мрачные, вязкие, словно смола, мысли будут ещё неотвязней. Постучавшись ещё раз, она приоткрыла дверь: кабинет оказался пуст. После секундного облегчения – ей не придётся ни видеть его, ни говорить с ним, – горло сжала ещё более тёмная тоска, и Сага поняла, как же сильно, на самом деле, хотела его увидеть.
Она вышла из Каланчи и побрела к себе. Задумавшись, прошла чуть дальше и остановилась у дверей Хиддена. Помявшись с минуту, всё-таки решила не подниматься. Но желание пусть не увидеть его, так хотя бы почувствовать рядом, острым краем до боли впивалось под рёбра, и она дала слабину, уступила ему. Пройдя дальше по улице, обошла заброшенный бар с разбитой вывеской. Задняя дверь поддалась легко и открылась бесшумно, впуская Сагу в заросший бар, окутанный молочным свечением созвездий, выращенных Городом на его потолке.
Сага вошла внутрь и растерянно замерла: за роялем, положив лоб на предплечье, сидел Хидден. Рядом, на крышке рояля, стояли две бутылки пива. Ещё не поздно уйти – он её не заметил, но…
– Привет, – почти шёпотом сказала она.
– Сага?
Хидден обернулся, и Сага увидела, как в его глазах зажглись серо-голубые искорки.
– Извини, что побеспокоила.
Он встал из-за рояля.
– Нет, я… рад. Правда, очень рад, что ты… здесь. – Его голос звучал серьёзно, но в уголках губ пряталась улыбка, наполненная не привычным лукавством, а искренней нежностью. – Мне казалось, ты меня избегаешь.
– Да, – неуверенно кивнула Сага и, не в силах противостоять этой улыбке, опустила глаза, улыбнувшись в ответ, – избегаю. Но… Я не собиралась приходить. Тем более не пришла бы, зная, что ты здесь.
– Но ты пришла, и я тут, и ты всё ещё здесь, – вкрадчиво заметил Хидден, подходя ближе.
– Да… У меня что-то не так с обувью. «Казаки» вросли в бетонный пол. Возможно, если бросить их, есть шанс сбежать…
– Босой, как Золушка, – краешком рта усмехнулся Хидден.
Он подошёл ещё ближе. Настолько, чтобы острее чувствовать запах дождя, заброшки и винного осадка, от которого его сердце теперь щемило сильнее, чем раньше, и как-то иначе. Сага не отступила, не в силах не только оторвать ноги от пола, но и взгляд – от Хиддена.
– Да хоть бы и босой…
– Я бы воспринял это как знак и всё равно нашёл бы тебя по туфельке… тьфу, сапожку. Как бы далеко ты ни сбежала. – Он легко подхватил её на руки. – Правда, сначала пришлось бы попытаться напялить его на ножку Раисмихалны.
– Отчего не Тэлли?
– Вот уж уволь! Вдруг ей подойдёт? Я расстроюсь. – Хидден посадил Сагу на крышку рояля и сам сел рядом.
– Зачем же тогда Раисмихална?
– Ей точно окажется мал. Но нельзя, чтобы получилось с первой попытки, ведь настоящее редко бывает простым, – Хидден мягко толкнул Сагу плечом, – верно?
– Тогда нужно три попытки, – ответила Сага.
– Примерю твой сапожок Раисмихалне на обе ноги – на правую и на левую. Сойдёт за две попытки?
Сага тихо рассмеялась, ткнувшись лбом ему в плечо, и он погладил её короткие кудри, ласково взъерошив их на затылке.
– Хочешь пива? У меня, правда, только тёмное.
– Оно вкуснее. – Сага взяла протянутую бутылку, сделала глоток.
Несколько минут они молча пили пиво, сидя на рояле плечом к плечу и болтая ногами. Сейчас в полумраке бара царило вовсе не то неловкое молчание, когда судорожно ищешь подходящую тему для разговора или повод, чтобы, наконец, уйти. Наоборот, Сага искала повод не говорить то, зачем пришла. Или хотя бы сказать несколькими минутами позже, чтобы не прерывать этот момент близости, в котором им обоим так удивительно хорошо.
– Сыграешь? – тихо спросила она.
– Поцелуешь? – ухмыльнулся Хидден.
Он как будто вернулся к старым своим шуточкам, но что-то сейчас сквозило и в них, и в его тоне, и во взгляде – не то, что раньше. И это «что-то» цепляло Сагу ещё сильней.
– До или после? – Она посмотрела ему в глаза.
– Это уж как пожелаешь.
Он не ожидал. Не ожидал, что она действительно поцелует – она почувствовала это по тому, как дрогнули под её губами его губы, как сбился его пульс, отдававшийся в её рёбрах. И этот пьянящий, неспешный поцелуй не походил ни на один из предыдущих. Хидден потянул её на себя, откидываясь на рояль, но Сага отстранилась и вдруг посерьёзнела, даже помрачнела.
– Хидден… Город копает новую могилу. Я видела вчера на кладбище.
Хидден намеревался отшутиться в своей манере, но Сага смотрела ему в глаза, и чернота её глаз обжигала, а то, что плескалось на дне этой черноты, задевало какую-то особенно больную струну в его сердце. Ей не всё равно. Настолько не всё равно, что у него язык не повернулся шутить.
– Заляг пока на дно. Не пиши им. Пожалуйста… – тихо попросила она, словно надорвала и без того истончившуюся ниточку, которой заштопала собственное сердце.
Хидден покачал головой:
– Если могила и впрямь для меня, я тем более должен держать их в курсе.
– Кому должен? Им? – резко спросила Сага. – Они тебя на двадцатку закрыть хотели, помнишь?
– Помню. И должен не им, а… Просто это правильно, Сага. Ты и сама поступила бы точно так же.
Сага отвела взгляд.
– Э-эй, детка, – Хидден ласково убрал ей за ухо вьющуюся прядь, – всё будет хорошо. Я живучий. Доверься мне. – Он протянул ей ладонь, но Сага лишь горько усмехнулась.
– Я знаю, как тут заканчивается такое вот «хорошо», забыл?
– Но теперь это совсем другая история.
– Вот именно! – Сага посмотрела на него, гневно сверкнув глазами. – Но ты ведёшь себя так же безрассудно, как и он, а я не выдержу ещё одной – с таким же концом! Я не хочу больше так, не хочу хоронить и тебя тоже! И не стоит начинать никаких… историй.
Хидден мгновение подумал.
– Мы здесь, как на американских горках, Сага: сидим в своей кабинке пристёгнутые и не можем управлять её движением. Так уж лучше открыть глаза и кричать, чем зажмуриться и умереть заранее, на всякий случай, чтобы потом не болело. Предлагаю открыть глаза и кричать. Вместе.
– Как ты не понимаешь: я не выдержу ещё одного круга на этих чёртовых «горках»! – дрожащим шёпотом сказала Сага. – Ты ведь мошенник, Хидден! Часто ли ты делал то, что правильно, в ущерб собственной безопасности?
– Вот и надо хоть однажды попробовать, – усмехнулся он.
– Дурак! – Она спрыгнула с рояля и пошла прочь.
– Сага…
– Что? – Она резко развернулась. – Готов уступить?
– Нет, но… – Хидден подошёл к ней, взял её за запястье и мягко потянул к себе, но она не поддалась.
– Тогда какое может быть «но»? – с горькой усмешкой спросила Сага.
– …но у нас пока есть время, – ответил Хидден, не отпуская её руки́. – Мы не знаем, сколько его, и мы не сможем взять больше, чем нам дано. Но в наших силах не тратить его зря.
– Вот и не трать на меня своё время – всё это зря! – раздражённо сказала Сага и, выдернув свою руку из пальцев Хиддена, быстро, едва ли не бегом, вышла из бара.
– Я не отступлюсь, Сага, – крикнул он ей вслед, – сколько бы раз ни пришлось примерять сапожок, я не отступлюсь! – и уже тише добавил: – настоящее не может быть зря.
Сага вернулась к себе, но до квартиры так и не дошла – села посреди лестницы. Через минуту кто-то, неслышно спустившийся сверху, пристроился ступенькой выше.
– Что вы у меня делали, Раисмихална? – не поворачивая головы, спросила Сага.
– Бутербродов тебе занесла, – ворчливо отозвалась Раисмихална. – Опять ведь не ужинала. Оставила в кульке на столе.
Сага кивнула.
– Не понимаю я тебя, Полана…
– Что опять?
– Такой парень твоего внимания доискивается, а ты, как рохля, честное слово, только время зря прожигаешь.
– Всё-то вы знаете!..
– Работа такая. – Раисмихална сложила большие руки с узловатыми морщинистыми пальцами на коленях. – Ох, я б с ним закрутила в свои двадцать! – мечтательно произнесла она.
– Мне тридцать, – хмуро отозвалась Сага.
– Ох, а уж в три-идцать! – Раисмихална многообещающе махнула рукой.
– Раисмихална!
– Чего? Я не такая бестолочь была, как ты.
– Город копает ему могилу.
– Тогда тем более поспешать надо! Ну чего так зыркаешь? Всё равно ж не испугаешь, скажу, что думаю. И с чего ты взяла, что могила – ему? Может, тебе? Или мне. Я, между прочим, источник важных сведений и для Творецка потенциально опасна. – Раисмихална горделиво вздёрнула подбородок.
Сага задумалась.
– Он ведёт себя, ровно как Инвар перед… перед смертью. И это меня пугает.
– И бесит?
– И бесит.
– Вот. Почувствуй себя в шкуре Стали, мать.
Сага вопросительно посмотрела на Раисмихалну.
– Ты ж для неё точно такой же геморрой, – пояснила та.
Сага покачала головой:
– У меня другие причины. Он стал мне слишком дорог.
Раисмихална с кряхтением поднялась на ноги.
– Ох и дура ты, Полана, ду-ра! Другие у неё причины. Особенная она, ….., – ругнулась Раисмихална. – Наградил Господь безмозглой паствой, следи тут теперь за всеми, – заворчала она, спускаясь по лестнице. – Поесть – и то без меня не могут. Бутерброды им носи, аксиомы доказывай, а как самим глаза разуть на очевидное – так нетушки! Давай, Раисмихална, отплясывай тут, а мы при своём дурацком мнении останемся, недаром же мы его так тщательно себе выдумывали! Хоть бы послушал кто… И у тебя там это, – Раисмихална, дойдя до низу, задрала голову, – крыса, что ль, завелась. Я не видела, но кто-то шуршал в углу, как будто коготками. Гляди, съест твои бутерброды!
Сага вскочила на ноги и ринулась наверх. Раисмихална не видела, что происходит на площадке перед дверью квартиры, но, услышав возмущённо-радостное «Гренка, чёрт тебя дери!», она довольно кивнула и пошла прочь.
***
– Тэлли? – удивился Хидден, выходя из бара. – А ты что тут делаешь?
– Искала вход, – пожала плечами Тэлли, обезоруживающе улыбнувшись. – Город отрастил что-то новое, а главный вход не работает. Такого ещё не бывало, и я подумала, что есть другой. И пошла его искать.
– Что ж, ты его нашла. – Хидден попытался закрыть за собой дверь, но Тэлли стояла слишком близко и мешала.
– Что там? – Она поднялась на цыпочки, заглядывая через его плечо внутрь.
– Ничего особенного, просто заброшка.
– Ух ты! Это пианино?!
– Нет, это…
Тэлли, уже не слушая Хиддена, протиснулась мимо него в бар.
– Вот это да-а! – протянула она, оглядевшись. – А на потолке – созвездия, надо же! А пианино настоящее? – спросила Тэлли, подходя к инструменту.
– Это рояль, не пианино, – заметил Хидден и чуть поморщился, когда она наугад ткнула в несколько клавиш.
– Как здорово!
Она провела рукой по клавишам, и рояль издал жалобное немелодичное «брррламмм».
– Не надо с ним так, – попросил Хидден.
– Вы играете?
Тэлли с интересом на него поглядела и вновь нажала на клавишу. Рояль отозвался нотой «до» пятой октавы – самой высокой в диапазоне. Хидден нахмурился.
– Нет, не играю, – соврал он.
– М-м-м, – протянула Тэлли, обходя инструмент и скользя по его глянцевому боку подушечками пальцев. – Интересно, зачем тогда Город отрастил его здесь? Для кого?
– Может, просто для красоты?
– Тогда бы рояль не работал. Зачем тратить столько сил, чтобы вырастить никому не нужный сложный механизм, когда можно обойтись просто муляжом?
– Логично, – согласился Хидден.
– Что же вы тут делали, раз не играете? Один…
– Пил, – хмыкнул Хидден, кивнув на две бутылки из-под пива, отставленные на барную стойку. – Мне не нравится ваша чайная.
– М-м-м.
Тэлли посерьёзнела, задумчиво погладила пальчиком краешек крышки рояля, и Хидден понадеялся, что она не догадается сесть на инструмент – ему бы этого не хотелось. Тэлли не догадалась.
– Это из-за новой могилы, да? – спросила она.
– Что?
– Пили. Вы пили, потому что расстроены из-за новой могилы?
– Ты тоже думаешь, что она для меня? – усмехнулся Хидден.
– Первая – возможно, – задумчиво протянула Тэлли. – Но я сейчас о второй. Она для Саги, я думаю.
Хидден опешил.
– Вторая?
– Да, – невозмутимо кивнула Тэлли, вновь принявшись медленно обходить рояль, поглаживая его бок. – Город начал копать вторую. Значит, набедокурили двое. – Она задорно усмехнулась. – Кто бы это мог быть? Но я не думаю, Хидден, что вы – один из них. Мне кажется, что Город пока вами доволен. А вот Сага… доктор Сага – она переходит границы, и уже давно. Город терпелив, но терпение его небезгранично, конечно же. Хотя это может быть и кто-то другой, не она… Но, призна́юсь, мне бы хотелось, чтобы она…
– Ты совсем ненормальная? – мрачно спросил Хидден.
– Отчего же? – нисколько не обиделась Тэлли. – Вам, может, она и нравится, но мне – нет.
– И это повод желать человеку смерти?
– А я смерти и не желаю, – пожала плечами Тэлли. – Я просто хочу, чтобы её здесь не было. Разве ж моя вина, что единственный способ покинуть Творецк – это умереть? Сыграйте, пожалуйста, Хидден! Я же вижу – вы врёте. Вы умеете.
– Не буду.
– А я расскажу вам, что Город не только копает вторую могилу, но и отращивает новый дом. Как раз недалеко от моего. – Тэлли мечтательно улыбнулась. – Видимо, кем-то кого-то заменит. Кого-то снова заманит… – пропела она.
– И тебе это как будто нравится? – Хидден сунул руки в карманы.
– То, что заманит? Пока не знаю. Надо посмотреть – кого. Вот когда вы появились, я думала, вы мне поможете… Но от вас мне пока никакого проку. – Обойдя вокруг рояля, Тэлли вновь тюкнула пальчиком по «до» пятой октавы.
– Я допрошил грифонов.
– Грифонами занимается Профессор, – протянула Тэлли. – Так вы для меня сыграете, Хидден?
– Нет.
– Почему?
– Потому что не хочу играть для тебя, Тэлли. Пойдём по домам.
Тэлли на миг замерла, за круглыми стёклами очков мелькнула колючая досада. Воздух вновь прошила самая высокая «до», громче и дольше, чем в предыдущий раз.
– Вы идите. А я ещё побуду, мне здесь понравилось. Это ведь бар – общественное место, верно?
Глава 27
– Ты чего такой хмурый? – спросила Тэлли, подсев с чашкой травяного чая к Корнету в столовой.
Тот не ответил, и она обернулась, проследив за его взглядом.
– А-а-а! – понимающе протянула она, глядя, как у кофейного автомата Хидден настойчиво требует внимания Саги. – Видимо, что-то резкое ему ответила – вон как сник, – прокомментировала Тэлли, когда Сага вышла из столовой, оставив Хиддена одного у автомата. – Впрочем, доктор Сага в своей манере – груба и несдержанна. Бедный Хидден! – Тэлли опустила взгляд на лежащую на столе ладонь Корнета, сжавшуюся в кулак. – Но тебе всё равно хочется ему врезать, да? – усмехнулась она.
Корнет промолчал.
– А Творецк его любит, – продолжила Тэлли. – Отрастил для него бар с настоящим роялем. Хидден играет, ты знал? И недурно!
– А ты-то откуда знаешь?
– Мы были там вчера, поздно вечером. В том баре. И он играл для меня.
Корнет наконец-то оторвал взгляд от дверей, в которые вышла Сага, и перевёл его на Тэлли. Та довольно улыбнулась.
– И ты пошла с ним ночью в какой-то бар?!
– Отчего не пойти? – Тэлли глотнула пряного чая. – Даже если б он приставал ко мне – тебе-то что так переживать? Я ж не доктор Сага.
– А он приставал?!
Тэлли несколько секунд молчала, с наслаждением наблюдая, как чернеет не только взглядом, но уже и лицом, Корнет.
– Нет, – наконец сказала она, и Корнет едва заметно облегчённо вздохнул. – Но может, и зря… – Тэлли мечтательно возвела взгляд к потолку.
– Держись от него подальше.
– Командуешь? – Глаза Тэлли возмущённо сверкнули. – Может, тогда укажешь, к кому мне держаться поближе, а? Или так и болтаться неприкаянной, подальше от того да от этого, подальше от всех, м? В одиночестве! – Тэлли поднялась из-за стола, оставив перед Корнетом свой недопитый чай. – Знаешь, Корнет, мне всё это надоело. Давай-ка я сама решу, где, с кем и как мне держаться. А ты не отвлекайся, продолжай таращиться на доктора Сагу, которой до тебя нет и не будет никакого дела!
– Тэлли! – воскликнул Корнет ей вслед, но она, пряча победную ухмылку, не обернулась.
***
Впервые Хидден застал доктора Сталь не за работой. Ему передали, что она просит его зайти, и, когда он вошёл в кабинет, она стояла спиной к дверям, сложив руки на груди, и смотрела в окно. За стеклом ничего нового не происходило – всё та же подсвеченная неоном темнота и клубящийся туман.
– Знаете, Хидден, о чём я жалею больше всего? – не оборачиваясь, спросила Сталь и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Что слишком мало в своей жизни смотрела на небо. И на закат. Я очень люблю закаты! Но всегда находились дела поважнее. А здесь солнца нет. И неба не видно… – Она отошла от окна и села за стол, переплетя пальцы у груди, пригласила Хиддена присесть напротив. – Вы наверняка уже знаете про новые могилы?
– Слышал.
– И про новый дом?
– Да.
– Город распрощается с троими, но на замену возьмёт лишь одного. Значит, остальные двое не так уж ему теперь нужны.
– С троими? Но могилы – две.
Сталь быстро глянула на него поверх очков, и Хидден не успел разобрать, что в этом взгляде: страх, сожаление или злость.
– Уже три. И я полагаю, что одна из них – для меня.
– А ещё одна – для меня?
– Надеюсь, что нет. Думаю, вы Городу ещё нужны. Очень хочу верить, что и Сага – тоже. Хидден… – Сталь сняла очки, положила их рядом на стол. – Могу я попросить вас кое о чём личном?
– Безусловно.
То ли едва заметная тень улыбки тронула уголки её сухих губ, то ли просто показалось.
– А вы даже не шутите сейчас, Хидден. Серьёзны… Я в вас не ошиблась.
– Постараюсь не подвести и впредь.
Сталь вздохнула и прикрыла глаза, сжав кончиками пальцев едва заметную горбинку на тонком носу, словно сосредотачиваясь.
– Берегите её, Хидден, – попросила она, и Хидден удивился, насколько может быть мягок голос этой суровой женщины. – Берегите прежде всего от неё же самой. Вы видите, она себя разрушает. Вы можете её исцелить – это вижу я. Она, конечно, не позволит, но… не сдавайтесь, прошу вас.
Хидден кивнул. Помолчал. Нагнулся к столу и накрыл своей ладонью тонкие пальцы, нервно теребящие дужки снятых очков.
– Я всё сделаю, доктор Стельман, – тихо сказал он.
И почувствовал, как рука Стали дёрнулась под его ладонью.
– Вы знаете? – шёпотом изумилась она, вскинув на Хиддена пронзительный взгляд. – Откуда? Раисмихална?
– Оттуда, где ещё бывают закаты, – вполголоса ответил Хидден.
– Я знала, что вы непросты, но не думала, что настолько… – с уважением произнесла Сталь.
– У нас всё получится. Для кого бы ни были те могилы.
Хидден убрал руку. Сталь нацепила на кончик носа свои узкие очки.
– Что ж, тогда я спокойна, – кивнула она. – Полана знает?
– Да. Но только она.
– Хорошо. Пусть так и останется. Но спасибо, Хидден, что сказали и мне. Теперь мне будет проще…
Она не договорила, но он понял.
– Не прощайтесь, Сталь. Ещё рано. Ещё ничего не известно.
На её губах промелькнула тень нервной улыбки:
– Здесь нужно быть готовым ко всему… В любой момент.
Она поднялась из-за стола, давая понять, что разговор окончен, но у дверей окликнула Хиддена.
– Хидден… Ещё одна просьба. Когда… м-м… В общем, посмотри́те за меня на закат, пожалуйста. Ладно?
Хидден пару мгновений молчал, сжимая дверную ручку, потом покачал головой:
– Я уверен, вы это сделаете сами, доктор Сталь.
Этим вечером Хидден особенно торопился домой. Сегодня – день почты, и за входной дверью на первом этаже его уже поджидает посылка, а в ней, как всегда, заказанное им пиво, на обратной стороне этикетки которого, возможно, он наконец-то найдёт добрые вести.
Хидден так торопился, что даже не стал забирать наверх всю коробку, просто вытащил из неё две бутылки «Чёрного шмеля» и в три прыжка поднялся в квартиру. Аккуратно, чтобы не порвать, отклеил первую этикетку – ничего. Со второй пришлось повозиться дольше – приклеена она оказалась крепче. Но когда Хидден отогнул её край, его сердце сделало кульбит, едва не стукнувшись о кадык. Два слова. Всего два слова хитроумными значками, в которые Хиддену даже не понадобилось вчитываться, чтобы расшифровать. «Посылку приняли».
Хидден сел прямо на пол, откинувшись спиной на холодный металл барной стойки и тяжело дыша, словно после марафона. Всё! Теперь, даже если Город узнает об их диверсии, что бы он ни предпринял, ему уже не отыграться! Хидден перевёл дух, взъерошил волосы. Надо сказать Саге. Немедленно!
Он сунул пивную этикетку в карман и распахнул дверь, едва не сшибив стоящую на пороге Сагу.
– Сага? – опешил он.
– Там три могилы, Хидден, – каким-то не своим, более хриплым и решительным голосом сказала она. – И две из них наверняка наши.
– Даже если так, – усмехнулся он, доставая из кармана послание от госбезопасности, – мы всё равно победим. Варвар справился.
Сага уставилась на шифр на обратной стороне этикетки, не понимая, о чём речь. Её настолько занимала мысль, которая привела её сюда, что Сага не сразу смогла переключиться, поэтому пару секунд просто тупо смотрела на бумажку в руке Хиддена. А потом до неё дошёл смысл его слов. Она зажала рот обеими руками, поймав вскрик радости и облегчения.
– У нас получилось! – шёпотом выдохнул Хидден.
Сага опустила руки, и в её взгляд вернулась тень того странного выражения, с которым она сказала ему про три могилы. Переступив порог, она закрыла дверь и пристально посмотрела на Хиддена.
– Город закончил копать, – сказала она. – И достроил новый дом. Завтра что-то произойдёт… Ты прав, Хидден.
– В том, что мы победим?
Сага едва заметно улыбнулась.
– В том, что у нас есть время. – Она сняла косуху и отбросила её в сторону. – Как минимум – до утра.
Рваное дыхание путалось в пылких поцелуях и глухих стонах; сильные руки и горячие губы прикасались то дразняще-нежно, то обжигающе-требовательно. Головокружительные, исступлённые ласки пьянили осторожной неторопливостью, сменявшейся голодной и несдержанной страстью на грани боли и удовольствия, а потом обратно – вновь неспешными и трепетными касаниями, долгими поцелуями и волнующими покусываниями.
…И уже без сил, они всё равно не могли оторваться друг от друга…
Тяжело дыша, Сага прижалась спиной к груди Хиддена, и он ласково потёрся носом о её шею. Зарывшись в чёрные волосы, вдохнул, насколько хватило лёгких, запах дождя и заброшки, и винного осадка. Он обнял её крепче, целуя татуировку на задней стороне шеи, спрятанную под волосами. До этой ночи он не знал об этом раскидистом вязе. Его левую половину покрывали листья, а справа чернели лишь голые ветви, с которых улетало прочь множество птиц-«галочек». Может, и слева на вязе вовсе не листья?
– Что она означает? – чуть севшим шёпотом спросил Хидден, покусывая Сагу за ухо.
– Что всё не то, чем кажется на первый взгляд, – так же шёпотом ответила Сага. – И что всё временно. Но даже засохшее дерево продолжает жить, пока на нём поют птицы…
Она развернулась лицом к Хиддену и обняла его, уткнувшись ему в шею.
– А у тебя не было?
– Тату? Нет. Пирсинг был.
– Снял, чтобы избавиться от «особых примет»?
– Снял, потому что делала его не та, о которой хотелось бы вспоминать.
– Ясно. – Сага чуть слышно вздохнула. – Любил её?
– Я так думал, но… нет. Теперь понимаю – что нет. И хорошо: если бы любил, не уверен, что пережил бы её предательство.
– Изменила?
– Хуже. Она из тех, кто тайно допрошил меня, а потом использовал в своих целях. – Хидден поцеловал Сагу в губы неторопливо и горячо. – Однако я ей благодарен за то, что сдала меня фараонам, иначе я не попал бы сюда. Но не будем больше о ней, хорошо? – улыбнулся он, зарываясь пальцами в короткие чёрные кудри. – Ты же не сбежишь посреди ночи? – спросил, спустя пару минут тишины и неги.
– Я думала, это ты сбегаешь от девушек. И «никаких вторых свиданий».
– Не в этот раз. – Хидден усмехнулся лениво и утомлённо. – Да и куда бежать – ты в моей постели.
Он перекатился на живот, подмяв под себя Сагу. Их взгляды пересеклись.
– Устала? – Он лукаво выгнул бровь.
– М-м-м… – задумалась Сага, пряча улыбку.
– До утра ещё полно времени.
Она обвила шею Хиддена руками, притягивая его ближе:
– Мне жаль тратить его на сон… Проводишь в свой космический душ? Я боюсь путешествовать меж галактик одна.
…Они заснули уже под утро, а часом позже силовое поле вокруг Творецка протаранил автозак[1]. Трое – водитель и два охранника – погибли моментально. Четвёртая – женщина с асимметричной фиолетовой стрижкой – осталась невредима, лишь потеряла сознание.
[1] Автозак – фургон для перевозки заключённых и подозреваемых.