Наверное, самой важной деталью, о которой я еще не упомянула, было то, что мы никому не рассказали о нашей свадьбе. Ни мои, ни его родители не были в курсе этого знаменательного события, и мы не собирались их посвящать, просто потому, что знали, что за этим может последовать. А этого очень не хотелось. Для сохранения полной конфиденциальности друзья тоже ничего не знали, поэтому единственный, кто мог за нас порадоваться, были мы сами. И этого вполне хватало для счастья.
Но, к сожалению, в моей душе не бывает полного безграничного счастья, и грустные, депрессивные мысли точат мое подсознание, не позволяя расслабиться и забыть обо всем. Так произошло и в те чудесные дни. Внезапно я почувствовала себя недостойной Андрея. Словно я заставила его жениться на мне против воли. Мне казалось, он не осознавал своего поступка: венчание со мной, обязанность быть преданным мне до конца своих дней. Я была не той, кто ему нужен. Я была не из его круга, я была хуже всех тех девушек, которые были досягаемы и доступны ему. Как он только мог выбрать меня? И, несмотря на то, что наши отношения уже были проверены временем и депрессиями, я все равно глубже и глубже погружалась в эти ужасные мысли. Конечно же, это не могло не отразиться на моем настроении, и Андрей не мог понять, почему, стоя на берегу Средиземного моря, я вытираю слезы со своих щек. Но длилось это недолго, и моя зарождающаяся депрессия так ни чем не закончилась, спустя несколько дней она растворилась в океане счастливых эмоций, которые дарил нам отдых. Сейчас мне кажется, что тогда я испугалась ответственности и пыталась переложить ее на плечи Андрея, не понимая, что это я сама, на самом деле, боюсь этого «навсегда».
Мы вернулись в Москву спустя семь дней. Загорелые и счастливые, мы смущали своим видом своих уже общих друзей.
– Почему вы решили так внезапно уехать? – спросил нас один из них, видимо, высказав общее недоумение, одним из вечеров в гостях на нашей огромной кухне.
– Меня больше интересует, почему это так важно для тебя, – ответил со своей неизменной ухмылкой Андрей.
– Просто вы какие-то слишком счастливые. Так не бывает!
– Настя, доставай из кармана кольцо. Нас раскусили! – скомандовал мне Андрей.
– Ты серьезно? Вы что, поженились? – друг был явно смущен и в некотором недоумении.
– Да. А что тут такого? По-моему, это было очевидно, – спокойно заметил Андрей.
– Лариса, иди сюда! Они поженились! – крикнул своей девушке наш друг.
Лариса буквально залетела на кухню с распростертыми объятиями.
– Ребята! Я так за вас рада! Какие вы молодцы!
– Ну вот, началось… – смеясь, ответила я. – Спасибо большое, дорогая!
– А почему вы нам не сказали? Мы бы хотели прийти!
– Ну, вот поэтому и не сказали! Хотели быть только вдвоем. Ну, и священник…
– Вы что? Вы венчались? – она не верила своим ушам.
– Да, но мы не были в ЗАГСе, по-моему, это совершенные глупости! Кому нужен этот штамп в паспорте? – беспечно ответила я.
– Ну как? Стать официальной женой! – Лариса немного растерянно посмотрела сначала на меня, а потом на Андрея.
– Да, но зачем мне это? Я и так знаю, что я его жена, и Андрей вроде не собирается никуда уходить от меня, правда ведь? – я, смеясь, обратилась к нему с вопросом.
– Ну, почему же? Я нашел себе уже квартирку… ты останешься здесь.
– Перестань…
– Расскажите, как все прошло? Какое на тебе было платье? Ральф и Руссо?– закидывала меня вопросами Лариса.
– Нет,… это была Зара, мы купили его по дороге на венчание, – улыбнулась я.
– Брось… ты серьезно? А туфли? А фата? А букет? – не унималась моя подруга.
– Я была в моих кедах. Фату да, мы купили заранее в бутике Веры Вонг.
– А платье, почему там не купили? У нее потрясающая коллекция свадебных платьев! – Лариса закатила глаза, выражая крайнее восхищение Верой.
– Потому что это было бы слишком празднично! Мы такого не хотели. Тихое скромное венчание.
– А цветы? Какие были цветы? – она хотела знать буквально все про наше венчание.
– Цветы были разные, все с клумб МГУ, – я взглянула на нее, ожидая новую порцию удивления.
– Вы что, украли цветы с клумбы? И ты с ними вышла замуж? Я от вас в шоке, ребята! Вы какие-то ненормальные! – Лариса была крайне предсказуема для меня.
– Ну… Да, может быть, ты и права! – согласилась с ней я, в душе, конечно же, так не считая.
– Да я точно права! Цветы с клумбы… Я даже поверить в это не могу! А как отреагировала Мила на ваш брак? – в конце Лариса задала тот главный вопрос, который нужно было задать в самом начале.
– Она не в курсе. И не зачем ей об этом знать!
– Не в курсе?? Да вы точно сумасшедшие! Она же нас всех с бриллиантами съест!
– Так вы ей не рассказывайте, и все будет в порядке. Я думаю, она и так нормально живет без этих известий.
– Ну, это же нереально! Кто-то все равно проболтается! А кто еще об этом знает?
– Никто. Только вы и мы.
– Ну, вы даете! У меня даже голова кружится!
– Выпей воды, легче станет! Не нужно шокироваться, я понимаю, что все не привыкли к такому, но в этом ничего такого особенного нет. Как Андрей правильно заметил, это было вполне предсказуемо. И как ты знаешь, Мила отреагировала бы не очень. Поэтому мы и решили никому не рассказывать, а просто тихо обвенчаться и улететь отдыхать! Все прошло супер, и мы ни о чем не жалеем. И давайте, пожалуйста, больше не будем на эту тему, у нас ужин стынет, – подвела итог нашему разговору я, и мы все вместе отправились в холл, где, конечно же, продолжили обсуждение нашего венчания.
Лето в том году выдалось жаркое и засушливое. Ни единой капли дождя не пролилось практически за весь месяц. Температура достигала тридцати градусов Цельсия, и мы изнемогали от духоты. После венчания наша с Андреем жизнь не сильно изменилась. Мы все по-прежнему любили друг друга, ругались до хрипоты и бурно мирились спустя пару минут после ссоры. У Андрея появилась навязчивая идея: он хотел, во что бы то ни стало переписать на меня этот дом, в котором мы жили. Но я так настойчиво от этого отказывалась, что порой это действительно перетекало в серьезную ссору. Я не понимала, зачем это все нужно и к чему мне его дом, ведь в нашей жизни и так все чудесно и замечательно. Он говорил, что я слишком инфантильна и расслаблена и что жизнь дарит нам разные подарки, к которым мы бываем совершенно не готовы. А я слушала его, пропуская все мимо ушей, считая это все несерьезным и недоумевая, что только может с нами случиться в двадцать-то лет.
***
И этот день настал. Он начался для нас в шесть утра. Когда только прозвенел будильник, я, не открывая глаз, выключила его и продолжила спать. Но через несколько минут Андрей самым нудным голосом сообщил мне, что пора вставать и будильник звенел не просто так. Меня это разозлило. Терпеть не могу, когда меня будят. Я постаралась отмахнуться от него и натянула одеяло до самых ушей. Но Андрей был крайне приставучим, поэтому сдернул с меня одеяло и велел отправляться в душ. Нехотя я спустила ноги с кровати, продолжая спать в сидячем положении, и тогда Андрей спихнул меня на пол. Ударившись, я ужасно рассердилась и наговорила ему кучу неприятных и гадких слов. Андрей промолчал. Я отправилась в ванную. Там, стоя под струей горячей воды, я постаралась немного прийти в себя и успокоиться. Ненадолго мне даже стало стыдно за свое поведение, но, видит Бог, меня это правда бесит. Особенно из-за того, что мы поздно легли и совершенно не выспались. А ведь на этот день у нас было запланировано много дел. Приближался день рождения Андрея, его двадцатипятилетие, и мы собирались отметить его в Петрозаводске. Но не просто отметить, а устроить настоящую вечеринку для всех друзей и знакомых. Дело было не в том, что это юбилей или круглая дата, а в том, что Андрей хотел сделать приятное своим близким людям, с которыми так редко виделся. А как еще объяснить эту безграничную трату денег, как не празднованием дня рождения. Объяснить это именно им, потому что друзья никогда не принимали подарков от Андрея и всегда старались справляться со своими проблемами сами. Они были прекрасными людьми, судя по его рассказам. И мы хотели устроить для них настоящий праздник. Но для этого требовалось встать в шесть утра и все успеть подготовить. У нас было запланировано несколько встреч, затем быстрый обед, покупка билетов для всех московских друзей и себя, а еще небольшая прогулка по набережной и вид на закат. Не то, чтобы это имело какое-то отношение к празднику, просто это было романтично, и мы хотели провести время вместе, вспомнить нашу поездку на море и просто немного развеяться. Идея была скорее моя, но Андрей ее поддержал. Жизнь в одном доме всегда убивает романтическую волну в чувствах людей, но мы старались ее поддерживать разными способами. Особенно после того, что с нами произошло. Нам вдруг стало отчетливо ясно, как же мы все-таки боимся друг друга потерять. Упустить. Превратить отношения в фальшь и обиду. Мы стали как-то по-особенному держаться друг за друга и относиться друг к другу ласково и бережно, не считая, конечно, раннего подъема по утрам. Тут я была бессердечна. Очень надеясь, что Андрей на меня не обиделся, я вышла из ванны и нашла его на кухне в прекрасном расположении духа. Он был бодр, и улыбка сияла на его лице. Он варил нам кофе. С молоком. Нет, со сливками. Нет, я не помню.
– Настя, ты просто невозможна! Неподражаема! Мы же вчера договаривались рано встать. Откуда такие обиды с утра?
– Ну что ты, никаких обид вовсе нет, просто я всегда такая противная, когда не высыпаюсь. Но ты здесь не при чем, это правда. Я тебя очень люблю.
– Это мне намного больше нравится с утра. Я тоже тебя очень люблю. Сегодня такой прекрасный день, я чувствую, что он будет отличным.
– Ты всегда такой, когда предвкушаешь много дел.
– Да, жизнь без работы заставляет любить дела. Начинаешь чувствовать себя нужным и важным.
– Ты ведь работаешь.
– Да, но я сейчас о тебе.
– О, ну спасибо, у меня таких комплексов нет. Я всегда чувствую себя нужной и важной.
– Ой, ну мне ты хоть не ври.
– Ты невыносим.
– Ты тоже, дорогая моя. Пей кофе и нам уже пора выезжать. Не наденешь мое любимое платье?
– Даже не знаю, сегодня я не очень была настроена на него. Но только если ради тебя.
– Я это учту сегодня вечером.
– А что будет сегодня вечером?
– Не расспрашивай. Сама все увидишь.
Мы еще немного поговорили в той же шутливой форме. Настроение у обоих было отличное, несмотря на столь ранний час. Мы допили кофе, дожевали эклеры с вкуснейшим заварным кремом и поднялись наверх, чтобы собраться и выйти. Я надела то самое платье, о котором он меня попросил. Почему-то до жути хотелось сделать ему приятное в тот день. Ощущалось предвкушение чего-то прекрасного. Андрей выглядел отлично, надел рубашку, которая ему очень шла, любимые конверсы и немного потертые джинсы. Его легкие волны у лба очень красиво подчеркивали глаза. И вообще он был настолько прекрасным, что я в который раз заново влюблялась в него.
Мы вышли из дома, держась за руки. На улице светило палящее солнце, и машина была очень горячей, но внутри быстро стало прохладно. Он, как и всегда, открыл мне дверь, а когда я садилась, потрепал по волосам. Мы поехали по нашим «очень важным» делам.
Как мы и планировали, встречи прошли отлично. Нам удалось уладить все вопросы и договориться так, что всех устроил результат переговоров. Настроение было прекрасное, день близился к обеду, и мы отправились в наш любимый ресторан, куда часто заезжали со своими друзьями. Припарковавшись у ресторана, мы заметили машину знакомых и решили присоединиться к ним за обедом. Ребята были очень рады нас видеть, поэтому поток разговоров не затихал все обеденное время. Мы шутили и смеялись, Андрей гладил меня по колену, и я улыбалась своей самой широкой улыбкой. Мы все находились в чудесном расположении духа, и мужчины решили заказать бутылку шампанского, чтобы выпить за нашу встречу, которая так долго планировалась, но все никак не совершалась. Мне эта идея совсем не понравилась, но я ничего не сказала, посчитав, что сами они, будучи за рулем, пить не будут, а нам с Марго пара бокалов холодного шампанского в этот жаркий день совершенно не помешает. Официант принес нам бутылку «Кристалл» и четыре бокала на очень высоких и тонких ножках.
– Нет, нет, нам нужны только два. Мужчины не пьют, – остановила его я.
– Настя, ну не занудничай. Мы все выпьем по бокалу. Ничего страшного не произойдет, – Андрей положил руку на мое колено и улыбнулся моему растерянному лицу.
– Но ты ведь за рулем, и у нас еще куча дел. Ты же сам прекрасно знаешь, что от шампанского кружится голова и расслабляется сознание! – я пыталась говорить спокойно, но у меня это плохо получалось.
– Насть, ну что ты? Ты же знаешь, что со мной все будет в порядке! Перестань! Такой прекрасный день!
Я замолчала, потому что не хотела портить никому настроение. Но мое было слегка испорчено, ведь я терпеть не могла, когда он выпивал за рулем. Его манера вождения и так довольно часто заставляла мое сердце биться быстрее и быстрее, а с алкоголем в крови он становился еще более опрометчивым и резким.
Мы все выпили по бокалу и заказали десерт. Его принесли через пятнадцать минут.
Мой шоколадный пирог с банановым муссом был выше всяких похвал, и я немного расслабилась. В конце концов, бокал шампанского вряд ли мог его опьянить, ведь мы выпивали и больше и крепче и ничего плохого не происходило. А насчет штрафов волноваться, точно не стоило. Мы закончили обедать, когда часы вплотную приближались к четырнадцати. Расплатившись с официантом, мы вышли на улицу, и все, кроме меня, закурили. Курить мне никогда не хотелось, невзирая на то, что практически все в моем окружении злоупотребляли этим нещадно. Андрей на удивление был очень разговорчив, и мне даже показалось, что парой фраз он обращался к девушке своего друга, а это было крайне удивительно. Я снова расстроилась, все-таки алкоголь давал о себе знать. Я стала задавать кучу вопросов его другу, чтобы этот разговор продлился как можно дольше, и Андрей успел бы прийти в себя. Отвечая на один мой вопрос, его друг пустился в витиеватые и обстоятельные рассуждения, но Андрей прервал его, извинился и сказал, что нам уже пора ехать, ибо мы и так задержались, а впереди еще куча невыполненных дел, да и билеты еще не куплены. Друг спросил его, как он планирует отмечать свое двадцатипятилетие, и Андрей ответил, что мы едем все вместе в Петрозаводск и планируем затеять там масштабную вечеринку с участием половины города. И, конечно же, если он хочет, мы можем купить билеты и для них. Друг ответил, что у него, к сожалению, на эти даты назначены выездные собрания, и он не сможет поехать, но они обязательно приедут к нам после возвращения. Мы согласились и попрощались с ними объятиями. Друзья направились к своей машине, а я постаралась вытащить Андрея на небольшую прогулку, перед тем как сесть в машину и отправиться по делам. Я говорила ему, что после обеда очень полезно гулять, и ведь сегодня такой прекрасный день, и мне так хочется побыть под лучами этого жаркого июльского солнца, но Андрей был непреклонен. Он сказал, что прогулки ждут нас вечером, а сейчас совершенно нет на это времени. Мы вернулись к автомобилю. Я поймала себя на мысли, что желтый цвет нашей машины к разлуке. Это была довольно глупая мысль, скорее всего, рожденная от выпитого шампанского. Мы выехали на третье транспортное кольцо, и попали в огромную пробку. Андрей включил музыку, и мы сидели в тишине минут пятнадцать. Каждый думал о своем. Я думала о том, что неужели я скоро увижу Петрозаводск и его друзей, о которых так много слышала от него. Думала, как они примут меня, придется ли мне, так же как и перед его московскими друзьями, доказывать свою крутость и холеность, чтобы они приняли меня за равную себе и не стали бы думать, какой дурак Андрей, что связался с этой провинциальной девушкой.
– Андрей, ты считаешь, я понравлюсь твоим петрозаводским друзьям? – я убавила немного громкости, перед тем как задать свой вопрос.
– О чем ты, конечно же, да! Что у тебя опять за пессимистичные мысли? – Андрей улыбнулся с ответом на мой вопрос. Мои страхи всегда его дико веселили.
– Ну, просто, ты же помнишь, как было с твоими московскими друзьями. Вначале они были совершенно не в восторге от меня…
– Ты опять за старое, да? Ты сама все это себе придумала в своей маленькой прекрасной головке. Ничего подобного не было! Все сразу относились к тебе очень хорошо. Ты им понравилась, и никаких различий никто не чувствовал. Если я влюбился в тебя, почему они не должны влюбиться в тебя?
– Ну, наверное, потому, что вы разные люди, и у них своя голова на плечах, – улыбнулась я. Мне всегда нравились суждения Андрея о том, что его предпочтения обязаны нравиться всем его окружающим.
– Малыш, не надо думать подобные глупости. Все будет непременно здорово! Я уже очень хочу их всех увидеть. Они просто отличные парни, ты точно будешь от них в восторге! И я так рад, что ты едешь туда со мной! Наверное, это самое большое мое счастье.
– Я тоже очень рада поехать с тобой на твою Родину. Честно говоря, я даже немного нервничаю перед встречей с твоим любимым городом. Вдруг я ему не понравлюсь.
Андрей рассмеялся и я вместе с ним. Мы вновь идеально подходили друг другу, шутили одинаковые шутки и продолжали друг за друга любые фразы, мы любили друг друга, как и прежде. Словно после долгой зимы наши чувства оживали все больше, и вот уже совершенно забылось то время, когда мы могли за весь день ни разу не заключить друг друга в объятия. Теперь все было не так, будто бы только познакомившись, мы целовались каждую минуту и старались дотронуться друг до друга при любом удобном случае, а эти прикосновения вновь приводили в восторг и заставляли трепетать сердце от радости. Это было такое прекрасное время. Я снова чувствовала себя счастливой и любимой им. И казалось, что теперь все самое страшное было позади, а впереди нас ждет только радость и беззаботная жизнь.
– Я так люблю тебя, милый. Мне хочется говорить тебе это постоянно, но я стараюсь держать себя в руках! – я погладила его по ноге и положила свою голову ему на плечо. Мы все еще стояли в этой ужасно длинной пробке.
– Ты моя маленькая глупая девочка! Зачем держать это в себе? Говори! И я буду говорить тебе это всегда!
Наконец мы съехали с третьего транспортного кольца на нужное нам шоссе и свободно поехали по нему. Мы уже очень сильно опаздывали, и Андрей начинал нервничать. Он совершенно не терпел, когда все происходило не по его плану. Я старалась не отвлекать его разговорами, не мешать, поэтому опустила стекло и наслаждалась приятно-прохладным воздухом, который путал мои волосы и охлаждал лицо. Мимо проносился наш милый, красивый и такой знакомый город. Мне казалось, я знала здесь каждый дом и каждую черточку на его стене.
Мы ехали быстро, но недолго. Впереди снова маячила длинная очередь из машин. В пробке запахло бензином, и я закрыла окно.
– Так мы точно никуда не успеем! – Андрей уже сильно нервничал, и в его голосе звучали рассерженные нотки. Он ударил руками по рулю.
– Да, очень странно, что именно сегодня такие трудности на дорогах. Вчера ведь было все довольно свободно, – согласилась с ним я, стараясь сгладить его гнев.
Мы совершенно не двигались, и было ощущение, что трассу просто перекрыли для проезда. С таким расположением дел можно было простоять часа два или три. Встречная полоса была абсолютно пуста от машин, и вдруг я осознала, какие мысли вертятся в его голове.
– Андрей, я прошу тебя, не надо! Я боюсь! Я всегда боюсь!
– Ну, мы ведь не успеем!
–Да, но это не важно. Пускай не успеем, мы можем сделать это и завтра. Зачем так рисковать!
– Ничего страшного! Ты ведь знаешь, что всегда все было нормально. Я умелый водитель, тем более там никого нет!
– Прошу, пожалуйста…
Но он меня уже словно не слышал. Мы выехали на встречную полосу. Машин не было. Андрей жал на педаль газа. Не знаю, сколько там было… Наверное, уже сто. Я зажмурила глаза, но так было страшнее. Я открыла глаза. Навстречу нам неслись автомобили. Видимо, кто-то снова открыл проезд. Андрей пытался лавировать между них и вернуться обратно в свой ряд, но там все еще был сильный затор, и никто не захотел впустить нас. Мы увернулись от грузовика, съехав на другую полосу, но там на нас неслась «Тойота». Молодой водитель, видимо, тоже почувствовавший долгожданное освобождение, решил прибавить скорости и насладиться дорогой. Все произошло, наверное, за доли секунды.
Я хотела рассказать вам про это в мельчайших подробностях, но поняла, что не смогу. Я просто не могу об этом говорить. Некоторые моменты в жизни я не могу вспоминать, это слишком тяжело. Я бы хотела рассказать вам про аварию, про момент столкновения, про то, как в последний момент Андрей накрыл руками мою голову, как я почувствовала его кровь на моей коже. Рассказать, как приехала машина МЧС, и они разрезали дверь лимонного авто, чтобы я смогла высвободиться из железного плена. Рассказать, как я чувствовала дикую боль в коленях и как раскалывалась моя голова. Но я этого не помню. В тот момент я уже была без сознания. Помню только кровь на пальцах и Андрея, закрывающего руками мою голову в последний момент. Позже мне казалось, что больше толком ничего и не произошло, но это не так. Была и великая пробка, были люди, стоящие вокруг машины со слезами на глазах. Были три скорые и полиция. Был молодой мальчик за рулём второй машины такой же бездвижный, как и я. Был Андрей, или то, что от него осталось,… что осталось от… нет, не могу, простите, я просто не могу это сейчас писать. Мне нужна передышка. Мне просто нужен глоток свежей воды. И нужно подумать о чем-то хорошем, потому что в данный момент я реву.
***
Я проснулась наутро спустя четыре дня. Рядом со мной никого не было. Больница. Я поняла это сразу, ещё не открыв глаза. Я унюхала ее. Больницу ведь ни с чем не спутаешь. Этот запах чистоты. Ощутив странную и неизвестную мне ранее боль в районе коленей, я сдернула с ног покрывало и вскрикнула. Нет, ноги были на месте, но какие… Вместо коленей сине-красная опухшая плоть. За ними смертельно-бледные икры и ступни. Я потрогала их рукой и ничего не почувствовала. Не в руке. В ногах. Больно ущипнула себя за пальцы. Нет, ничего, никакой реакции. Я не смогла ими пошевелить, а все мои попытки подняться провалились на старте.
Не успев до конца осознать свое положение, я услышала шум открывающейся двери, и в палате появился доктор.
– Здравствуйте, Настя. Меня зовут Анатолий Иванович. Я очень рад, что вы, наконец, пришли в себя! Как самочувствие?
– Что со мной?
– Видите ли, Настя, я должен быть откровенен с вами… Вы попали в страшную аварию и получили сильные увечья. Вы вряд ли сможете ходить. Я говорю это не с целью расстроить вас или лишить надежды, но я хочу, чтобы вы знали. Шанс есть всегда, но не обнадёживайте себя. Слишком сильно повреждены колени, и нижняя часть ног атрофировалась, думаю, вы сейчас вряд ли их ощущаете. Да, несомненно, чувствительность частично восстановиться, но не для ходьбы. Простите.
Я слушала его и, не прерываясь, смотрела на серый квадрат плитки на стене. В этот момент меня больше интересовал вопрос «где он?». Почему не сидит сейчас рядом с моей постелью, не держит мою руку, не твердит, что все будет хорошо?
– Где мой Андрей? – спросила я у врача.
– М-м-м… Андрей… простите, вас не интересует ваше положение дел?
– Меня интересует, где мой Андрей!
– Вы спрашиваете о молодом человеке, который находился рядом с вами в момент аварии?
– Доктор, я вас прошу, не вынуждайте меня материться!
– Хорошо. Простите. Так сложились обстоятельства… в общем, я вынужден Вам сообщить… пожалуйста, не переживайте…. я думаю, мы что-то придумаем… – и он вышел из палаты.
Я молчала пару минут, обдумывая его поведение, а потом начала кричать. Ко мне прибежали две медсестры, пытаясь узнать, в чем дело и что у меня болит. Они хотели, чтобы я замолчала, но я не могла остановиться. Прибежал мой трусливый врач. Я замолчала и спокойным голосом ещё раз спросила у него, где же все-таки мой Андрей. Доктор ответил, что выяснит, и очень попросил не пугать других пациентов. Я ответила ему, что если через десять минут не будет никакой информации, я снова начну кричать. Он согласился, все вышли. Я лежала в своей постели, и сердце неустанно стучало быстрее. Я понимала, что правду от меня скрывают. Андрей не мог ни прийти ко мне. Я боялась, что у него проблемы с позвоночником, или он вообще лежит в реанимации. Я не выдержала и вновь закричала. И снова ко мне прибежала та медсестра. На этот раз она не стала расспрашивать, где у меня болит и чем она могла бы мне помочь, просто грубо заткнула мне рот своей ладонью. Я яростно замотала головой, пытаясь сбросить со рта ее руку. Она давила и делала мне больно. Я ударила ее по руке, а она в ответ придавила коленом мои руки. Я попыталась ее укусить, но мой рот был слишком плотно прижат. Тогда мне ничего не оставалось, как плюнуть ей на ладонь. От неожиданности она убрала руку от моего рта и принялась вытирать ее об одеяло. Я вновь закричала. Она пообещала вколоть мне снотворное. Я разрыдалась. Никак не могла понять, почему я здесь одна среди таких злых и безжалостных людей, которые скрывают от меня правду. Где мои родные и близкие люди? Медсестра, увидев мои слезы, сжалилась и погладила меня по голове. Она утешала меня тем, что скоро сюда приедут мои родители, что они уже в пути. А я только твердила: «Пожалуйста, скажите, где мой Андрей», «Пожалуйста, скажите, где мой Андрей», « Пожалуйста, скажите, где мой Андрей». Но она оставалась нема к моим просьбам.
Спустя двадцать минут в палату вошли мои родители. Они держались спокойно и сдержанно, но я знала, что за минуту до этого была буря. Мама выглядела заплаканной и еще немного тряслась. Папа был крайне подавлен. Они обнимали меня и шептали, что все обязательно будет хорошо. Мне стало намного легче. Я мечтала услышать эти слова. Я не плакала, только прижималась покрепче к своей маме. Мы пару минут помолчали, и я спросила у них, где мой Андрей. Папа долго смотрел мне в глаза, а потом произнес: «Настя, он умер».
Я хватала ртом беспощадный воздух, стараясь не задохнуться от собственного горя. Моя любовь умерла, соприкоснувшись с куском пластика и металла. Как следовало жить дальше, зная, что такой сильный и жесткий Андрей оказался настолько хрупким? Но ведь я была так же хрупка, как и он.
«Словно увидев что-то в моей душе, ты тянулся ко мне, привставая на пальцах и протягивая руки, но меня не было рядом, прости, тогда тебя не было рядом. А это все просто рождалось в моей голове, просто рождалось, без выхода. Тебя больше нет, но я в это не верю. Я не видела тебя после сна. Мне просто сказали, что тебя больше нет, но кто же поверит в это? Такого просто не может быть. Как тогда этот мир существует, если в нем нет тебя? Как могу дышать я? Как я могу смотреть в окно или просто лежать на кровати, если в этом мире больше. Тебя. Нет ».
Я закрыла глаза и впала в кому на четыре дня.
Очнувшись, я очень хотела спать, а еще понять, где все-таки нахожусь. Про больницу я уже успела забыть. Открыв глаза, я увидела перед собой белый-пребелый потолок комнаты, но я не сразу поняла, что это больница. Мой разум был затуманен. В палате никого не было. Я полежала около десяти минут, пока не пришла в себя. Эти десять минут я была счастлива. Ну, по крайней мере, не убита горем. Осознания того, что Андрея больше нет, в те минуты не было. Но потом оно пришло. И еще я вспомнила про свои ноги. Увидела их еще раз. Они были хуже, чем в прошлый раз. Я тихо заплакала, но, точно не зная, из-за чего. Все вокруг казалось таким нереальным, что я никак не могла соотнести это со своей жизнью. Мне казалось, будто я плачу из-за просмотренного фильма. Все тело ужасно ломило, и по спине бежала судорога. Это было так неприятно и жутко хотелось снова уснуть. От вида моих ног меня немного подташнивало. В тот момент они были похожи на два раздутых красных столба. Я попыталась встать в туалет, а потом вспомнила, что ходить я уже не умею. Это было довольно непривычно, и я постоянно про это забывала. Пришлось позвать медсестру. На удивление я ее вспомнила. Это была та же самая девушка, что и четыре дня назад. Она вошла в палату со стаканом яблочного сока, ласково улыбнулась мне и протянула стакан.
– Выпейте, это вкусно.
– Спасибо. А можно мне в туалет?
– Да, конечно. Сейчас принесу.
Я немного растерялась, не зная, что она хотела мне принести. Из-за двери показалась больничная утка.
–Пожалуйста, – протянула она ее мне и осталась рядом.
Я не знала, что мне нужно делать. Сидела, держала в руке эту утку и ждала, когда девушка выйдет из моей комнаты. Но она не уходила. Пришлось попросить ее об этом.
– Да, извините, но я не уверена, что вы сами справитесь с этим. Мне нужно проследить, что у вас все получится.
Сгорая от стыда, я попыталась просунуть горшок под себя. В начале у меня это не выходило. Девушка дернулась мне на помощь, но мой злобный взгляд охладил ее пыл. В конце концов, у меня получилось. Тогда она вышла из палаты и оставила меня писать в долгожданном одиночестве.
Лёжа целыми днями в своей постели, я совершенно не думала о собственном будущем. Мне лишь хотелось, чтобы хоть кто-то из его окружения пришёл ко мне и рассказал, что случилось и что сейчас происходит в их жизни. Было странно, ведь к тому времени, как я пришла в себя, Андрея уже похоронили. Я не могла смириться с тем, что это произошло без меня. Все время думала, что вот сейчас откроется дверь и войдёт Мила, а за ней деловой Владимир Александрович. Думала, как я с ними заговорю и что расскажу им про этот последний наш день. Думала, как они будут меня утешать и горевать вместе со мной. Думала, предложат ли они мне остаться жить в нашем доме или переселят меня в какое-то другое место. Дни шли, но дверь эта так и оставалась закрыта. Нет, конечно же, в неё входили медсестры и врач, мои родители и близкие люди, но его знакомых среди них не было. И с каждым таким пустым днём мое настроение становилось все хуже и хуже. Я стала думать, что в произошедшем они обвинили меня. Эта мысль ужасала, потому что я сама винила во всем себя. Но также я думала, что и он во всем виноват. Теряясь в догадках и ломая голову, как же все-таки это произошло, я проводила свои дни. Я не пыталась помочь себе снова ходить, думая, что все наладится само собой. Я просто вылечусь и пойду. В конце концов, к моим ногам вернётся прошлая сила. Родители приносили мне книги и журналы, а папа даже покупал копченую курицу. Мне было грустно быть все время одной, поэтому меня переселили в общую палату. Там стало немного веселее. Но, когда наступал вечер пятницы, и всех отпускали на выходные домой, я грустила. Мне было страшно ночью в палате одной, казалось, кто-то ходит по коридору и сейчас заглянет ко мне. Меня терзали страшные сны. Каждый раз, прокручивая один и тот же момент, словно на репите: крик, столкновение, боль, по спине бежали мурашки, все тело содрогалось, как при ударе. В мыслях я снова и снова пыталась этого избежать, предотвратить нашу с ним катастрофу, поехать по другой дороге или остановиться пить чай на ближайшей заправке, словно в этой аварии был виноват кто-то другой, а не мы. Боль не затихала и днём, но ночью она разгоралась адским пламенем внутри меня.