Read the book: «Ты врёшь мне?»

Глава 1

Утро начиналось вяло, будто кто-то включил мою жизнь в режиме энергосбережения. Я сделала глоток кофе, и горечь сразу стряхнула остатки сна, заставила глаза открыться чуть шире.

По коридору прошаркала Влада, кутаясь в своё огромное одеяло. Вид у неё был такой, будто она всё ещё во сне и предпочла бы туда вернуться. Я невольно усмехнулась. Подростков по утрам лучше не трогать – опасный период.

На кухне стало теснее, но по-домашнему. Саша переворачивал яичницу. Раньше мне нравилось, как он привычно встряхивает чёлку, когда она падает ему на глаза. Сегодня это почему-то раздражало. Даже смешно: такой мелочи не должно быть значения, но меня кольнуло.

– Мам, а молоко где? – Влада даже голову не высовывает из холодильника.

– На дверце. – Я ставлю кружку на стол и тянусь за маслёнкой. В этот момент Саша дёргает рукой: раскалённое масло брызнуло на кожу. Он тихо чертыхается, отскакивая от плиты и трясёт обожжённой ладонью.

– Осторожнее! Мы с Владой переглядываемся, будто только что синхронно выкрикнули одно слово. Дочь закатывает глаза: ну вот, телепатический клуб родителей в действии.

Завтрак проходит почти молча. Я глажу ладонью шершавую поверхность стола, успокаивая себя: всё нормально, просто утро, просто мы немного сонные. В тишине слышен только скрежет вилки по тарелке да воркование голубей за окном. С виду это спокойное утро обычной семьи. Только у меня внутри почему-то покалывает тревога, хотя непонятно из-за чего.

После завтрака Александр чмокает меня в щёку на прощание. Его губы тёплые, пахнут чаем и вареньем. В коридоре звонко брякают ключи – муж уронил связку на пол, хотя обычно аккуратен до педантизма.

– Ты в порядке? – я наклоняюсь помочь поднять ключи.

– Да… – Саша суетливо заталкивает связку в карман. – Опаздываю, созвонимся.

Дверь захлопывается, оставляя после себя тихое эхо шагов на лестнице и слабый запах подгоревшего масла. Я стою в прихожей, и на сердце вдруг тяжелеет. Что это было? Просто неловкость… или что-то ещё?

Рабочий день разматывается как обычно. В 10:00 планёрка: начальница Ольга Николаевна хмуро сверяется с цифрами отчётов. Я сижу с блокнотом в руках, пытаюсь слушать, но мысли норовят уползти в сторону. В уголке стола темнеет пятно от разлитого кофе – моя рука дрогнула, когда я наливала его, задумавшись о своём. Словно тревога проявилась наружу этим пятном.

– Мария Сергеевна, вы меня слушаете? – холодный голос начальницы звучит где-то совсем рядом. Я вздрагиваю и киваю. Коллеги делают вид, что ничего не заметили. Мы сидим в душной переговорной в БЦ на Маршала Говорова, и мне до судорог хочется распахнуть окно и вдохнуть свежий воздух.

– Простите… я задумалась, – шепчу, опуская глаза. Ольга Николаевна цокает языком:

– Включайтесь в работу, Мария Сергеевна. Щёки у меня вспыхивают от стыда. Опять отвлеклась.

Полдня уходит на звонки партнёрам. Где-то на улице Савушкина застрял наш грузовик с оборудованием, и я по цепочке выясняю, кто виноват и как разгребать проблему. Обычно работа спасает от лишних мыслей, но сегодня тревога всё равно скребётся внутри, как мышь за стеной.

Когда я возвращаюсь с обеда, на экране мобильного два пропущенных вызова от Саши. Мы редко созваниваемся днём, и у меня сразу холодеет внутри – а вдруг что-то случилось? Я тут же перезваниваю, но в трубке только длинные гудки. Александр не берёт. Накатывает новая волна беспокойства. Я прикусываю губу и вижу своё отражение в чёрном экране: взгляд растерянный, как у побитой собаки. Чего я так переполошилась? Напрасно паникую? Но сознание уже рисует страшные сценарии, один хуже другого. И под этими страхами шевелится неприятная догадка, от которой меня бросает в холод. Спустя несколько долгих минут телефон оживает – звонит он.

– Привет. Ты звонил? Что-то срочное? – у меня предательски дрожит голос.

– Да нет, всё нормально. Просто хотел узнать, надо ли купить что-нибудь домой. В его голосе сквозит неестественная беспечность, словно улыбается через силу.

– Купи хлеба. – Я почти выдыхаю это слово, чувствуя облегчение. Наступает пауза. В тишине я различаю какие-то голоса на фоне – возле Саши кто-то есть, и он будто прикрыл ладонью телефон.

– Ты точно в порядке? – не выдерживаю я.

– Конечно, всё хорошо, – отвечает муж после ощутимой заминки. Теперь голос звучит чересчур бодро.

– Не переживай. Связь обрывается. Я опускаю телефон, глядя на своё бледное отражение в погасшем экране. В груди вместо сердца шевелится маленький тяжёлый комок.

Вечером меня встречает полумрак пустой квартиры и запах табачного дыма. На коврике у входа серым пеплом притрушены декоративные цветы. Саша бросил курить два года назад. Может, соседи перекуривали на лестничной клетке, а дым просочился? Я морщусь и включаю свет – по углам тут же расползаются густые тени. Влада у себя в комнате делает уроки под музыку. На мой осторожный вопрос, заходил ли кто-нибудь, дочь мотает головой, не поднимая глаз от тетради.

Я машинально разогреваю ужин и ставлю на стол тарелки – всё на автопилоте. Мысли возвращаются к странностям этого дня. Звонок мужа среди дня, пепел на коврике… Всё внутри застыло в тревожном ожидании. Когда Александр наконец возвращается, за окнами уже темно. Он здоровается тихо, не глядя мне в глаза, и сразу проходит в ванную.

Я замечаю краем глаза: на лацкане его пальто едва заметная светлая нитка – явно не от моей тёмной одежды. Тянусь снять её, но муж выходит из ванной, и я отдёргиваю руку. В горле застревает комок: я хочу спросить про запах сигарет, про звонок, про чужую нитку, но не могу выдавить ни слова. Да и он не пытается заговорить – проходит мимо на кухню, словно меня нет. Мы ужинаем почти молча. Саша бормочет, что устал и был аврал на работе. Не спрашивает, как прошёл мой день. В голове зудит вопрос: был ли он действительно на работе? Я глотаю его вместе с остывшим чаем.

Ночью я долго не могу уснуть. Лежу в темноте, уставившись в потолок. Спина Александра ко мне – он отвернулся к стене сразу, как лёг. Его ровное дыхание лишь подливает масла в огонь моей тревоги: как он может так спокойно спать, когда я разрываюсь от тяжёлых мыслей? Сердце бьётся в горле, а ладони холодеют и потеют. Перед внутренним взором встаёт образ: гладкая поверхность нашего брака покрывается первой трещиной – тонкой, как волос, но от этого не менее пугающей. Я боюсь пошевелиться, будто любое движение способно расширить эту трещину. Неужели мне всё это кажется? Или наша семья действительно дала трещину? Меня пробирает дрожь. Я кутаюсь в одеяло, словно оно защитит от надвигающейся беды. Ближе к рассвету мне всё же удаётся провалиться в тревожный, рваный сон.

Глава 2

Утром Саша уходит на работу, бросив на ходу: "Буду поздно". Мы едва перекидываемся парой слов – он избегает встречаться со мной взглядом. Сердце сжимается от дурных предчувствий.

В обеденный перерыв я звоню лучшей подруге. Елена Зеленская сразу понимает по моему голосу, что дело серьёзное. Мы договариваемся встретиться вечером у меня дома.

К вечеру я не нахожу себе места в пустой квартире. Наконец раздаётся звонок в дверь – пришла Лена.

– Ох, спасительница! – восклицаю я, едва открыв. Лена проходит внутрь с тёплым яблочным пирогом в руках. – Держи. Ставь чайник, – говорит она с порога. – Ну, выкладывай, что стряслось?

Я закрываю дверь и иду следом, пытаясь подобрать слова. Мы садимся на маленькой кухне, тесно прижавшись коленями под столом. Я ловлю себя на том, что избегаю прямого взгляда подруги – словно боюсь, что она прочтёт всё по лицу. Но молчать больше невозможно.

– Мне кажется, Саша что-то скрывает, – выпаливаю я наконец. – Возможно… изменяет.

Лена удивлённо поднимает брови, но паники в её глазах нет – скорее сосредоточенность.

– Так… Давай по порядку. С чего ты взяла? Слова словно прорывают плотину. Я рассказываю всё: и про странный звонок среди дня, и про пепел на коврике, про нитку на пальто. Про то, что он в целом стал каким-то отстранённым, чужим. Мой голос дрожит, но Лена не перебивает, лишь кивает, отхлёбывая чай.

– И что он говорит? – спрашивает она, когда мой поток жалоб иссякает.

– Да ничего определённого. Только отмахивается – мол, работы много, устал. Вчера вообще ругаться не стал… Но я чувствую: что-то происходит. Может, у него другая? Елена хмыкает и потягивается, хрустнув спиной.

– Сашка твой всегда казался мне приличным мужиком. Не из тех, кто гуляет. Но… – Она многозначительно щурится. – Для верности надо проверить.

– Как? – шепчу я, хотя в квартире мы одни. От собственного вопроса по телу идёт нервная дрожь.

– Если чувствуешь, что что-то не так, надо искать подтверждение или опровержение, пока ты себя не изъела изнутри, – решительно заявляет она. – Давай пороемся в его вещах. У меня внутри всё протестует: копаться за спиной у мужа, читать чужие переписки… Но воспоминание о пепле и нитке толкает вперёд.

– Давай, – выдыхаю я. – Он сказал, что будет поздно. У нас есть время.

Мы методично обыскиваем квартиру: проверяем карманы, шкафы, бумаги. Сердце у меня колотится бешено, но ничего подозрительного не находится. Только пустяки – старые чеки, платки да фантики. Ноутбук и телефон запаролены, все попытки угадать код без толку. Саша явно постарался скрыть свои секреты, и от этого мне ещё тревожнее. Мы возвращаемся на кухню ни с чем. Сердце моё колотится как бешеное. Ощущение – будто делаю что-то запретное в собственном доме. Руки холодные. Лена пытается не подавать виду, но я замечаю: и она разочарована, что ничего не нашли.

– Может, рано паникуешь? – осторожно предполагает она, прикрывая крышкой недопитый чайник. – Мало ли, вдруг действительно аврал. Я кусаю губы. Подруга пытается меня успокоить, но сама же затеяла этот обыск. Теперь сомнения разъедают сильнее. Если бы всё было чисто, я бы вздохнула спокойно… Но Саша сменил пароль, прячет телефон… Что, если там действительно тайны? Лена кладёт руку мне на плечо:

– Слушай, есть у меня один знакомый айтишник, Димка Меркулов. Он может достать любые логи, смски, хоть из космоса выгребет. Если нужно будет – попробуем через него. Я машинально киваю, хотя сама мысль влезать ещё и в цифровые следы мужа пугает. До такого ли дошло?

– Давай пока не будем привлекать посторонних, – тихо говорю я. – Это всё-таки моя семья… Лена открывает рот что-то ответить, но в этот момент слышится щелчок входной двери. Мы переглядываемся. Так быстро? Саша появляется на пороге кухни буквально через секунду.

На лице смесь удивления и подозрения.

– О, у нас гости, – тихо говорит Саша, глядя на Лену. В его голосе сквозит холодное удивление.

– Привет, Саш, – Елена пытается улыбнуться. – Забежала к Маше на чай.

– Можно тебя на минуту? – обращается он ко мне нарочито вежливо. У меня от его тона мороз по коже. Мы выходим в коридор, прикрыв дверь на кухню.

– Что здесь происходит? – тихо спрашивает он, сжав челюсти.

– В смысле? Лена просто зашла… – начинаю я, но он перебивает:

– Не надо. Вы рылись в моих вещах? У меня пропадает дар речи. Он знает. Конечно, заметил открытый ноутбук или смещённые бумаги… Я не придумала, как выкрутиться. Внутри будто оборвалась ниточка, и вдруг вместо страха приходит злость.

– Да, – твёрдо говорю я, поднимая подбородок. – Рылись. Потому что мне кажется, ты врёшь мне.

– Прекрасно, – усмехается Саша, но глаза у него холодные. – Вместо того чтобы просто поговорить, ты зовёшь подругу и устраиваешь обыск? Он повышает голос, я ещё никогда не слышала от него такого тона – ледяного, презрительного.

– А ты бы поговорил? – парирую я, тоже уже не сдерживаясь. – Ты со мной последние дни как чужой! Ты думаешь, я ничего не замечаю?

– Что ты там себе надумала, Мария? – в его голосе сквозит угроза. Он никогда не называл меня "Мария" вместо ласкового "Маш". Словно ударил. Но отступать уже некуда: – Например, что ты врёшь, где бываешь. Что снова куришь или водишь домой кого-то, раз у нас по всему коридору пепел. Что ходишь с нитками на пальто, которые явно не от пледа в нашей гостиной! Саша тяжело дышит, на скулах заходят желваки.

– Браво, – отчеканивает он. – Дальше что? Может, ты меня сразу к стенке поставишь? Или в полицию сдашь? Обыск уже был, допрос устроишь? На этих словах входная дверь тихо щёлкает

– Лена, похоже, решила оставить нас разбираться самим. Комок злости подкатывает к горлу. – Если бы ты ничего не скрывал, разве я стала бы всё это делать? – говорю я хрипло. – Меня довели твои тайны.

– Тайны? – он вскидывает брови. – Да это у тебя в голове тайны! Живёшь в каком-то своём выдуманном триллере. Громко хлопает входная дверь – подруга ушла. Я вздрагиваю от звука, словно пощёчину получила. Мы стоим друг против друга в узком коридоре. Он смотрит с такой холодной яростью, что у меня внутри всё опускается. – Значит, я сумасшедшая? – спрашиваю ледяным тоном.

– Спасибо. Знаешь, что самое обидное? Что ты даже не пытаешься объяснить или успокоить. Тебе наплевать, что я чувствую.

– Потому что это бред, – бросает Александр, отворачиваясь. – Придумала себе проблему… Как, по-твоему, я должен реагировать? Устал, работаю как вол, а дома – сцены из мыльной оперы. Меня трясёт от негодования и боли.

– Мыльной оперы? Может, мне сразу частного детектива нанять?! – выпаливаю я. Он оборачивается резко, и я на мгновение пугаюсь его взгляда.

– Делай что хочешь, – говорит тихо, почти шёпотом, но в этом шёпоте столько злости, что я отступаю на шаг. – Только потом не удивляйся. – Чему не удивляться? – не понимаю я. Но он не отвечает. Молча идёт в спальню и с грохотом закрывает дверь. Через секунду раздаётся звук щёлкающего замка – он закрылся изнутри.

Я остаюсь в темноте коридора, с трудом переводя дыхание. Горло саднит, на глаза наворачиваются злые, обидные слёзы. Никогда ещё мы так не ссорились. В голове крутятся его слова, как обломки взорвавшегося снаряда: "придумала себе", "бред", "сумасшедшая". Я закрываю лицо руками. Может, правда всё это зря? Но рядом со страхом и болью зреет твёрдая уверенность – я не спятила. Что-то с ним действительно происходит, и я должна узнать что. Во что бы то ни стало.