На дверь корчмы «Медь да хмель» пришлось надавить плечом – она немного покосилась, будто сама здесь часто выпивала, и теперь упорно терлась ребром о намытые полы.

Якову это даже странным показалось – клумбы у корчмы ухоженные, ямы на дороге в деревне камнями мелкими засыпаны, вода для коней в ушатах чистая, а дверь почему-то косит. Но только подумал об этом, как прямо за ним зашел мужчина в поясе, увешанном столярными инструментами, и, со свистом кивнув хозяину, принялся чинить дверь.

Яков снял с плеча самострел, положил на стол из лиственничного массива – тот до сих пор щедро делился древесным ароматом – и, отклонив на поясе ножны, присел на лавку.

– Дня доброго, путник! – Хозяин в два шага оказался рядом. – Есть, пить, ночевать изволите?

– Есть, пить да заказ исполнять. – Яков с хлопком выложил на стол пергамент. – Ваш?

– Знамо, наш. А ты, стало быть, зверобой?

– Стало быть. Расскажите про чудище.

– Чудищем женщину звать не стоит. Пусть и человеком ее не назвать. Но вот убить ее – всамделе надо.

Хозяин поставил перед Яковом миску с наваристым гуляшом, посыпанным свежей зеленью, кружку прохладного кваса и ломоть еще горячего хлеба. Сам сел напротив.

– Хозяйку Медной горы надо убить, зверобой. Смогешь?

– Хозяйку? Слышал, живет она у Гумешкинского рудника. У вас, стало быть, не она, – Яков разом выпил полкружки кваса и приступил к мясу.

Козьма, хозяин корчмы, усмехнулся.

– Ты мне скажи, зверобой, Волколак – он на Руси один?

Яков мотнул головой. Козьма кивнул и продолжил:

– А упырь?

Яков снова мотнул головой.

– И Леший ведь не один? Так с чего Хозяйка одна на все Уральские горы должна быть? У Гумешкинского своя, у нас своя.

– И точно Хозяйка?

– За этот год уже три матери своих сыновей оплакали. Три жены вдовами сделались. На руднике пропали мужики. И так постоянно. Каждый год. Забирает нас, по одному. А рудник бросить не можем, ты понять должен. На нем вся деревня живет.

– Надо – сделаем, – Яков похлопал по самострелу.

– Сделаешь, – кивнул Козьма. – Пятеро до тебя не сделали, но ты – сделаешь. К нам давеча ведунья заезжала. Бусы да вазы малахитовые покупала. Вот здесь, как ты, вечером сидела, узнала о проблеме нашей да секрет рассказала. Что Хозяйку стрела с малахитовым наконечником пронзит.

– Из лука не стреляю. Только самострел.

– Значит, болт тебе сделаем. Степан у нас велиииикий кузнец. Доедай, да айда к нему.

* * *

По дороге на кузницу Яков рассматривал деревню. И снова удивлялся, как здесь все ухоженно и чинно: заборы ровные, крыши залатанные, резные ставни блестят новой краской. Ни одного плешивого пса или кошки – у всех шерсть лоснится, животы сытые – ребер не разглядеть.

– Впервые вижу такую холеную деревню.

– Так че, стараемся! – усмехнулся Козьма. – Двадцать лет назад, конечно, не так было. Умирала деревня. Мужики – каждый второй – синяк, есть нече, делать нече. А потом открыли, что в горах наших залежи драгоценных камней: малахита, яшмы, агатов. Добывать стали, обрабатывать, изделия делать. Ну и деньги грудить. Зажили. Зачем с кривым забором жить, когда есть на че починить? Да и самому хочется – в чистоте, порядке. Так и стали лучше жить.

За поворотом им встретилась старуха. Яков бы и не обратил на нее внимание – старуха и старуха, таких и у них в деревне полно. Только та перед ним остановилась, с прищуром осмотрела, перекрестила его и уж затем пошла дальше, прихрамывая на левую ногу.

– Народ-то ваш не особо в меня верит, похоже.

– Не обессудь. Разов пять уже убить Хозяйку пытались. Да все там, с ней остались. Но ты не переживай, с малахитовым болтом точно получится! А на бабу Синюшку внимания не обращай, она у нас старуха необычная.

– Синюшку? – Яков схватился за эфес меча и обернулся вслед старухе. Но той уже и след простыл.

– Да это мы ее так называем, – Козьма накрыл кисть Якова своей и надавил, возвращая меч в ножны. – Больно вредная старуха. А так, конечно, кто знает, мож она и есть Синюшка настоящая – лет двадцать уже в деревне живет, одинаково старая, какая приехала – ей-богу! такая и осталась. Все в том же синем платке. Все так же еле ходит, а все никак не помрет. Чудеса, – он развел руками, а затем зазывающе махнул вперед и продолжил идти.

Козьма открыл ворота в кузницу, и в лицо Якову бросился жар печи, а за ним – звон молота о наковальню. Невысокий широкоплечий мужчина еще пару раз ударил по раскаленному металлу, поднял будущую кирку, смерил оценивающим взглядом и только потом повернулся к гостям.

– Вот, Степан, зверобоя тебе привел. Лука у него нет, есть самострел. Болт против Хозяйки сделаешь?

– Добро, Козьма. Сделаем. Все сделаем.

Пока Степан изготавливал болт и ждал от мастера наконечник, заказанный Козьмой, Яков рассматривал кузницу. Взгляд особенно надолго задержался на столе, сплошь заложенным незнакомыми инструментами – иглы, молотки, узкие пластины с разными срезами, изгибами и зубьями на деревянных ручках, что-то напоминающее ножи и лопатки.

Степан заметил, как Яков рассматривает товары.

– Если кто-то у тебя каменным делом занимается, сделаю скидку. Бери любые – все хороши! Наши мастера только мои инструменты для обработки камней используют. И с других деревень приезжают покупать.

– Невеста моя, Аннушка, все мечтает, но она ж девица, куда ей. Я ей браслет малахитовый куплю. Под глаза подойдет. Понравится, думаю.

– Зря ты так, – цокнул Степан. – У нас вот Дарья есть – пятнадцать лет от роду. А уже такие бусины вытачивает! Фигур разных, ровные, гладкие, какие бусы из них получаются – нарасхват!

– Я все же лучше браслет, спасибо.

* * *

Яков проснулся от боли в ноге и рывком поднялся на кровати, на ходу вытаскивая из-под подушки кинжал. В комнате не было никого, кроме темноты. Бедро пульсировало той самой болью – будто русалка только что вогнала в него заостренные зубы.

Яков знал, что с ногой все хорошо – боль лишь в голове. Глаза привыкли к темноте, он окончательно убедился, что никого рядом нет, и откинулся обратно на кровать.

Повернулся на бок, и взгляд его упал на окно – там, в слабом лунном свете отразилась фигура. Небольшая, собранная. Яков моргнул – и вот фигура уже больше. Моргнул снова – и она еще ближе. Рука вновь достала кинжал, а тело напряглось. Моргнул – и вот этот кто-то у самого окна. И будто на голове не волосы, а… платок?

Яков вскочил, взял со скамьи меч и устремился на улицу. Но у окна никого не было. Как и вокруг. Только из кузницы доносились мужские голоса. Он хотел пойти, спросить, кто с ним шутить удумал, но дошедшие до его уха фразы заставили остановиться.

– Жалко его, молодой совсем.

– А ты, может, заместо него хочешь? – Яков узнал голос Степана.

Молчание.

– То-то же. Лучше он, чем кто-то из нас. Готовьтесь лучше к новому сезону добычи и обработки. Сейчас как пойдет дело, продыху не будет!

Яков вернулся в дом. Нужно было выспаться. На рассвете он отправлялся найти и убить Хозяйку Медной горы.

Часть 2

Яков вышел на елань, окруженную раскидистыми елями, и стал рассматривать растения под ногами.

– Ищи белые цветки с восемью лепестками и желтой сердцевиной – это дриады. Они тянутся к пещере, в которой видели Хозяйку, – наказывал Степан, провожая Якова из деревни.

Дриады нашлись у самой кромки елани, и Яков отправился за ними через ели, держа самострел перед собой – вдруг Хозяйка из пещер погулять выходит.

– Стойте, господин! – Тихий, будто укрытый одеялом молодой девичий голос донесся сзади.

Яков остановился и повернулся, отодвигая самострелом ветви и выглядывая из-за них. На краю елани стояла совсем юная девица – белые волосы выбились из неплотно затянутой косы, руки придерживают подол сарафана, а плечи поднимаются и опускаются от слишком тяжелого дыхания. На Хозяйку она явно не походила.

– Ты кто?

– Марья я, из деревни. Вы не ходите в пещеры, не нужно. Просто уходите домой. Бог с этим заказом, лучше с пустым гомонком уйти, но уйти. Уходите, пожалуйста.

– Зачем это говоришь?

– Спасти вас хочу. Никто, кто туда уходил, не возвращался. Все сгинули. И вы сгинете, если пойдете.

– Я зверобой – так просто не сгину, – Яков махнул в сторону девицы самострелом, на всякий случай все еще не опуская его.

– До вас такие же были. Сгинули. Вы глупы, если думаете, что лучше других. Глупы, если надеетесь выжить.

Яков глубоко вдохнул, сдерживая себя, молча развернулся и продолжил пробираться сквозь ели по следу из дриад. После того, как он чуть не убил мужика, назвавшего его глупым, Яков научился сдерживать внезапно возникающую злость. Сдерживать хотя бы настолько долго, чтобы успеть уйти подальше от того, кто его оскорбляет.

Он был иногда наивным. Был мечтателем. Был простым. Но не глупым. Никто не смел называть его глупым.

Вход в пещеру оказался высотой по пояс, и Якову пришлось нагнуться. Внутри он смог снова выпрямиться, но плечи проходили вплотную. Шел аккуратно, прислушиваясь и принюхиваясь. Тишина. Сыровато-пыльный запах. Неотесанные своды, иногда царапающие то плечо, то бедра.

Свет от входа почти перестал доставать до Якова, и пришлось зажечь факел. Он уже начал беспокоиться, верные ли ему дали ориентиры, как свод стал расширяться и перешел в просторный проход, усыпанный утопленными в стенах гранями самородков. Вначале шла яшма – от елочно-зеленой до глиняно-красной. Потом жеоды агатов – слоистые, сверкающие, морозно-белые, словно застлавший окно лед. Затем своды позеленели и пошли пузырями, будто вскипающее молоко. Яков понял – это сплошь малахит. Как и понял, что идет в верном направлении. Если такие невероятные богатства еще не тронуты, значит, трогать их горнякам точно кто-то не дает.

Проход стал уходить вниз, еще ниже – пришлось придерживаться одной рукой за стены, чтобы не поскользнуться. На камнях далеко впереди появились блики света – там явно был источник. Яков потушил факел и повесил на пояс, закрепив в специальном кожаном кольце. Следом до него донеслись отдаленные звуки девичьего напева. Теперь двигаться нужно было еще осторожнее, медленнее, увереннее – логово Хозяйки было совсем рядом. Главное – не быть замеченным и выстрелить быстро.

Яков поднял самострел, заряженный болтом с малахитовым наконечником, и упер соху в плечо. Руки были напряжены, ноги – еще напряженнее. Он следил за дыханием, чтобы сохранить стойкость и равновесие.

Перед ним открылась просторная зала – весь свод и стены покрыты кристаллами бирюзовых, голубых и желтых оттенков, а изнутри них свет сочится, отчего ясно как днем. И посреди – она. Высокая, сарафан усыпан каменной крошкой, на голове венок из тех самых дриад. А руки – белые, человеческие, с длинными тонкими пальцами.

Хозяйка горы резко повернулась, и медно-рыжая коса рассекла воздух, звонко стукнув о кристаллы на стенах.

Как волосы могут так звучать?

– Убить меня пришел. – Она улыбнулась, посмотрев Якову точно в глаза, поправила подол платья и плавно присела на каменный трон.

Яков дрогнул, но тут же взял себя в руки и снова навел самострел на цель. Подкрасться тайно не вышло, но это не отменяло его цели.

– Знамо, убить. Снова убить. Вот из этого стрелять будешь? – Женщина кивнула на самострел и склонила голову набок. Серьги из россыпи монет брякнули. Глаза – хищно-зеленые, будто даже светящиеся – жадно расширились.

– Из это… гхм… этого. – Яков не понимал, почему Хозяйка так спокойна и к чему все эти речи, но стрелять почему-то не торопился.

– Ну давай, стреляй. Сюда вот. – Она приложила руку к сердцу. Было ли оно у нее? – Только чур не мимо.

Яков даже не успел подумать – пальцы сами нажали на рычаг спуска, и тетива, брынькнув, отправила болт в цель.

Наконечник стукнул о грудь Хозяйки и упал ей на колени.

– Не убил! – Ее смех разнесся по пещере так, что, казалось, и стены, и пол затряслись.

Дрожание поднялось по ногам и захватило сердце. Яков с трудом дышал, будто кто-то туго перевязал легкие.

За спиной раздался нарастающий треск, а затем грохот – сотни кристаллов посыпались с потолка, а за ними весь свод пещеры. Облако каменной пыли ударило Якову в лицо, но он лишь на секунду зажмурился – вот и все, что смог.

Пути назад больше не было.

Пол перестал дрожать, а ноги и сердце – нет.

Яков спешно обдумывал, есть ли другие выходы из пещеры.

– Красивый наконечник. Нравится мне. Степан все лучше и лучше в умении своем становится. – Голос Хозяйки горы, такой мелодичный, с нотками звенящего металла – как на колокольне, глубокого и пробирающего до самого желудка, повернул его мысли в другое русло.

Стало неважно, есть ли выход. На кой ему выход, если он не сможет им воспользоваться.

Яков вынул клинок из ножен на бедре – не надеялся впрямь, что сможет им защититься, но тело, убившее уже пару русалок, одного лешего, вурдалака и сумевшее спастись от Аждахи, не собиралось так просто сдаваться.

В кармане брюк лежал малахитовый браслет. Яков всю дорогу до пещеры представлял, как после заказа вернется в родную деревню и подарит его Аннушке. Как прелестно он будет сидеть на ее тонкой ручке. Но теперь – подарит ли? Увидит ли ее снова?

Вспомнились их прогулки вдоль реки. Ее пение, от которого его всегда уносило куда-то далеко, поднимало к самому небу и разносило по ветру. Как она повязки на бедре после той злосчастной русалки меняла. Меняла и просила бросить эту работу. Осесть. Рядом быть. Может, стоило. Может, и хорошо, что она идти за него отказывалась – вдовой так рано не сделается. Может, еще найдет счастье свое.

– Ой, смелый, – Хозяйка закинула ногу на ногу. – Нравишься. Нрав горяч, конечно, упрям, часто слишком, но сердце чистое. А мудрость – она с возрастом придет. Молодой еще.

– Ты опусти клинок, а то рука устанет. Все равно не убьешь, – раздался другой женский голос, с легкой хрипотцой. Около трона появилась еще одна девушка – в темно-синем платье с длинными рукавами и белой кружевной окантовкой.

Она разве была здесь?

– Они ведь тебя не убить меня отправили. Знают, что не убить. И наконечники эти все – сказка, чтобы ты лучше поверил. Ты себя не вини, все верят.

– Зачем тогда? – Яков все же не торопился опускать клинок. И теперь бегал взглядом от Хозяйки ко второй девушке.

– Самому умереть. Ты – их жертва мне. Они мне тебя, я им – покровительство свое, залежи камней, руды, спокойную добычу да таланты. Справедливо, как считаешь?

Вот почему никто не возвращался из пещеры живым.

– Готов жертвой стать? – усмехнулась девица в синем платье.

– Не готов, – вместе со взглядом Яков перевел на нее острие клинка.

Откуда-то же появилась здесь вторая? Значит, выход есть.

Зверобой стал медленно переставлять ноги, аккуратно ступая вдоль правой стены, чтобы обойти залу по кругу. Он пытался думать о том, как найти выход, как выжить, но в голове без его воли всплывали страшные картинки – как его кровь заливает бирюзовые кристаллы, как Хозяйка слизывает ее с пальцев, как смеется своим колокольным перезвоном. Как он остается здесь. Потерянный. Как Аннушка плачет и ждет его – каждый вечер выходит к дороге, но снова и снова возвращается в дом одна.

– Да остановись уже. – Махнула ему Хозяйка, когда он почти поравнялся с ее троном.

Но Яков не послушался.

– Стой, – отрезала вторая девица, и, хоть он все еще не собирался подчиняться, его ноги остановились.

Попытался сделать шаг, но стопы словно приросли к земле.

– Да не умрешь ты сегодня, зверобой. Коли сам не захочешь, – выдохнула Хозяйка, и голос ее стал серьезен, а улыбка стерлась. – Не Богиня я, чтобы жертвы принимать. Да и не всем нужны жертвы и подношения, чтобы благосклонным быть и пособлять. Некоторым довольно, чтобы в них просто верили. Эти люди верят в меня. Они трудолюбивы и не растрачивают подаренные мною таланты да дары попусту. Мне этого хватает.

– Кто ты тогда?

– Дриада. Дух, коли угодно.

– Если жертвы тебе не нужны, почему не сказать об этом им?

– Как я говорила уже, мудрость к тебе придет с возрастом, – вновь засмеялась Хозяйка, встала и подошла к Якову. Приложила к клинку ладонь и опустила его. Только сейчас он понял, как устала рука. – Да, жертвы мне не нужны. Но такова их вера. А значит, пущай верят так, как привыкли.

– И что ты со мной сделаешь?

Хозяйка запустила руку в складки платья, затем подняла ладонь перед Яковом – на ней лежал увесистый самородок малахита.

– Забирай камень, а с ним талант. Сам решишь, что с этим делать. И жизнь свою тоже забирай, тебе нужнее. Главное, никогда сюда не возвращайся и о том, что здесь произошло, смотри, никому не рассказывай. Никто не поверит, что ты живым от Хозяйки Медной горы ушел. Прослывешь лжецом, да и только.

Яков рассматривал самородок, но не увидел в нем ничего подозрительного, поэтому решился и взял. Камень холодом встретил кожу.

– Вот так отпустишь?

– Отпущу. – Хозяйка игриво повела плечом. – Только и ты мне подарочек взамен оставь.

– Подарочек? – Яков опешил. Что дарить духу? Неужто самострел его ей приглянулся? Или кинжал? – Да мне и подарить нечего.

– Камень на камень.

– Что?

– Камень взамен за камень. Мне сгодится. Разве нет у тебя украшения?

– Это для невесты моей.

Хозяйка настойчиво протянула ладонь в вопрошающем жесте. Яков подчинился.

– Подруга моя тебя проводит. Дорогу покажет, чтобы мимо деревни прошел. Ну, прощай, зверобой.

Дриада надела браслет на запястье, в мгновение повернулась к Якову спиной и, затянув легкую веселую мелодию, поплыла через залу.

Девица в синем платье махнула, подзывая Якова, и он послушно направился за ней.

– Прощай, Хозяйка Медной горы.

Часть 3

– В деревне я слышал фразу «лучше он, чем кто-то из нас». Что это значит? – Яков нарушил молчание, когда они с девицей в синем платье вышли из пещеры по другую сторону елового леса.

– Они думают, что Хозяйка забирала их мужиков в обмен на полные рудники, пока они ей жертвы отправлять не начали.

– А она забирала?

– Да синька их забирала, а им до сих пор невдомек. Просто после того, как я дриаду призвала, мужики меньше пить стали. Но не все. Раз да один какой дурак пойдет спьяну в лес охотиться или на рудник втайне ходить. А с пьяного чего взять – то оступится, то в капкан угодит волкам на радость. Да и скажи мне, как Хозяйка их заберет, когда ее нет?

– Как нет?

– А ты ее видел?

– А разве нет?

– Дриаду ты видел, – хихикнула девица и поправила сползший синий платок, из-под которого выбивались непослушные каштановые кудри.

Она разве была в платке?

– Разве дриада – не Хозяйка? Получается, я ее не видел! – Яков остановился и, не моргая, уставился на девицу. – Ты что со мной сделала? Я хотел сказать, что дриаду не видел… опять! – Яков вытащил меч и направил основание на горло девицы.

– Чууу. Пожалуй, дальше сам дойдешь. И за мной не пойдешь. Не пойдешь. – Она указала на Якова пальцем и громко засмеялась.

Он попытался сделать шаг, но ноги снова не подчинились ему.

– Ты пришел за заказом, но выполнить не смог, потому что Хозяйка – лишь сказка горняков, – продолжила девица нараспев, качая в воздухе указательным пальцем. – Поэтому ты в пещерах ее не нашел. Разве можно найти то, чего не существует? Вот что ты будешь рассказывать, если захочешь историю о своем заказе поведать. А они – верят, да. Потому что не обязательно существовать тому, во что кто-то верит. И необязательно требовать жертвы с тех, кто в тебя верит. А ты – хочешь верь, хочешь не верь. Да только домой отправляйся теперь. – Она сорвала с головы платок и помахала им Якову, медленно отступая назад. Затем развернулась к нему спиной и ускорила шаг, отдаляясь.

Яков так и не мог последовать за ней. Сделать шаг назад, прочь от этих гор – смог. А обратно в сторону деревни горняков – уже нет. Снова посмотрел он на удаляющийся силуэт. Девица возвращала платок на голову, уходя все дальше.

Уходя и прихрамывая на левую ногу.

Яков повернулся в сторону дома и побежал, крепко сжимая в одной руке клинок, в другой – самородок. По дороге много он думал о Хозяйке, жизни своей и Аннушке.

В следующей деревне нашел кузницу и купил набор инструментов для обработки камня. Все же лучше, чем браслет, решил он. Все же лучше.

Дмитрий Темерев. МАЛАХИТОВАЯ МЕСТЬ

Пролог

Рассыпавшись яркими всполохами светящихся спор, светогриб закачался от моего пинка и изменил цвет с желтого на фиолетовый.

– Больше никогда так не делай, Полоз, – предупредил меня отец.

Словно в подтверждение его слов, вдалеке раздался гортанный рев. Вместе с тем, поле светогрибов в этой пещере, размерами больше походившее на море, пришло в движение.

– Пожиратели малахита услышали нас, – шепотом сказал он. – Снимаемся и уходим обратно в город.

– Извини, – опустив глаза, буркнул я.

– Не страшно, ты же не знал, – ответил отец, и его рука легла мне на плечо. – Попробуем еще раз. Сейчас главное не попасться им на глаза и успеть добраться до города.

Старый и мудрый исследователь глубин, коим был мой отец, поднял с земли камень и запустил его в грибное море света за нашими спинами. Мы похватали торбы и припустили по узкой галерее, через которую вышли к полю десять минут назад.

Сзади раздался звериный визг, и движение моря изменилось. «Малахитники поменяли свой курс», – подумал я. Отец выиграл нам время.

Они нагнали нас уже под самыми стенами города. Отец велел мне бежать, а сам прикрывал отступление ровными и точными выстрелами из пищали.

Я забежал в ворота и без сил упал на брусчатку, переводя дух. Ворота шумно закрылись за спиной. Со стен раздавались громогласные выстрелы пушек и мортир. Я не мог поднять глаза и только шумно дышал после самого большого в моей жизни забега.

Спустя несколько минут я смог отдышаться и огляделся. Вокруг сновали дружинники в красных кафтанах. Никому не было дело до мальчонки, лежавшего на грязной брусчатке. Отца нигде не было.

– Эй, парень, – раздался сверху голос, привыкший повелевать.

Я поднял взгляд и увидел громадного дружинника с черной густой бородой. Он скупо улыбнулся и протянул мне свою мозолистую ладонь.

I

С того самого момента, когда я остался один, я зарабатывал на жизнь добычей шкур малахитников. С ними у меня были личные счеты, и я делал это лучше всех в Подмирье.

Светокамни, усыпавшие свод гигантской каверны, в которой находился Город, сегодня излучали приглушенный зеленый свет. Это считалось хорошим знаком.

Под ногами то и дело сновали пещерные крысы, а в воздухе пахло мокрым камнем. Где-то час назад я пересек границу пафосного центрального круга и сейчас шел через отвратительные трущобы.

Два часа назад я получил письмо с печатью моего помощника Байрака. В нем говорилось, что настоящие убийцы моего отца не малахитники и что они нашли их. Это и привело меня сюда, в этот грязный район отверженных и обездоленных.

Завернув за угол одной из покосившихся хибар, я увидел метнувшуюся ко мне тень и вспышку света.

Очнулся я уже привязанным к стулу. Зрение фокусировалось не сразу, а во рту стоял такой знакомый вкус крови. Через несколько мгновений я снова начал видеть. Вокруг были длинные ряды стеллажей и пять фигур в лохмотьях. Их лица были скрыты, а это значило, что они планируют меня отпустить.

– Вы все здесь умрете, – полным стали голосом сказал я и сплюнул кровь на пол.

– Нет, все будет не так, – змеиным шепотом начала одна из фигур, худой как скелет мужик со шрамом на лице, – сначала мы тебя…

– Давай завязывай, это мое девятое похищение. Кто вы и что вы хотите? У меня нет времени на запугивания и пытки.

Мои горе-похитители переглянулись. Видимо, их наниматель не сказал, кто я такой, чтобы сэкономить на оплате заказа.

– Молох сказал, что ты можешь быть несговорчивым, – тем же шепотом продолжил главарь и достал из-под полы плаща небольшой переливающийся сине-зеленый кристалл.

В ту же секунду воздух взорвался выстрелами пищалей. Картечь забарабанила по каменному полу. Я закрыл глаза, а когда открыл – передо мной лежало четыре тела. Сзади послышался топот сапог и на плечо опустилась рука.

Я встал и окинул своих спасителей быстрым взглядом. Байрак, шестеро охотников из моей артели и седой старик.

– Правильно ли я понял, что кто-то украл твою печать и обманом заманил меня сюда? – спросил я Байрака.

– Все так, мой господин, – коротко ответил он.

– Хорошо, но тогда откуда ты знал, где меня искать?

– Этот старик пришел в крепость артели и сказал, что ты в большой опасности. Я выслушал его, мы догнали вас как раз в тот момент, когда один из этих оборванцев оглушил вас.

– И не стали вмешиваться, пока они не раскроют своего нанимателя?

– Да, все так, – как всегда лаконично ответил мой помощник.

Я кивнул и принялся разглядывать старика. Он был одет в старую изорванную мантию с капюшоном. Все его лицо покрывали морщины, волосы на голове и лице были абсолютно белыми, а из-под капюшона светились умом и решительностью голубые глаза. Черты лица казались знакомыми, но я не мог вспомнить, где я видел этого нищего.

– Кто ты и откуда узнал, что мне нужна помощь? – свысока спросил я.

– Я слежу за тобой уже пятнадцать лет. Я твой отец.

– Пф. Если бы мне давали по копейке каждый раз, когда я это слышу, то у меня уже был бы рубль! – с нескрываемым презрением выплюнул я. – Свяжите этого интригана и доставьте в крепость.

Я резко отвернулся от своих людей и пошел в сторону бывших похитителей, лежавших около стула. Все они лежали там, где их застала картечь. Только тела было четыре, а не пять. Главаря среди трупов не было. Куда он мог деться?

– Байрак! – гаркнул я.

– Да, мой господин, – ответил он и поспешил встать рядом со мной.

– Вы дали пятому просто уйти?

– Никак нет. Он использовал кристалл перемещения ровно в тот миг, когда я выстрелил в него. Попал я или нет – неизвестно.

– Да уж, если бы кристаллы не стоили по триста рублей, то я бы вообще пешком не ходил, – с ухмылкой отметил я. – Это говорит о том, что Молох многого ожидал от этого похищения.

– Молох, мой господин?

– Да. Сбежавший труп упомянул его имя, – сквозь зубы сказал я.

– Тогда нам нужно скорее попасть в крепость, г осподин, только там мы сможем вас защитить.

Наш отряд и оборванный старик со связанными за спиной руками вышли из этого кладбища похитителей и направились в сторону стойбища нетопырей. Байрак и его ребята резво отвязали девять этих летающих порождений ада, а кто-то уже запрыгнул им на загривок и проверял поводья.

Меня всегда пугал вид гигантских летучих мышей. Поэтому я старался не пользоваться этим видом транспорта. Даже если мне приходилось добираться до Сосульки, я предпочитал подниматься по лестнице. Да, гладкий как шелк и черный как ночь мех, да, ты можешь летать и вообще очень быстро перемещаться, но эти глаза. Черные не как ночь, а как проклятая бездна. Будто на тебя смотрит тьма загробного мира. Нет, только по большой нужде, не могу себя пересилить.

Мы набирали высоту, и перед нами открывался Город. Он имел два ряда стен: внешние и внутренние. Внешние шли по всей окружности Города и защищали от ужасов нашей подземной родины. Внутренние же позволяли отгородиться от нищеты изгоев, стекающихся в Подмирье. Наверху они были почти что рабами, крепостными. Здесь же становились свободными. Однако мало кто умеет пользоваться свободой, и по сути их положение в обществе оставалось неизменным.

Стены делили Город на центральный и внешний округа. Те, в свою очередь, делились на районы. А над всем этим высилась Сосулька. Целый район, построенный в гигантском сталактите, висящ ем над центральным округом.

Крепость находилась в центральном округе, недалеко от лестницы к Сосульке. Это был район, в котором земля была по карману только избранным, таким, как я. Не для того мои предки поколениями выживали в полных кошмаров подземельях, чтобы я жил как все.

Ледяной ветер свистел в ушах, могучие крылья моего нетопыря гребли воздух и рывками толкали эту гигантскую тварь за нетопырем Байрака. Тот был во главе клина и держал направление. Удар, которым меня оглушили, не прошел без следа, и сейчас мне хотелось спать. Я поглубже зарылся в теплую шелковистую шерсть и улыбнулся.

Мне вспомнились байки караванщиков о гигантском небесном светокамне, который, дескать, висит просто в воздухе и даже несколько месяцев в году согревает их. Честно сказать, мысль о мире без крыши пугала меня больше глаз нетопыря. Кем бы я стал там? Купцом? Воином? Рабом на мануфактуре? Погрузившись в фантазии о мире на поверхности, я и уснул.

II

Проснулся я уже в своей комнате. Видимо, охотники не стали будить меня и дотащили до кровати, где я и уснул. Нужно поговорить с Байраком и решить, что делать с этим Молохом.

Я оделся и вышел в общую залу. За круглым столом в центре залы уже сидел Байрак и еще двое старших охотников. Поприветствовав их кивком, я присел на свободный стул. Мебель была по спартански минималистичной, как и все убранство крепости. Это место для работы, а не для развлечений. Байрак что-то обсуждал с лысым охотником с рыжей кудрявой бородой. Его звали Лис. Не только из-за рыжего цвета остатков волос, но и из-за хитрости.

– Мы можем просто пойти в суд! – восклицал мой первый помощник.

– Это Молох, он просто купит суд, – хриплым баритоном парировал Лис. – Добыча шкур малахитников просто его хобби. Зарабатывает он добычей и продажей полезных камней. По слухам, на это дело Молоха подрядил сам мэр.

– Но если просто сидеть сложа руки, он заберет у нас всю артель! – рявкнул Байрак и, не сдерживаясь, ударил по столу кулаком. Его глаза пылали праведным гневом.

– Позвольте вмешаться, господа? – нарочито вежливо начал я. – В чем причина сего спора?

– Господин, – проигнорировав мой дурашливый тон, переключился Байрак, – вы проспали чуть больше суток. За это время посыльный от Шкурной Ассоциации передал письмо, в котором нам предписывается отдавать еще двадцать процентов добытых шкур каждый месяц. Молох же, как мы знаем, председатель этой Ассоциации.

– Но ведь еще двадцать процентов поборов и мы начнем работать в убыток?

– Да, все так. Поэтому мы и собрались здесь, пока вы спите. Нужно что-то решать. Молох, как водится, не может остановиться и продолжит выкачивать деньги из всего, до чего сможет дотянуться. Скорее всего, он просто пытается выжать нас с рынка.

– Может, просто нагрянем к ним ночью и всех их перебьем, пока они спят? – в шутку предложил я.

– Это не лишено здравого смысла, господин. Возможно, вам стоит поговорить со своим отцом по этому поводу.

– С тем грязным стариком? – скривился я от отвращения.

– Как бы он н и выглядел, он действительно ваш пропавший отец. Он ждет вас в трапезной, я думаю.

Не говоря больше ни слова, я вышел из-за стола и направился разбираться с блудным предком. Я открыл дверь и зашел. Передо мной была фигура постаревшего за эти пятнадцать лет отца. Он сидел в трапезной артели, потирая оставленные веревкой ссадины. Седые волосы, паутинки морщин в уголках глаз. Я будто смотрел на себя в старости.