Но Фип все понял.
Обвив своими лапками ее сознание, он молча был рядом с этой отважной девушкой. И отважной не потому, что она отчаянно бросалась с киркой к горячим стенам или бежала до изнеможения по пустынным каменным лабиринтам за призраком, а потому, что она отчаянно бросалась в бой за каждый день своей жизни, за сам смысл этой жизни.
Фип вдруг понял, что за чувство горело в глазах девушки – это была надежда.
Глава 8
Ширри проснулась от сильного толчка. Первая мысль: Фип.
Вторая: дэонец.
Но ни то, ни другое не было причиной резкого пробуждения. Всю пещеру наполнил запах гари. Камень под руками стремительно теплел.
– Бродяга…
Девушка бросилась прочь из пещеры, вспоминая то время, когда ей было шесть. Она проснулась от такого же толчка. Нос жгло неприятным запахом. Смятое одеяло валялось на полу.
Ее из дома вытащила соседская женщина – мать была в жаровне, когда прямо под их домом возник бродяга.
Первый толчок был несильным, но ощутимым. Второй уничтожил дом за несколько секунд. Третий – залил всю округу вязкой вулканической массой, подобно гною, вырвавшемуся из раны.
Бродяги-вулканы нельзя было отследить. Никто не знал, как и почему они появлялись, и куда так необъяснимо и стремительно уходили. Казалось, бродяги были настоящими нарывами планеты, возникающими и пропадающими по желанию Дэона.
Ширри остановилась только тогда, когда нос перестало жечь паленным. Странно, но внутри даже не было чувство страха – Ширри не чувствовала ничего. Лишь уныло оглядела стены вокруг. Снова пустые пещеры. Снова желающий убить Дэон.
Несмотря на весь изначальный оптимизм и настрой путешественницы, поиски дэонца продвигались неважно.
Энергетические потоки всегда оставляли след в породах, минералах и осадочных пластах Дэона. Любое взаимодействие дэонца с камнем, сталактитом или минералом неизменно «запоминалось» энергией материала и хранилось ею в недрах своей памяти. Но постепенно энергия этих следов слабела, бледнела, истиралась, подобно тому, как забываются под вечер бессмысленные разговоры, оставляя внутри лишь смутное напоминание о том, что они были.
Ширри блуждала по второму кругу Дэона, исследуя пещеру за пещерой округа Лирия в поисках остаточной энергетической пыли исчезнувшего дэонца. Но след его был так незаметен и редок, словно он проходил по тому пути, что следовала девушка, много лет назад.
Так прошло четыре месяца поисков.
Ширри и Фип починили с горем пополам два изношенных кольца в магматической клетке Крондрота, поэтому девушка чувствовала себя относительно спокойно, находясь на опасном для нее втором круге.
Опасен он был тем, что находился достаточно близко к поверхности Дэона. Круг Лирия и круг королевского рода были как бы защитными вратами крепости, оберегающими в своем нутре сердце народа. Города и крепости этих двух кругов строились из самых прочных минералов и укреплялись самыми долговечными породами, чтобы не впускать катаклизмы поверхности в каменную обитель дэонцев. Бесконечные землетрясения, бродячие вулканы, сточные и подземные воды, проводящие под землю разряды энергии с поверхности, необъяснимые аномалии и катаклизмы… Все это отважно принимали на себя жители первых двух кругов, оберегая, как щит, остальные три круга Дэона.
Да, они могли себе позволить жить чуть лучше тех, кто обитал на третьем, четвертом и пятом круге, но зато когда их настигала стихия этой неприветливой планеты, именно они вставали живым щитом между небом и землей их мира. Конечно, никто из них никогда не поднимался на поверхность. О том, что там находится и как эта поверхность выглядит, ходили легенды. Может, и находились безумцы, пробирающиеся наверх, но о них никто ничего не знал – они не возвращались. Никогда.
Каждый дэонец, пропавший без вести, считался одним из таких глупцов, чье любопытство было сильнее страха смерти. Таких никто не одобрял, но и никто, кроме особенно переживательных и совестливых, их не останавливал.
Ширри знала по рассказам матери о необходимости серебра на втором и первом круге Дэона. Когда ты живешь на третьем или пятом круге, тебе может хватать и одного кольца для приличного существовавния. Потоки энергии ближе к ядру замедляются, впадают в нежную дремоту. Потому дэонцы на этих кругах чувствовали себя гораздо размереннее, нежели те, что жили под беспокойной поверхностью. Одного кольца им вполне хватало для того, чтобы неспешно развести каменные своды или закрыть магматические залежи. Их мир был тих и уютен, как теплое объятие матери.
Но чем ближе поднимался к поверхности дэонец, чем дальше от родного и пульсирующего, словно сердце, ядра он оказывался, тем буйнее в нем трепетала энергия, откликаясь в непрочных известняковых и осадочных породах. Здесь дэонцу необходимы были все его умения и силы, чтобы выжить.
Девять колец, опасливо поблескивающих на тонких пальцах девушки, делали Ширри уверенной в следующем шаге. Но так или иначе, натыкаясь на частые под поверхностью пустОты, ледяные тиски и источники горящего газа, она всякий раз ощущала себя незащищенной без последнего, десятого кольца. Подобно мозаике, в которой не хватало одной детали, Ширри физически чувствовала неполноценность своей энергии, циркулирующей внутри нерешительно, рывками.
Но найти десятое кольцо не представлялось возможным.
Такое добро на дорогах не валяется. А на разбитых дорогах – тем более.
Заглянув в очередное разрушенное базальтовое поселение и не увидев в нем следов пропавшего дэонца, девушка расстроенно пнула камень под ногами, и тот с громким отзвуком покатился по разорванной в клочья мостовой.
Мрачно обойдя безмолвные руины домов и главной площади, Ширри устало села прямо посреди каменных осколков и вытянула вперед ноющие ноги.
Она уже долгое время пребывала в плохом настроении, и Фип, зная это, старательно ее избегал.
Ширри этому была только рада. Сейчас ей было необходимо общество самой себя.
Внутри что-то сжалось от гнетущей пустоты. Но она сделала вид, что не обратила на это внимание. Важно было другое: ей снова явилась мама в видении. Но была совсем на себя не похожа… Ее лицо было стерто, голос – тих и неясен. Она явилась девушке внезапно и долго стояла в темноте. И стоило Ширри побежать за ней, как мама вдруг отдалилась. Почти растворилась во тьме, из которой была соткана ее плоть… Спотыкаясь, Ширри бежала за ее тенью, но, схватывая ее руками, тень проходила сквозь пальцы и вновь ускользала… Мама уходила от нее.
Все уходили…
Ширри зажмурилась и поджала колени к подбородку. Уже долгое время она не думала. Мысли, словно обездвиженная пыль в спертом воздухе, вяло текли по ее сознанию, избавляя от дум.
Она старалась убивать любые свои мысли в самом их зародыше, не давая им развиться в полноценные размышления. Она купировала мыслительные процессы, заставляя голову отключаться. Это было похоже на то апатичное и одичалое состояние, в каком ее встретил Фип почти полтора года назад – Ширри забыла, как думать.
Она заставила свой разум замолчать и сделала своим топливом иррациональность. Чувства.
Фип видел эти процессы, но почему-то не препятствовал девушке. Лишь раз он попытался вмешаться.
Ширри тогда стояла на краю пропасти: впереди бездонно взирала утроба шахты и призывно манила к себе. Ширри глядела в эту шахту с нескрываемой дрожью. Фип знал, что она чувствует – отчаяние.
Три месяца поисков дэонца канули в лету, не приведя ни к каким результатам. След дэонца был настолько слабым, что Ширри стала сомневаться в существовании мужчины, которого они вместе с духом видели в жаровне на втором круге.
«Ты же его тоже видел, Фип?.. Он мне не привиделся?..» – с нескрываемым отчаянием спрашивала она, блуждая по пустым тоннелям Дэона.
«Да, – отвечал дух и мрачно следил за метаморфозами внутри вечно радостной Ширри. – Да».
И вот она, отчаявшаяся и сбитая с толку, стояла на краю пропасти, не пуская в голову ни единой мысли.
Фип желал всем своим духовным сердцем понять, что у нее на уме, но она молчала во всех смыслах.
«Мы найдем его».
Молчание. Молчание тогда, молчание сейчас.
Дух перебрал быстрыми лапками воспоминания девушки, доставая день встречи с дэонцем. Но он так часто его использовал, что оно истерлось, затуманилось, прорвало тонкую ткань правды, создавая брешь для фантазии и воображения. И вот дэонец перед Ширри вдруг превратился в каменный монумент, а потом через мгновение – в синие клубы света…
Ширри уже не воспринимала тот день как реальный. Она не знала, что действительно было, а что лишь ее воображение и страхи.
Она сходила с ума.
«А вдруг… – мелькнула одинокая, как бы пробившаяся из скорлупы отчуждения мысль в голове, и Фип схватился за нее всеми своими бестелесными лапками. – А вдруг и Фип не существует?.. Вдруг я придумала его, потому что мне было страшно?..»
Ужас молнией ударил по девушке, и ее пробил озноб. Распластавшись по развороченной дороге некогда живого поселения, она беззвучно плакала.
«Я живой! Ширри, прислушайтесь ко мне! Я настоящий!..» – испуганно взывал к ней дух и вдруг осознал, что его слова для нее ничего не значат.
Что есть реальность для разумного существа? Как он определяет, что действительно существует, а что является лишь плодом его воображения?.. Ориентиры реальности, что раньше существовали для девушки, износились, рассыпались пылью и прахом. Для нее больше не было границ между придуманным и действительностью, между мыслью и бытием.
Она вдруг лишилась того, что было ей необходимо. То, что было для нее ориентиром, вдруг выскользнуло из ее руки, развеялось по беспросветному и бесконечному тоннелю, именующемуся жизнью. Ширри потеряла его – смысл. И даже если не потеряла, а крепко сжимала его в руке, то больше не узнавала, глядя на него в упор.
Все эти города, округи, выжившие – все они теперь не имели смысла. Ведь как может существовать мир, в котором девушка блуждала одна семь лет? Как может существовать мир, в котором не выжил больше никто? Как такое вообще может существовать?..
А раз этот мир существовать не может, не было и этих семи лет нескончаемых поисков, не было бесцельных блужданий, не было слез и стертых в кровь ног… Не было криков и тяжелых «вздохов» земли, не было разверзающихся недров и разрывающихся небес… Не было катаклизма и проглатывающей города утробы планеты…
Не было встречи с Фиппом. Не было выжившего дэонца.
И Ширри тоже не было. Никогда.
Она рассмеялась. Громко. И беззвучно. Как смеются, когда хочется кричать.
Она смеялась, глядя на пыльные, стирающиеся в труху каменные осколки. Она смеялась, глядя на свои израненные от ходьбы ноги. Она смеялась, увидев вышедшую из-за обвалившейся стены трехголовую тень. Тень приближалась, но Ширри не слышала шагов, не чувствовала прикосновений.
Ширри протянула вперед руки и что-то крикнула. Наверное, она позвала маму. Видение, которое преследовало и ускользало от нее всю жизнь…
Пространство вокруг сжалось до пределов вдоха, и вдруг взорвалось и разлетелось в стороны до пределов выдоха…
И все это было на самом деле. Ведь если Ширри не существовало в мире, то весь мир существовал в Ширри.
***
Она попыталась открыть глаза, но веки были слишком тяжелыми, а воздух вокруг – убаюкивающее теплым. Таким теплым он был тогда, семь лет назад, когда мама разжигала огонь в домашней печке.
«Наконец-то вы проснулись», – прозвучал тихий голос духа, и Ширри нахмурилась.
Нежное видение дома мгновенно побледнело и растворилось, воздух вокруг похолодел. Ширри с усилием разомкнула веки и попыталась встать.
Но ее тут же усадили обратно.
Распахнув глаза, она уставилась на огромную, возвышающуюся над ней фигуру с длинными волосами. Фигура замерла над Ширри, а потом, словно убедившись, что она больше не предпримет попыток подняться, отошла и села по другую сторону от разожженного огня.
Языки пламени лениво выплевывали искры под потолок небольшой базальтовой пещеры, обливая ее одновременно светом и тенью.
Ширри облизала пыльные губы и несколько раз быстро моргнула, боясь, что за это мгновение фигура перед ней исчезнет.
Но она не исчезала. Перед ней действительно сидел тот самый дэонец. Настоящий. В это с трудом верилось, но она заставила себя поверить. Только сейчас она поняла, насколько сильно все это время она хотела верить.
Теперь Ширри могла его хорошо рассмотреть: он был крепким и молодым на вид, хотя грубые складки у рта и на лбу резко очерчивали его лицо тяжелыми тенями. По голым плечам и торсу перекатывались мышцы при каждом его движении. Лицо за четыре месяца заросло густой серебристой щетиной. В левом ухе поблескивало круглое серебряное кольцо. По плечам, словно струйки пепла, скатывались длинные серебристые волосы. В свете пламени они даже отливали жидким золотом.
Весь ее взгляд был устремлен на руки и шею дэонца. Они были покрыты кольцами серебра. Руки, шея, торс и даже ноги – с интервалом в пять-семь сантиметров его кожу окольцовывали серебряные обручи. И, что самое страшное, эти серебряные обручи было не снять – они были вплавлены в его тело.
Ширри оторвала завороженный взгляд от дэонца и перевела дыхание.
«Кто мог сотворить с ним такое?..» – подумалось ей, и она снова посмотрела на мужчину.
Теперь его пристальный взгляд, будто специально ранее опущенный, впивался в нее.
Она замешкалась, потирая затекшие конечности.
– Меня зовут Ширри.
– Сильверр.
Голос его был густым, обтекающим. Он смотрел на нее с ожиданием. Взгляд его не отрывался от глаз девушки.
– Я… Я не помню, как мы встретились, – нервно дернула за черную ленту в растрепанной косе она. – Вы нашли меня в этой пещере? Я уснула?
Сильверр озадаченно блеснул глазами. Подбросив в горящий костер еще стопку угля, он потер руки, позвякивая серебряными обручами, вживленными в ладони.
Она впилась взглядом в серебряные руки Сильверра, силясь вспомнить хоть что-то до своего пробуждения.
– Я следил за тобой, – его негромкий голос наполнил всю пещеру до краев. – Два последних месяца я шел по твоим пятам. Видел, как ты состригла волосы.
Ширри невольно дотронулась до вьющихся крупными кольцами золотистых волос, которые ей теперь были лишь до лопаток.
– Видел, как ты хотела прыгнуть в шахту.
Он смотрел пристально, будто хотел встретить ее возражения. Но она лишь тяжело сглотнула, прогоняя чувство холода в желудок.
– Видел, как ты бежала от бродяги. Как упала в Родраде и не поднялась.
Она смутно вспоминала свое состояние в том базальтовом поселении, но не могла ничего вспомнить конкретно – все было туманно и нечетко. Как те шесть лет, что Ширри блуждала до встречи с Фиппом. Те годы она тоже не помнила. Лишь знала, что они прошли и слабо ее коснулись. Или наоборот не помнила от того, что они коснулись ее слишком сильно?..
Ширри поджала ноги к подбородку, глядя на огонь невидящим взором.
Что произошло с ней в эти последние месяцы? Где она бродила? Наяву и мысленно… По каким пещерам скиталась? Почему в ее воспоминаниях нет ни единого четкого фрагмента, ни одного разговора с Фиппом?
«ВАС не было, Ширри».
От ужаса девушку прошиб холодный пот. Отскочив от стенки, на которую опиралась, Ширри схватилась за голову и тяжело задышала.
Ее не было… все эти месяцы она была не в себе…
Рядом с ней опустился Сильверр. Ширри не видела его лица, она смотрела в каменный пол пещеры и видела край его грубых серых штанов.
Он что-то говорил, но девушка не слышала. Ее сковал животный страх. Стены пещеры безжалостно стягивались к ней, словно жаждали взять в тиски… Воздуха становилось меньше, ужаса – больше…
Вдруг теплые пальцы Сильверра коснулись всех колец девушки. Кольца зажглись мягким золотым цветом, разгораясь и медленно тлея друг за другом.
Внутри Ширри все остановилось. Как тогда, на поверхности, вслед за бурей установилось мгновение затишья. Она открыла глаза и посмотрела на Сильверра, сидящего прямо перед ней. Его тело – а точнее, обручи серебра, вживленные в его плоть, освещались тем же золотистым мягким свечением, что и кольца девушки.
Через мгновение этот свет погас, и вся пещера вновь вспыхнула оранжево-алым отблеском огня.
– Я видел тебя.
– Почему ты спас меня?
– Потому что меня спасла ты.
– Ты отдал свой долг?
Сильверр кивнул. Поднявшись, он отошел в другой конец пещеры и взял в руки что-то мешковатое. Это был походный мешок и плащ Ширри. Вернувшись, дэонец протянул девушке ее вещи, залатанные и наполненные защитной энергией дэонца.
Она молча приняла их и долго смотрела на плащ, не видя его. Отчаянно кусая губы, Ширри боролась сама с собой.
Наконец, она подняла стремительный взгляд, полный отчаяния.
– Ты уйдешь?
Сильверр не обернулся. Языки пламени играли бликами в его серебристых волосах и глубокой тенью падали на напряженную спину и плечи.
Он долго молчал, как бы принимая решение.
– Я прошел три круга. И не нашел ни одного дэонца.
Ширри сжала в кулаках ткань плаща.
– Я не знаю, сколько прошло времени. И что произошло.
Он замолчал, но девушке казалось, он пытается сказать что-то еще. Пытается, но не может. Словно тоже борется с собой.
– Я не знаю, почему я выжил.
Он произнес это на выдохе, будто стремился скорее вытолкнуть из себя слова и мысли, что давно и неотступно преследовали его. И за что он (почему-то) чувствовал вину.
Он обернулся. Пристальный взгляд вострых глаз впился в девушку, жаждя получить ответы.
Ширри поднялась на нетвердые ноги и встала перед ним. Огонь позади нее рассыпался искрами, громко и призывно затрещал и шипел.
Ширри посмотрела на дэонца снизу вверх с вызовом и отчаянием:
– Скажи мне, почему выжила я, и я отвечу, почему выжил ты.
Их взгляды держались друг на друге так долго, что стали почти осязаемыми. Но в них не было ни злобы, ни гордости, ни ненависти. Они оба были одиноки. Их вопросы были одинаково отчаянными, их взгляды – одинаково жаждущими получить ответы, что навсегда остались во мраке неизведанного.
Они оба были дэонцами.
И это роднило их больше, чем любая родственная кровь во вселенной.
И Ширри, уступая Сильверру, первая опустила взгляд покрасневших глаз. Медленно опустившись на прежнее место, девушка открыла свой мешок. Внутри все было на месте – парочка кремней и красивых, любимых с детства кристаллических пород, матовая стеклянная баночка с серебряной крошкой внутри (теперь она была полна до краев, и Ширри сразу сообразила, кто пополнил ее запасы), старая мамина лента для волос и та хрупкая куколка из розового кварца.
Ширри улыбнулась, увидев ее. Отложив мешок в сторону, девушка принялась разглаживать тяжелые золотые пряди.
– Спасибо за серебро. – произнесла она. – Как ты его находишь?
– Богатый опыт.
Ширри прислушалась к внутренним ощущениям. Фип был где-то далеко на границе ее сознания и не желал возвращаться.
«Фип? Ты слышишь меня?..»
Он не отвечал, и девушка испытала укол вины.
– Что произошло? – спросил Сильверр, глядя прямо и твердо. Теперь он сидел вполоборота, сложив ноги коленями в стороны.
Ширри мысленно извинилась перед другом-духом и собралась с силами. Рассказ предстоял долгий.
Она рассказала все: как внезапно по всему городу в округе Бофра начались толчки, как немногочисленных детей разогнали по пещерам, как домой бледнее мела пришла мама. Как она легла в постель и прижимала ничего не смыслящую Ширри к себе. Как под утро в дом ворвались. Как мать безропотно отдала свое дитя дэонцам в темном одеянии, как рвалась к ней Ширри. Как в темноте и безмолвии ее увели из города, как тоннельные лифты всего за несколько часов доставили испуганную до смерти девочку на первый круг. Как тряхнуло больно и страшно землю, как качнуло пещеры, как заревела плоть планеты…
Как Ширри очнулась на четвертом круге, мертвом округе Миралума. В нем уже давно не было ни жителей, ни городов, ни жаровней.
Ширри рассказала, как блуждала по подземному миру Дэона шесть лет. Как бездонное отчаяние толкнуло ее в шахту, ведущую на поверхность. Как мир снаружи едва не убил ее. Как колыбель, как сама мать-Дэон почти уничтожила свое последнее выжившее дитя… Как состоялась встреча с Фиппом, как началось путешествие по округам в поисках дэонцев, как Ширри училась обретать себя. И как себя потеряла, утратив воскресшего из мертвых Сильверра.
Ширри поведала всю свою историю. Все семь лет поисков. Семь лет лишений. Приобретений. И снова лишений. Она не утаила ничего. Ее сердце, ее мысли и разум – все было открытой книгой. Книгой воспоминаний и чувств не только нее, но и целого мира, всего Дэона.
Она не закончила говорить даже после завершения истории. Ее голос, срываясь в хриплый шепот, писал летопись ее боли, ужаса и одиночества. Слова, так долго томившиеся и скрываемые во тьме бессознательного, поднялись на поверхность и ледяным мощным ключом вырвались наружу.
И Сильверр ее не перебивал. Длинные серебристые волосы скрыли его лицо, руки впились в колени до белизны костяшек. Понять, о чем он думает, было невозможно. Лишь бледность лица и отрешенный взгляд давали знать о его состоянии.
Уголь в костре тлел. В полумраке сидели две застывшие фигуры. Они были так неподвижны, словно слились с базальтовой стеной, стали одним целым с каменными руинами планеты.
Из этого оцепенения Ширри вывел голос Фиппа. Он был тихим и ненавязчивым, но он был. И Ширри откликнулась на него.
«Пора…»
И она расправила плечи. Тело протестующе заныло. Рядом шевельнулся Сильверр.
Или ей показалось, что он шевельнулся?
– Я рада, что нашла тебя. То есть, что ты нашел меня. – язык слушался плохо после долгого молчания. – Теперь, когда ты все знаешь, ты волен делать все, что хочешь. Блуждать один или блуждать со мной.
Сильверр молчал. Лицо его все так же было скрыто водопадом серебристых волос.
– Я знаю, глупо искать выживших на первом круге, но я хочу пробраться в королевское хранилище. Именно туда меня вели.
Ширри покрутила серебряное кольцо вокруг пальца.
– И я выжила.
Сильверр не реагировал. Он казался безжизненным каменным монументом, глухим к любым словам окружающего мира.
Ширри зацепила петельку за перламутровую пуговицу и расправила плащ за спиной. Протянув ладони к сапогам, Ширри зажгла два кольца зеленым и красноватым цветом, делая подошву тоньше и чувствительней. Атласная черная лента туго вплелась в золотистые волосы, бантом извиваясь на конце.
Она осмотрела свой походный мешок и перекинула его через плечо. У выхода из пещеры обернулась. Она не чувствовала разочарования, но сердце ее тоскливо и тяжело сжималось, глядя на тонущую в полумраке фигуру Сильверра.
– Прощай, – одними губами произнесла она и шагнула в темноту и сырость тоннеля.
Звук ее шагов быстро потонул в пыли и вязком песке. Шаг-шаг-бег-шаг-бег… Ширри сорвалась с места и понеслась вперед, как бегут от страшного кошмара, осознав свою беспомощность.
Снова лишения. Снова обреченная, прогнившая до самой сути надежда.
Ее глаза оставались сухими, хотя горло сводило судорогой от плача. Впереди был город. Или развилка. Или шахта. Ширри не знала наверняка. И не хотела знать. Ей было все равно.
Чувство бесцельности вновь выходило из тени и протягивало свои острые когти. Она уже чувствовала его холодное, леденящее душу дыхание, предвидела пелену, скроющую сознание на долгие месяцы, годы, десятилетие… А большего ей не дано…
Вдруг Ширри схватили. Твердая рука сжала ее хрупкое плечо, останавливая посреди абсолютного мрака тоннеля. Ширри ничего не видела, но она знала эту руку – именно эта рука топила ее в бассейне при их первой встрече, именно эта рука оставляла след в каменных породах при передвижении и именно эта рука спасла ее от беспамятства в базальтовом поселении в сотнях метров отсюда.
Сильверр сильнее сжал ее плечо, вдавливая девушку в песок. Он снова боролся.
Он бился за свою целостность, он бился за свой смысл.
Опустив руку, он зажег обручи серебра в своем теле. Тоннель вспыхнул мягким золотым свечением, холодными искрами блестевшим в его стальных глазах.
Он хотел видеть.
– Я иду с тобой, Ширри.
Страх побежден, но не повержен.
Ширри зажгла серебристым светом свои кольца на пальцах, хороводом светлых бликов отозвавшихся в ее пепельных глазах.
– Спасибо, Сильверр.