Собеседник хохотнул.
– Ты звезда ютуба! Побил все рекорды просмотров.
– Ого! Вот это я понимаю – слава, – я рассмеялся.
И вдруг осёкся. Я почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся. Конечно же, никого не увидел. Что за глупости вообще, до ближайшего живого существа больше миллиарда километров! Но всё же я явственно ощущал, как кто-то просто сверлит меня взглядом насквозь.
– Лёша, всё нормально? Роб передаёт, что у тебя пульс резко подскочил.
– Всё хорошо, Глеб. Я просто устал. До связи.
– Точно всё в порядке?
Я отключил динамик.
Я тяжело дышал. Сердце колотилось, как бешеное. На лбу выступил холодный пот – и невесомыми капельками поплыл по кораблю.
Совершенно точно я был здесь не один.
Спросить у Роба, нет ли на корабле кого-то, кроме меня? Через сколько секунд после этого со мной свяжется руководство центра управления полётами с вопросом о моём психическом состоянии?
– Роб, сделай подробный отчёт по всему, что мы оставили на Титане, и по тому, что погрузили на корабль.
Бортовому компьютеру понадобилось меньше минуты, чтобы засыпать меня цифрами. Я разбирался в них пару часов. Перепроверил всё несколько раз. Но итог всегда был один: на корабле откуда-то появились лишние восемьдесят четыре грамма.
Я решил не ждать, когда Роб отправит в центр управления полётами очередной отчёт, а доложить обо всём сам.
– Значит, восемьдесят четыре грамма? – Гущин казался несколько озадаченным. Или пытался казаться. – Есть мысли, откуда они взялись?
– Понятия не имею, Глеб.
– Сапоги осмотрел: вдруг инопланетную бабочку раздавил?
– Да, надо проверить, – я нервно хохотнул, не совсем уверенный в том, что у меня получается скрыть тревогу.
– Если без шуток, может, это реголит? Частицы пыли на скафандре.
– Да, разумное объяснение.
Оно меня не устроило. И Гущин наверняка это понимал.
– А может, камешек один не посчитали?
– Всё может быть.
Всё может быть, Глеб. Чего не может быть, так это ощущения того, ч