Волчий отрок. Поцелованный тьмой

– Я пойду вместо Инии, – твёрдо сказал Михей.

Родители бросили на него вопросительные взгляды: мать побледнела, а Василе разразился заливистым смехом.

– Ты-то? – заговорил Василе. – На кой ты нужен госпоже?

– Волчья участь…

– Не смей! Ты хоть представляешь, чем это может мне грозить? – Он поднялся и облокотился на стол.

– Но так мы спасём Инию! Лучше, что ли, просто отдать её, ничего не делая?

– Да кто сказал, что тебе вообще поверят?

– Меня госпожа при рождении отметила. – Михей показал ленту. – Не зря же она подарила мне ленту, – упрямо продолжил он, желая заполнить звенящую тишину. – Я пойду в трактир и скажу, что я волчий отрок. Пусть меня заберут вместо Инии.

– А если они не захотят тебя слушать? Что будешь делать, умник? – Василе не скрывал презрения к сыну. – Что тогда?

– Тогда отдадим Инию, – Михей усмехнулся, – но я хотя бы пытался что-то сделать…

– Хочешь сказать, – Василе попытался выйти из-за стола, но качнулся, потерял равновесие и бухнулся на лавку, – что я ничего не делаю для семьи? Ах, ты выродок поганый. Растил тебя на свою голову, и эта вся благодарность? Вот так ты с отцом разговариваешь… Выпороть бы тебя, ублюдок…

– Василе! – вмешалась мать. – Не смей так с Михеем…

– А то что? В амбар отправишь спать? – Василе поднялся, медленно, держась за стол. – Я лучше сам пойду, Ружа. Не ожидала? – Он усмехнулся. – И пусть весь честной народ знает, что женился на ведьме похуже госпожи. – Он вылез из-за стола. – Хотя все и так это знают.

– Побойся Босоры!

– Босоры! Побойся Босоры, – повторил ей в тон Василе. – Конечно, тебя только и интересует твоя ненаглядная богиня. Только и знаешь, что ей молиться, да на мужа жаловаться. А сама что? Не похожа на верную хранительницу очага. Не думала, что с тобой Босора сотворит на смертном одре? – Василе сплюнул смачно на пол. – Делайте что хотите, а я в амбар. Раз вы мне смерти желаете.

Он схватил бутылку с цуйкой и направился к выходу. В проходе врезался в Михея плечом, со всей силы. Не удостоив его взглядом, Василе вышел, шатаясь, но с гордо поднятой головой.

Мать тяжело вздохнула и стала растирать виски.

– Попробуй, Михей, – сказала она. – А мы подождём тебя.

– Я могу рассказать про волчью участь и предсказание?

– Если это поможет. – Мать спрятала лицо в ладони, Иния обняла её.

Михей кивнул. Это должно помочь. Он резко развернулся, стараясь сохранить остатки решимости, которые таяли на глазах, как снег на тёплом весеннем солнце. Ни матери, ни Инии не нужно видеть, что он боится. Но если подумать, то это то, о чём он всегда мечтал. Разве не так? Он же ждал случая, когда сможет вновь встретиться с госпожой, как было обещано. Михей поплёлся в сторону трактира, веря, что делает всё правильно.

***

Когда Михей зашёл в трактир, то ему в нос ударил запах жареной телятины и баранины, приправленных чесноком, тимьяном и душистым перцем. Видимо, Богдан жарил мититеи. Михей сразу представил себе нежный вкус тающих во рту колбасок, смачно сдобренных приправами – за такое можно и душу продать.

Он сглотнул слюни, которыми наполнился рот от запаха, и огляделся. Трактир «Затмение», как и всё в Драгосте, был поглощён полумраком. Богдан нещадно жался, поэтому расставлял свечи очень редко, больше для вида, а не освещения. Длинные столы в трактире располагались в три ряда. Лучшие места были по углам, где завсегдатаи проводили вечера, играя в румми – игру, появившуюся благодаря запрету на карточные игры от девлетского султана. Игра была простой – набери фишки, да выкладывай ряды и комбинации из чисел четырёх мастей: чаш, пентаклей, мечей и жезлов – и не забудь использовать двух шутов. Числа и масти были выбиты на деревяшках, что обходило запрет на использование карт. Побеждал тот, кто первым избавлялся от фишек. Михей всегда проигрывал, поэтому не любил эту игру и не понимал, почему люди так с ней носятся. В дальнем углу собралась толпа игроков, которая наперебой спорила и горланила, поглощая пиво и жирные свиные колбаски. В животе предательски заурчало.

– Какими судьбами, Михей? – спросил Богдан, появившийся из ниоткуда. В обеих руках было по кружке с пивом.

Богдану было тридцать лет, пятнадцать из которых он владел трактиром «Затмение». Его отец скончался от болезни, унёсшей несколько десятков селян, потому он возглавил семейное дело рано. У него были тёмные каштановые волосы, немного вьющиеся, которые придавали ему вид барда или трубадура, и яркие голубые глаза. Поговаривали, что Богдан в бытность молодым разбил не одно девичье сердце. Сейчас же он был предан своей жене Магде, неприметной простушке-пухляшке. Михей до сих пор не понимал, как такой, как Богдан, мог жениться на Магде, но задать этот вопрос он не решался. Поговаривали, что Магда обратилась к босоркани, чтобы приворожить его.

– Я ищу… – Михей замялся, подбирая слова. – Где босоркани, что собирают девочек для госпожи Эржебет?

– Босоркани? – Богдан нахмурился, дунул на волнистую прядь, упавшую на лоб, стараясь убрать её с глаз.

– Я хочу поговорить с босоркани…

– Вот как. – Богдан усмехнулся. – Значит, хочешь. Ну, поговоришь с ними и что?

– Я Инию спасти хочу…

– Да кто не хочет спасти своих родных, но есть порядки, которые нельзя нарушать. Госпожа Эржебет заботится о нас…

– Отнимая детей? – Михей не в силах был сдерживаться.

– Таков порядок… Ты же не хочешь, чтобы с нами случилось то же, что в Клушараде? – Богдан зло ухмыльнулся. – Иди к босоркани, они на втором этаже, первая дверь. Но не дай Босора, что ты беду на нас накличешь. Я сам тебя придушу. Уяснил?

Богдан поднял руки вверх, и из кружек полилось пиво на пол. Выругавшись, он пошёл к стойке, чтобы заново наполнить их. Проклятия, летевшие в сторону Михея, не прекращались. Богдан был не похож на себя, всегда приветливый, сейчас в его глазах искрились молнии. Михей проследил за ним и увидел Магду, держащуюся за выступающий живот. Ни дать, ни взять – скоро разродится. Михей прикусил губу и пошёл на второй этаж, обещая себе и Богдану, что не напортачит.

Каждый его шаг отдавался характерным скрипом, рассекающим гомон голосов. Мрак лестницы резко нарушился ярким ослепляющим светом, льющимся из комнаты, в которую он шёл. Михей прикрыл лицо руками и несколько раз моргнул, прежде чем привык к освещению. Он подошёл к открытой двери и постучал по ней.

Босоркани, чьё имя он так и не узнал, сидела на полу и что-то читала, Марчел ходил из стороны в сторону, меряя шагами комнату, а Кира сидела на подоконнике, весело мотая ногами и напевая под нос. Для единственной выжившей из Клушарада она была слишком беспечной. Марчел, увидев его в дверном проёме, остановился.

– Что тебе нужно? – спросил он, внимательно глядя на Михея.

– Я хотел… поговорить с… босоркани. С госпожой, – запинаясь и смотря в пол, сказал он.

– С босоркани? А ты уверен, что она хочет говорить с тобой? – Он впился в него зелёными глазами; казалось, от его взгляда можно умереть.

– Я… – Михей начал пятиться, Марчел наступал на него, протягивая к нему руки. Михей бы не удивился, если бы он решил отвесить ему пощёчину или схватить за грудки.

Босоркани подняла голову и заговорила:

– Марчел! – Мужчина остановился. – Пусть говорит, я послушаю. Здесь всё равно дикая скука.

– Но, хозяйка…

– Марчел, – с нажимом сказала она, глядя на него.

Он подчинился и ушёл вглубь комнаты, позволяя Михею войти. Кира хмыкнула и соскочила с подоконника, подойдя к босоркани.

– Ну, и о чём ты хотел поговорить? – спросила она, внимательно смотря на него.

Она опустила голову набок, что придало её лицу толику беззаботности, что очень ей шла. Так она переставала походить на ледяную статую. Михей сглотнул и заговорил:

– Милосердная госпожа, заберите меня вместо сестры.

– На девчонку ты ничуть не похож, – сказала Кира, усмехаясь; её зелёные глаза прожигали его.

– Нет, – сглотнув, сказал Михей. – Но…

– Ну, тогда зачем ты госпоже Эржебет? – босоркани скрестила руки в замок. – Что ты ей можешь предложить?

– Я…

Михей растерялся, не зная, как продолжить. Не так он представлял себе этот разговор. Совсем не так.

– Есть что сказать? Если нет, то проваливай, – сказал Марчел, скрещивая руки на груди.

– Зачем вы давите на него? – тон Киры изменился, в нём появилось любопытство. – Вы двое можете быть очень пугающими. Не перебивайте его. Я уверена, что ему есть, что сказать.

Марчел хмыкнул, а босоркани кивнула. Михей вздохнул и на одном дыхании выпалил:

– Я волчий отрок. Урситоареле и госпожа Эржебет отметили меня ещё в детстве. Вот.

Он подошёл к ней и протянул левую руку, на которой была красная лента. Босоркани схватила его и дёрнула на себя. Михей не удержался и упал на колени перед ней. Она, не взглянув на него, заворожённо рассматривала ленту: провела по ней несколько раз – её пальцы были холодными, – посмотрела изнанку и хмыкнула. Михей во время этого пытался не то что не двигаться, но и не дышать. В нос ударил пряный запах цветов, напоминая их сливовый сад и вызывая смешанные чувства. Внутри Михея всё сжалось. Он желал, чтобы она не отпускала его.

Госпожа резко отдёрнула руку, что выдавило из него стон разочарования. Она, заметив это, ухмыльнулась.

– Это лента госпожи Эржебет? – спросила Кира, присаживаясь рядом.

Она тоже взяла руку Михея и быстро прощупала ленту. Её прикосновения были горячими и грубыми. Он одёрнул руку. Кира посмотрела на него с нескрываемым интересом.

– Да, от неё. Мне кажется, я припоминаю эту историю, – подтвердила босоркани. – Лет двадцать прошло…

– Девятнадцать, – поправил Михей, но тут же прикусил язык. Такую дерзость босоркани не потерпят.

– Но это не доказывает, что он волчий отрок, – заметил Марчел.

– Тебе предсказали волчью участь? – спросила Кира.

– На рассвете среди даров урситоареле нашли клок волчьей шерсти.

– Кто-то в шутку мог подкинуть шерсть, – заметила она, пожимая плечами. – У тебя есть старшие братья?

– Есть, но они бы…

– Интересно, – вмешалась босоркани, строго посмотрев на Киру. – Почему твои родители скрыли это от госпожи Эржебет? Она давно ищет отрока.

– Они испугались…

– А теперь они решили поменять дочь на сына? – Марчел хмыкнул. – Прозорливо.

– Я сам вызвался. Меня никто не заставлял. – Михей скрестил руки на груди.

– Ты готов пожертвовать собой ради сестры? – Босоркани схватила его за руку и посмотрела в глаза. – Готов на всё?

– Да… Я не хочу, чтобы её забирали, – Михей с трудом выдерживал её взгляд; она вперилась в него, ища крохи сомнения. – Она самое дорогое, что есть у меня.

– Жужанна, ты готова ему поверить? – спросила Кира ухмыляясь.

– Твоё желание идёт от сердца? – спросила Жужанна, не обращая внимания на неё.

Михей кивнул, не в силах ответить. Она улыбнулась, качнула головой и отпустила его руки.

– Твоя жертва принята. Ты можешь заменить сестру. Она больше не нужна госпоже…

– Хозяйка, вы уверены? – спросил настороженно Марчел.

– Шерсть, отметка госпожи. Это могут быть знаки…

– Или просто совпадение. – Кира улыбнулась, пожимая плечами. – А если и нет, ты уверена, что он выдержит волчью участь?

– Я не знаю. Пусть госпожа Эржебет это решает. Мы лишь инструменты в её руках…

– Прям как в Клушараде. – Кира ушла к окну и уставилась в него.

– Хозяйка, вы точно уверены, что ему нужно ехать? – Марчел смотрел на неё обеспокоенно. – Я не всегда согласен с Кирой, но это может быть очень опасно для него. Да и для всех нас…

– Он хочет защитить сестру. И это желание идёт от сердца… Вряд ли госпожа обрадуется, если мы не приведём того, кто думает, что он отрок.

– Хорошо, хозяйка. – Марчел смиренно опустил голову. – Как прикажете.

Михей подавил радостный визг, который зародился внутри. Ему удалось! Он был готов прыгать от переполнявших чувств, но нужно сохранять мнимое спокойствие.

– Ну, что же, Михей, – обратилась к нему Жужанна.

– Откуда вы знаете моё имя? – Он уставился на неё в удивлении и глупо улыбнулся.

– Я помню историю про ленту. – Она усмехнулась. – Собирай вещи – мы отправляемся на рассвете. Можешь идти.

Михей вскочил на ноги, поклонился и побежал прочь из комнаты, надеясь, что Жужанна не передумает. На окрик Богдана он бросил, что Клушарада не будет. Он справился. Богдан пробормотал что-то под нос, но Михей уже не услышал. Он мог думать только о том, что спас сестру и скоро увидит госпожу Эржебет.

Глава 2.

Дом встретил Михея привычным мраком и непривычной тишиной, будто из него вытянули радость и счастье. Гнетущая пустота поглотила остатки жизни. Но Михей бросит ей вызов и вернёт душу в их дом.

Он прошёл в большую комнату, где притаилась семья. В углу мать крепко обнимала Инию, покачиваясь взад и вперёд. Михей заметил, что в голубых глазах сестры спрятался страх. Материнские тощие, костлявые пальцы впивались в мягкие руки дочери. Родители оберегали Инию, потому к своему возрасту она всё ещё была изнеженным ребёнком, которому прощали всё. Она была любимицей всей семьи, а Михея особенно.

Напротив Инии на скамье обречённо сидели Лучиан, Георге и Думитру. Младший брат невидящим взором смотрел в крохотное окно, ища ответы на вопросы. Василе, видимо, заменил второго сына на выпасе. Тем лучше – не будет на смех Михея поднимать.

Он откашлялся, привлекая к себе внимание. Мать подняла на него глаза – красные от слёз, – нижняя губа нервно дёргалась, а лицо осунулось сильнее обычного.

– Тебе удалось? – полушёпотом, разрезавшим тишину, спросила она.

Михей выпрямил спину, выставляя грудь вперёд, и кивнул.

– Слава Босоре! – вымолвила мать. – Какой ты молодец, Михей.

Она прикрыла рот рукой, в её глазах появилась смесь радости и облегчения. Она вскочила со скамьи, подбежала к нему и крепко обняла. Михей почувствовал, как тепло разливается по всему телу. Он уже не помнил, когда мать так обнимала его в последний раз.

Иния радостно засмеялась, выпуская сковавшее её напряжение, подбежала к ним и тоже обняла Михея. Братья подскочили к ним и присоединились, вытесняя его из круга. Он не понял, как очутился вне его. Михей насупился, тепло отступало, а в сердце зародилась обида. Как они не заметили, что вытеснили его? Они это нарочно. Снова!

Он зло посмотрел на них. Сколько тепла и заботы было в объятиях, и они должны были быть обращены к нему. Только к нему! Думитру уткнулся в мать, а Лучиан не переставал целовать макушку Инии. Георге же смотрел на Михея с усмешкой, довольно скалясь. Он не скрывался и не прятался.

Михей застыл и сжал кулаки, борясь с негодованием. Это он должен был утопать в объятиях. Это он должен быть в кругу семейной радости. Это он спас Инию, а не Босора. Это его они должны чествовать. Ему возносить слова благодарности. Он стоял, ожидая, что всё их внимание обратится к нему. К их герою. Но этого не было. Ничего не было. Они смеялись, миловались, как будто его не существовало. Болезненная мысль, что он им и не нужен, кинжалом прошлась по сердцу, раня до глубины души. Но он же знал это всегда. Так почему так больно?

Михей громко вздохнул, веря, что вот теперь-то они вспомнят, но нет.

– Как тебе это удалось? – спросил Георге, разрывая объятия.

– Я сказал, что волчий отрок и госпожа меня отметила в детстве, – ответил Михей, скрещивая руки на груди.

– Только-то? – спросил Лучиан. – Я думал, это будет сложнее.

– Я разговаривал с двумя босоркани! Еле уговорил их.

– Всё равно, как-то просто. Уверен, что проблем не будет?

– Уверен. – Михей презрительно фыркнул.

– Наконец-то толк от тебя для семьи, а не только позор. – Лучиан хмыкнул.

– Да как ты смеешь. Я спас Инию!

– Мальчики! – вмешалась мать. – Не ссорьтесь. Надо радоваться, а не собачиться. А то Босора нас покарает.

– Слушай мать. – Лучиан оскалился, как дикий зверь. – Покойной ночи. – Он поклонился и направился к выходу.

Георге последовал его примеру, но, проходя мимо Михея, отвесил ему подзатыльник. Думитру пожал плечами, схватил Инию за руку и потащил её в их комнату. Мать подошла к Михею и положила руку на плечо:

– Они просто дурачились, – сказала она. – Все переволновались…

– Они опять унизили меня при младших, а ты им и слова не сказала. – Михей зло усмехнулся. – Ты никогда не поддерживаешь меня.

– Не говори так! Я вас всех одинаково люблю.

– В этом и проблема. – Михей усмехнулся. – Что отец хотел от меня сегодня?

– Отселить в личный дом… Я и вещи тебе собрала.

– Они мне пригодятся. Наверное…

Михей развернулся и пошёл в комнату, где на скамьях уже разлеглись Думитру и Иния. Он бросил быстрый взгляд на сестру, которая уже тихонько посапывала и улыбалась во сне. Только ради этой улыбки можно было сделать то, что он сделал. Как быстро она заснула? Видимо, сильно переволновалась. Он вздохнул и, не раздеваясь, завалился на скамью.

***

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – сказала Иния, когда они вышли из дома. – Почему ты должен уйти, а не кто-то другой? Почему? Это нечестно!

Она подбежала к Михею и обняла, уткнувшись в его грудь. Он почувствовал, как его рубашка намокла от её слёз. Иния отдавалась чувствам с упоением и жадностью, которые изводили её, оставляя без сил. Мать стояла рядом, не выражая ничего. Она была бледна, а взгляд был пуст.

– Отпусти его, Иния!

Иния разомкнула объятия и, протирая глаза, отошла от Михея. Мать повесила ему на шею связку чеснока, а на пояс привязала полынь.

– Это убережёт тебя от злых чар госпожи. – Она провела рукой по его щеке. – Да благословит Босора твой путь. – Она обняла его и поцеловала в щёку.

– Полно, маменька. – Михей почувствовал, как щёки запылали. – Я всё равно должен был покинуть дом…

– Но не так, – вмешалась Иния. – Совсем не так.

Она разбила их объятия и втиснулась между ними.

– Возьми. – Она протянула ему соломенную куклу, которая помещалась в ладони; ноги и руки были перевязаны красно-белым шнурком. – Чтобы не забыл меня.

– Да как я могу. – Он взял куклу и спрятал в карман. – Спасибо!

– Всё! Время не терпит. Иди уже, – сказала мать, скрывая слёзы и прогоняя его. – Не дай Босора – опоздаешь.

Михей кивнул, схватил узелок и пошёл прочь. Он бросил быстрый взгляд на луга, где Василе следил за стадом. Интересно, думал ли он о сыне, который покидал дом навсегда? На мгновение он хотел побежать к нему, чтобы попрощаться, но передумал, представив пьяное лицо – на выпасе он никогда не был трезв. Тяжело вздохнув, Михей отправился к трактиру. Люпус побежал следом за ним.

– Люпус, нет! – Михей остановился и присел рядом с псом. – Ты не можешь идти со мной.

Пёс непонимающе глядел на него, качая головой из стороны в сторону. Михей запустил обе руки за уши Люпуса и поцеловал в нос.

– Защищай Инию. Только тебе я могу доверить это.

Он крепко обнял его, уткнувшись носом в холку. Люпус лизнул щёку. Слёзы подступали. Михей резко встал и отряхнулся, лишь бы сохранить самообладание. Не хватало, чтобы новые знакомые решили, что он размазня.

– Беги домой. Не иди за мной, – сказал Михей и пошёл не оглядываясь.

Позади раздался жалобный скулёж, который разрывал сердце. Михей смахнул слёзы и пошёл к трактиру.

Вывеска «Затмения» медленно покачивалась на ветру, наблюдая за родителями, которые прощались с дочерьми. И тут и там доносились вздохи и причитания, которые утопали в разносящемся плаче. Михей поёжился. Его взгляд упал на Киру, которая отдавала приказы солдатам, стоя у запряжённой повозки с большой клеткой – именно в такой перевозили рабов для султана. Жужанны и Марчела нигде не было.

– Волчий отрок! Так ты пришёл, – сказала Кира, подойдя к нему. – А я думала, что испугаешься. – Она усмехнулась.

– С чего мне пугаться? Я мало чего боюсь…

– А стоило бы. – Она скрестила руки на груди, а зелёные глаза вперились в него.

Кира без стеснения пялилась, внимательно рассматривая. Её взгляд был острым и едким, проникающим в самую глубь, будто она рассматривала его, как какую-то клячу на рынке. Она посмотрела на связку чеснока и усмехнулась.

– Что не так? – спросил он. Она раздражала его.

– Думаешь, чеснок и полынь помогут сохранить решительность? Или спасут от госпожи?

– Мне их мать дала. – Михей стянул связку чеснока и бросил её. – Я не мог её обидеть.

– Вот как? – Кира усмехнулась. – А снял зачем?

– Но разве она не бесполезна?

– Передумал? Решительности поубавилось? Добавишь её с помощью чеснока?

– Нет. – Он повернулся к ней, пытаясь выдержать колкий взгляд. – Не передумал.

– Видимо, думать просто не твоё. – Она пожала плечами. – Малявки, – обратилась она к девочкам, – хватит сырость разводить. Живо в клетку.

Ей не нужно было повышать голос, чтобы двенадцать девочек одновременно выпутались из объятий родителей. Их возраст разнился: некоторым едва исполнилось шесть, другим же было почти тринадцать. Самой старшей была Тиранда, которая помогала младшим забраться в повозку. Михей присоединился к ней. Кира фыркнула, наблюдая за ними.

Девочки расселись по двум скамьям, прижимаясь друг к другу, будто мёрзли. Михей услышал приглушённый плач, от которого сжалось сердце. Зачем? Почему они вынуждены это делать?

– Полезай в клетку, – позади раздался голос Марчела.

– Я? – промямлил Михей, разворачиваясь.

– Скорей, – сказала Кира, схватив его за руку.

Она затащила его внутрь и уселась напротив. Михей в недоумении посмотрел на неё.

– Не удивляйся, Жужанна не доверяет тебе. Вдруг навредишь девочкам в пути?

– Я?..

Кира не слушала его, скрестила руки на груди и отвернулась, наблюдая, как Марчел запирал клетку на внушительный замок. Ключ был на цепочке, которую Марчел повесил на шею. Михей хмыкнул. К чему эта излишняя предусмотрительность?

Неожиданно появилась Жужанна. Её наряд сильно изменился – вместо платья на ней были тёмно-синие шаровары, а поверх них синий кафтан, открывавший шрамы. Неужели она носила их с гордостью? Единственное, что не изменилось, это платок, которым было замотано горло.

– Всё готово? – спросила Жужанна.

– Да, хозяйка.

Она усмехнулась. Усмешка сквозила могильным холодом, который пугал Михея. При первой встрече, да и второй, он не заметил его. Жужанна обошла клетку, явно пересчитывая пленниц. Закончив обход, она ухмыльнулась и сказала:

– Тринадцать малявок для госпожи Эржебет. Пора в путь. – Она потянулась.

Михей побледнел – его посчитали малявкой. Внутри что-то оборвалось. Малявка. Он уже давно не малявка. Кира усмехнулась, нагнулась к нему и прошептала:

– Думал, что она будет отличать тебя, потому что ты волчий отрок?

– Я так и не думал. – Михей скрестил руки на груди и отклонился назад.

– Так он всё-таки думает. – Кира выдавила насмешливую улыбку. – Может, ты и не безнадёжен.

Она уселась ровно и стала пялиться на дорогу. Тиранда, сидящая слева от Михея, прижалась к нему и прошептала:

– Не бери в голову. Она просто не знает тебя.

– Всё в порядке! – сказал резко он.

Вот ещё! Показывать Тиранде, что слова Киры его задевают. Велика фигура, чтобы его волновать.

Повозка тронулась. Под мерный топот лошадей и стук колёс они удалялись от трактира. Некоторые из родителей шли следом за ними, провожая до выезда из Драгоста. Михей присмотрелся, надеясь увидеть среди людей кого-то из родных, но никто не пришёл, чтобы в последний раз проститься с ним. Он грустно усмехнулся.

В повозке воняло сгнившими сливами, что было совершенно необъяснимо. Их кисло-сладкий запах дурманил голову, воскрешая неприятные воспоминания. Перед глазами появилось лицо Василе, который стоял над бочкой с гнилью. Он пытался выяснить, кто из детей не уследил за урожаем. Лучиан и Георге указали пальцами на Михея, а он пытался убедить, что ни в чём не виноват, но Василе даже не стал его слушать. Он схватил его за шкирку, подвёл к бочке и, засунув в неё руку, достал пригоршню гнили. Михей сглотнул, чувствуя, как внутри собирается узел. Василе криво усмехнулся и попросил открыть рот. Михей попытался закрыться, но руку тут же отодрал Лучиан. Василе стал засовывать гнилые плоды в рот Михея. Он смыкал челюсть, но тошнотворные частицы всё равно попадали внутрь. Чем дольше это продолжалось, тем отчётливее Михей чувствовал, как всё лицо покрывается ненавистным месивом. Когда он стал закашливаться и терять сознание, Василе прекратил пытку и со старшими братьями ушёл, оставив Михея одного. Его ещё долго преследовал запах гнили, наполнявший изнутри, а сами сливы он с трудом мог есть.

Они выехали на тракт, ведущий к замку госпожи Эржебет. Сквозь решётку клетки Михей пытался любоваться пейзажем, но быстро устал от зелёных лугов, усыпанных цветами, и высокого голубого неба, дарящего чувство простора. Кое-где он замечал пасущиеся отары, но взгляд на них не щемил его сердце. Всё здесь было привычным и недостойным внимания.

Михей оглянулся, рассматривая девочек. Прошёл уже час, как они ехали в повозке, но они всё ещё сидели окаменевшие и недвижимые, не похожие на детей. Маленькие и хрупкие статуи, застывшие в ужасе, без чувств и желаний. Он тяжело вздохнул, понимая, что уберёг Инию от такой участи.

Повозка наехала на булыжник и резко подскочила. Тиранда, прижимающаяся к нему, не удержалась и дёрнулась вперёд. Михей подхватил её под локоть и потянул на себя.

– Спасибо, – шёпотом сказала Тиранда, покраснела и опустила глаза.

Михей почувствовал, как на него кто-то пялится. Он поднял взгляд – Кира с усмешкой смотрела на него, не скрывая своей весёлости. Что с ней не так?

– Что смешного? – спросил он, смотря на неё.

– Она миленькая. Твоя возлюбленная?

Тиранда протяжно застонала и отпрянула от Михея, как от огня. Она развернулась к рядом сидящей девочке и стала расспрашивать, как у неё дела. Та заикалась, пытаясь выдавить из себя ответ.

– Интересно. – Кира хмыкнула и развернулась к дороге.

Михей покачал головой и закатил глаза. Это раздражало сильнее, чем он мог представить себе.

На очередной кочке Тиранда снова оказалась прижатой к нему, а вскоре под мерный стук колёс она уснула на его плече. Михей напряжённо сидел, боясь побеспокоить её сон. Слова Киры не шли у него из головы, и он принялся всматриваться в лицо Тиранды, чтобы понять, чувствовал ли что-то. Она была миловидна – черты лица с возрастом заострились, а он и не заметил, как Тиранда из девчонки превратилась в красивую девушку. Михей сглотнул. Что ждало её и девочек в замке Эржебет? Слишком много слухов ходило про неё и её виды на детей. Она пила их кровь? Или купалась в ней? Или истязала до смерти, а после пожирала плоть? Что же было в этом правдой? Всё это бредни недоброжелателей госпожи! Но тогда выходит, что Жужанна – злодейка? Он покачал головой. Это было три года назад. Вряд ли Жужанна вообще участвовала в резне в Клушараде. Но она говорила о ней, будто была там… Неужели?.. Но ведь она командует в отряде всеми. И эти глаза. Глаза, которые повидали многое. Кто же она вообще?.. Клушарад… Как Кира вообще может быть на стороне Жужанны после этого?..

– Не хмурься, а то от напряжения морщины будут, а глаза на лоб вылезут, – сказала Кира, наклонившись в его сторону. – Что ты там так тщательно обдумываешь?

– Ты из Клушарада?

– Вот оно что. – Она хмыкнула и скрестила руки на груди. – Он был моим домом, пока не сгорел.

– Это сделала госпожа Жужанна?

– Да.

– Но как ты ей служишь тогда? Разве ты не должна ненавидеть её?

– Почему? – На лице Киры появилась странная улыбка, наполненная грустью и торжеством. Так смотрят на неразумное дитя, которое задаёт слишком много вопросов.

Михей замер, ничего не понимая.

– Почему? – Он нахмурился. – Но она же сожгла Клушарад и всех убила.

– По приказу госпожи Эржебет, руками солдат…

– Приказу госпожи? – Михей усмехнулся. – Разве её это оправдывает? Тебе совсем не жаль? – его голос сорвался на крик.

– Почему мне должно быть жаль?

– Там же была твоя семья…

– Ты вот свою семью благополучно бросил.

– Я сделал это ради сестры. Тебе не понять, – буркнул он под нос.

– Конечно, я ведь сирота. Думаешь, в Клушараде меня ждала счастливая жизнь? – Она зло засмеялась. – Если бы повезло, то горбатилась бы за гроши на какого-нибудь крестьянина, а если нет, то была бы шлюхой…

– Всё не было бы так ужасно.

– Думаешь? Ты был девочкой-сиротой? – Кира хмыкнула. – Так что не пытайся размышлять о том, чего даже представить себе не можешь.

– А губить другие души лучше? Вы же этим занимаетесь?

– Ты поэтому пошёл вместо сестры? Чтобы мы не сгубили её душу?

Кира засмеялась звонко и во весь голос, что привлекло к ним внимание Жужанны. Она придержала лошадь и поравнялась с телегой.

– У вас всё в порядке? – спросила она.

– Михей думает, что мы чудовища, которые убивают детей…

– Я этого не говорил!

– Ты же сказал, что мы губим души? – Кира хмыкнула. – Разве это не одно и то же?

– Но…

– Что ты слышал про госпожу? – вмешалась Жужанна. Она склонила голову набок и тяжело вздохнула.

– Разные слухи ходят, – Михей терялся, не зная, что сказать, чтобы не оскорбить госпожу; Тиранда поёжилась на его плече. – Но я в это не верю.

– Вот как? – доверительно сказала она без издёвок. – Так получается, что мы по своей прихоти это делаем?

– Я в слухи не верю. Что-то вы для госпожи делаете.

– И что за слухи? – сказала она раздражённо.

– Ну… девочки ей нужны, чтобы купаться в их крови…

– Зачем?

– Чтобы сохранить молодость и вечную жизнь…

– Госпожа – лидерец. Она уже бессмертна. – Жужанна фыркнула.

– Лидерец? Не вампир? – Михей нахмурился. – Как это может быть…

Кира закатила глаза.

– Вампир? Который пьёт кровь? – Жужанна засмеялась. – Ты думаешь, она имеет что-то общее с этими тварями, обитающими в пещерах и лесах?

– Но разве она ими не правит? Армия тварей помогла ей сохранить Залесье от императора и султана.

– Вот что рассказывают про то, как она сохранила жудец? Армия тварей?

– Но разве всё было не так?

Жужанна засмеялась, Кира присоединилась к ней. Их смех разбудил Тиранду и приковал к себе внимание всех девочек в повозке. К Жужанне подъехал Марчел, который смотрел на неё с непониманием. Его явно смущало поведение девушек.

– Что происходит, хозяйка?

– Ничего, Марчел. – От смеха она раскраснелась; её лицо сразу же смягчилось. – Михей рассказывает, какие слухи ходят про нашу госпожу.

– Что она вампир?

Теперь был черёд краснеть Михея. Тон, с которым Марчел произнёс свой вопрос, заставлял провалиться сквозь землю. Окаянная его бы побрала.

– Как ты догадался? – Жужанна улыбалась.

– На нём были связки чеснока и полыни.

– Чеснок и полынь, – повторила она за ним. – Мне стоило догадаться. Что ещё рассказывают про госпожу?

– Так она лидерец… – сказал Михей, Марчел фыркнул. – Но разве это не одно и то же с вампиром?

– Это хуже. Намного хуже, – сказала Жужанна. – Лидерец читает мысли, выпивает жизненные силы, управляет тварями, питается младенцами, блудит…

– Жужанна! – вмешалась Кира. – Зачем ты так?

– Как? – Жужанна невинно посмотрела на неё. – Госпожа одержима, и мы доподлинно не можем знать, на что она способна…