Read the book: «Лицо со шрамом»
Пролог
ПЛЕЙЛИСТ:
The National – "I Need My Girl"
Jessie Ware – "Egoista"
Hozier – "No Plan"
Solomon Burke – "Cry to Me"
Eric Carmen – "I Wanna Hear It From Your Lips"
Mando Diao – "Dance With Somebody"
Donna Missal – "Nothing's Gonna Hurt You Baby"
Lana Del Ray – "Cherry"
Johnny Cash – "Hurt"
Пролог
Чикаго, Маленькая Италия
Я сидел на крыльце, скучая из-за того, что мои братья в очередной раз бросили меня. Они не считали нужным нянчиться с малолеткой. И хотя мне уже достаточно лет, чтобы считаться самостоятельным, мой социальный статус не изменен. Я для них – сопляк, который не дорос до взрослых дел.
Солнце припекало и без того смуглую кожу, но я не спешил прятаться в тени. Жизнь в Америке казалась странной: дома – бездушные коробки, они не манили укрыться в их стенах, как было в Италии. Вспомнив родную улицу в Субьяко, где зелень росла из каждой расщелины и пахло свежей пастой, я снова загрустил. Единственным напоминанием о родине был мелодичный итальянский, звучавший из каждого уголка этого шумного квартала. Сеньор Томмази возился с перцами в своем ухоженном саду, подвязывая тяжелые гроздья цвета закатного солнца, он напевал какую-то итальянскую песню середины века.
– Strega, – шепнул я, заметив в очередной раз гостью.
Наша улочка маленькая, и мне сразу бросилась в глаза эта девчонка. Чужаки здесь редкость: она шла по тротуару не замечая никого вокруг. На фоне смуглых итальянцев, поцелованных солнцем, эта девочка напоминала призрака с яркой копной рыжих волос. Такая бледная и худая. У нее были длинные спутанные локоны, такие же длинные руки и ноги, с которыми она едва справлялась.
Сеньор Томмази выглянул из зарослей своего сада, следя за девчонкой.
– Чует мое сердце неладное, – произнес он, кивнув в ее сторону, – сынок, ты бы узнал, может, ей помощь нужна?
– Почему я?
– Ты ребенок, она тоже, тебе будет проще найти с ней общий язык.
– Не хочу я общего языка, мне и своего хватает!
Сеньор Томмази рассмеялся, но настаивать перестал. Он обтер руки о круглый живот, потянулся так, что я услышал хруст его позвонков, а затем снова скрылся в грядках, напевая себе под нос.
Пару дней я ее не видел, хотя сосед говорил, что девчонка шастает по нашим улицам так же часто, как солнце встает по утрам – то есть каждый день! Мне стало интересно, что она забыла в Маленькой Италии, ведь на итальянку она совсем не походила. Я занял место на крыльце, откуда открывался вид на всю улицу, подойдя к делу ответственно: в корзинке рядом со мной было два сэндвича из домашней чиабатты с ветчиной и моцареллой, свежий лимонад с мятой и еще один сэндвич для девчонки, но без сыра. Жариться на солнце пришлось долго; я слопал все свои припасы и собирался добраться до чужой порции, когда увидел ее.
Несмотря на обжигающее летнее солнце, она была в кофте с длинными рукавами, а еще она шла так быстро, что я сорвался на бег, таща за собой дурацкую корзинку.
– Стой!
Мне пришлось крикнуть, когда она свернула за угол. Когда я нагнал ее, то на секунду пожалел, что вообще решил ввязаться в эту авантюру. Но сеньор Томмази был прав: ей требовалась помощь. Первое, что я заметил, – это ее глаза. Она плакала, не сейчас, недавно. Они были опухшими и красными, как и ее нос. Мы стояли посреди улицы, пялясь друг на друга: я с интересом, она – с нескрываемой злобой. Чужачка схватилась за кулон, нервно теребя его пальцами. Под ними, на бледной коже, была небольшая россыпь из пяти родинок, напоминающая букву W. Я вспомнил книжку про звезды, которую прочитал от скуки: так выглядело созвездие Кассиопеи.
– Чего тебе? – брякнула она, ее голос звучал красиво со странным акцентом.
Я думал предложить ей сэндвич, но решил, что слопаю сам! Глупо топчась на месте, я переложил корзинку в другую руку, набираясь смелости заговорить снова. Она пугала меня до чертиков, хотя была не так уж старше меня – хотя кто разберет этих девчонок!
– Ты выглядишь как вредное приведение, – выпалил я.
На самом деле, я хотел сказать не это, но она напоминала ведьму из сказок или сироту из романов Диккенса! Там, откуда я приехал, девчонки обычно отличались мерзким характером избалованных кукол и скверным нравом, но она… она была другой. Ее взгляд был потерянным. Strega смотрела так, будто ненавидела меня, весь мир и еще половину Чикаго за компанию.
Она была высокой, хотя я был чуть выше, ее длинные руки спрятаны в карманах джинсов, а ноги неуклюже топтались в дорожной пыли, готовясь к побегу в любой момент! Девчонка сжалась, ей не нравилось мое внимание, мне стало неловко, но я не отвел взгляда. Ее глаза наполнились слезами и стали еще ярче, а румянец залил бледную кожу делая веснушки заметнее.
– Отвали, – грубо ответила она, упрямо увернувшись в попытке обойти меня.
Мне стало обидно: я хотел помочь, как просил сосед Томмази, но что-то пошло не по плану. ВЕРНЕЕ, ВСЕ ПОШЛО НЕ ПО ПЛАНУ!
– Ты что, спишь в гробу и пьешь кровь, strega?
Мне нравилось называть ее ведьмой, внутри кичилось мальчишеское упрямство. У меня возникло нестерпимое желание растормошить, оживить эту бледную девчонку. Какой черт дернул меня за язык? На этом глупости не закончились: я схватил ее за руку и резко потянул на себя. На секунду она опешила, замерла, как олень в свете фар с неподдельным ужасом в глазах, а потом сделала то, чего я совсем не ожидал.
Ее жесткий, как камень кулак врезался в мой нос с ужасным хрустом, как у гравия под ногами. Хрустнули мои кости в носу и кровь закапала на футболку. У нее был удар, как у чертового Артуро Гатти.
Корзинка выпала из рук на пыльную дорогу, а я упал следом. Было больно, ужасно больно! Мне хотелось заплакать, от души и горько, но тогда бы я подтвердил общепринятое мнение моих братьев. Собравшись с силами, я кое как сел, держась за нос из которого хлестала кровь.
Девчонка не убежала, она стояла рядом то и дело стряхивая ушибленный кулак, а с ее губ слетали бранные слова. Что ж, мне удалось ее оживить.
– Мать твою! – рявкнула она, – кажется, я палец сломала!
– И мой нос! – проорал я, случайно глотнув крови, попавшей в рот.
Так началась наша странная дружба длиной в одно лето: со сломанного носа и отменного удара справа.
***
Девчонку расквасившую мой нос звали Лиззи. Как-то я спросил у неё, где она научилась дубасить носы как боец? Она долго молчала, даже слегка приуныла, но в итоге призналась, что это заслуга ее отца. Лиззи произнесла это с явной неохотой, стягивая рукава пониже, словно пыталась спрятаться от меня. За месяц, что мы провели вместе, я привык к ее излишней скрытности и странному поведению.
– Он боксер, – коротко добавила она, поежившись.
В голове зрели вопросы, но я боялся спугнуть своего единственного друга. Мы целыми днями бродили по улицам без особой цели, избегая неприятностей – ни ей, ни мне они не были нужны.
В день, когда мой нос сломался о кулак Лиззи, мы пошли ко мне домой. Следует отдать ей должное: она не бросила меня и даже хотела признаться в том, что в поломке моего носа виноват ее хук справа, но я запротестовал. Если бы мои братья узнали правду, я никогда бы не отмылся от позора, умудрившись наткнуться на девичий кулак.
Мы соврали. Я и Лиззи придумали версию, которая устроила всех, так мы стали партнерами по преступлению. Признаться честно, я не спал всю ночь: болел не только нос, но и голова, а еще мне казалось, что мы совершили непростительный грех, соврав. В ту ночь я решил, что мы непременно должны сходить в церковь и вымолить прощение, иначе кара небесная будет неумолимой. Я не особо представлял что это за кара такая, но взрослые постоянно твердили о ней шепотом и это пугало меня.
Правда до церкви мы так и не дошли.
В один из солнечных дней мы стащили яблоки с лужайки перед домом какого-то неприветливого типа, который всегда ходил недовольным, его сальные волосы спадали на глаза, а пузо свисало через ремень. Яблоки валялись на траве, но заметив нас, мужик выбежал на улицу, схватив Лиззи за вытянутый рукав. Он угрожал оторвать ей уши и отвезти к родителям, чтобы ее как следует выпороли. От его угроз в Лиззи вселился дьявол: она брыкалась и упиралась, как дикая кошка. Я даже испугался, что она пустит в ход свой коронный удар!
Тогда я размахнулся и со всей силы швырнул кислое надкушенное яблоко в его голову, попав прямо в глаз! Секунды, когда он ослабил хватку, хватило чтобы Лиззи дала деру, а я следом за ней.
– Сróga! – сказала она мне, когда мы оказались в безопасности.
Это слово казалось мне совершенно незнакомым – оно звучало странно, как будто она набрала воду в рот и старалась ее не пролить.
– Что это значит? – заинтересовался я, пихнув Лиззи в бок. – Ты меня обозвала?
Она скромно улыбнулась.
– Это слово на ирландском, дубина! И переводится оно как храбрый.
Детская гордость взыграла внутри, мне захотелось спасти ее снова, лишь бы увидеть как она улыбается.
Потом Лиззи пропала. Я ждал ее на нашем месте, но она так и не пришла, и на следующий день тоже. Я не знал, где она живет, вообще не знал ничего, кроме имени, цвета волос и созвездия родинок на ее на коже. Ее не было пять дней, а на шестой, когда я уже совсем отчаялся, она вернулась.
Лиззи выглядела потухшей, угрюмой. На ее скуле красовался синяк, который она пыталась скрыть за волосами. Девчонка была дерганой, постоянно оглядывалась на дорогу, опасаясь чего-то невидимого.
– Я на минуту, Сróga. – Лиззи обняла меня, крепко сжимая в кольце тонких рук. – Это было хорошее лето!
Она уткнулась носом в мою шею, оставляя мокрый след на коже. Я обнял ее в ответ, девчонка съежилась, но потом обмякла, доверяясь мне. Хоть я и был мелким, но мое сердце почуяло неладное. Я не хотел отпускать ее, но она обещала, что придет на следующий день.
Я ждал.
Она не пришла. Ни через день, ни через неделю, ни через месяц.
Лиззи исчезла, словно никогда и не существовала в этом мире.
Лучше бы мы сходили в церковь и замолили свой грех, ведь как оказалось кара жестокая сука, которая отобрала у меня лучшего друга.
Глава 1: Задание
Аномальная жара, накрывшая Чикаго в последние две недели, плавила все, включая клавиатуру, по которой тарабанили мои пальцы. Клавиши липли к коже, не говоря об одежде требующей отжима. Я набирала текст о скидках недели в местном торговом центре, проклиная зной. Замерзнуть от холода в Чикаго – плевое дело, но чтобы умереть от жары!
Я хлебнула теплый кофе, морщась от горечи и неприятного ощущения духоты. Волосы приклеились к изгибу затекшей шеи. Кажется, я не отрывала задницу с кресла с самого утра. Паршивая работа в издании, не хватающего звезд с неба, давала призрачную надежду на карьеру журналистки в будущем. Да, старт с самых низов в газете, возможно служившей наполнителем для кошачьего лотка – не предел мечтаний, но я верила, что это ненадолго. Меня почти не расстраивал тот факт, что это "ненадолго" затянулось на пять гребаных лет.
Наш офис находился на задворках Саут Сайда – в мрачном квартале, напоминающем аппендикс. Добраться сюда целой и невредимой было сродни лотерее и, кажется, мне пока везло. Перестрелки, погони – ежедневный фоновый шум, к которому быстро привыкаешь. Сейчас Чикаго ничем не отличался от времен Аль Капоне. Разве что мексиканцев стало больше, и наркоманы в бессознательном состоянии заполонили тротуары. Но я всегда держала ухо востро и, в отличие от женщин двадцатых годов, хранила в сумочке Глок с полной обоймой.
Я мечтала засунуть голову в морозильник. Прогноз погоды был неутешительным. Если Ад на земле реален, то сейчас я находилась в самом горячем котле преисподней. Допотопный телефон нарушил тишину неприятной трелью. Я схватила трубку, не отвлекаясь от печати.
– Буду через минуту.
Мысленно отсыпая тысячу проклятий на голову главного редактора, я отлипла от кресла, шлепая трубкой в надежде, что она наконец-таки развалится. Мистер Бланк знал, что старый телефон бесил весь офис, и продолжал изводить сотрудников. Я нехотя двинулась в кабинет начальника.
Наш главред, мистер Бланк – типичный представитель социальной прослойки, застрявшей в категории между любимым маменькиным сынком и ненавистным мужем третьей по счету жены. Он встретил меня в традиционной позе – короткими ногами кверху, они закинуты на стол. В зубах сигарета, круглое пузо обтянуто застиранной рубашкой с пятном кетчупа недельной давности.
– Для тебя новое задание. Считай, это твой лотерейный билет, – сказал он.
В лотереи я не верила, и единственное, что удерживало меня от бегства из этой дыры – студенческий заём. Как только расплачусь, свалю на все четыре стороны искать приличное издание. Работа здесь имела один значительный плюс: при всей сомнительной составляющей платили вовремя, хотя я не представляла, откуда в этой газетенке финансирование, наверняка нас покупали из жалости.
– Что-то с трудом верится, – пробормотала я, плюхнувшись на шаткий стул, держа на весу карандаш и блокнот для записи.
Все задания Бланка сводились к бесполезным статьям о трендах в Тик Токе, скидкам и прочей информации, не имеющей ценности.
– У тебя есть приличное платье? – Бланк затянулся, выпуская дымное облако вверх. – Ну, такое, чтобы и на похороны, и на свадьбу? Хотя твоё смазливое личико отвлечет внимание от любого наряда.
– Есть, – замешкавшись, подтвердила я, представив, как отвесила для него смачный подзатыльник. Во мне редактор видел лишь приятную картинку, но не мозг, который всячески игнорировал и меня это бесило.
– И как это связано с предстоящим заданием?
– В эти выходные свадьба Лукрецци.
Мои глаза округлились. Сначала от новости, хотя о ней трубили все кому не лень, но я отсеяла ее с меткой «неинтересно», затем от попытки понять, каким боком я относилась к этой свадьбе?
– Тех самых Лукрецци? – вопрос был неуместным, в Чикаго были только одни Лукрецци, и я прекрасно знала об этом. – Натворили же они дел в прошлом.
– Они давно вне Синдиката. – Бланк поерзал в кресле, удерживая свою потную тушу в том же положении, в котором я застала его ранее. – Мы не из полиции, чтобы копаться в этом дерьме.
По-моему наша газета только и делает, что копается во всяком дерьме.
Синдикат – сеть организованной преступной деятельности или мафия. Та самая чикагская с давними и глубокими корнями до самой Преисподней, и их не выкорчевать. С течением времени менялись условия игры и способы достижения целей. Мафия подобно раковой опухоли проникла во все сферы общества, дала метастазы и теперь имеет непоколебимое влияние на весь Чикаго. И это лишь вершина айсберга. Лукрецци, как и многие другие семьи, открестились от криминального прошлого или сделали вид, развернув бизнес в легальное русло. Но за ними тянется кровавый след из смертей и насилия, который будет преследовать их потомков на поколения вперед.
– Ну и причем здесь мы?
Где-то под желудком зашевелился комок страха. Прошлая жизнь замаячила перед глазами оборванными воспоминаниями и кошмарами. В моих венах с кровью текла слишком мрачная история, о которой я предпочитала не вспоминать.
– Газету пригласили в качестве обозревателя, кроме тебя некого отправить.
– У них дурной вкус на прессу.
Я не удержалась от колкости и озвучила неприглядную правду, но Бланк даже не думал обижаться.
– Не обольщайся, – редактор перестал дымить, затушив сигарету в пепельнице. – Поговаривают, что приглашения получили все издания города. Эти ублюдки настолько тщеславны, что жаждут упоминания о себе из любой конторы, даже такой паршивой, как наша!
Тщеславие – неискоренимый порок, передающийся мафиози по наследству. Еще с времен, когда Аль Капоне властвовал на улицах Чикаго, позируя на камеры, с высокомерием, побрякивая у себя в карманах яйцами всех политиков и полицейских вместе взятых. Позднее Сэм Джанкана в прямом эфире издевался над Робертом Ф. Кеннеди перед собранием Конгресса и водил дружбу с самим Фрэнком Синатра. Они даже умирали с пафосом под огни фотовспышек.
– Что ж, увижу настоящих журналистов, – пошутила я, поглядывая на босса.
Внутри затряслись поджилки. За десятки лет вокруг мафии сложился ошибочный флер романтики: виной тому были книги, фильмы и голливудские красавчики в главных ролях. Но все это ширма, а за ней кровь невинных, смерть и нескончаемая бойня за власть.
Этот мир знаком мне не только из рассказов и хроник: несмотря на то что я была ребенком, прошлое оставило на мне глубокое клеймо от которого не избавиться. Я не стремилась окунаться в это вновь, но как-то умудрилась вляпаться в то, отчего сбежала целую вечность назад, наивно полагая, что все осталось позади.
Мне казалось, что я надежно спряталась от этого дерьма, но теперь сижу перед боссом, мыслено решая в голове дилемму: выбрать платье для свадьбы или все-таки свалить в Канаду?
– И что именно я должна там делать? – переключиться на работу было не просто.
– Твоя главная задача – не умереть. – Бланк сделал короткую паузу, ожидая реакции на шутку. Не дождавшись, он продолжил, – от великолепия, конечно же, а с заметкой как пойдет. Найди то, что разорвет заголовки!
Редактор взвизгнул от удовольствия, будто бы мы уже получили Пулитцеровскую премию за вклад в журналистику, и довольно потер свое пузо. На удачу.
Я с горечью улыбнулась: однажды мне уже приходилось играть со смертью, и к счастью, тогда я выжила.
– Мне несказанно повезет, если на этой свадьбе будут раздавать поздравления, а не пули.
Если бы он знал, что его шутка окажется пророческой, то никогда бы не отправил меня на эту свадьбу.
Глава 2: Троица, китайская ваза и угрозы.
Уже завтра свадьба Лукрецци, а я по-прежнему без понятия, где взять то самое платье и почему я еще не в Канаде!
В приступе паники я написала слезное сообщение лучшей подруге – Хелене. Она была из той особенной категории людей, которая могла перевернуть мир ради друзей, даже если ее собственная вселенная полыхала. Она обещала помочь: пришел номер заказа из любимого китайского ресторанчика и сообщение с командой брить ноги. Я мало понимала как это связано, но решила подчиниться. Позже, как ураган, она влетела в мои тридцать квадратов и нам сразу стало тесно. В одной руке у неё болтался бумажный пакет с едой, в другой – чехол с платьем.
Мы ели торопясь и все дамплинги попали в мой желудок практически целиком. Подруге не терпелось показать находку. Она координировала выпускные проекты студентов Чикагского института искусств на факультете дизайна одежды и имела доступ к настоящим сокровищам. И одно из них находилось в моей квартире. Хелена держала чехол, практически подпрыгивая на диване от нетерпения.
– Ну же, примерь это чертово платье! – подруга буквально впихнула его в мои руки. – Живо!
Длиннющая молния не хотела поддаваться. Когда чехол соскользнул вниз, я открыла рот в изумлении. Подруга разразилась хохотом.
– Боже мой, это что?
Щеки вспыхнули от волнения.
– Это платье, а не тот чехол для мебели, который ты хотела напялить на себя, собираясь на самую громкую вечеринку века!
– Посмотри, – возразила я, тыкая пальцем в вырез. – Кажется, портной потерял пару кусков ткани!
Черт возьми, да у меня почка отсохнет, если я не признаю тот факт, что платье сногсшибательное! Оно выглядело как дизайнерский коктейль из образов Киры Найтли в «Искуплении» и Мишель Пфайффер в «Лицо со шрамом». Зеленое с глубоким декольте, открытой спиной: его подол стремился в пол, а головокружительный вырез от самого бедра намекал на то, что брить придется не только ноги.
– Господь, вразуми эту зануду! – Хелена подскочила с дивана. – Считай выход в нем помощью в продвижении молодого дизайнера. Это же свадьба Лукрецци, дьявол тебя раздери!
– Нет, это уже слишком. Я буду на работе!
Шелк приятно струился по коже. Но я в панике отпихнула платье к Хелене, боясь соблазниться. На самом деле я думала о своем лучшем брючном костюме и плевать на то, что он похож на форму официантки.
– Иисусе! Это твой шанс выстрелить, наконец-то найти себе принца и свалить с этой конуры. – Она толкнула платье обратно.
– Я не ищу принца!
– Тогда найди чудовище! – Хелена не выносила мои отмашки и всегда находила способ заткнуть меня. У подруги был черный пояс по борьбе с занудством.
– Тебе не кажется, что стрелять там, где соберутся все гангстеры Северного и Южного побережья, а может быть той и другой стороны Атлантики, так себе идея? Как и искать среди них чудовищных принцев?
Я все равно продолжала гнуть свою линию, хоть и понимала, что мне ни за что не одержать победу в этом бессмысленном споре.
– Ничуть! – Хелена была непреклонна, и мне пришлось капитулировать.
Остаток дня мы потратили на пустую болтовню под соджу. Наш смех был настолько громким, что сосед снизу едва не пробил потолок, долбя в него шваброй в надежде утихомирить нас. Вредный старикашка, мистер Альтман давно не получал радости от жизни, поэтому активно мешал другим, неся свое старческое брюзжание как знамя. Образумить нас не удалось, но из-за желания Хелены быстрее свалить к своему коту, вечеринку пришлось свернуть.
После ее ухода я погрузилась в меланхолию. Роль сыграло соджу и признание того, что кроме Хелены у меня не было близких людей. Чувство одиночества мучило меня, грызло изнутри. Я не могла заснуть. Жара изводила, как и неуемная тревога. Я взяла фотографию бабушки и дедушки с прикроватной тумбочки. Снимок сделали в роще из вавилонских ив, на лицах стариков улыбки, за спиной виднелся дом: там мы были счастливы, но жизнь – штука непредсказуемая. Иногда она выставляет счета, плата за которые не подъёмно высока.
Мрачные тени воспоминаний выпустили щупальца из самой дальней коробки подсознания. Мне удалось захлопнуть крышку и взять мысли под контроль, хотя это было лишь временным облегчением. Прежде чем провалиться в тревожный сон, я убедилась, что заряженный Глок лежал на обычном месте.
Я любила возвращаться домой, спеша туда сломя голову! Распахнув дверь, я столкнулась с непривычной звенящей тишиной, от которой в ушах гулял стук собственного сердца. Абсолютное холодное безмолвие давило на меня, было слышно, как кровь несется по венам.
– Есть кто? – позвала я, но ответа не последовало.
Наш дом никогда не смолкал. Здесь кипела жизнь: мы ссорились и мирились, бурно читали утренние газеты и спорили о любых мелочах на свете. Даже когда нас не было внутри, жизнь в нем не утихала, тая запахи, шорохи и скрипы старых перекрытий. Но сейчас я чувствовала пугающую до мурашек пустоту.
Проходя через холл к лестнице, всем своим нутром, я ощущала что-то не так. Тишина продолжала давить, казалось, воображение играет со мной злую шутку. Внезапно раздался громкий хлопок. Я закричала от ужаса, потому что видела кровь, всюду, куда хватало взгляда. Она текла так, словно кто-то забыл закрыть кран: капало с потолка, окон, из-под дверей. Я почувствовала тяжесть в правой руке и увидела пистолет, из которого только что выстрелили. Ужасный крик, что даже мертвого разбудить смог бы, вырвался из моего горла.
Только они так и не проснулись.
Я пробудилась в липком поту. Этот сон преследовал меня уже десять лет, кошмарным эхом напоминая о том, что я совершила. Утро прошло в каком-то тумане. Голова трещала, в глазах темнело. Меня все еще трясло после ночного кошмара. И эта проклятая свадьба, и задание Бланка! Казалось, что я застряла в тупике, где столкнулись мое прошлое и настоящее, и все грозило обернуться прахом.
Я проклинала рыжеватые россыпи локонов, которые не хотели укладываться в элегантный низкий пучок. Совладав с волосами, я вдела в уши жемчужные гвоздики, доставшиеся мне от бабушки. На макияж я решила не тратить время, после такой ночи мне не поможет и пересадка нового лица. К тому же моя бледная кожа не принимала никакой косметики, и честно говоря, я была без ума от своих веснушек. Они, как и, сережки достались мне от ирландской бабушки Мэри и, это то немногое, что осталось у меня.
Как назло, такси приехало без кондиционера с водителем индусом, от которого разило так насыщенно, что даже целый мешок специй не смог сравниться с его шлейфом. Поездка в отель превратилась в настоящее испытание на выносливость. Меня будто отправили на экскурсию в Ад, где каждая пытка была приправлена карри и корицей. Всю дорогу я строчила Хелене сообщения о том, что платье провоняло чёрт-те чем, и теперь я выгляжу живым воплощением индийских специй.
Приехав вовремя, в буквальном смысле маринованная, я почувствовала, что настроение скатилось в тартарары. Лишь настоящая сенсация могла окупить все мои страдания! Даже захватывающий дух отель «Амбассадор» с бесплатным баром не приносил особой радости. Он находился в районе старого города и за столетнюю историю пропустил через себя немало звезд золотого Голливуда и столько же гангстеров. Неудивительно, что именно его выбрали для торжества.
С момента соглашения между итальянцами и ирландцами со времен бутлегеров* прошло сто лет и свадьба между Лукрецци и Алтери должна была раз и навсегда положить конец извечной распри за господство в городе. Бизнес мафии был сродни корпоративному: самое могущественное влияние имели те, кто мог вовремя объединиться, при этом не перестреляв друг друга. С последним пунктом, как правило, бывали обоюдные трудности.
До церемонии оставалось чуть более двух часов, и я устроилась в баре. Место казалось уединенным и тихим. Для самой громкой свадьбы Чикаго здесь слишком скромно. Я подозвала бармена, заказала коктейль. Поскольку я была единственной посетительницей в патио, нам удалось переброситься несколькими фразами. Оказывается, приватное торжество планировалось на крыше для ближнего круга семей молодоженов. Пресса могла ошиваться свободно по всему отелю, но без доступа к церемонии, отчего многие редакции решили проигнорировать приглашение.
– Вам не кажется это странным… так пусто вокруг?
– Учитывая тот факт, что большая часть приглашенных – ирландцы, то не особо, – бармен подмигнул, но я не оценила его подката. Он смутился. – Ну, знаете, шутка про ирландское время. Вы вечно опаздываете!
– Глупый стереотип!
Меня испугал тот факт, с какой легкостью парень признал во мне ирландку. Пришлось уткнуться в прохладный бокал с коктейлем. Я обрадовалась еще одной национальной особенности – бессмертной до поры до времени печени и иммунитету к малым дозам алкоголя. В конце-то концов всех моих родственников сразила пуля, а не виски.
– Повторить? – Бармен все еще крутился рядом.
Он был привлекательным, образцово глянцевым красавчиком, но его внешность не заставила мое сердце биться быстрее, или что оно там обычно делает у нормальных людей? Сейчас я не искала отношений, особенно после эгоистичного мудака, с которым я умудрилась связаться в колледже. Для удовлетворения своих потребностей мне хватало горячего душа и любимой игрушки с хорошим аккумулятором.
– Нет, спасибо. Я на работе. – Сделав пару глотков, я спорхнула с высокого барного стула, ругая неудобные туфли. Из-за боли и дискомфорта, казалось, что мелкий садист-лепрекон сдирает кожу с моих ног. Заживо.
Мысли о неудобстве исчезли, когда передо мной появилась вооруженная свита, сопровождающая какую-то важную шишку. Журналисты с остервенением щелкали камерами. Решив не отставать, я поспешила вперед, надеясь урвать что-то интересное. Потихоньку прибывали гости, итальянцев легко узнать по праздничному черному дресс-коду. Ирландцев выдавали спутницы в нелепых шляпках и мужчины в брендовых спортивных костюмах. Рядом со мной затесался репортер не первой свежести, от которого воняло как из помойки, вероятно, он из газеты хуже нашей. Его красное лицо напоминало мятый помидор, и мужчина пытался заснять кого-то на свой телефон. Я даже не заметила, как собралась толпа.
– Да что там такое? – меня сложно назвать миниатюрной с ростом 5 футов и 10 дюймов, но эти проклятые телохранители закрыли весь обзор. – Будто там сам Господь, а не какой-то гость!
– Не Господь, а Святая Троица.
Их называли «Святой Троицей», но даже идиоту ясно, что никакой святости не было. Разве только той, откуда торчали рога и копыта. Троица Борджиа – воплощала в себе библейские грехи, опасность и красоту и были желанной целью для репортеров.
Франческо предпочитал, чтобы его звали Фрэнки на простой добродушный манер, но это пыль в глаза при нечестной драке. Фрэнки Борджиа по свирепости не уступал боевому быку Ислеро, в честь которого окрестили его раритетную Ламборгини. Второго шанса у парня не допросишься – скорее мешок на голову и пулю в лоб. Тела его врагов часто всплывали в озере Мичиган, но полиции было сложно предъявить обвинения из-за различных обстоятельств. Всегда находился убийца без заказчика или свидетели пропадали, как по щелчку пальцев.
Джованни или Джонни Борджиа – средний брат. Его пронзительные глаза заглядывали не только в душу, но и прямиком в мысли оппонента. Обмануть его сложно, чутье и интуиция были вторым именем Джонни. Он управлял легальным бизнесом семьи днем, а ночами стоял за спиной Фрэнки, пока тот устранял врагов.
Фрэнки и Джонни, возглавлявшие семью, были надежной опорой для Чезаре. Вместо участия в криминальных делах он предпочитал светское общество и правовое поле. Мир семей, живущих по законам крови и силы его не интересовал. В прессе мужчину прозвали Цезарем, но в отличие от знатного императора, он вел юридические баталии, не забывая о громких интрижках. На свадьбу Лукрецци и Алтери, «Троица» заявилась во всем своем великолепии. Журналисты старались преградить путь братьям, лишь бы получить ценные комментарии и сделать снимки. Мимо моего уха пронеслась информация о покупке убыточного казино в Вегасе, который хотели перехватить ирландцы. Это вызвало много споров среди криминальных кругов.
Я накидала быстрые заметки в блокноте, еле поспевая за толпой. Внезапно передо мной возникла огромная ваза, похожая на экспонат вымершей китайской династии, обойти которую я не успела, налетев прямо на нее. Грохот вазы и моих костей на короткий миг заглушили всю суету вокруг. Кувыркнувшись вперед, я услышала, как дурацкая ваза покатилась назад. Готовясь встретиться с мраморным полом, я мысленно прощалась с идеей удачного вечера, когда ощутила крепкие руки, подхватившие меня. По вспышкам вокруг я поняла, что приземлилась прямиком в мафиозные объятия. Что ж, Хелена обрадуется – это отличная реклама платья!
– Изобретательно, – произнес голос с легкой хрипотцой, обдав ухо теплом, отчего на шее встрепенулись волоски и я напряглась.
Мой спаситель не стеснялся вторгаться в личное пространство, не церемонясь с условностями.
– Я планировал провести этот вечер без женщин. Но раз вы не нашли иного способа познакомиться, кроме как прыгнуть в мои объятия, как мне этому противиться?
