– Мы должны отряхнуть пыль. лучше сказать, отполировать все, что заржавело! Скажите, герр Зандлер, какая Вам нужна помощь. Мы будем завоевывать репутацию. И я готова на инвестиции.
В конечном счете все остались довольны. Фрау Найденофф не имела ничего общего со страшилками «Русские идут». Деловитая и толковая, она и впрямь руководила, а не придиралась. Ее английский язык был куда лучше, чем у любого сотрудника отеля. А уж внешность, манеры, безупречные костюмы.
Антон приезжал иногда и ненадолго. Дети держались отчужденно. Они, определенно, подтянулись и поздоровели. Но… В общем, все было совершенно ясно.
Тем временем, крутые ребята не дремали. Его обложили по всем фронтам. Он сам был вовсе не промах – у него были деньги, друзья и неплохие связи. Но у них тоже! Однако, Антон Найденов, пусть вовсе не святой, был сам не бандит. И не велся напрямую с бандитами. А люди, которым захотелось его проглотить, те жили без лишних предрассудков.
Итак, враги были БЕЗ предрассудков, поэтому Найденов младший вскоре оказался БЕЗ заводов, месторождений, большей части капитала.
Кое-что удалось спасти. Еще, конечно, оставался отель.
Лина повела себя безупречно. Она не требовала развода. Не пыталась делиться. Дела у нее шли очень хорошо. Она стала переводить Антону ежемесячно несколько тысяч на жизнь. Это было невыносимо!
Антон снова принялся за дело. Он начал с нуля, не пытаясь воевать. Оставшись один, он осознал, что ему как-то не до серьезной личной жизни. Он устроил свой быт, для этого средств хватало. Что касается остального, Найденов навещал под настроение небольшой домик на Таганке, который его прежние знакомцы называли «Китайский чай» за лаковые черные и красные стены, бумажные фонарики да пестрых рыбок в аквариуме. А пуще всего из-за нежных маленьких китаянок, подававших вкусную еду и оказывающих другие нужные услуги.
С родителями у Антона всегда были ровные хорошие отношения. Когда мама умерла, он сделал все, чтобы у отца больше не было ни малейших денежных забот. Это, как раз, прекрасно получилось. Его старики и раньше не нуждались. Но теперь он купил и обставил квартиру в старом доме, у которого были настоящие, а не картонные стены и высокие потолки. Дача у полковника тоже сделалась что надо. А в далеком островном государстве на его имя открыли солидный счет в твердой тогда еще валюте.
Антон работал на завтрак, работал на обед и на ужин, в будни и воскресения. Постепенно его дело снова набрало обороты! Но владелец все больше замыкался, чувствовал себя вечерами опустошенным и стал плохо спать. Ночью он лежал часами и глядел в пустоту, стараясь ни о чем не думать. Но цель ни на секунду не забывал! Он будет опять большим боссом! Гораздо больше, чем прежде. И тогда уж сочтется кое с кем. За ним не заржавеет! Впрочем, ряды его врагов редели. Одного, самого крутого, взорвали в роскошном казино собственные дружки. Другой – сластолюбивый крупный жулик – умер от инсульта, нализавшись какой-то гадости, которою он обычно запивал баснословно дорогим виски, и только так! Осталось только двое.
Настали новые времена. Соловьи запели иные песни. Новые ястребки, верно, не посмели бы полезть на сына человека «из органов». Пусть даже этот сын поспел, заколосился и дал хороший, рекордный урожай!
Антон давно уж не получал переводов из Австрии. Наоборот, он стал посылать туда деньги, но Лина, поблагодарив, скоро вежливо отказалась. Теперь она написала ему, что хочет получить развод. О, она его не торопит! Если ему сейчас это неудобно, она потерпит. Пусть только скажет, когда!
Лина собиралась замуж за веселого дружелюбного чадолюбивого Нильса, владельца процветающего ресторана и знаменитого на весь город кондитера. У него было тоже двое детей. Он был вдовец, его жену горнолыжницу накрыло в Альпах лавиной.
Отцу Антона, полковнику пришло время уйти на покой. Он был давно в отставке, но работал. И вот решил, что достаточно. Степан Матвеевич попытался поговорить с сыном о том, что негоже быть долго одному. Антон еще молод! Тот в ответ пожал плечами и обещал подумать. Он со своей стороны предложил отцу съездить к внукам. И услышал, что дети могут сами его навестить.
Антон обещал подумать. И ему, и впрямь, пришлось крепко подумать, только о другом. Его снова решили сожрать. Теперь это называлось рейдерство – противное новое слово.
На этот раз, обжегшись на молоке, он не дал себя полностью раздеть. В природе существовала Лина. Она получила австрийское гражданство и завела для Найденова легальный счет, оформив его как инвестиционный фонд на свое имя. Бедность Антону не грозила ни в коем случае. Только его теперешние противники. Что там прежние ястребки! Один из оставшихся в живых, кстати, разорился и тихо спивался, сидя у себя дома. Другой, последний – старая развалина, не стоил труда. А вот актуальные враги!
Богатые люди из тех, кого звали нынче силовиками, в средствах не стеснялись. Его снова прижали к стенке. И недвусмысленно дали понять, чтобы не думал трепыхаться. К нему послали гонца, который громким шепотом вещал после рюмки коньяка.
– Тебя посадят. А что бывает в тюрьме? Кто больше заплатит за «правильное решение», еще вопрос. Об этом можно поспорить. Да ведь до суда, старик, нужно дожить! А все, как известно, под богом ходим. Ну как, я понятно объясняю? – втолковывал толстый, лоснящийся, обычно, самодовольный «гонец», на этот раз явно и непритворно струхнувший сам.
– Ты, может, мне не веришь? – напыжился он.
Найденов верил. Он не пошел домой, а отправился к отцу. Долго он сидел молча. А потом взял и рассказал первую историю подробно. За ней – вторую. Какого же было его недоумение, а потом изумление, когда он услышал от полковника.
– Тебе здесь попросту не судьба! Ты в Австрию не хочешь?
Просто невероятно. Его скупой на слова отец, безупречный патриот! Нет, в Зальцбург он не хотел. Он не желал жить чужим рядом с людьми, которые у себя. Могло быть только наоборот. Дело не в деньгах. Он…
Антон попробовал это объяснить отцу, подыскивая с трудом слова. Он сам для себя пока не нашел ответа. На действующем вулкане он больше жить не хотел. К самоубийству был не готов. Чем с ЭТИМИ бороться всерьез, проще застрелиться. Меньше мороки, унижений и мучений.
Так, где же он мог бы жить, и как?
– Я вижу, что у тебя депрессия. Ты хочешь и можешь, наверно, укорениться там, где ты защищен законом и традицией. Но мало того. Где все понимают – ты тут по праву, и что твое, то – твое! – сумрачно сказал отец. И Антон опять удивился. Старик все уловил на лету.
– Я вижу, – сдвинул брови полковник, – пришло время тебе сказать. Что ж, я готов! Садись и слушай, сынок. История не простая, наберись терпения. Но скучно тебе не будет, это я обещаю.
Антон не верил своим ушам. Но не сомневался в отцовском рассказе ни секунды. Он внук барона де Коссе! Это неопровержимо. Вот он, живой свидетель, его собственный отец. А там, в Эльзасе. В Кольмаре стоит, как ни в чем не, бывало, их родовое гнездо. Его собственный м-м-м замок?
Вот же оно, решение! Доказать свои права! Они с отцом туда приедут, и все! Выяснилось бы это двадцать лет назад, следовало еще подумать. Но теперь – никаких препятствий! Коммунизм накрылся медным тазом. Отец в отставке. Возможные служебные трудности отпадают. У младшего Найденова просто закружилась голова. Бесспорно, он это заслужил! После всех его испытаний! После горьких дум, что ему, кроме мести, в жизни ничего не осталось!
Все стало на свое место. Смешно его даже сравнивать с выскочками, вчера сидевшими на рынке в ларьках. С разными полуграмотными парвеню. Эти все покупают за свои быстрые «отмытые» деньги. Сами, словно пена после мытья, они напоминают грязные пузыри. Сияют бензиновыми разводами часок и лопаются с душной вонью. Зачем связываться с подобной мразью?
Нет, то ли дело – Антон! Денег у него хватит, да разве дело в одних деньгах? Он будет полноправным французским гражданином, владельцем фамильного особняка в Кольмаре. Он выиграл у судьбы! Антон вскочил, забегал по комнате с раскрасневшимся лицом и засмеялся. Он чуть не бросился своему отцу на шею, но сдержался. У них не приняты были изъявления чувств.
– Папа, давай чокнемся, это грандиозно! Там у тебя из старых запасов что-нибудь. Я знаю, тебе надо осторожно. И я сам не питух. Но чуточку. Хочешь, «Абсолют», или этот подарочный – КВ19 семьдесят второго года? Ну-ка, давай, по наперсточку. И знаешь, ты меня убедил! Австрийские родственники у нас с тобой приличные люди. Но теперь это пройденный этап. Французы мы или нет? Понадобится, так заведем себе новых!
Он достал маленькие искрящиеся коньячные рюмки, привезенные отцу когда-то прямо с завода из города с чудным названием «Гусь-Хрустальный», таким же звонким, как сам хрусталь. Любовно отделанный вручную, с высоким содержанием свинца хрусталь. Да не прессованный, а с «алмазной гранью»! Редкость по тем временам. Антон налил в них из пузатой темной бутылки, извлеченной из резного маминого серванта.
Отец не противился. Он улыбнулся, но улыбка вышла невеселая. Когда они чокнулись и выпили, Найденов сказал.
– Антоша, ты еще не все знаешь. Я рад, что у тебя такое настроение. Да только имеется препятствие.
Выслушав все, что мог ему сообщить отец, Антон глубокой ночью отправился домой пешком, оставив машину у полковника в гараже. Его московская квартира была неподалеку – быстрым шагом идти с полчаса. Ночь выдалась холодная и промозглая, но он ничего не замечал. Он думал.
Он выслушал в пол-уха неловкий рассказ отца о его смятении и раскаянии. Как тот жалеет о том, что злился и досадовал на ни в чем неповинную женщину и ее дочь. Жена его старшего брата не знала о его существовании. Тем более, она не сделала ему ничего худого. Все это только судьба. Их всех перемололо жерновами. Каждого по-своему. Теперь он это понимает. Но ничего не вернуть. Пусть Антон не повторяет его ошибок. Он поможет сыну доказать его происхождение! Раз так получилось – это его долг! А все остальное – особняк, земля и что там еще осталось, уже не важно. Деньги есть, права он получит, и тогда его двоюродная сестра Эрна. Это даже хорошо! Вот у него в Москве не было сестер! Между прочим, она, известный специалист, доктор медицины, с такой не стыдно породниться.
И сын внимательно слушал и кивал. Он не возражал, не спорил, только иногда задавал уточняющие вопросы.
– Папа, а ты знаешь, где эта Эрна живет и работает сейчас? – под конец спросил Антон, а выслушав ответ, довольно быстро засобирался домой и распрощался.
Антон Найденов к тому времени прошел огонь, воду и медные трубы. У него были разные знакомые в разных кругах. Он знал, к кому, за сколько, за чем можно обратиться. А тут обратиться было просто и безопасно!
Доктор наук? Тоже мне проблема! Если бы – нефтяной магнат, важный чиновник, могущественный политик! Как ее там, эту двоюродную? Эрна Мухаммедшина? Нет, дудки. Мы ее назовем иначе. Отныне ее зовут –«Помеха». И что делать с помехой – вполне понятно. Помеху следует устранить!
– Эрна Александровна, этот человек в электронном дневнике подробно живописал свои мотивы и поступки, – продолжал Петр. – Ему ведь по-своему фатально не везло. И вот забрезжила надежда все исправить, да еще посмеяться над недругами. И вдруг – такая незадача. Препятствие! Причем, препятствие, с его точки зрения, не серьезное. Всего лишь, беззащитная женщина!
Найденов младший, по-моему, вовсе не кровопийца от природы. Он пишет, что он сначала решил «сестру» просто устранить. Он нанял ребят, и Вас увезли, не особенно обижая. Они Вас отправили подальше.
Придумали эту историю с Израилем. А дальше хотели посмотреть, как пойдут дела.
Антон уже предпринял нужные шаги. Нотариус в Кольмаре начал работу. Полковник дал показания. Подняли архивные дела. Подключили судебно-медицинскую экспертизу. Сейчас такие вещи, как кровное родство устанавливают с помощью анализа ДНК. Да что я Вам рассказываю! Вы это знаете как врач лучше меня самого. Но все это -длинная бодяга. Надо было ждать! Он не знал точно, как с Вами поступить. Думал, может, поместить Вас в монастырь. Но в его планы постоянно вмешивался рок.
Вас похитили экстремисты. Он обрадовался – чего же лучше? А Вас спасли! Он был в растерянности. Как теперь повернется? Вы оставались Селиной. Это его вполне устраивало. Но однажды и память к Вам вернулась! Тем временем его старик отец все сдавал. И, наконец, умер. Мне кажется, тогда уж Антон совсем съехал с катушек.
Все его действия. Пожалуй, не только действия, но и записи, становились все менее рациональны. Вот для начала – разве обязательно было Вас угробить, чтобы утвердиться как де Коссе? Вовсе нет! Его положение не было безвыходным. С другой стороны, не был он и ущемленным неудачником. Совсем напротив! Антону раньше многое удавалось! Нормальное детство. Хорошее образование. Успех в делах. Но вот когда все стало катиться под уклон… Тут постепенно он делался все более одинок, все сильнее озлоблен. Мне кажется, он слишком дорого заплатил за успех. Его высушило, словно солончак. С ним стало холодно жене и детям. Они ушли. А он даже не очень и заметил. В нем самом что-то все умирало и умирало.
Дальше произошло нечто клинически хорошо понятное. У него снова появились враги – сильные, опасные люди. Много сильнее него. Это его почти добило. И вдруг открылась фамильная тайна, и он решил – выход есть! Все устроилось. Можно бросить с ними бороться, не потеряв при этом лица. Тут-то и появляетесь Вы. Помеха! Но вовсе не опасная сама по себе. Ему ничем не грозит!
Ну он и сконцентрировался на Вас. Все зло мира, все, что его до сих пор раздражало и мешало – это Вы! Он Вас уберет, и жизнь наладится! Помеху следует устранить! Заметьте, это гораздо проще, чем властных толстосумов! Устранить мешающую помеху, а не получится, так убить!
– Знаете, Петр Андреевич, слушаю я Вас и вспоминаю Льва Гумилева. Пассионарии, у которых редуцирован инстинкт самосохранения. Насколько я поняла, он о себе больше уже не думал. Опасность для себя самого перестал оценивать. Ведь он же не боевик! А тут решил меня застрелить. О детях не вспоминал – а Вы сказали, что у него дети есть! Он все поставил на карту, чтобы стереть с лица земли Эрну Мухаммедшину. Господи, зачем! Вы удивитесь, а мне жалко этого несчастного психа. Взял, да и погиб.
Вы понимаете, у меня не было семьи. Толком не было родных. А сейчас оказалось, рядом в Москве жили мой родной дядя и его сын. И оба только и мечтали сжить меня со свету, хоть я их ни разу в глаза не видела!
Просто какой-то абсурд! Где-то есть дом, он принадлежит Найденовым. Ну и хорошо! Так нет же, эти и без того состоятельные люди гнобят на всякий случай меня. Я существую на свете. Так как бы не помешала! А ведь мы… Знаете, Петр Андреевич, квартирка, что мы купили, она пока не наша. За нее еще надо платить. Я успешно работала и хорошо зарабатывала. Если бы все шло и дальше без сучка, без задоринки, через пару лет мы бы погасили долг. Теперь – другое дело. Это безнадежно.
Пока Эрна с горечью, но без всякой аффектации это говорила, на лице Петра появилось удивленное выражение, сменившееся явным недоумением. Эрна опустила голову. Она сцепила руки и смотрела на них. Поэтому она не видела его протестующего движения. Не видела и того, как Паша, вставший у ней за спиной, делал Петру какие-то странные знаки, и наконец, замахав руками, приложил палец к губам.
Эрна переволновалась. Она выслушала Петра, отзываясь всей душой на каждое его слово. Ей трудно было свыкнуться с мыслью, что все это о ней. Так не похоже на ее привычную жизнь, отнюдь не рутинную и безоблачную – сколько она сама перенесла передряг! Ее повседневность – будни оперирующего хирурга, даже обычный прием пациентов – вовсе не тихое болото. И все же она доктор Мухаммедшина. А это – про Эрну де Коссе!
И все же она испытала облегчение. Она поняла!
– Я Вам благодарна за все, Петр Андреевич. И больше всего, за то, что Вы внесли ясность во все, что произошло. Меня убивала мысль, что кто-то меня преследует, кто-то ненавидит, а я не понимаю, за что! Ой, извините, я устала ужасно, мне, вероятно, лучше пойти прилечь, -со вздохом сказала Эрна и пожала сердечно Петру руку.
– Паша сказал, Вы побудете немножко с нами. У Вас есть несколько дней. Мы с Вами еще увидимся? – из последних сил улыбнулась она, и мужчины увидели вдруг, как сильно она осунулась, и краски сбежали с ее лица.
– Ну конечно! Мы завтра созвонимся и все решим. А сейчас Вам надо немедленно отдохнуть. Вы с Пашей идите в машину, а я сейчас, -заторопился Синица, – только, Паша, пусть мама спокойно собирается, а я тебе пока дам несколько адресов. Иди сюда, запиши. Это интересные места.
И он отвел молодого человека в сторону.
– Послушай, объясни мне, пожалуйста, как могло получиться, что Эрна Александровна до сих пор не знает. Ведь она не знает, или я ошибаюсь?
– Да, верно. Тут не было никакого умысла. Вспомните, сколько всего за последнее время с нами произошло! Потом случилось нападение. Надо было бороться не с ветряными мельницами, а с огнестрельными ранами. Поэтому родственники, наследство – вы удивитесь, но мы этого просто еще не касались. Я однажды попробовал начать, а мама сказала -подожди, лучше позже. И тут как раз возникла новая мысль. Эвелин предложила. Ну то, о чем мы с Вами недавно говорили.
При этих словах Петр с интересом посмотрел на Павла, а тот, почувствовав этот взгляд, слегка порозовел.
– Петр Андреевич, так Вы же одобрили, Вам понравилось?
– Идея отличная. Я просто не знал, кто ее источник, – замахал руками и Синица, – но мы заговорились, тебе пора, мама заждалась.
Они быстро оделись и уехали. И в этот день больше ничего не произошло. Только когда Эрна уже спала сном праведника, Паша снова долго с кем-то разговаривал по Скайпу, то и дело связываясь с Синицей, тоже не терявшим времени и ведущим активные переговоры с разными людьми.
50. Рождественская ночь в городе Кольмар
Прошло еще несколько дней. Эрна с сыном договорились отложить серьезные разговоры и планы на будущее до Нового года. А пока просто отдыхать. Они переезжали с места на места без особого плана. Останавливались там и сям. И то ходили по музеям, то шатались без цели по городам и весям, с удовольствием пробуя разную кухню в хороших ресторанах, а по вечерам слушая музыку, приуроченную к рождеству, в концертных залах и соборах. До рождества осталось только два дня, когда Паша предложил.
– Мы с тобой двигались все время по направлению к Базелю. Давай, доедем туда на поезде. Я покажу тебе, где я работал. А там нас встретит Петр Андреевич. У него есть неподалеку дела. Он мне сказал, что приготовил сюрприз. Он пригласил нас с тобой на Рождество к своим друзьям. Они обещали показать нам много интересного. Мы там погостим, а дальше, как ты захочешь. Можно.
– Даже не продолжай. Лучше не будем загадывать! Петр предложил? Этого достаточно. Этот человек вызывает у меня безотчетное чувство доверия. И потом. Я не припомню за последние десять лет, чтобы мне кто-то делал сюрприз, – ответила Эрна.
Поэтому они так и сделали. Покрутились денек в Базеле, переночевали там в отеле и отправились в гости.
Паша взял напрокат машину – красивую удобную серебристую тойоту. Эрну почему-то разморило перед дорогой, она забралась на заднее сидение и задремала. А когда проснулась, уже стемнело. Они остановились перекусить, и опять поехали. Навигатор в машине скрипучим голосом рулил и занудливо методично сообщал количество метров до очередного поворота. А Эрна, пересевшая вперед, снова прикрыла глаза, но сон не шел. Они молчали. Эрна лениво подумала: «Почему Паша сегодня такой непривычно тихий? Надо бы спросить.» Но тут скрипучка скомандовала остановиться. Машина плавно затормозила. И они вышли.
Эрна в Базеле зашла в парикмахерскую и попросила привести волосы в порядок. Они посоветовались с мастерицей и решили, что лучше всего подкраситься, ей подойдет цвет молочного шоколада. Получилось хорошо. Волосы, красиво подстриженные, с одной светлой прядью надо лбом, отливали теперь бронзой при свете фонаря. Эрна за время своей болезни очень похудела. Она с удивлением обнаружила, что все тряпки ей велики. И, купив в бутике миланское палевое платье с коричневым кантом на два размера меньше привычного, чувствовала себя девчонкой. На ней была легкая пушистая шубка из канадской белки и теплые сапожки.
– Пашка, далеко ли нам идти? Ой, снег пошел. Шапочка у меня с собой, но.
– Да нет, посмотри, вот дом в глубине сада. Тут две минуты. Они остановились на стоянке около высокой фигурной решетки. Красивые ворота медленно растворились, стоило Паше нажать кнопку, и они вошли.
На улице было холодно, но совершенно безветренно. По сторонам от аллеи все утопало в глубоком снегу. Он, видно, недавно перестал, а сейчас опять пошел. Это были сухие легкие снежинки, совершенно беззвучно, незаметно спускающиеся вниз. Они сверкали в свете старинных фонарей, освещавших хорошо разметенные дорожки. Дом, красивый благородных пропорций особняк, приветливо сиял всеми окнами. Перед входом стояла большая, украшенная разноцветными гирляндами елка в керамической кадке, кроны окружавших дом деревьев светились прозрачным нимбом. Это были те самые крошечные лампочки, что так нравились Эрне.
– Скажи, а где Петр Андреевич? Он нам адрес дал. А сам уже там? Эрна остановилась на мраморной лестнице, покрытой жестким коричневым шершавым ковром. Ее опушенные мехом сапожки на нем не скользили. Она осмотрелась. Массивные торжественные деревянные двери с правой стороны были снабжены кнопками и переговорным устройством. Эрна окинула взглядом дом вместе с нарядной елкой и по ее лицу пробежала тень.
– Мам, ты о чем сейчас подумала? – спросил Павел.
Эрна досадливо качнула головой и не ответила.
– Нет, ты скажи, – не отставал он, – ты снова вспомнила о детстве? О том, чего не было? Глядя на этот дом, тебе пришло в голову то самое?
– Ох, ну перестань. Я же молчу. И я не хочу.
– Я понимаю. Ты думаешь – вот у других есть. А у тебя не было и не будет.
В этот момент дверь растворилась, и в проеме возник парадно одетый рыжеволосый владелец «Ирбиса».
Да он никак в смокинге! – пронеслось в голове у Паши, пока он здоровался с Петром и, придерживая дверь, помогал маме войти. Действительно, Синица выглядел ослепительно. Его густая шевелюра, ухоженные усы, бабочка и сверкающие туфли – все было безупречно. Он бережно повел Эрну по парадной лестнице к гардеробной, помог раздеться и с искренним восхищением, глядя в ее янтарные глаза рассыпался в комплиментах. Он похвалил и заметил все. Он даже уловил, что у нее сегодня другие духи!
– Знаете, Эрна Александровна, бедные Ваши пациенты! Как можно даже заикнуться такой вот женщине, что ты не совсем здоров? – журчал ей на ушко Петр. – Но нам пора. Я вижу, что Вы не забыли мою просьбу, – добавил он, показав на медальон.
– Я даже купила к нему серьги браслет и кольцо. Времени было мало. Но все равно мне доставило удовольствие подбирать вещицы именно к нему.
Эрна и не заметила, как опять отвлеклась от невольного волнения и невеселых мыслей. Они остановились перед раздвижными створчатыми стеклянными дверями. Петр взялся за ручку и пропустил Эрну вперед
В просторной ярко освещенной гостиной горел камин. Тут тоже была елка, она стояла в глубине около эркера, выходящего в сад, рядом с накрытым столом. А около камина на диванах и мягких креслах красного дерева расположились нарядно одетые люди разного возраста, которые тут же вскочили со своих мест и устремились к ней.
Высокий мужчина с седым ежиком вырвался вперед. Он снял дымчатые очки, не глядя сунул их в руки моложавой женщине, справа от себя и в необычайном волнении протянул руки навстречу Эрне. Она всмотрелась. Боже мой, какое безумно знакомое лицо! Где она могла его видеть? Но что он такое говорит? А он непрерывно говорил! Его голос, который то звучал глухо, то звенел, повторял почти одно и то же на разные лады.
– Здравствуй! Здравствуй, Эрна! Меня зовут Фред. Я так счастлив, что дожил до этого дня и тебя увидел. Вот и ты, моя дорогая! Теперь ты у меня есть. А я у тебя. Ты моя сестра, настоящая сестра! А это моя жена и дети.
Тем временем молодые люди Пашиного возраста или несколько старше присоединились к взволнованной речи своего отца, и совершенно ошеломленная доктор Мухаммедшина услышала.
– Здравствуйте, тетя Эрна! Вы позволите нам так Вас называть? Мы Ваши племянники!
Молодая девушка, резвая как жеребенок с такими странно знакомыми глазами, бросилась Эрне на шею и вдруг заплакала.
– Я так рада за папу! У него никогда… Вы не сердитесь на меня? Можно, я Вас поцелую?
– Мои дорогие! Дайте же вашей тете прийти в себя! Вы ей не позволили еще сказать ни одного слова, – вступилась женщина постарше, которую Петр назвал Джоанной.
– Тетя Эрна, мы не всегда такие утомительные. Мы умеем обычно себя вести! – подхватил молодой человек.
– Вы, правда, не сердитесь? Ну что же поделаешь, такая у Вас теперь семья! Родственников не выбирают! – развел руками молодой человек.
– Господи, вы это все серьезно? Вы моя семья? И значит, это в ваш дом меня пригласили на Рождественский вечер? Я все еще ничего не понимаю, но я.
Эрна беспомощно оглянулась на Пашу и Синицу. Петр открыл рот, но Фред, а это был он, его опередил.
– Да, сестричка! Мы твоя семья. И – нет! Это не мы сегодня пригласили тебя. Этот дом твой, его завещал тебе отец. Ты пришла к себе, вступаешь в свои права и, если захочешь, ТЫ пригласишь нас и, как полагается, встретишь Рождество в кругу семьи. Мы тебе все сейчас расскажем. А пока посмотри, пожалуйста, вокруг.
И он повел ее вглубь комнаты к елке, где на стенах были развешаны фотографии и портреты.
Эрна впервые в жизни увидела красавца летчика рядом со своей молодой матерью. Киру в подвенечном платье, свои… Нет, как же это? Фотографии – их было так немного – детские, сделанные в фотоателье черно-белые фотографии ее и мамы, висевшие когда-то у них дома еще до отчима. Потом они сгинули куда-то, ненужные в его доме никому. И вот они здесь, любовно увеличенные, помещенные под стекло в дорогие рамки. А человек, держащий ее за руку, это ее родной брат! Она всегда мечтала иметь старшего брата, ее ведь некому было защитить! Тем временем, Фред подвел Эрну к зеркалу от пола до потолка и остановился перед ним.
Когда мы готовились к этой встрече, я рассматривал твои фотографии. Их мне прислал мой племянник Пол. Страшно интересно было. Но чтобы тебя узнать на улице, мне не нужны никакие фотографии. Природа играет в свои странные игры. Я совсем не похож на свою мать!
– А я – на свою, – шепнула Эрна.
– Да, правда! Но мы с тобой вовсе не похоже и на нашего общего отца!
– Да, верно. Я вижу его впервые, но это совершенно ясно.
– Я знаю гораздо дольше тебя, чей я сын. Я сделал альбом, который тебе обязательно покажу. Я точная копия отцовского среднего брата. У них там имелись близнецы. Поэтому была девочка, которая… Знаешь, Эрна, взгляни пожалуйста, в зеркало!
И Эрна, завороженно слушавшая его до сих, пор подняла глаза. Теперь они стояли рядом перед большим зеркалом так, что могли одновременно видеть друг друга и самих себя. И вот оно, это безумно знакомое лицо, янтарные лемурьи глаза. Так на кого ж он похож, этот седой человек, ее брат Фред?
– Мама! Вы просто как две капли воды, это невероятно, – ахнул Паша, и остальные подхватили. Это удивительно!
Пробежало несколько секунд или часов? Они все стояли и то бессвязно что-то говорили, то замолкали, не находя нужных слов.
– Фред похож на тебя. На меня. Это мой брат. Это – моя – семья! -твердила себе Эрна Мухаммедшина-де Коссе перед большим сияющим зеркалом, плача и смеясь.
Она держала за руку своего брата. Слезы застилали ей глаза. Изображение расплывалось и двоилось, однако. Нет, это просто еще одна пара отражалось в этом волшебном стекле.
Молодые люди тоже держались за руки и смотрели друг на друга. Их губы шевелились. Девушка говорила.
– Вот и я! Я надела то самое платье. Ты помнишь? На первой фотографии. Скажи, я такая? Нет, что я говорю! Ты видишь? Все получилось! Сбылось! Я тебе обещала, что сбудется!
– Неужели это ты! Такая? Ты в тысячу раз. Эвелин, пообещай, ради бога, что-нибудь еще, или я умру!
– Мы не расстанемся, это сбудется! А теперь посмотри, пожалуйста, сюда. Да нет, на часы!
На камине, на мраморной каминной полке стояли старинные примечательные часы. Большой циферблат был выполнен в виде крылатого диковинного зверя с птичьими когтями. Круглые глаза куницы из темного янтаря и серебряные крылья выделялись на золотом потемневшем циферблате. Стрелки показали как раз ровно семь, и раздалось тихое шипение. Зазвучала мелодия. Колокольчики вызванивали в наступившей тишине.
– Тихая ночь, святая ночь. – услышала притихшая семья давно ушедшего в вечность французского летчика.