Read the book: «Если бы не ты», page 8
30. Доигралась. Тимур
В ту ночь я спал спокойно. Удивительно, но не было ни кошмаров, ни ночных шатаний по квартире.
Город уже проснулся, и я вместе ним. Спальню заливали первые лучи осеннего солнца. Здесь я мог позволить себе расслабиться, насладиться утром. Я решил отложить все дела: моя психика трещала по швам, и я понял, что мне нужен отдых. Откинувшись на подушку, развёл руки в стороны и принялся следить за солнечными бликами на стене.
Что произошло накануне? Вечером я старался не думать об этом. Новые версии, эмоции, переживания били бы уже через край. Накануне я был на грани – так близко и так далеко от правды.
Ксюша… Я, наконец, увидел ее настоящей. Не сразу сообразил, чего она зависла у забора. Но потом все встало на свои места: слова мальчишки, рассказ Дани и это ее полное боли «Мама!» Я был прав во всем, но когда увидел в ее глазах слезы, неподдельную тоску и полную апатию ко всему, ощутил себя лишним. Я искал свою правду, а залез в чужую трагедию. У нее своя боль, своя история и причины не доверять никому.
Женщину в коляске я узнал сразу: это была Екатерина Соболева. Ее фотографиями изобилует инет. Красивая, роковая женщина. Это я еще отметил, когда искал фото Ксении с отцом, но не встретил ни одного упоминания о том, что с ней что-то произошло. То, что она сидела в инвалидной коляске, стало для меня потрясением. Что же случилось? Не поэтому ли Ксению старательно скрывали все эти годы и прячут сейчас? И почему-то я был уверен, что не от меня. Взгляд Соболева на меня был холодным и равнодушным. Он не видел во мне опасности для дочери. Значит, угроза исходит от другого человека, но от кого? Кому Ксюша успела перейти дорогу в свои четырнадцать? Для кого разыгран весь этот цирк?
В чем-то мы с ней похожи: два выброшенных за горизонт жизни человека, причём по вине взрослых. От великой любви и заботы или неприкрытой ненависти и презрения – не важно!
Со мной все понятно: бастард, ублюдок. Я никогда не видел любви. Кто мой отец? А бог его знает! Сколько мне было, когда мать вышла за Черниговского? Четыре? Пять? Мой дед заключил с ним выгодную сделку. Федор в глазах общества признавал во мне родного сына, а в моей матери – нежно любимую супругу, взамен же Черниговский получал неплохую долю в делах деда. Для всех я был наследником империи. Мне было запрещено называть Черниговского иначе, чем папа или отец. За любую оплошность я получал сполна. «Отец» – выбито из меня ремнем, детскими слезами и страхом. Это позже я научился извлекать выгоду из его «отцовства», но тогда, в детстве называть отцом настоящего монстра мне было страшно!
Наша жизнь изменилась с рождением Киры. Именно тогда он решил завязать с криминалом, стал чаще бывать дома, все свободное время проводил с Кирой, а когда та немного подросла, то и со мной. Да, именно тогда его ненависть спряталась под маской любящего родителя. А я поверил. Думал, что он изменился, что Кира своим рождением сотворила невозможное: у Черниговского в душе появилась любовь и сострадание. Я заблуждался: любил он только себя и Киру. Я был нужен только как верный пес его любимой дочери. Он знал, что обозленный подросток способен на любую глупость, но если я слепо полюблю сестру и перестану ненавидеть отца, я смогу свернуть горы ради нее. И он не просчитался! Правда, играть любящего родителя с каждым днем ему удавалось все хуже и хуже.
После смерти Киры мир Федора Черниговского рухнул. Несколько дней он не выходил из кабинета, не ел, пил только виски. Ни с кем не разговаривал, даже с матерью. Мне казалось, что такая трагедия должна была их объединить, но я в очередной раз ошибся. Именно тогда мать нашла утешение в алкоголе, что и стало началом ее конца. А отец… а что отец? Он напрочь потерял человеческий вид. Он озверел. Вот только вместо того, чтобы обратить свою злость против заказчика преступления, он срывался на мне. Именно тогда я ушел из дома. Но наш последний разговор изменил всю мою последующую жизнь.
Отец к тому времени сидел в своем кабинете, наверно, четвертый или пятый день. Меня он позвал ближе к ночи. Серый, осунувшийся, с огромными синяками под глазами, он был в стельку пьян. За эти несколько дней он постарел лет на двадцать. Минут десять он просто смотрел на меня в упор обреченным взглядом. Тот, кто совершил, это преступление, знал, куда бить. Знал, что из-за сына Федор Черниговский переживал бы не больше, чем из-за утерянного телефона. Другое дело – Кира… Но знали об этом единицы.
Он молча протянул мне фотографию девчонки, затем, добавив в свой организм порцию виски, сказал, что именно из-за нее погибла Кира, после чего сел в свое рабочее кресло, обитое коричневой кожей, и отрубился. Я долго смотрел на фото и не мог понять, как изображенная на нем худая, нескладная девчонка с огромными голубыми глазами и задорной улыбкой могла быть виновата в смерти сестры. С тех пор прошло три года, но эту загадку я так и не разгадал. Наутро отец о разговоре не вспомнил, и сколько бы я ни пытался завести с ним разговор на эту тему, ничего, кроме угроз в свой адрес, больше не получал в ответ.
Одно я знал точно: Федор Черниговский никогда не лгал. Это было для него делом принципа. Жесткий, неуравновешенный, порой бешеный, он казался обозленным на весь мир, но он не лгал! Если он не хотел о чем-то говорить, он молчал! Если кого-то ненавидел – уничтожал в открытую. Он спокойно шел по головам к своей цели, но никогда не лгал! На слово Федора Черниговского можно было всегда положиться, как на свое.
Вот только после того, как я нашел Ксюшу, сомнения в правдивости его слов атаковали меня все чаще.
Если она и замешана в этой истории, то лишь в роли жертвы – такой же, как и моя сестра. Все мы оказались просто пешками в играх сильных мира сего. Мой отец, Горский, а теперь еще и Соболев. Если я пойму, что они не поделили, я смогу наказать виновного. В том, что виновата Ксюша, сейчас я уже не был так уверен.
«Черт, решил, называется, начать утро с позитивного релакса!» – С этой мыслью я все же слез с кровати и отправился в душ. Итак, скоро должно было подойти время обеда!
Чашка свежесваренного кофе окончательно вернула меня к жизни. В планах было набрать Артура и наконец-то договориться обо всем. Запуск проекта откладывать не было смысла, дед и так уже косо смотрел. Пришла пора уже вложенным деньгам, его доверию и нашим стараниям начать приносить доход.
Смартфон всё ещё лежал в кармане куртки. Пока я доставал свой телефон, вспомнил, что прихватил с собой и Ксюшин. А это уже было интересно!
Скромная модель китайского производства в милом чехольчике… Забавно, конечно. Отец отстроил половину нашего города, а дочь работает в кафешке и пользуется вот этим вот. Пароль… Да уж, так просто и не посмотришь ничего. Можно, конечно, попытаться угадать или Даню напрячь, но сейчас этим заниматься мне не хотелось. Отложив телефон в сторону, потянулся за своим. И именно в этот момент на телефон девчонки пришло сообщение. Отправитель – какой-то Реми. Это еще кто?
«Ксю-Ксю-Ксю, с днем рождения, детка!!! Я сегодня твой главный подарок!»
Что за ерунда происходит?! Кто это еще такой?! Какой день рождения? Взял распечатки Дани – и правда, девчонке сегодня восемнадцать. «Ну что ж, – подумал я, – значит, планы на сегодня резко меняются».
Через полчаса я уже припарковался возле ее кофейни. Была её смена. Решаю зайти под предлогом, что хочу вернуть смартфон, но поймал себя на мысли, что хочу ее увидеть после вчерашнего. Мне не все равно?! Бред какой-то!
Пока я собирался с мыслями, рядом затормозило такси, из него вылез Винни-Пух с аляповатым букетиком и направился прямиком в кофейню. Видимо, отморозки не слишком-то его и отмутузили, раз так быстро оклемался, да, походу, еще и килограммов поднабрал, пока валялся в больничке. У меня чесались руки догнать его и обратно на лечение отправить, но я сдержался. Вдох-выдох! Какого черта этот жирдяй меня вообще должен беспокоить?!
Спустя пару минут я зашёл в кофейню, представляя, как жирный дарит цветочки Ксюше и смачно чмокает ее в щеку своими сальными губёхами. Фу, какое мерзкое зрелище! Но меня ждало разочарование, а точнее, облегчение. В зале никого не было. Там сновала официантка, за стойкой парнишка варил кофе, за столиками сидела пара человек. Ни Ксюши, ни жирного, ни цветов!
Уходить ни с чем я не привык, поэтому заказал кофе, уселся за дальний столик и стал ждать.
Минут через двадцать со стороны кухни начали выходить люди – веселые, шумные. Несколько парней и девчонок. Остановились возле витрины с десертами, что -то активно обсуждая. Среди них я заметил и Ксюшу. С букетом наперевес она не выглядела счастливой. Что-то говорила, поддерживая беседу, а в глазах грусть. Она стояла ко мне вполоборота – еще немного, и заметила бы меня. Но как всегда вмешался Винни-Пух. Он по-свойски подошёл к ней, обнял за плечи и что-то прошептал. А у нее на лице расцвела улыбка – настоящая, счастливая. Как же это меня взбесило!
– Реми, только смотри, чтобы именинница наша не заскучала от твоих больничных баек! – крикнул лохматый блондин, когда Ксюша с жирным в обнимку собирались покинуть кофейню. Реми? Так это он? Офонареть! Тоже мне, подарочек в две тонны!
– Обещаю! – отозвался толстяк и открыл дверь для Ксюши.
Они ушли. Вдвоем. Внутри у меня все кипело! «Почему меня это так задевает? Какое мне дело?» – спрашивал я себя. Не зная ответа на этот вопрос, на автомате достал телефон и отправил на номер Ксюши сообщение: «Доигралась».
«Она получит его вечером вместе со своим телефоном. Свой главный подарок она не забудет. Я позабочусь об этом», – думал я.
31. Совпадение
Когда я была маленькой, то всегда представляла себя принцессой. И у меня, как и у любой нормальной принцессы, должен был быть свой принц. В мечтах я рисовала его отважным, смелым и безумно красивым. Светлые волосы, голубые глаза – этакий Иван Царевич! Представляла, как он дарит мне цветы и робко держит за руку, как мы едим мороженое и кружимся в танце, как он подает мне руку, словно истинный джентльмен, и всегда смотрит на меня влюбленным взглядом. В его вселенной – только я. Но никогда в моих мечтах не появлялся серый волк, который наглым нахрапом вырвет у меня то, что ему не принадлежит.
«Тимур хуже волка. За несколько секунд он разбивает мои мечты в пух и прах. Жестко, с силой, до боли. Не таким должен быть первый поцелуй. Мой первый поцелуй. Где бабочки? Где волнение? Где нежность? Где любовь?» – размышляла я.
Ничего этого не было.
Были лишь руки, которые прижимавшие меня к каменному телу, сильные и жадные. Я ощущала их повсюду: на плечах, на шее, в волосах. Они не ласкали – нет, они сдавливали меня в тисках.
И эти его губы, горячие, сухие. Они не спрашивали разрешения. Они бесцеремонно накрыли мои – алчно, сильно, больно.
Мне было нечем дышать. Я терялась от его напора. Попыталась оттолкнуть, но тщетно. Хотела закричать, но вместо этого освободила дорогу для его языка. Он без стеснения провёл им по моим губам, скользя по зубам, и прорывался всё глубже и глубже.
В голове зашумело от недостатка воздуха, от невозможности остановить его. Мои щеки залила краска стыда. Ведь еще никто, никогда…
Из глаз брызнули слезы – от безысходности, недопустимости происходящего. «Так нельзя, так неправильно, несправедливо!» – мысленно твердила я себе.
Сердце пылало гневом! «Только не с ним! Он избил Реми, он подставил меня, он псих, в конце концов».
Но страшнее всего было другое: там, в животе, несмотря на неприятие того, что происходило со мной, с каждой секундой все сильнее и сильнее завязывался узел предвкушения неизвестного, но манящего наслаждения…
– Ксюша? – Растерянный голос Софьи Александровны прозвучал где-то рядом, но так далеко. Хватка Тимура мгновенно ослабела, но он не отошёл, не выпустил меня из капкана своих рук. Он оторвал свои губы от моих, но провёл ими по щеке к уху.
– Мы не закончили, – прошептал он прерывисто, а затем резко отошёл, отдергивая меня от машины. Не глядя по сторонам, он сел в салон, завёл двигатель и уехал.
Я стояла, окаменев, сжимая в кулаке свой телефон и, не решаясь поднять глаза, смотрела на выпавший из рук букет Реми под ногами. Тимур раздавил его шинами своей «Ауди».
– Пойдем домой, – мягко напомнила о себе Софья Александровна. Ей хватило деликатности не сверлить меня взглядом, не упрекать, ни о чем не спрашивать. Она просто направилась к подъезду.
Кивнула и последовала за ней, оставив цветы умирать на асфальте.
Чувство стыда и неловкости не покидало меня ни на секунду. Мы молча зашли в лифт. Поднялись на наш этаж. В ту минуту мне казалось, что я больше никогда не посмею посмотреть Софье Александровне в глаза.
– Я ничего не скажу Гене, хорошо? – Она прервала молчание. Я кивнула. – Только пообещай мне, пожалуйста, что если будет нужен совет, ты обязательно мне скажешь.
Я кивала снова и снова, как китайский болванчик.
– Спасибо, – только лишь смогла я просипеть, перед тем как убежать в свою комнату.
Я повалилась на кровать, свернулась калачиком и прикоснулась подрагивающими пальцами к губам. В моей жизни все пошло наперекосяк, даже первый поцелуй!
Я и не заметила, как задремала. Когда проснулась, на улице было уже темно, а дома очень тихо. Сколько я проспала? Стараясь не шуметь, на цыпочках прокралась на кухню. Уже в гостиной поняла, что дома я одна. Где все?
Достала из холодильника молоко, а с полки – пару печеньиц, и села за стол перекусить. На часах было восемь вечера. Мне казалось странным, что в это время никого нет дома. Обычно Мироновы всегда звонили, если планировали где-то задержаться. Точно: телефон! Он был разряжен, когда я пришла домой. А сейчас просто выключен.
Выпив стакан молока, я вернулась к себе. Телефон у меня самый простой, и внутри, кроме мессенджера, нет ни одного приложения. Я не была зарегистрирована в социальных сетях, я не пользовалась онлайн-банком, камерой и не играла в игры. Реми всегда шутил, что у меня пенсионный смартфон. Но так надо. Зато в моем телефоне была отличная геолокация и всегда сильный уровень сигнала. Мне не страшно было потерять телефон и потеряться самой: я знала, что в первом случае, никто ничего не сможет обо мне узнать, а во втором – Гена всегда сможет меня найти. Поэтому я совершенно не волновалась из-за того, что телефон почти сутки находился в руках Тимура. Даже если он и взломал пароль, то ничего нового обо мне не узнал. О том, что телефон включился, я поняла по пришедшим уведомлениям: несколько пропущенных от ребят из кофейни, миллион сообщений в университетском чате, пара эсэмэсок от Реми. Ни от Гены, ни от Софьи Александровны ничего не было. Это казалось странным. Звук нового сообщения вселил надежду, что сейчас я все узнаю. Вот только номер абонента был скрыт, а на экране высветилось сообщение: «Доигралась».
И что всё это значит? В прошлый раз подобное сообщение совпало с исчезновением Реми, сейчас пропали Мироновы. Страх и предчувствие беды накатили с неимоверной силой.
Набрала Гену, Софью Александровну и даже Гришу – у всех телефоны были отключены. Повторила попытку еще несколько раз, но с тем же результатом. Где же они? Гена предлагал вечером отметить мой вымышленный день рождения, значит, у него никаких планов не было. Тогда где мне их искать?
– Что случилось, мелкая? – Я явно отвлекла Лешу от чего-то важного, но больше звонить было некому.
– Мироновы пропали. Они редко в такое время уходят, а если и уходят, то всегда предупреждают. А сейчас – ничего. И телефоны вне зоны, все разом. Леша, мне страшно! А еще эти угрозы по телефону. – Голос мой сорвался на плач.
– Ксюша, какие угрозы? Ты где?
– Я дома, ну, точнее, у Мироновых. Леша, что делать?
– Я сейчас приеду, а пока успокойся, лады?
Едва я успела сбросить вызов, как раздался звонок в дверь. Опять де жа вю. Но сейчас это не Леша. Точно. Убежать не получится.
32. Параллель
Звонок повторился. Успокаивая себя, что за дверью нет никакой опасности – бандиты не звонят, посмотрела в глазок, но ничего не увидела.
– Кто?– Мне было не по себе, но прятаться я больше не хотела.
– Ксюша, открывай! – послышался радостный и задорный голосок Гриши.
Я быстро открыла дверь и увидела, как на меня надвигается огромное облако из воздушных шариков. Послышались звуки свистулек, и под громкое «С днем рождения!» в квартиру ввалились Мироновы в полном составе. На голове у каждого был праздничный колпак, а в зубах дуделка, превращавшаяся от каждого выдоха в разноцветную трубочку. Они весело кричали и обнимали меня по очереди.
– Прости, это все Гриша, – прошептал Гена на ухо, когда пришла его очередь объятий.
– Мама, мама, а теперь торт со свечками! Ксюша отвернись, не подглядывай, – суетился Гришка.
А на душе у меня стало так легко и свободно! Всё хорошо. Ничего не случилось.
– Я так испугалась! Проснулась, а дома никого. И телефоны у вас не отвечают. Я даже Лёше позвонила, – рассказывала я Гене, пока тот снимал ботинки. Софья Александровна с сыном уже убежали на кухню.
– Извини, что напугали. Гришка, как узнал про твой день рождения, все уши нам прожужжал, что надо сделать сюрприз. Он же не в курсе, что это не совсем твой день рождения. Софа поддержала. А я – что? Я – за большинство. – Гена мягко потрепал меня по затылку и улыбнулся. – Я не подумал, что ты можешь испугаться. Моя вина, не сердись!
– Главное, что с вами все хорошо!
– Все хорошо! Пойдем чай пить с тортом.
Спустя полчаса к нам присоединился и Леша. Он, конечно, сначала ворчал, что его сдернули без повода, но торт оказался изумительно вкусным и Леша оттаял.
Время было уже позднее, а потому Софья Александровна повела Гришу спать. А мы еще немного решили посидеть на кухне.
– Не хотел при Гришке спрашивать… – начал Леша. – Ксюш, так что там с угрозами?
– С какими еще угрозами?! – всполошился Гена.
– Ты что, и Гене не рассказала? Ну, нормально! Давай, выкладывай! – тон брата не предполагал возражений, и я все рассказала. О первой эсэмэске и Реми, а также показала сегодняшнее. И объяснила, почему так сильно испугалась.
– Понятно, что ни черта не понятно! – начал Гена. Тех хулиганов, что на Реми напали, задержали почти сразу. Они во всем признались: какой смысл им отпираться? Там же камеры повсюду были. Обычная шпана с соседнего района. Чисто хотели поживиться. Реми хоть и хороший парень, но по нему видно, что отпора не даст толком. Поэтому не получается у меня связать эсэмэс и нападение на него. Ты сама с Реми говорила? Что он думает на этот счет?
– Он думает, что там замешан один мажор из моего универа. Правда, он сам не знает, чем ему насолил, но говорит, что видел того парня перед тем, как отключиться, – ох, как же мне не хотелось ворошить историю с Черниговским! Слово за слово, и зайдет речь о вчерашней поездке к Соболеву или, того хуже, о сегодняшней нашей встрече.
– Не знаю, кого он там видел. Ну, допустим, был мажор, как ты говоришь, – начал рассуждать Гена. – Мы же сейчас ищем отправителя эсэмэсок, верно? Так вот и скажи: тот самый мажор может тебя запугивать? Ты с ним знакома?
«Может ли отправлять эти эсэмэс Черниговский? Хоть я об этом не думала, но исключать его из числа подозреваемых не стоит точно. Но стоит ли говорить Гене?» – размышляла я.
– А мой отец не может это делать? – Я решила немного сдвинуть стрелки. С Черниговским я разберусь сама. А вот исключить главную угрозу хочется.
– На момент нападения Николая не было в стране. Он недавно вернулся, и пока все спокойно. Насколько я знаю, он даже про возвращение Катерины не в курсе. Так что не он это.
Гена задумался, а Леша оживился:
– А мне кажется, тут все гораздо проще. Ксюха у нас красавица. И не смотри на меня волком! Да, была тощим сусликом раньше, но сейчас-то изменилась. И кажется мне, что кто-то из твоих поклонников просто ревнует. Ушла из клуба с Реми – чем не повод? Паренек узнал о Реми раньше тебя и решил попугать, чтобы бросила его. Сегодня, говоришь, опять весь день с Реми гуляла, вот и результат. Поклонник взбешен. Так что ты, Ксюха, по своему окружению посмотри, приглядись…
– А это мысль! – поддержал Гена Лёшу.– Только может быть и наоборот. Мы же не знаем, что это именно парень пишет. Это может быть и поклонница Реми, которая видит в тебе соперницу и так пытается избавиться от тебя.
– Об этом я не подумала. Вот видите, как вы меня запугали со своими криминальными разборками! – Я улыбнулась и решила обдумать эту версию по-хорошему.
– Так, ладно, я пойду. – Леша засобирался домой. Еще бы, сорвала парня посреди ночи! Ладно, хоть тортом накормила.
– Леш, я провожу. – Гена встал и строго взглянул на меня.– А ты – спать! Живо!
Спать мне не хотелось совершенно? я и так проспала полдня. А вот разгадать загадку таинственных эсэмэсок не терпелось.
По сути, было два варианта: Черниговский или подруга Реми. У меня поклонников не было.
Если это Тимур, то первая эсэмэска объясняет нападение на Реми. Но что тогда он хотел сказать вторым? До чего я доигралась? А вдруг он опять избил Реми?! Черт! Как же я сразу не догадалась ему позвонить!
– Ксю-Ксю, ты в своем уме? – Услышав сонный голос Реми, я вздохнула с облегчением: с моим другом все хорошо. – Ты не пробовала спать по ночам?
– Реми, у тебя все хорошо? На тебя сегодня никто не нападал? – Я понимала, что со стороны это звучит глупо, но именно этот вопрос остро интересовал меня в первом часу ночи.
– Вот, не поверишь, пару часов назад напали!
– Господи, Реми! Как ты?! Кто напал?! – сердце моментально ушло в пятки. «Значит, это Черниговский! Псих! Идиот! Что же он никак не успокоится?» – билась в голове мысль
– Сны на меня напали, Ксюха! Сладкие и эротические! Рассказать, на каком моменте твой звонок прервал мои фантазии? – Реми откровенно смеялся надо мной. Я места себе не находила, а он?
– Фу, Реми! Я серьезно! Между прочим, я волновалась! – Вот толстолобый, неужели ему непонятно?!
– Зря! Ксю, если ты больше не волнуешься, можно, я спать продолжу? – сказал он и сладко так зевнул в трубку. Вот только я не собиралась отпускать его. Я должна было все выяснить.
– Погоди. А вот в этих твоих снах кто главная героиня? – Черт, как-то по-идиотски сформулировала я вопрос! Но если эсэмэску присылал не Тимур, значит, его поклонница. – Ну, точнее, с кем ты там во сне был?
– А ты уверена, что хочешь знать, с кем я был и что делал? – игриво ответил Реми. «Ну же, парень, соберись! Мне не до шуток!» – злилась я
– Нет, то, что ты с ней делал, оставь при себе. Моя нежная психика этого не переживет. Ты мне имя скажи. Лучше с фамилией. А если номер телефона знаешь – вообще супер!
– Ксю, а ты на ночь, случайно, мухоморов не ела?
– Я торт ела. – Я не сразу сообразила, что он пошутил. – Реми! Так сложно сказать имя? Неужели не понимаешь как важно это для меня!
– Ксю, милая моя, ты сейчас, конечно, расстроишься и, может, даже остаток ночи проведешь в слезах, но снилась мне не ты. – Нет, он в открытую надо мной издевался. – Мы все еще можем остаться друзьями?
– Реми, имя!
– Иди ты!– почти шепотом сказал Реми. Что? Я не ослышалась? Он меня послал?!
– А вот это сейчас было обидно. Дурак! Друг, называется! Бесчувственный чурбан!
– И чего началось-то сразу? А? Сама же просила! Просила? Получи! Погоди! Ты что, ревнуешь?
– Ревную?! Да за такое я убить тебя готова!– Я вся кипела от негодования. – Как у тебя язык повернулся послать меня?!
И тут в трубке раздался заливистый смех. «Ему еще и смешно!» – закипая, подумала я.
– Ксю, Э-ди-та! Эдита Вилкевичуте. Литовская модель. Ее портрет мило украшает мое скромное жилище. А ты что услышала?
– Судя по всему – ничего полезного. Ладно, Реми, спи! До понедельника!
Разговор с Реми так и не помог найти злоумышленника. Радовало одно: Тимур его не покалечил, как в прошлый раз.
Тимур… Что я вообще о нем знала? По сути, ничего, только университетские сплетни. Он же знал обо мне практически всё. Мы не на равных. А значит, он всегда будет на шаг впереди. Это не для меня! Возможно, узнай я его лучше, смогла бы понять его агрессивное поведение по отношению ко мне и оценить степень опасности, исходившей от него.
Ждать до утра мне не позволило мое терпение, точнее, его отсутствие. Поэтому оставшуюся часть ночи я посвятила изучению инета в поисках интересного о Тимуре и его семье.
Узнать удалось не так и много. Сын депутата Федора Черниговского и Надежды, дочери местного миллионера Юрия Ермолаева. Еще у него была сестра Кира. В инете полным-полно фотографий их семьи. Тимур совершенно не похож на отца: тот – светлый, невысокий, да и лицо слишком округлое. Вообще дядька весьма непривлекательный, даже отталкивающий. Такие обычно улыбаются в глаза, а за спиной строят козни. Наверно, Тимур взял от отца именно это. А вот от матери он унаследовал глаза, такие же черные и выразительные. Кира… Нет, точно, я с ней никогда не была знакома. У девчонки была такая яркая внешность, что я бы ее точно запомнила.
На всех старых фотографиях они всегда все вместе – этакая показательная счастливая семья. Но, может, так оно и было. Хотя взгляд у Тимура почти на всех фото злой и одичалый. Одинокий. Вроде, в семье, но как будто один.
Три года назад Тимур потерял сестру и мать. Сестра погибла при взрыве отцовского автомобиля, а мать – спустя полтора месяца в автокатастрофе. Тяжело такое пережить. Кто-кто, а я могла его понять.
Не знаю, зачем, но чем больше я читала о тех трагических событиях, тем ярче вырисовывала параллель между нашими семьями. Четыре года назад у Соболева якобы погибла дочь, а спустя месяц происходит трагедия с женой. По сути, он остался один с сыном. Спустя всего год Черниговского-старшего ждала та же самая участь.
Вот только мы с мамой живы… А Тимур с отцом остались навсегда одни.
От этих размышлений по спине пробежал холодок. А что, если эти трагедии в наших семьях были связаны между собой, и Тимур об этом знал?
«Я должна с ним поговорить! Я тоже имею право знать правду!» – решила я.
