Volume 810 pages
Былое и думы
About the book
Писатель, мыслитель, революционер, ученый, публицист, основатель русского бесцензурного книгопечатания, родоначальник политической эмиграции в России Александр Иванович Герцен (Искандер) почти шестнадцать лет работал над своим главным произведением – автобиографическим романом «Былое и думы». Сам автор называл эту книгу исповедью, «по поводу которой собрались… там-сям остановленные мысли из дум». Но в действительности, Герцен, проявив художественное дарование, глубину мысли, тонкий психологический анализ, создал настоящую энциклопедию, отражающую быт, нравы, общественную, литературную и политическую жизнь России середины ХIХ века.
Роман «Былое и думы» – зеркало жизни человека и общества, – признан шедевром мировой мемуарной литературы.
В книгу вошли избранные главы из романа.
Genres and tags
Прочитала книгу по рекомендации Галины Юзефович ( о чтении в период самоизоляции). Чтение очень увлекло: во-первых, одновременно читаю Акунина как раз о периоде царствования Александра I, затем Николая I, так что описание известных лиц (Дубельта, Бенкендорфа, самого Николая и пр) придает этим образам реальной человечности и естественности.
Ну а во-вторых, я бы очень рекомендовала прочитать эту книгу тем, кто утверждает, что революцию 17 года совершили зря, и что при царе-батюшке жилось вполне прилично.
Настолько унылой и безнадежной представляется жизнь не только бедных и абсолютно бесправных крестьян. Люди среднего класса так же унижены и малограмотны, чиновники примитивны, нечестны и некомпетентны, вокруг царят убогость и подобострастие…
Череда революций в Европе в 30-е годы XIX века заставила правительства там закрутить гайки, но прорвало впоследствии там, где закручено было более всего, то есть у нас.
Прочитав эту книгу, начинаешь понимать, почему с таким ожесточением народовольцы вступили на тропу террора. Иначе просто было нельзя жить. Жестокость революции и красный террор – все плоды многолетнего унижения народа.
Язык изложения Герцена несложен, фабула – особенно в первой части, – очень увлекательна. Прочитайте эту книгу, забыв о школьных стереотипах, и умное интересное чтиво вам гарантировано!
Елена, прочитав "Жизнь Клима Самгина" , тоже начинаешь понимать неизбежность революции.
Роман пугает только названием. Сила погружения не хуже, чем у любого художественного произведения. Лица описываемой эпохи стоят перед глазами, и не просто стоят, а дышат, живут. События ярки, переданы и факты, и отношение к ним. А язык! Плавный, образный. Некоторые фразы хочется заучить, как стихотворение.
Если вы любите Толстого, Достоевского, то вам понравится этот роман.
Не знаю как Герцен разбудил Чаадаева, но очень рада, что наши деды наваляли всяким дворянам и стыдно за мое поколение: просрали завоевания социализма, опять появились господа и 95 процентов быдла (народом нас называть перестали, заслужили)
Чем старше делаюсь тем чаще перечитываю, на мой взгляд , «Былое и думы» книга из десятки самых значимых произведений великой русской литературы
Живая, очень красочная картина времени правления Николая I. Прекрасная проза и множество глубоких мыслей, которые заставляют задуматься о судьбе нашей страны. Читая Герцена, понимаешь, что здравый смысл во все времена один. У человека всегда есть основания не впасть в мракобесие, мелкое лицемерие или напускной патриотизм. Человеку дано думать и рассуждать. Жаль, что не многие пользуются тем, что дано.
Пожар имеет в себе что-то революционное, он смеется над собственностью, нивелирует состояния.
Ничего в мире не может быть ограниченнее и бесчеловечнее, как
оптовые осуждения целых сословий - по надписи, по нравственному каталогу, по
главному характеру цеха. Названия - страшная вещь. Ж.-П. Рихтер говорит с
чрезвычайной верностью: если дитя солжет, испугайте его дурным действием,
скажите, что он солгал, но не говорите, что он лгун. Вы разрушаете его
нравственное доверие к себе, определяя его как лгуна. "Это - убийца", - говорят нам,
и нам тотчас кажется спрятанный кинжал, зверское выражение,
черные замыслы, точно будто убивать - постоянное занятие, ремесло человека,
которому случилось раз в жизни кого-нибудь убить. Нельзя быть шпионом,
торгашом чужого разврата и честным человеком, но можно быть жандармским
офицером - не утратив всего человеческого достоинства, так, как
сплошь да рядом можно найти женственность, нежное сердце и даже благородство
в несчастных жертвах "общественной невоздержности".Я имею отвращение к людям, которые не умеют, не хотят или не дают себе
труда идти далее названия, перешагнуть через преступление, через запутанное,
ложное положение, целомудренно отворачиваясь или грубо отталкивая. Это
делают обыкновенно отвлеченные, сухие, себялюбивые, противные в своей
чистоте натуры или натуры пошлые, низшие, которым еще не удалось или не
было нужды заявить себя официально; они по сочувствию дома на грязном дне,
на которое другие упали.
Моды нигде не соблюдаются с таким уважением, как в Петербурге; это доказывает незрелость нашего образования: наши платья чужие. В Европе люди одеваются, а мы рядимся и поэтому боимся, если рукав широк или воротник узок. В Париже только боятся быть одетым без вкуса, в Лондоне боятся только простуды, в Италии всякий одевается, как хочет. Если б показать эти батальоны одинаковых сюртуков, плотно застегнутых, щеголей на Невском проспекте, англичанин принял бы их за отряд полисменов.
Были тяжелые минуты, и не раз слеза скатывалась по щеке; но были и другие, не радостные, но мужественные; я чувствовал в себе силу, я не надеялся ни на кого больше, но надежда на себя крепчала, я становился независимее от всех.
Деньги — независимость, сила, оружие. А оружие никто не бросает во время войны, хотя бы оно и было неприятельское, даже ржавое. Рабство нищеты страшно...
Reviews, 22 reviews22