Read the book: «Горе от ума»
А. С. Грибоедов: талант и судьба
В 2020 году исполняется 225 лет со дня рождения Александра Сергеевича Грибоедова. «Это один из самых умных людей в России», – сказал незадолго до его смерти А. С. Пушкин. Когда пришло известие, что Грибоедов погиб, он же заметил, что тот «сделал свое: он уже написал "Горе от ума"»… Эта комедия, ее содержание и описанный конфликт точно отражают расстановку политических сил в исторической коллизии своего времени – времени идейного брожения первой половины 20-х годов XIX века, закончившегося восстанием на Сенатской площади и жесточайшим его подавлением.
Впитав в себя лучшие традиции предшествующей русской литературы, – драматургии Фонвизина, Капниста и Княжина, гражданской лирики Державина, язык басен Крылова и Хемницера, – своей комедией Грибоедов повлиял на ее последующее развитие. Продолжение раздумий, художественного поиска Грибоедова можно найти в XIX столетии у Лермонтова, Достоевского и у Льва Толстого. Комедия «Горе от ума» почти два века не сходит со сцен театров. Интерес к ней обновляется каждый раз в периоды общественного подъема. Ситуация борьбы свежей силы с косностью, столкновения Чацкого с барской Москвой типична и диалектична. Вечна, как мир, и это обеспечивает комедии Грибоедова долгую жизнь.
Александр Сергеевич Грибоедов родился в Москве 4 января 1795 года в родовитой дворянской семье. Правила в ней мать, женщина властная и решительная, но с достаточно узкими и традиционно-консервативными взглядами. При всей своей энергии, Настасья Федоровна многократно ошибалась в деловых расчетах, в отношениях с крестьянами часто была не только жестока, но и бессмысленно упряма. Бесконечные тяжбы в немалой степени подорвали благополучие ее помещичьего хозяйства. От сына же она неизменно требовала успехов по службе.
В 1802 или 1803 году Грибоедов поступил в Благородный пансион при Московском университете, а с 1806 года стал студентом словесного отделения философского факультета университета. Даже в то время, когда студентами становились в очень раннем возрасте, Грибоедов выделялся в университете своей молодостью (ему было всего тринадцать лет!). В еще большей мере отличала его страсть к наукам, жажда познания. Получив в 1808 году степень кандидата словесных наук, он тут же поступил на этико-политическое (юридическое) отделение философского факультета. Став в 1810 году кандидатом права, он остался в университете для изучения естественных наук и математики. Только Отечественная война 1812 года оторвала Грибоедова от продолжения занятий. Он оставил университет и вступил добровольцем в Московский гусарский полк, где служил до начала 1816 года. Но принять участие в военных действиях против Наполеона ему не удалось – части, в которых Грибоедов состоял, находились в резерве.
Неутомимый в овладении науками, Грибоедов с юности в не меньшей степени отдавался и искусству.
В университетский и затем петербургский (до отъезда на Восток) периоды своей жизни он был горячо увлечен театром – не только часто бывал на театральных представлениях и вращался постоянно в кругу драматургов и актеров, но и сам участвовал во многих театральных затеях. По отзывам современников известно, например, что он с охотой и успехом играл Альцеста в любительской постановке мольеровского «Мизантропа». «Грибоедов был отличный чтец, – вспоминал А. А. Бестужев, – без фарсов, без подделок он умел дать разнообразие каждому лицу и оттенять каждое счастливое выражение».
С самой ранней юности занимался Грибоедов музыкой, играл отлично на фортепьяно, и если бы посвятил себя только этому, то, конечно, сделался бы первоклассным артистом. Но на пятнадцатом году жизни обозначилось уже, что главное его призвание – поэзия.
Первые литературные опыты Грибоедова относятся еще к студенческой поре, но они до нас не дошли. Со слов С. Н. Бегичева известно, что они принадлежали к драматическому направлению. В печати Грибоедов выступил, когда уже находился на военной службе, поместив в 1814 году в журнале «Вестник Европы» две военные корреспонденции. В том же году была им написана комедия в стихах «Молодые супруги», поставленная в Петербурге, а затем и в Москве. В 1817 году Грибоедов вместе с П. А. Катениным написал прозаическую комедию «Студент», пять сцен для комедии «Своя семья, или Замужняя невеста». Вскоре была поставлена в театре переведенная Грибоедовым сообща с А. А. Жандром комедия французского драматурга Барта «Притворная неверность».
В своих ранних пьесах Грибоедов отдает симпатии людям, свободным в чувствах и поступках, внутренне не стесненным традицией и обычаями, проявляющим находчивость, энергию, собственную инициативу в устройстве своих дел – пусть совсем частных и совсем маленьких. И хотя цели, преследуемые персонажами этих пьес, мелки, но в самом их жизнеощущении есть определенная внутренняя свобода, стремление отдаться живым побуждениям души и сердца. Не случайно и «Молодые супруги», и «Притворная неверность» связаны с веком и идеями французского Просвещения, решительно отвергавшего предрассудки и обветшалые привычки.
В 1815 году писатель поселяется в Петербурге. Наделенный гениальным умом, впитавший в себя высшие достижения мировой культуры и настроенный исключительно серьезно, Грибоедов поступил на службу в Коллегию иностранных дел, куда в то же время поступили и окончившие Царскосельский Лицей Пушкин и Кюхельбекер.
Служба в Коллегии не требовала от молодых людей из знатных фамилий слишком большого напряжения и затрат времени. Будучи представителем своего поколения, – подобно Пьеру Безухову герою толстовской «Войны и мира», – Грибоедов проводит время в безумных забавах петербургской аристократической молодежи, отдавая дань бурным пирушкам, обожанию возлюбленных актрис и разным эксцентрическим выходкам.
Продолжалась такая жизнь, пока дело не обернулось трагедией: в ноябре 1817 года он принял участие в нашумевшей в ту пору исключительно жестокой «двойной» дуэли Завадовского с Шереметевым из-за танцовщицы Истоминой. Смертельно раненный навылет в живот В. В. Шереметев скончался на другой день. Поединок второй пары – Грибоедов с Якубовичем (будущим декабристом) был ввиду этого отложен и состоялся позднее в Тифлисе. Глубоко потрясенный случившимся, Грибоедов круто переменил жизнь: он принял предложение об отъезде для дипломатической службы на закавказский Восток и там предается неусыпным литературным и научным занятиям. Именно в это время окончательно складывается мировоззрение драматурга.
Еще в годы занятий в университете Грибоедов сблизился со многими будущими декабристами. В дальнейшем он был связан с виднейшими руководителями декабристских объединений, его лучшие друзья были в той или иной степени причастны к движению дворянских революционеров. Грибоедов, несомненно, разделял основные программные установки участников восстания на Сенатской площади, а возможно, что и организационно принадлежал к тайному обществу (во всяком случае так показывали на следствии некоторые декабристы).
После разгрома декабристов, в январе 1826 года, он был арестован, привезен с Кавказа, где он в это время нес службу, и более четырех месяцев просидел в Петербурге в ордонансгаузе Главного штаба под следствием. Только содействие главнокомандующего в Закавказье генерала А. П. Ермолова, давшего Грибоедову возможность сжечь перед арестом некоторые бумаги, да стремление большинства призванных к ответу декабристов сберечь автора «Горя от ума» – произведения, в котором они видели и отсвет всего своего движения, и предмет высокой национальной гордости, – спасли поэта от суда. Видимо, сыграло свою роль и заступничество весьма влиятельного родственника Грибоедова, генерала Паскевича. В июне 1826 года Грибоедов был освобожден и возвратился на Кавказ.
Декабристскую тактику политического заговора реалистически трезвый Грибоедов едва ли принял. Ему приписываются скептические высказывания, свидетельствующие о расхождении драматурга с друзьями по тактическим вопросам и о неверии его в возможность завоевания власти силами одних заговорщиков, без участия народных масс. И все же Грибоедов сохранил веру в главные цели движения, безусловное сочувствие к его участникам, был, несомненно, близок политическим идеалам декабристов. Комедия его отразила, конечно, его антибюрократический, антикрепостнический идеал и была для своего времени, с точки зрения властей и цензуры, взрывчатым идеологическим материалом. Попытки Грибоедова, опираясь на родственные и иные связи в «верхах» петербургского общества, провести свое произведение сквозь цензуру к успеху не привели: ни публикация, ни постановка его на сцене разрешены не были. Только часть первого акта и весь третий акт в изуродованном и урезанном цензурой виде появились в альманахе «Русская Талия на 1825 год».
К середине и второй половине 1820-х годов относятся самые замечательные достижения Грибоедова-дипломата, государственного деятеля. Даже такой его открытый недоброхот, как Н. Н. Муравьев-Карсский, признавал: «Я… остаюсь уверенным, что Грибоедов в Персии был совершенно на своем месте, что он заменял нам там единым своим лицом двадцатитысячную армию, и что не найдется, может быть, в России человека, столько способного к занятию его места». А. С. Грибоедову обязана была Россия многими своими дипломатическими успехами на Востоке, и особенно выгоднейшими условиями Туркманчайского мирного трактата с Персией. К России, между прочим, переходила значительная часть Армении. Грибоедов, участвовавший в заключении договора, сам повез трактат в Петербург. Здесь его встречали с триумфом. Пребывание в Петербурге с марта по июнь 1828 года было, вероятно, счастливейшим временем его жизни: Грибоедов вновь оказался в среде литераторов и музыкантов, общается с А. Пушкиным, П. Вяземским, И. Крыловым, А. Мицкевичем, М. Глинкой.
Оказав огромное влияние на всю русскую литературу своей комедией, Грибоедов в то же время стоит в ней особняком. Как писатель, он сложился независимо даже от Пушкина и связанного с ним круга литераторов.
Вместе с П. А. Катениным, В. К. Кюхельбекером, А. А. Жандром Грибоедов составил группу так называемых писателей-«младоархаистов», вступивших в полемику с господствовавшей в ту пору литературной традицией сентиментализма и романтизма. Не будучи профессиональным писателем и не работая в литературе систематически, Грибоедов остался автором одного, но гениального произведения. Оно появилось в удачный момент – за полтора года до декабристского выступления. Позже, во время жесточайшей реакции, оно не смогло бы уже и родиться.
И до «Горя от ума» были комедии Фонвизина, Капниста, Крылова и других, высмеивавшие различные пороки общества – отдельные проявления невежества, чванства, взяточничества, слепого подражания иностранному. Впервые в истории русской литературы комедия Грибоедова била не по одному какому-нибудь пороку общества, а по всем вместе взятым, по всему старому обществу, по его самодержавно-бюрократической основе, которая и порождала карьеризм, бюрократство, салдафонство, мракобесие и невежество. Цензурный запрет только подтвердил общественно-политическую значимость этой комедии. Рукописные экземпляры «Горе от ума» с 1823 1824 годов широко распространились по всей стране. Говорили чуть ли не о сорока тысячах таких списков. Это преувеличение, конечно. Многие сохранились и до нашего времени.
После гениального «Горя от ума», несмотря на ряд попыток, Грибоедов уже не создал ничего равноценного. О причинах высказывались разные предположения. Но можно не сомневаться, что поэта задушила реакция, наступившая вслед за подавлением восстания 14 декабря 1825 года. Автор «Горя от ума» принадлежал к «потерянным людям» – поколению николаевского режима. Герои восстания, да и сам Грибоедов, «сплюснутые террором», по выражению Герцена, были уже другими. «Веселость моя исчезла», – говорил Грибоедов С. Н. Бегичеву.
Но новая комедия, может быть, не так уж была и нужна: разошедшись по всей России в тысячах рукописных тетрадок, «Горе от ума» продолжало свое служение идеалам свободы и общественного прогресса.
Дипломатическая служба в качестве полномочного министра-резидента в Персии доставила драматургу много неприятностей. В Персии он должен был выполнять два особенно трудных поручения: взыскивать контрибуцию и способствовать возвращению на родину русских подданных. То и другое вызывало озлобление обнищавшего и темного народа, предводимого фанатичным духовенством. Распространился слух, будто русский посол находится в незаконной связи с мусульманкой. На самом деле речь шла о двух грузинках, насильно привезенных в Персию, в гарем родственника шаха, и попросивших в русском посольстве защиты и убежища. Особенно сильное возбуждение возникло тогда, когда шахский евнух Мирза-Якуб, давно уже вывезенный из Армении и знакомый со многими тайнами персидского двора, также выпросил приют у русского посла.
30 января 1829 года толпа мусульман, вышедшая из мечети и подстрекаемая фанатиками, ворвалась в помещение русского посольства. Весь персонал, кроме секретаря Мальцева, спасшегося случайно, был перебит. Грибоедов мужественно защищался, но был оттеснен толпой в свою комнату и погиб только после того, как нападавшие обрушили на него потолок.
Гений о гении
По-мужски сдержанные и вместе с тем очень пронзительные строки о прощальной встрече с Александром Грибоедовым посвятил в своем знаменитом «Путешествии в Арзрум…» гениальный А. С. Пушкин1.
…Человек мой со вьючными лошадьми от меня отстал. Я ехал один в цветущей пустыне, окруженной издали горами. В рассеянности проехал я мимо поста, где должен был переменить лошадей. Прошло более шести часов, и я начал удивляться пространству перехода. Я увидел в стороне груды камней, похожие на сакли, и отправился к ним. В самом деле я приехал в армянскую деревню. Несколько женщин в пестрых лохмотьях сидели на плоской кровле подземной сакли. Я изъяснился кое-как. Одна из них сошла в саклю и вынесла мне сыру и молока. Отдохнув несколько минут, я пустился далее и на высоком берегу реки увидел против себя крепость Гергеры. Три потока с шумом и пеной низвергались с высокого берега. Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу. «Откуда вы?» – спросил я их. «Из Тегерана». – «Что вы везете?» – «Грибоеда». Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис.
Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова! Я расстался с ним в прошлом году в Петербурге пред отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные предчувствия. Я было хотел его успокоить; он мне сказал: «Vous ne connaissez pas ces gensla: vous verrez qu'il faudra jouer des couteaux»2. Он полагал, что причиною кровопролития будет смерть шаха и междуусобица его семидесяти сыновей. Но престарелый шах еще жив, а пророческие слова Грибоедова сбылись. Он погиб под кинжалами персиян, жертвой невежества и вероломства. Обезображенный труп его, бывший три дня игралищем тегеранской черни, узнан был только по руке, некогда простреленной пистолетною пулею.
Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, – все в нем было необыкновенно привлекательно. Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго был он опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении. Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую, несносную улыбку, когда случалось им говорить о нем как о человеке необыкновенном. Люди верят только славе и не понимают, что между ими может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в «Московском телеграфе». Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от самолюбия: в состав славы входит ведь и наш голос.
Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств. Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостию и круто поворотить свою жизнь. Он простился с Петербургом и с праздной рассеянностию, уехал в Грузию, где пробыл осемь лет в уединенных, неусыпных занятиях. Возвращение его в Москву в 1824 году было переворотом в его судьбе и началом беспрерывных успехов. Его рукописная комедия: «Горе от ума» произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами. Несколько времени потом совершенное знание того края, где начиналась война, открыло ему новое поприще; он назначен был посланником. Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил… Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна.
Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны…
Ярче и более исчерпывающе о мятежном гении русской литературы, пожалуй, не написал никто. И сегодня, выпустив эту книгу, «Художественная литература» отдает дань памяти и А. С. Грибоедову в год его 225-летия со дня рождения, и А. С. Пушкину.
Горе от ума
Комедия в четырех действиях, в стихах
Действующие лица:
Павел Афанасьевич Фамусов, управляющий в казенном месте.
Софья Павловна, его дочь.
Лизанька, служанка.
Алексей Степанович Молчалин, секретарь Фамусова, живущий у него в доме.
Александр Андреевич Чацкий.
Полковник Скалозуб, Сергей Сергеевич.
Горичи:
Наталья Дмитриевна, молодая дама
Платон Михайлович, муж ее
Князь Тугоуховекий и
Княгиня, жена его, с шестью дочерями.
Хрюмины:
Графиня бабушка
Графиня внучка
Антон Антонович Загорецкий.
Старуха Хлёстова, свояченица Фамусова.
г. N*.
г. D*.
Репетилов.
Петрушка и несколько говорящих слуг.
Множество гостей всякого разбора и их лакеев при разъезде.
Официанты Фамусова.
Действие в Москве, в доме Фамусова.
Действие первое
Явление 1
Гостиная, в ней большие часы, справа дверь в спальню Софии, откудова слышно фортопияно с флейтою, которые потом умолкают.
Лизанька среди комнаты спит, свесившись с кресел.
Утро, чуть день брезжится.
Лизанька
(вдруг просыпается, встает с кресел, оглядывается)
Светает!.. Ах! как скоро ночь минула!
Вчера просилась спать – отказ.
«Ждем друга». – Нужен глаз да глаз,
Не спи, покудова не скатишься со стула.
Теперь вот только что вздремнула,
Уж день!., сказать им…
(Стучится к Софии.)
Господа,
Эй! Софья Павловна, беда;
Зашла беседа ваша за ночь.
Вы глухи? – Алексей Степаныч!
Сударыня!.. – И страх их не берет!
(Отходит от дверей.)
Ну, гость неприглашенный,
Быть может, батюшка войдет!
Прошу служить у барышни влюбленной!
(Опять к дверям.)
Да расходитесь. Утро. – Что-с?
Голос Софии
Который час?
Лизанька
Всё в доме поднялось.
София
(из своей комнаты)
Который час?
Лизанька
Седьмой, осьмой, девятый.
София
(оттуда же)
Неправда.
Лизанька
(прочь от дверей)
Ах! амур проклятый!
И слышат, не хотят понять,
Ну что бы ставни им отнять?
Переведу часы, хоть знаю: будет гонка,
Заставлю их играть.
(Лезет на стул, передвигает стрелку, часы бьют и играют.)
Явление 2
Лиза и Фамусов.
Лиза
Ах! барин!
Фамусов
Барин, да.
(Останавливает часовую музыку.)
Ведь экая шалунья ты девчонка.
Не мог придумать я, что это за беда!
То флейта слышится, то будто фортопьяно;
Для Софьи слишком было б рано?..
Лиза
Нет, сударь, я… лишь невзначай…
Фамусов
Вот то-то невзначай, за вами примечай;
Так верно с умыслом.
(Жмется к ней и заигрывает.)
Ой! зелье, баловница.
Лиза
Вы баловник, к лицу ль вам эти лица!
Фамусов
Скромна, а ничего кроме
Проказ и ветру на уме.
Лиза
Пустите, ветреники сами,
Опомнитесь, вы старики…
Фамусов
Почти.
Лиза
Ну, кто придет, куда мы с вами?
Фамусов
Кому сюда прийти?
Ведь Софья спит?
Лиза
Сейчас започивала.
Фамусов
Сейчас! А ночь?
Лиза
Ночь целую читала.
Фамусов
Вишь, прихоти какие завелись!
Лиза
Всё по-французски, вслух, читает запершись.
Фамусов
Скажи-ка, что глаза ей портить не годится,
И в чтеньи прок-от не велик:
Ей сна нет от французских книг,
А мне от русских больно спится.
Лиза
Что встанет, доложусь,
Извольте же идти; разбудите, боюсь.
Фамусов
Чего будить? Сама часы заводишь,
На весь квартал симфонию гремишь.
Лиза
(как можно громче)
Да полноте-с!
Фамусов
(зажимает ей рот)
Помилуй, как кричишь,
С ума ты сходишь?
Лиза
Боюсь, чтобы не вышло из того…
Фамусов
Чего?
Лиза
Пора, сударь, вам знать, вы не ребенок;
У девушек сон утренний так тонок;
Чуть дверью скрипнешь, чуть шепнешь:
Всё слышат…
Фамусов
Все ты лжешь.
(Голос Софии)
Эй, Лиза!
Фамусов (торопливо)
Тс!
(Крадется вон из комнаты на цыпочках.)
Лиза (одна)
Ушел!.. – Ах! от господ подалей;
У них беды себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.
Явление 3
Лиза, София со свечкою, за ней Молчалин.
София
Что, Лиза, на тебя напало?
Шумишь…
Лиза
Конечно вам расстаться тяжело?
До света запершись, и кажется всё мало?
София
Ах, в самом деле рассвело!
(Тушит свечу.)
И свет и грусть. Как быстры ночи!
Лиза
Тужите, знай, со стороны нет мочи,
Сюда ваш батюшка зашел, я обмерла;
Вертелась перед ним, не помню что врала;
Ну что же стали вы? поклон, сударь, отвесьте.
Подите, сердце не на месте;
Смотрите на часы, взгляните-ка в окно:
Валит народ по улицам давно;
А в доме стук, ходьба, метут и убирают.
София
Счастливые часов не наблюдают.
Лиза
Не наблюдайте, ваша власть;
А что в ответ за вас, конечно, мне попасть.
София
(Молчалину)
Идите; целый день еще потерпим скуку.
Лиза
Бог с вами-с; прочь возьмите руку.
(Разводит их.)
(Молчалин в дверях сталкивается с Фамусовым.)
Явление 4
София, Лиза, Молчалин, Фамусов.
Фамусов
Что за оказия! Молчалин, ты, брат?
Молчалин
Я-с.
Фамусов
Зачем же здесь? и в этот час?
И Софья!.. Здравствуй, Софья, что ты
Так рано поднялась! а? для какой заботы?
И как вас бог не в пору вместе свел?
София
Он только что теперь вошел.
Молчалин
Сейчас с прогулки.
Фамусов
Друг, нельзя ли для прогулок
Подальше выбрать закоулок?
А ты, сударыня, чуть из постели прыг,
С мужчиной! с молодым! – Занятье для девицы!
Всю ночь читает небылицы,
И вот плоды от этих книг!
А всё Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и авторы, и музы:
Губители карманов и сердец!
Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок!
София
Позвольте, батюшка, кружится голова;
Я от испуга дух перевожу едва;
Изволили вбежать вы так проворно,
Смешалась я.
Фамусов
Благодарю покорно,
Я скоро к ним вбежал!
Я помешал! я испужал!
Я, Софья Павловна, расстроен сам, день целый
Нет отдыха, мечусь как словно угорелый.
По должности, по службе хлопотня,
Тот пристает, другой, всем дело до меня!
Но ждал ли новых я хлопот? чтоб был обманут…
София
(сквозь слезы)
Кем, батюшка?
Фамусов
Вот попрекать мне станут,
Что без толку всегда журю.
Не плачь, я дело говорю:
Уж об твоем ли не радели
Об воспитаньи! с колыбели!
Мать умерла: умел я принанять
В мадам Розье вторую мать.
Старушку-золото в надзор к тебе приставил:
Умна была, нрав тихий, редких правил.
Одно не к чести служит ей:
За лишних в год пятьсот рублей
Сманить себя другими допустила.
Да не в мадаме сила.
Не надобно иного образца,
Когда в глазах пример отца.
Смотри ты на меня: не хвастаю сложеньем;
Однако бодр и свеж, и дожил до седин,
Свободен, вдов, себе я господин…
Монашеским известен поведеньем!..
Лиза
Осмелюсь я, сударь…
Фамусов
Молчать!
Ужасный век! Не знаешь, что начать!
Все умудрились не по летам,
А пуще дочери, да сами добряки,
Дались нам эти языки!
Берем же побродяг, и в дом и по билетам,
Чтоб наших дочерей всему учить, всему —
И танцам! и пенью! и нежностям! и вздохам!
Как будто в жены их готовим скоморохам.
Ты, посетитель, что? ты здесь, сударь, к чему?
Безродного пригрел и ввел в мое семейство,
Дал чин асессора и взял в секретари;
В Москву переведен через мое содейство;
И будь не я, коптел бы ты в Твери.
София
Я гнева вашего никак не растолкую.
Он в доме здесь живет, великая напасть!
Шел в комнату, попал в другую.
Фамусов
Попал или хотел попасть?
Да вместе вы зачем? Нельзя, чтобы случайно.
София
Вот в чем, однако, случай весь:
Как давиче вы с Лизой были здесь,
Перепугал меня ваш голос чрезвычайно,
И бросилась сюда я со всех ног…
Фамусов
Пожалуй, на меня всю суматоху сложит.
Не в пору голос мой наделал им тревог!
София
По смутном сне безделица тревожит;
Сказать вам сон: поймете вы тогда.
Фамусов
Что за история?
София
Вам рассказать?
Фамусов
Нуда.
(Садится.)
София
Позвольте… видите ль… сначала
Цветистый луг; и я искала
Траву
Какую-то, не вспомню наяву.
Вдруг милый человек, один из тех, кого мы
Увидим – будто век знакомы,
Явился тут со мной; и вкрадчив, и умен,
Но робок… Знаете, кто в бедности рожден…
Фамусов
Ах, матушка, не довершай удара!
Кто беден, тот тебе не пара!
София
Потом пропало всё: луга и небеса. —
Мы в темной комнате. Для довершенья чуда
Раскрылся пол – и вы оттуда
Бледны, как смерть, и дыбом волоса!
Тут с громом распахнулись двери
Какие-то не люди и не звери,
Нас врознь – и мучили сидевшего со мной.
Он будто мне дороже всех сокровищ,
Хочу к нему – вы тащите с собой:
Нас провожают стон, рев, хохот, свист чудовищ!
Он вслед кричит!.. —
Проснулась. – Кто-то говорит, —
Ваш голос был; что, думаю, так рано?
Бегу сюда – и вас обоих нахожу.
Фамусов
Да, дурен сон; как погляжу,
Тут всё есть, коли нет обмана:
И черти и любовь, и страхи и цветы.
Ну, сударь мой, а ты?
Молчалин
Я слышал голос ваш.
Фамусов
Забавно.
Дался им голос мой, и как себе исправно
Всем слышится, и всех сзывает до зари!
На голос мой спешил, за чем же? – говори.
Молчалин
С бумагами-с.
Фамусов
Да! их недоставало.
Помилуйте, что это вдруг припало
Усердье к письменным делам!
(Встает.)
Ну, Сонюшка, тебе покой я дам:
Бывают странны сны, а наяву страннее;
Искала ты себе травы,
На друга набрела скорее;
Повыкинь вздор из головы;
Где чудеса, там мало складу. —
Поди-ка, ляг, усни опять.
(Молчалину)
Идем бумаги разбирать.
Молчалин
Я только нес их для докладу,
Что в ход нельзя пустить без справок, без иных,
Противуречья есть, и многое не дельно.
Фамусов
Боюсь, суда́рь, я одного смертельно,
Чтоб множество не накоплялось их;
Дай волю вам, оно бы и засело;
А у меня, что дело, что не дело,
Обычай мой такой:
Подписано, так с плеч долой.
(Уходит с Молчалиным, в дверях пропускает его вперед.)
Явление 5
София, Лиза.
Лиза
Ну вот у праздника! ну вот вам и потеха!
Однако нет, теперь уж не до смеха;
В глазах темно, и замерла душа;
Грех не беда, молва не хороша.
София
Что мне молва? Кто хочет, так и судит,
Да батюшка задуматься принудит:
Брюзглив, неугомонен, скор,
Таков всегда, а с этих пор…
Ты можешь посудить…
Лиза
Сужу-с не по рассказам;
Запрет он вас; – добро еще со мной;
А то, помилуй бог, как разом
Меня, Молчалина и всех с двора долой.
София
Подумаешь, как счастье своенравно!
Бывает хуже, с рук сойдет;
Когда ж печальное ничто на ум нейдет;
Забылись музыкой, и время шло так плавно;
Судьба нас будто берегла;
Ни беспокойства, ни сомненья…
А горе ждет из-за угла.
Лиза
Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья
Не жалуете никогда:
Ан вот беда.
На что вам лучшего пророка?
Твердила я: в любви не будет в этой прока
Ни во́ веки веков.
Как все московские, ваш батюшка таков:
Желал бы зятя он с звездами, да с чинами,
А при звездах не все богаты, между нами;
Ну, разумеется, к тому б
И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он балы;
Вот, например, полковник Скалозуб:
И золотой мешок, и метит в генералы.
София
Куда как мил! и весело мне страх
Выслушивать о фрунте и рядах;
Он слова умного не выговорил сроду, —
Мне все равно, что за него, что в воду.
Лиза
Да-с, так сказать, речист, а больно не хитер;
Но будь военный, будь он статский,
Кто так чувствителен, и весел, и остер,
Как Александр Андреич Чацкий!
Не для того, чтоб вас смутить;
Давно прошло, не воротить.
А помнится…
София
Что помнится? Он славно
Пересмеять умеет всех;
Болтает, шутит, мне забавно;
Делить со всяким можно смех.
Лиза
И только? будто бы? – Слезами обливался,
Я помню, бедный он, как с вами расставался.
– Что, сударь, плачете? живите-ка смеясь. —
А он в ответ: «Недаром, Лиза, плачу,
Кому известно, что найду я воротясь?
И сколько, может быть, утрачу!» —
Бедняжка будто знал, что года через три…
София
The free excerpt has ended.
