Read the book: «Июльский снегопад», page 4
– Пришли, – проговорила она, без какой-либо радости, словно это была лишь краткая передышка перед чем-то по-настоящему тяжелым.
– Первый раз я радуюсь, что снова пришел сюда… – усмехнулся Фабрис. – Я бы хотел еще кое-что спросить, раз уж судьба решила нас встретить. Я сказал, что изучаю лес – это не совсем так. Если быть честным, ищу я не зверей, а ваших демонов. Человекомедведей. Чисто в научных целях… Дело мое пока если и движется, то скорее назад, чем вперед. Мне нужна хоть какая-то информация, так что, если Вам есть что сказать…
– Мне нечего сказать.
– Ясно, я Вас понимаю… Мне не нужны какие-то факты, я просто хочу понять, сказка все это, или действительно в лесу что-то есть. Никто здесь не хочет со мной говорить, все чего-то боятся, я подумал…
– Все это глупость. Но ни что не рождается на пустом месте, даже глупость.
– Вот примерно это я и хотел услышать. Спасибо Вам, за то, что спасли, и за эти слова… Я уже начинаю думать, что не так уж и напрасно заблудился. Может быть, вы еще что-то знаете, например, где их искать?
– Вы не знаете, что ищете.
– Вот и именно, не знаю.
Когда Лошадь довезла Фабриса до крыльца гостиницы, он спрыгнул и размял спину. В доме не было никаких признаков жизни. Он стоял тихо и угрюмо, со всех сторон его окутал ночной туман, что полз с озера вдоль черных силуэтов домов.
– У меня кажется, была сумка, – вспомнил Фабрис. – Буду считать, что подарил ее лесу. Вместе с сапогами и часами. Оплатил на год вперед.
– Благодарите лес, что живы.
– Спасли меня Вы, а не лес. Так, что благодарен я Вам. Видимо, небеса все еще верят в меня, если прислали столь прекрасное создание спасти мою грешную задницу. У меня, кстати, есть прекрасный виски, можете зайти, будет не лишним немного согреться.
– Мне нужно идти.
– Что ж, ладно, не буду задерживать. Еще раз за все спасибо.
– Спасибо Вам, что согласились молчать.
– Боюсь, это дастся мне гораздо проще, чем Вы думаете. В мире, где никто не говорит с тобой, молчать не трудно.
13
– День третий. Или уже четвертый, черт их разбери эти дни, – проговорил Фабрис, включив записывающее устройство. Он притащил его на кровать и говорил лежа. Рядом с кроватью стояла бутылка виски, к которой он время от времени прикладывался, в стороне горела свеча. За окном по крыше стучал дождь и завывал ветер.
– Вместо всех приборов в следующий раз нужно взять с собой больше патронов, единственное, что здесь действительно необходимо для науки. День выдался удивительный. Лес, наконец, решил, что пора со мной покончить, но в последний момент я дал ему обещание, что женюсь на первой встречной, если он меня отпустит… Как только язык мой не отсох в тот миг. Я еще не сумел посмеяться над своей остротой, как первая встречная уже неслась в мои объятья. Выезжая из Инфилда, я клялся, что не полюблю никого, кроме науки, и вот, не прошло и месяца, как я уже клянусь жениться. Никакого постоянства, черт бы побрал всю эту человеческую натуру… Но она прекрасна… Не натура, девушка, которая была первой встречной. Взгляд у нее, конечно, волчий и манеры те еще, но я клянусь, что не видел еще существа прекраснее. Все происходит как в безумном сне, этот лес, эта клятва, Лия… Даже не представляю, как в реальной жизни все это могло связаться, всего этого не может быть. Должно быть я все еще валяюсь полумертвый где-то в лесу и вижу все во сне. И я даже не знаю, хочу ли я проснуться. Если я все еще в лесу, то вероятно, мне конец. Но если все не сон, и я на самом деле попал во всю эту историю, то мне тоже конец… История темная. Все это, конечно, забавно, но если задуматься… Хотя, нет, лучше не задумываться. Пошло оно все к черту, все эти леса с демонами, все эти пустые обещания, пусть обо всем этом думает кто угодно, только не я… Лия, конечно, прекрасна, может она даже более чем прекрасна, но я не собираюсь о ней думать, мне на все плевать. Да, я думаю о ней сейчас, но я даю себе только эту ночь на мысли о ней, и точка – завтра все забываю. Она, должно быть, бесчувственная и самовлюбленная, что толку о ней думать. Сухая, как камень. Мне бы тоже не помешало немного окаменеть… Посмотрим, может через пару недель в этой дыре я тоже окаменею, буду смотреть на всех вот таким же угрюмым взглядом и молчать. Ладно, что касается науки, то… о ней даже не хочется говорить. Выговорюсь завтра. Все.
Фабрис выключил запись, но почти сразу включил ее снова.
– Послание для того разумного меня, что проснется завтра. Нужно стереть все, что я наговорил до этого. Не слушать – просто стереть.
14
Риг сидел в своей комнате и подбрасывал в огонь камина щепки, когда в дверь постучали. Стук был непродолжительный, но настойчивый, спутать его с любым другим стуком, которыми полнилась старая церковь, было невозможно. Риг протянул свою костлявую шею к окну – за ним никого не было. Окно выходило в другую сторону от двери и за ним почти никогда ничего не было, кроме гнилой стены соседнего дома, но Риг всегда смотрел в окно, когда слышал стук, – это стало его привычкой. Любой звук снаружи непременно приводил к тому, что Риг оказывался у окна.
Когда стук повторился, он встал, снял с огня котелок и медленно пошагал к двери.
За дверью, как и предполагал Риг, стоял мистер Мон.
– Никого? – спросил он, когда Риг открыл ему дверь. В глазах его сияла злоба, словно под дверями он провел все утро.
– Кто тут может быть, – усмехнулся Риг. С озера дуло холодом, так что он не стал открывать дверь полностью, оставил лишь проем, чтоб можно было пройти. Мистер Мон, не говоря больше ни слова, дернул дверь на себя и просунулся внутрь, едва не сбив Рига с ног.
Когда Риг вошел обратно к себе в библиотеку, мистер Мон сидел на его стуле, глаза его горели огнем. Риг терпеть не мог видеть его таким. Он никогда не любил гостей, все без исключения люди были ему в тягость, но терпеть тех, кто входил сюда с таким лицом, было вдвойне тяжелее. Он поставил на стол котел, кинул туда горсть сушеных трав и встал у окна, подставив спину льющимся через окно лучам солнца.
– Туман ушел рано, будет тепло, – нарушил молчание мистер Мон спустя минуту.
– Мне и так тепло. – отозвался Риг.
– Земляным червям всегда тепло.
– Не спорю.
– Как только земля тебя терпит… сидишь тут, как в норе….
– Ты, должно быть что-то хотел сказать, раз пришел.
– Да. Тут мне сказали кое-что. Кое-что очень странное.
– Шаманы? – спросил Риг. Он взял из-под стола полено и продолжил резать щепки, что резал до этого.
– Нет. Эти молчат. С чего бы им теперь говорить…
– Им всегда не с чего говорить, и они всегда говорят…
– Есть вероятность, что Стейнбъерн жив.
– Невозможно.
– Знаю, что невозможно. Этот ученый с юга, как его там…
– Фабрис?
– Да, он. День назад он встретил в лесу человека и описал его так, что получился один в один Стейн. Все до мелочей.
– И ты веришь ему?
– Я? С чего бы мне ему верить?
– Просто так ты бы не пришел.
– Я здесь не потому, что я кому-то верю или не верю. Что толку от моей веры, я бы ни во что не поверил, что здесь творится… Но оно творится. Чтоб так описать человека, как он описал, мало о нем слышать, нужно видеть, знать… Вся эта история с ним еще не закончилась, я чувствую это… что-то во мне говорит, что этот Фабрис, что не так уж с ним все однозначно. Что если он действительно его видел?
– Он сам сказал тебе это?
– Нет. Мне передали его слова. Какая к черту разница, сам или не сам…
– Сказать можно что угодно.
– Здесь что угодно не говорят…
– Ты всегда хотел, чтоб он остался жив, вот и веришь…
– Я? Это я, я сам отправил его подыхать в лесу, так чего я тут должен хотеть? Я лишь удивляюсь, как это все возможно…
Риг ничего не ответил.
– Представь, что он и вправду жив, что тогда получается? Демоны что, отпустили его? Или он оказался им не по зубам? Если это так, вся логика рушится.
– Логики здесь никогда и не было… Может, лес простил его.
– Нет, лес еще никого не прощал. Еще ни один ушедший туда не возвращался. А Стейн не просто ушел туда, он плюнул в лицо всему святому, что здесь есть, решил, что он здесь властелин и может делать что хочет… Нет, лес не мог его простить.
– Мы ничего не знаем о лесе.
Риг бросил в огонь щепки и снова встал у окна под солнце. Его мутные глаза налились теплом, словно свет этот был единственным, к чему он еще не успел потерять интерес.
– Вот и именно, ничего! Ты представь, что если эта история окажется правдой… Это бы поменяло все.
– Все тут уже тысячу лет ждут, что что-то поменяется. И ничего не меняется.
– Мы ничего не делаем, чтоб что-то менять.
– И чего же ты хочешь сделать?
– Не знаю, Риг. Я ничерта не знаю. Лучше бы Стейну не появляться, лучше бы исчезнуть без следа, как и должно быть и никого не тревожить. Но я чувствую…, что-то подсказывает мне, что так просто все это не кончится…
15
В этот же день, Риг сидел за своим столом, нарезал ножом щепки и смотрел в окно. В голове его не было ни единой мысли, но он сидел в оцепенении, словно что-то особенно важное и тяжелое овладело им.
– С чего бы это все, – крутилось в его голове. Он адресовал вопрос не миру вокруг, не богу – в них он уже давно разочаровался. Оставаясь один, он, теперь, говорил с пустотой, с которой медленно смешивалось его дряхлое тело.
На мгновение он перевел взгляд к огню. Огонь уже потух, и в очаге лишь тлели угли, отбрасывая на пол красные отсветы. Убедился, что огня нет, как и нет нужды следить за ним, Риг снова повернулся к окну. Там он ничего не ждал увидеть. Почти ничего за окном не интересовало его, и он никогда не смотрел туда с интересом, взгляд его всегда был как бесцельно брошенный в воду камень. Тем не менее, в этот раз, взгляд Рига зацепился за силуэт человека. В этом не было ровно ничего особенного, люди часто оказывались по ту сторону его окна и никогда это ничего не значило, тем не менее он почувствовал, что это все не просто так. Он почувствовал, как какая-то неведомая сила подталкивает его совершить то, о чем он думал почти все время после ухода мистера Мона. В этот же миг он достал клочок бумаги, начеркал на нем несколько слов и выбежал из комнаты.
– Лия! – окрикнул он, высунувшись из дверей церкви. Холодный ветер вновь ворвался внутрь, но в этот раз Ригу было на него плевать.
Лия, что шла в этот момент с корзиной к рынку, обернулась.
– Подойди, – проговорил Риг, сделав жест рукой. Он встал в дверях.
Лия отвела взгляд и продолжила идти к рынку.
Риг тяжелой походкой сошел со ступеней и попытался догнать ее, заметив это, Лия остановилась.
– Вот тут кое-что важное, – проговорил Риг, протягивая Лии записку. – Прочтешь потом.
– Что бы там ни было, от Вас оно мне не нужно. – ответила Лия.
– Знаю, что не нужно. Я не собираюсь мириться, просто так, наверное, правильно, возьми.
Лия огляделась по сторонам и взяла записку.
– Я уже не в том возрасте, чтобы казаться благородным человеком…
– Вы им и не кажетесь.
– Да, знаю. Просто не хочу держать в своей голове то, что мне не нужно, а другим, может и пригодится. Надеюсь, так будет правильнее.
16
В следующий свой визит в библиотеку Фабрис украл оттуда несколько карт. Это были старые, выполненные от руки рисунки, в которых почти все было неточным, тем не менее они были той единственной находкой, которая содержала в себе хоть какую-то небесполезную информацию. Фабрис решил перерисовать их. Он разложил карты перед собой и начал делать набросок, дополняя его своими исследованиями. В одном месте он нарисовал холм с волками, в другом охотника – все рисунки он делал схематично, и никто, кроме его самого в них ничего не смог бы разобрать. Вся карта была покрыта подобными зарисовками. Позади Фабриса с дымящейся вазочкой ходила миссис Арнье. Она водила ею из стороны в сторону и бормотала слова заговора.
– Главное не перестарайтесь, миссис Арнье. Были такие случаи, когда экзорцисты изгоняли из человека не только демонов, но и душу. – прокашлял Фабрис, когда она поднесла вазочку к его голове и очертила над ней круг. Дыхание его сперло от едкого запаха, во рту встала горечь.
– Это Агантин, хуже от него не станет. Шаманы изгоняют им духов. – прокашляла миссис Арнье. Когда сам Фабрис окончательно исчез в дыму, она принялась за прокуривание его чемоданов. Глаза ее уже покраснели и слезились, но она не сдавалась. – Кто знает, с чего все эти Ваши несчастья, лучше вытравить все на корню…
– С утра Вы как раз назвали мою науку главным несчастьем. Смотрю, у Вас на этот счет уже появились сомнения.
– Никаких сомнений. Нужно, должно быть, чем-то заболеть, чтобы в такую погоду сидеть целый день дома над бумажками. Если я вытравлю из Вас науку, то хуже Вам точно не станет.
– Спасибо за поддержку, миссис Арнье. Когда в следующий раз будете пользоваться своим светильником, не забудьте проклясть за него науку. Кстати, я сегодня встретил в деревне того безумца из леса – он оказался обычным коротышкой с рыжими усами. Должно быть, все это и вправду от голода… Но усы у него чудовищные.
– Вот и прекрасно. Если будет возможность, то скажите об этом Амеди, а то навоображал себе невесть чего. В наших краях лучше ничего лишнего не воображать.
– Как только его увижу – скажу.
– А как Вам Лия? Вправду ведь она прекрасна?
– Она… она холодная, бесчувственная, как и все тут у вас.
– Если девушка не смеется как обезьяна, это еще не значит, что она бесчувственная. У Вас на юге таких девушек нет.
– На юге есть что угодно.
– Я жила на вашем юге, там много чего есть, но вот хорошего ничего.
– Смотря что считать хорошим…
– Так что же, Лия для Вас не хороша?
– Я не говорил этого. Поверить не могу, что опять ввязался с Вами в спор о девушках, – рассмеялся Фабрис. Он выводил очередную линию на карте и проклинал себя за то, что не запер дверь в комнату этим утром. – Ваши зловонья начинают действовать.
– Я приглашу Лию сегодня к нам на ужин, и Вы с ней лучше познакомитесь. Она как раз любит поговорить о лесах, Вам ведь этого нужно? Может быть она и вправду немного холодновата, живет без родителей, так уж все сложилась… У нас тут сложно вырасти не холодноватым. Этот чертов край изживает из человека все живое, остается одна головешка… Но умнее Лии Вы здесь никого не встретите. Мне кажется, Вам обоим будет полезно пообщаться.
– А что вы там про головешку сказали? – всполошился Фабрис. Он пытался нарисовать на карте круг с помощью специального устройства, но не мог понять, как оно работает и сдался. Как только миссис Арнье оказывалась рядом, он всегда как будто становился тупым и неповоротливым, в голове не оставалось ни одной мысли, а руки переставали слушаться.
– Говорю, что Вы сегодня будете ужинать вместе с Лией.
– Миссис Арнье, Ваши зловонья уже почти лишили меня чувств, но не ума… Лия прекрасная девушка, она очаровательна, и все такое… но я приехал сюда не из-за девушек. Я исследователь… Мне нужен простор и одиночество.
– Два дня назад Ваша наука нуждалась в людях, а теперь уже в одиночестве. Если Вам нужно одиночество, отправляйтесь в лес, там его сколько угодно.
– Для моей науки нужны проводники, а не девушки. Тем более Лия не просто девушка, она очаровательна, а это уже полный кошмар.
– У Вас уже какое-то раздвоение личности.
– У меня все прекрасно, миссис Арнье, Вы меня просто не стараетесь понять…
– К счастью, я даже не собираюсь такое понимать. Хотите сидеть здесь один, так сидите, не буду мешать. Не понимаю просто, какое счастье сидеть над всей этой гнилью, когда вокруг столько всего живого и прекрасного…
– Это и есть мое счастье, миссис Арнье. Нравится Вам это или нет, я приехал сюда ради науки, а не ради всех этих первобытных потех. Мне нужны здесь только демоны.
Фабрис встал из-за стола и подошел к окну. За ним продолжало сиять солнце, лучи которого золотились на глади озера, день еще даже не думал клониться к исходу. Он задумался над тем, что только что сказал и понял, что все внутреннее естество его не готово согласиться почти ни с одним произнесенным им словом.
– Есть такие дороги, на которых важно не оборачиваться по сторонам, – проговорил Фабрис, усмехнувшись своим собственным мыслям. – Нужно идти только вперед. Идти, идти и идти, нока не придешь… Может для Вас это звучит глупо, но у каждого свой путь…
– Да, уж, нет. Путь у всех один, человеческий. – ответила миссис Арнье. – Просто все воображают, будто этих путей целая куча…
17
Оставшись один, Фабрис попытался продолжить работу, но внутренних сил на это в нем не было. Он уже не мог сидеть за своим столом, не мог читать свои книги, не мог смотреть в окно, за которым ничего не менялось, кроме очертаний наплывающих с гор облаков. Почти всегда в своих исследованиях он шел напролом, и это, если не приносило плоды, то, хотя бы, доставляло удовольствие. Здесь же идти напролом было некуда. Кругом был лишь лес. Здесь нужно было выжидать, всматриваться в лица, угадывать. Если сам он еще мог понять, для чего он всем этим занимается, то восстающее изнутри естество его понять этого не могло.
– Эта церковная развалина должно быть даже не знает, что у него там были карты… – выдохнул Фабрис. Зачем он взялся перерисовывать карты он уже тоже не помнил. Он уже даже не помнил зачем ему вообще нужны карты.
Не найдя в себе внутреннего согласия на этот счет, он убрал в сторону бумажки и взял украденную книгу, что была спрятана под столом подальше от глаз миссис Арнье. Она показалась ему еще более непонятной, чем прежде. Все рисунки, которые до этого казались многозначительными, превратились в бессмысленную мазню, от которой было не больше толка, чем от разводов глины, которой была замазана его печь. Все это было бесполезным. Он пролистал книгу почти до конца и остановился на одной из страниц, где была нарисована девушка и пляшущие вокруг нее непонятные существа.
– если разгадка есть, то она в людях, а не в книгах, – промелькнуло в его голове. Он почувствовал, что отдал бы все за пару разговорчивых собутыльников, которых здесь не только не было, но и быть не могло. Разговорчивые люди остались только в пяти днях пути к югу.
– Вам тайное послание, – прозвучал за спиной Фабриса голос Амеди.
– Что? Что ты сказал? – встрепенулся Фабрис. В этот раз он даже не удивился его появлению, все в этом доме случалось лишь вот так внезапно, и не было никакого смысла удивляться этому.
– Вам тайное послание.
– И кто его послал, это твое послание?
– Это тайна.
– Опять тайна! Тут все как будто свихнулись на этих тайнах.
Фабрис взял из рук Амеди записку, развернул ее и прочел выведенные карандашом слова:
“Приходите сегодня вечером, в 11 часов к старому маяку.”
Прочитав записку, Фабрис свернул ее и убрал в карман. Лицо его, прежде беззаботное, озадачилось. Написанное в записке было вполне обычным явлением, но оно никак не сходилось с представлениями Фабриса об этих краях, где все не только не ищут встречи с ним, но еще и всячески этой встречи избегает. Из всех возможных продолжений дня такого он ожидал меньше всего.
– Ты точно не можешь сказать, кто тебе ее передал?
– Нет.
– Ладно. Тайна так тайна, ты молодец, что ничего не говоришь. Иногда лучше не знать ничего заранее.
– Вы думаете это ловушка?
– Ловушка? С чего ты взял?
– Я читал такое в книге…
– Эти люди не читают книг, Амеди. А самим додуматься до ловушки они не способны. Чтобы придумать ловушку нужно слушать музыку, пить кофе по утрам, заниматься астрономией… Ты слышал здесь про астрономию?
– Нет.
– Вот и я нет. Когда нет астрономии, бояться нечего. Где у вас тут старый маяк?
– Он на каменном острове. Вам там назначили секретную встречу?
– Ну раз ты знаешь о ней, то она уже не секретная. Разве на озере есть остров?
– Да, рядом с деревней, на западе. Только это не остров, он не отделяется от берега. Только весной, когда много воды. Но мы зовем его островом.
– Я понимаю. Здесь было бы слишком скучно жить без своего острова. А там никого нет? – Нет. Раньше там жили призраки, но теперь их там нет. Миссис Арнье говорит, что они сбежали на юг, из-за того, что здесь некого пугать.
– Я бы на их месте поступил так же.
– Если хотите, я покажу, где маяк.
– Нет Амеди, я найду сам, должен же я хоть что-то сделать самостоятельно. И не говори миссис Арнье, а то прибежит на маяк с оладьями и компотом.
– Я не скажу. Вы больше не встречали Стейнбъерна?
– Нет. Мне кажется, я его и не встречал совсем, он мне показался…
– Но Вы же говорили…
– Люди много чего говорят, и почти все впустую.
– А человекомедведи? Вы к ним тоже не ходили?
– Нет, не ходил. Оставил им в лесу свой адрес, надеюсь они сами ко мне заскочат, как будет время…
– Они придут к нам?
– Нет конечно. Я шучу, Амеди.
– Если Вы пойдете их искать, можно я с Вами. У них моя собака.
– Хорошо, Амеди, как только они позовут нас с тобой в гости, мы берем с собой конфеты и вываливаемся в дорогу.
– Спасибо, мистер ученый.
– Не надо звать меня ученым. Я еще ничего не сделал для науки, чтобы зваться ученым. Зови меня просто Фабрис.
– Хорошо, мистер… Фабрис.
18
Когда Фабрис вышел из дома, на улице уже было не так светло, солнце закрыла пелена черных туч. Прямо напротив дома в полумраке стоял человек. Рассмотреть его было невозможно, одежда его была темна, а заросшее бородой лицо могло принадлежать почти любому из живущих здесь мужчин. Но Фабрис все же узнал его. По тому, как человек стоял и по его силуэту Фабрис определил, что напротив стоит мистер Мон.
– Кого-то ждете? – поприветствовал его Фабрис.
Мистер Мон ничего не ответил. Он поравнялся с Фабрисом, и вместе они пошли по улице вниз.
– Расскажи о человеке, которого ты встретил в лесу, – прервал, наконец, молчание мистер Мон, когда они зашли в глухой переулок.
– С чего Вы взяли, что я там кого-то встречал? – ответил Фабрис. Про себя он усмехнулся тому, как быстро здесь передаются его слова.
– Здесь все все видят и знают.
– Если все все видят, то пусть и рассказывают. В лесу я никого не встречал.
– Ты врешь.
– Зачем мне врать…
– Я не знаю зачем. Но зачем бы ты ни врал, лучше тебе этого не делать. Случиться все может как хочешь.
– И как же, например, может случиться?
– Я могу помочь тебе. А могу и не помочь. Могу сделать так, что уже завтра тебя здесь не будет. Так что подумай еще, видел ли ты кого или не видел.
– Я уже определился с этим. Я видел лишь то, что видел. А я ничего не видел.
– Как скажешь. Но если вдруг решишь, что глаза тебя подвели, то найди меня. Это нужно не мне, а тебе.
Мистер Мон последний раз бросил на Фабриса взгляд, усмехнулся ему в лицо и свернул в сторону. Через мгновенье Фигура его исчезла в темноте.
19
Маяк был выложен из камня на небольшой скале, что торчала в нескольких шагах от берега и соединялась с ним каменистой косой. Когда Фабрис дошел до него, на улице уже сгустился мрак. По небу рваными рядами ползли черные облака, скрывая за собой остатки света, с воды напирал туман. В течение часа все должно было погрузиться во тьму.
Фабрис Даже не сомневался идти ему сюда или нет – что бы здесь не ждало его, оно не могло быть хуже той скуки, которую на него навевали прогулки по лесу и бессмысленные споры с миссис Арнье. Он прошел по выдолбленным в скале ступеням, встал перед дверным проемом и огляделся: дверь лежала в стороне и никак не перекрывала проем, маяк можно было осмотреть не заходя внутрь. Внутри было темно. В этой темноте Фабрис рассмотрел поросшую мхом груду камней и деревянную лестницу, что поднималась из центра вверх.
– Есть кто? – проговорил Фабрис в темноту. Никто не ответил. Слышно было лишь как воет ветер и бьются о берег волны. Тучи к этому времени затянули все небо, стало темно и холодно.
Фабрис зашел внутрь и стал подниматься по гнилым ступенькам, что трещали под ногой при каждом шаге. Маяк был не высоким, так что поднялся он быстро – уже через пару десятков ступеней Фабрис был на верхней площадке, где раньше горел огонь. Сейчас там, под открытым небом, росло несколько кривых берез и валялись выпавшие из стены камни. Все вокруг покрывал мох. С этой площадки открывался прекрасный вид на озеро – можно было рассмотреть, как по воде бегут волны, а вдали у деревни болтаются лодки. Все это медленно тонуло в клочках проносящегося над землей тумана, но, пока что, видно было почти все, даже дальний берег, за которым поднималось предгорье. Ветер усилился. Его порывы завывали в остатках приколоченной к крыше черепице так, что если бы Фабрис закричал, то едва ли его голос кто-то услышал. Рядом с одним из проломов в стене, что раньше были окнами, стояла Лия.
– Мне нужно кое-что сказать, – проговорила Лия, перекрикивая ветер. Она выглядела так же, как и два дня назад, когда Фабрис впервые встретил ее в лесу – взгляд ее был холоден, черты спокойны. Одной рукой она придерживала свои волосы, которые трепались на ветру.
– Вы. Немного непривычно встречать Вас без приставленного к моему лбу ружья, – усмехнулся Фабрис. Он почти наверняка ждал увидеть здесь именно ее, но до конца надеялся, что все может случиться не так предсказуемо. Небесная чернота висела над Лией, словно каменная глыба, лицо ее было уставшим. Она смотрела куда-то вдаль. День назад черты ее показалось Фабрису грубым, но теперь он видел в них что-то нежное, далекое от всего того, что окружало ее. Холод и серость этих краев вытравили все нежное из каждого человека, которого Фабрис встречал, но в Лии все это осталось нетронутым.
– Не знаю почему, мне показалось, что я могу Вам доверять… Мне хочется Вас кое о чем попросить… – проговорила Лия. Голос ее звучал волнительно и натянуто, словно она оказалась здесь не по своему желанию. Так с Фабрисом говорили здесь все, кроме миссис Арнье, он уже не придавал этому значения.
– Может быть я и зря верю Вам… но мне бы хотелось Вам верить, ведь Вы у меня в долгу… Это касается того человека, которого Вы видели в лесу. Вы ведь собираетесь исследовать лес… Если, вдруг, он еще раз Вам встретится, можете передать вот эту записку?
Лия достала из кармана скрученную бумажку и протянула Фабрису.
– Почему Вы сами не отдадите? – проговорил Фабрис. Он взял записку и сжал ее в руку.
– Если бы я могла его найти сама, меня бы здесь не было. Должно быть, он не хочет встречаться ни с кем из нас… Если не встретите его, просто сожгите записку.
– Если я его встречу, отдам. Обещаю.
Лия на мгновение бросила свой взгляд в сторону Фабриса. Взгляд этот был исполнен чем-то новым, он был волнителен, обрывист, в нем можно было найти все от испуга до восторга. Фабрис попытался что-то сказать, но понял, что сказать ему нечего.
С потемневшего неба посыпался дождь.
– Сюда! – дернула за руку Фабриса Лия. Она оттащила его в угол, где еще остался кусок крыши. Гнилые доски провалились внутрь и упирались в пол, но под ними все еще можно было укрыться.
– Хороший знак. Все хорошее начинается с дождя, – проговорила Лия.
– У Вас тут столько дождей, что плохому некогда начаться… – улыбнулся Фабрис.
Лия ничего больше не ответила. Она смотрела в сторону от Фабриса, он чувствовал, что встреча эта была ей в тягость.
– А что за обычай нарушил этот человек? Стейнбъерн, его ведь так зовут?
– Да. У нас здесь много обычаев, если ты хороший человек, то рано или поздно ты что-нибудь нарушишь. Все хорошее уходит во тьму.
– Ясно. Точнее, ничего как раз не ясно… Я бы просто тоже хотел знать, чего тут лучше не совершать, чтоб меня не отправили куда-нибудь во тьму. Я едва ли могу считать себя хорошим человеком, скорее всего бояться мне нечего, но уверенности в том, что я достаточный мерзавец во мне тоже нет.
– На площади есть камень с заповедями. Там все это есть.
– На площади, где церковь?
– Да.
– Не замечал. Нужно будет посмотреть.
Лия ничего не ответила. Она смотрела вдаль, где, теперь, все потонуло во мраке и тумане. Вид ее был таким, как будто рядом с ней никого не стояло, будто не было ни Фабриса, ни записки, которую он продолжал сжимать в руке. Она стояла здесь не с ним, а с ветром, с ним они разговаривали на одном языке.
– Раз уж мы оба никуда не торопимся и не знаем, о чем поговорить… в прошлый раз я спросил Вас про демонов, что на счет них? Можете что-нибудь сказать? – вновь заговорил Фабрис. Он уже не надеялся извлечь пользу из этой встречи, но стоять вот так же молча не мог. – Мне достаточно будет знать, в какую сторону идти…
– За ними не нужно идти. Они сами приходят, – проговорила Лия. За ветром слова ее были едва слышны, но Фабрис все же смог понять их значение.
– И что же нужно сделать, чтоб они пришли?
– Любить.
Ответив, Лия накинула на голову плащ и пошла в сторону лестницы. Фабрис лишь проводил ее взглядом.
“Любить” – еще раз прозвучало в его голове. Слово это было новым ребусом, новым ключом к чему-то огромному, но для Фабриса оно не прозвучало по-новому. Он как будто уже слышал этот ответ раньше.
20
Вернувшись в свою комнату, Фабрис переоделся в сухую одежду и сел за стол. Окно весь день было открыто, бумажки, что лежали на столе, разбросало ветром по всей комнате. Фабрис подобрал некоторые из них и положил перед собой. “Любить” – все еще звучало в его голове. Захлопнув окно, он пододвинул к себе лампу и взял записывающее устройство, которое стояло под набросками карт.
– День четвертый, – произнес Фабрис. – Человекомедведи существуют, в этом нет сомнения. Сомнения остались только в том, где именно они существуют. Может быть в лесу, а может в головах, или черт знает где еще. Я уже даже не знаю, что ищу, эта деревня как лавка миссис Дюше, куда заходишь за сигаретами, а выходишь с мешком капусты. Все спуталось. Надеюсь, это все воздействие зловоний, которыми миссис Арнье с утра выкуривала из меня дьявола, все вокруг до сих пор воняет гарью, словно здесь кого-то сожгли. Впрочем, возможно зловонья пропали не напрасно, только что я был на свидании, на которое меня пригласила Лия… Мы полчаса стояли под дождем и молчали. Вместо поцелуя, я получил от нее несколько испепеляющих взглядов и записку, которую, теперь, должен передать Стейнбъерну, похоже, придется встретиться с ним еще раз. Выведать ничего не получилось. Лучшее, что здесь умеют делать люди – это молчать, в этом им нет равных. Между молчанием они могут сказать что-нибудь такое, от чего у тебя в глазах померкнет, но толка от этого ноль, еще ничего из услышанного мной здесь за все время не принесло пользы. Любить – вот что я должен сделать, чтобы найти демонов. Любить! Если спросить человека, как купить булку, должно быть тебе ответят “дышать”. Я уже склоняюсь к плану устроить расспрос Амеди, кроме него никто здесь не способен разговаривать по существу. Завтра опять пойду в лес, куда-нибудь к тем горам, что с севера. Если это будет последняя запись, значит я навсегда остался где-то там…
Закончив запись, Фабрис подошел к окну. За ним стоял полумрак, в котором слышался стук капель дождя о крышу, вдалеке гудел ветер. Фабрис взял со стола один из листов, свернул из него самолетик и запустил в небо. Подхваченный ветром, он взмыл вверх и исчез в черноте.
