Она была немного фантазеркой, верила, что я здоров и по-настоящему жив. Как только мы встретились, я перестал себя жалеть. Мне хотелось расправить крылья и быть сильным – найти деньги и жить вместе с Никой.
Дома в Питере, на последней химии, родители насобирали мне денег на месяц аренды квартиры. Новые друзья помогли нам угнездиться в маленькой московской хрущевке. Для меня был старт чего-то серьезного. На новоселье я достал из пакетика и надел нам колечки «Спаси и сохрани» из Лавры. Внутри каждого гравировка с именами.
– Никуля, здесь всё написано. Я верю, потому что ты со мной.
Она не надела кольцо на палец, продела сквозь него тонкую длинную цепочку и повесила на шею.
– Так оно будет ближе к сердцу, – сказала она.
Каждый раз потом, в минуты интимной близости, когда подушки и одеяла нестерпимо сковывали движения, я выискивал глазами кольцо на ее груди. Оно будило во мне страсть и нежность. Я сильнее прижимал ее к себе, с трепетом целовал ее грудь, ощущая на губах бархат кожи, чувствуя прерывистое горячее дыхание на своем лице. Иногда она откидывала его назад, чтобы лишние движения не нарушали ритм и такт, выбранный нашими телами.
После ей нравилось сидеть у меня на коленях, я обнимал её за талию, гладил и украдкой целовал шрамы на руке и шее. Да, я был счастлив!
Насытиться друг другом никогда не хватало времени, да и не будет никогда столько времени в человеческих часах. Нас разлучала ее работа. Пока ждал -представлял Крым весной: взлететь вместе на Ай-Петри, парить над соснами, на закате спуститься к морю, довериться ночным волнам.
Целям нужны были средства. В “Чайхоне” рядом с домом требовались официанты. Моё русское лицо и крепкая комплекция, хоть и сдувшаяся в последнее время, устроили руководство, нравились клиентам. Зарплаты “с чаем” впритык хватало на оплату однушки. Кормила нас Ника.