Вот уж где мы не рассчитывали оказаться в этот день, тем более что наши костюмы не вполне здесь подходили. Однако присмотревшись, мы заметили демократичность происходящего: среди дорогих пиджаков обнаружилось достаточно много кожаных курток, и даже несколько ещё более простых одеяний, и только посетителей совсем уж затрапезного вида останавливала охрана на входе.
Но к нам она вряд ли могла проявить видимый интерес: мы вовсе не рвались сюда, и должны были просто миновать это лежбище страстей, где и без нас было очень скученно и вязко. Пара рулеточных столов – эпицентр событий – были облеплены почти целиком, взрываясь постоянными всплесками ругани и радости после очередной остановки шарика. Места для карточных игр также не пустовали: образовавшиеся вакансии тут же заполнялись новыми страждущими, готовыми выложить энную сумму за сомнительное удовольствие, и в одном месте – довольно близко от нас – кто-то качал права, неудовлетворённый, по всей видимости, результатом компании.
К нему подошли и вежливо объяснили: господин сразу сник и перестал привлекать внимание. Возможно, он на самом деле был неправ, и только невоспитанность толкнула его на подобное поведение, мешающее другим расставаться с лишними запасами денег.
Здесь, безусловно, было самое денежное место во всём здании: если во всех прочих отделениях красивые бумажки лишь отдавались в фиксированном количестве как плата за нечто невещественное, то здесь неконтролируемый поток переходил из рук в руки, постоянно меняя хозяев и назначение: казино лишь устанавливало правила и регулировало процесс, не давая ему выйти за рамки и само получая выгоду в соответствии с теми же законами. Надо думать, здесь всё было честно: шулерские карточные колоды или сомнительные манипуляции с рулеткой рано или поздно должны были бы всплыть на поверхность, приведя к краху фирмы, и только самодеятельные аферисты или ловкие карманники могли стать опасностью в солидном уважаемом месте. Но для них тоже имелись серьёзные препятствия и заслоны: четверо или пятеро представителей секьюрити буравили взглядом окрестности в пределах нашей видимости, и неизвестно сколько ещё их было рассеяно в зале под видом пресыщенных или азартно переживающих зрителей.
Мы обратились к нашему проводнику: не пора ли двигать дальше, по направлению к долгоожидаемому? “Да вы что: быть в таком месте и даже не попробовать?! И потом: вы не забывайте про те листики, которые получили: их ведь в конце заполнять придётся.” Он хитро сощурился, и уже не глядя на нас двинулся через зал. Нам пришлось подчиниться: ему самому явно очень хотелось принять участие в происходящем здесь, но в чём-то он был и прав: даже Алик – вращавшийся вместе с шефом в более высоких сферах – лишь пару раз заглядывал в подобные заведения, и только однажды – судя по его словам – он смог приобщиться к азарту и страсти, предназначенным не для нас.
В окошко стояла небольшая очередь, и несколько минут мы с Аликом прикидывали: сколько будет не жалко потерять при неудачном стечении. Разумеется, речь шла только о рулетке, чьи законы – теоретически – я неплохо знал, освоив компьютерную игрушку. В идеале всё выглядело логично, и я даже мог представить осмысленную схему, по которой стоило действовать: при наших финансах годились лишь комбинации чисел, и ни в коем случае нельзя было зарываться и лезть ва-банк, потому что тогда проигрыш и провал был почти неминуем.
Паша подошёл первым: ему отсыпали горсточку фишек, и он сразу понёсся к ближайшему столу, выискивая свободное место. Я был следующим: только пять сотен я решился выделить на интересный увлекательный эксперимент, и скривившееся лицо сотрудника, выдавшего мне пять невзрачных кружочков, ясно выразило отношение к таким как я: мелким сошкам, путающимся под ногами и мешающим крупным настоящим клиентам пополнять кассу заведения.
Однако мало кто из жирных наглых котов, облепивших зелёное поле, мог похвастаться подобным мне образованием, а также хладнокровием, полученным ещё по наследству и только усиленным самостоятельной жизнью. Довольно часто – забавляясь вечерами за монитором компьютера – мне удавалось многократно увеличить исходную сумму, раздевая догола пышных красавиц, поначалу выглядевших скромницами, и только постепенно избавлявшихся от одежды и заодно стыда. Они яростно сражались, блефуя или проводя тактические отступления, что нечасто приводило к желаемым результатам: только пару раз я оказывался в столь же невыгодном положении, завершая плачевно всю компанию. В остальных случаях я был просто сильнее и расчётливее, по всем статьям переигрывая глупеньких самовлюблённых девиц, что и позволяло мне сейчас надеяться на приемлемый результат.
Я поискал глазами нашего провожатого: лысая голова мелькнула в скоплении спин и пиджаков, поглощённых умопомрачительным занятием. Явно не до нас было ему в данный момент, и в подобной ситуации мне и самому следовало отвлечься от главной цели сегодняшней поездки. Ждать Алика не имело смысла: каждый сейчас действовал в одиночку, и он мог ещё и обидеться, если бы я попытался учить его.
Совсем непросто оказалось найти свободное место у игрового стола: рулетка была здесь в явном почёте, довлея над прочими развлечениями и разрешёнными удовольствиями. Далеко не все участвовали лично, оставаясь заинтересованными зрителями: они уже либо спустили захваченные с собой средства, либо осторожничали, не решаясь влезть окончательно и бесповоротно. Павел уже пробился к главной арене: он уже что-то ставил, суетливо размахивая руками и почти задевая соседей – рослых крепких ребят, не желавших и здесь упустить своего шанса и пока прощавших такую непочтительность. Возможно, они просто знали его – явного завсегдатая заведения: наверняка он мог охотно сбегать за бутылкой или оказать содействие в других мелких делах и заботах, за что и получал покровительство. Совсем иначе было со мной: мне пришлось немного потеснить немолодую женщину, уже не игравшую, предъявив немногочисленные фишки. Этого оказалось достаточно, и я сразу включился: один кружок я положил на красное, не решаясь сразу на большой риск. Выпало чёрное: парень напротив радостно вскрикнул, больше же никто не выразил заметных эмоций, и пошли новые ставки, затягивающие всех мёртвой удавкой, из которой было так непросто вырваться на свободу.
Довольно быстро я освоился: осторожные осмысленные ходы приносили результат, невозможный также и без везения: дважды я выигрывал на первых двенадцати, поставив повторно аж три сотни. Десяток кружков удобно помещались в ладони, провоцируя к продолжению изысканного безумия: им никак не хотелось покидать стены заведения, и пару раз шарик едва промахивался мимо заветного “зеро”, чуть не оставив всех не у дел. Я не верил в возможное жульничество и обман: что же надо было сделать такое, способное повлиять на хаотичное движение, что ускользнуло бы от глаз завсегдатаев и постоянных клиентов, явно способных повлиять за собственные интересы? Безусловно таким человеком был молодой мужчина напротив: стопки разноцветных фишек громоздились перед явным лидером сегодняшней компании, привлекая внимание гораздо менее удачливых соперников, которых герой дня полностью игнорировал. Уже пару раз сосед слева что-то шептал ему, получая в ответ лишь отрицательные кивки головой: надо думать, он просил в долг, поскольку его собственные запасы завершались, готовясь скоро полностью иссякнуть. Так оно и случилось: буркнув что-то злое в сторону прижимистого соседа, неудачник поднялся из-за стола, освобождая место: он был зол на весь мир, и особенно на того, кому сегодня была предназначена другая судьба. Я даже подумал, что сейчас он ударит бывшего соседа: некоторых усилий, видимо, стоило ему сдержать эмоции и раствориться в толпе, тоже почувствовавшей непорядок и сразу расступившейся перед тем, кому сегодня не слишком повезло.
Мои попутчики играли за вторым столом, и полной неожиданностью для меня стало появление Алика, протиснувшегося из-за спин и сразу предложившего закругляться. “Не везёт что-то сегодня.” По словам Алика, он спустил ровно тысячу, для чего ему пришлось повторно стоять в той же очереди за фишками. “А этот жук, по-моему, в выигрыше. Да и ты тоже: как я вижу?” Я показал Алику зажатую в кулаке горстку: вместе с поставленной на чёрное у меня их оказалось уже двенадцать, что было очень неплохо для дебюта. “Ладно: берём этого за жабры и двигаем дальше.” Алик кивнул, напряжённо вглядываясь в сложную траекторию, по которой шарик двигался к цели. “Да, надо было мне на этом столе остановиться.”–”Это ещё не факт.” Шарик улёгся в красное гнездо, и у меня осталось одиннадцать фишек. “Да, если хочешь, могу дать одну штучку: поставь на комбинацию – допустим, четырёх чисел – вдруг повезёт?” Я уступил ему место, и он сразу плюхнул кружок недалеко от конца – с тридцать первого по тридцать четвёртый номера. Завертелась привычная карусель: я видел, с каким напряжением он следит за игрой случая, и так уже обделившего его за сегодняшний день, и не собирающегося, судя по всему, менять отношение: выпало четырнадцать, заставив Алика громко выругаться и покинуть поле битвы.
“Ладно: ты меняй фишки, а я этого козла за рога и сюда притащу.” Он умчался, предоставив мне возможность получить выигрыш: хоть здесь у меня сегодня было всё в порядке, возвращая уверенность в нерастраченных пока силах и заставляя надеяться на общий удачный исход.
Поскольку мы не обговаривали всё до конца, я решил ждать у кассы: если у Паши дела шли так же хорошо, то безусловно он должен был заглянуть и в это место. Расчёт оправдался: довольно быстро они вынырнули из плотного окружения. Похоже, они скандалили: Алику с трудом удалось оторвать Пашу от его любимого занятия, такого результативного в этот день, так что он даже предъявлял Алику претензии, грозя взыскать недополученную прибыль в полном объёме. Это выглядело уже хамством, тем более что всё могло быть как раз наоборот: маховик фортуны, вертевшийся в правильном направлении, мог изменить вектор вращения, и тогда мы были его спасителями, вовремя сумевшими вмешаться. Я включился в воспитательный процесс: разве он забыл о долге перед нами – не столько уже материальном, сколько моральном – и готов оставить на произвол судьбы посреди этого бардака и разгула? Он сразу замялся: видимо, до него дошла необоснованность претензий, выставляемых в столь категоричной форме, и он как-то сник. “Ну ладно, ребята: сейчас только деньги получу.” Он приткнулся в короткую очередь – из двух человек – и мы не стали смущать его своими взглядами, пытаясь узнать точную сумму, заработанную им сегодня таким нетривиальным образом.
Но делать этого и не потребовалось: он сам выложил нам точные данные, когда мы покидали заведение – уже через главный вход. Тысяча шестьсот рублей составил его нынешний заработок на таком простом и несложном деле. “А мог бы и ещё: если б не помешали.” Он скосил взгляд на Алика, но моему другу надоели напрасные препирательства, и он проигнорировал выпад. “И куда теперь?”–”А тут ещё зальчик есть: с автоматами.”–”С игральными что ли? Да этого дерьма везде хватает: наигрались уже!”–”Как хотите: я ведь как лучше хотел. А вот и зал как раз!”– Мы добрались до конца очередного коридора, и надпись на очередной двери полностью подтверждала его слова: человека, вырвавшегося из цепких объятий игорного заведения, ждала неподалёку ещё одна ловушка, так что даже тот, кто смог что-то выиграть в предыдущем отделе ,по замыслу организаторов мог оставить всё именно за этими дверями. Нашему провожатому явно хотелось завернуть и сюда: он был сейчас маленьким пёсиком, жалобно вымаливающим ещё одну крошечную подачку, вот только мы больше не были щедрыми и богатыми покровителями: не сговариваясь мы в один голос отвергли сомнительное предложение, и Алику с трудом удалось удержаться от рукоприкладства. У него явно чесались руки после очередной неудачи, и пустынный коридор провоцировал не самые лучшие его качества, тем более что и виновник был здесь же под боком: сразу притихший и согласившийся с нашей волей.
“Ну, вы как хотите: моё дело предложить, а вы уж сами думайте.”–”А ты нам другое предложи: девочки тут далеко?”–”Да ещё топать и топать. Да тут куча интересных мест! Шары покатать не хотите?”–”В каком смысле?”–”Тут боулинг неподалёку. И бильярд рядом с ним.”–”Не стоит.”–”Ну тогда не знаю. Хотя ладно: одно-то местечко вам непременно понравится. У нас тут одна знаменитость работает: Аксинья. Так вот к ней и из центра приезжают, и вообще из разных мест – так что даже записываться иногда приходится! – но если я попрошу, то она без всяких очередей примет.”–”Это кто ж: стриптизёрша?”–”Да какая стриптизёрша,– он заметно надулся,– это совсем по другой части! Наверняка вы слышали о ней: её ж по телевизору показывали, так что даже большие шишки потом – из разных мест – сюда наезжали, чтобы только с нею встретиться. Пойдёмте, пойдёмте: не пожалеете!”–”Большие шишки, говоришь?”– Мы были заинтригованы, и даже Алик не лез уже больше в драку, а наоборот – смягчился и с интересом уставился на собеседника.–”А это далеко?”–”Да нет: ещё немного вон туда.”– Он показал направление.”–”А потом ещё и гордиться будете и всем рассказывать!”– Не дожидаясь нашего ответа, он двинулся дальше: он явно не сомневался, что и на этот раз мы поддадимся и не выдержим.
Идти на самом деле оказалось недалеко: следующая же дверь по коридору – по словам провожатого – оказалась тем самым местом. Он скрылся за нею: нам оставалось только надеяться на его честность, не позволящую кинуть нас прямо здесь, что уже неоднократно он вполне мог сделать. Никаких особых опознавательных знаков на двери не было: только рисунок с изображением высокого вытянутого колпака помещался на уровне груди среднего человека, оставляя пространство для догадок. Однако подумав, я понял смысл знака: только отделению магов и гадалок мог соответствовать подобный символ, несколько обеднённый из-за отсутствия других атрибутов: волшебной палочки и какой-нибудь, к примеру, мензурки с целебной жидкостью. Аксинья в таком случае была известным специалистом в этой области: что слишком далеко уводило нас от цели поездки.
Тут же я поделился догадкой с Аликом. “Во гад, завёл!” Ему явно не понравилось такое: являясь горячим поклонником системы материальных ценностей, Алик изначально не воспринимал точки зрения, что существуют и другие силы и возможности. “Брехня всё это и лажа, а все они – жулики и аферисты” говорил он обычно по адресу людей, получавших даже некоторую известность из-за своих усилий в этих сферах. Безусловно, во многом с ним можно было согласиться: кто же из здравомыслящих людей мог поверить в то, что некто через экран телевизора воздействует на его здоровье непосредственно или способен, к примеру, изменять свойства воды или иной жидкости? “А пусть он воду в стакане в пиво превратит: вот тогда я поверю!” Однако подобные чудеса были за гранью возможностей общепризнанных авторитетов, в результате чего они абсолютно не принимались им за серьёзных специалистов. “А глазами вращать и руками размахивать: это я не хуже умею.” Это было безусловно верно: по умению производить впечатление на людей – особенно женщин – мало кто мог сравниться с моим другом и попутчиком. “А все их фокусы-покусы – ловкость рук и сплошное мошенничество.”
В-основном я разделял с ним такие взгляды, и только некоторые вещи мне казались вполне реальными: тот же, к примеру, гипноз был близок к некоторым умениям людей, называвшихся экстрасенсами, и вполне допустимым я считал то, что с помощью долгих тренировок при соответствующих способностях можно действительно чего-то достичь. Почему бы той же Аксинье не оказаться человеком, достигшим определённых успехов именно в таких областях, а не в каком-нибудь гадании на кофейной гуще, не содержащем в себе ничего рационального и способном только пудрить мозги необразованным невежественным людям? Я высказал всё это вслух: ругань Алика была ещё и реакцией на неудачи дня, и не имело смысл придавать ей серьёзное значение. Хотя упрямства ему было не занимать.
“Если хочешь: сходи. А мне там делать нечего.”–”Да я ещё посмотрю, чем она тут занимается. Не бойся, если я и пойду, то ненадолго. А этот гусь мог бы и поторопиться.” Я посмотрел на часы: пока ещё было не слишком поздно, и мы ещё могли успеть в нужное нам место, после чего со всеми предосторожностями можно было отправиться по домам, обеспечив надёжное алиби. Наконец приоткрылась дверь: сияющее довольное лицо нашего проводника сразу и без слов всё объяснило, и только недоверчивость заставила меня немного упереться.
“Давайте быстро: я как раз обо всём договорился!”–”А чем она всё-таки занимается?”–”Да всем! Всем чем хочешь!”–”Нет, подожди: если она гадалка, то на фиг мне это не надо. Она чем-нибудь серьёзным занимается?”–”Да конечно: она и лечит, и прочищает, и…”–”Подожди-подожди: ауру?”–”Ага, её самую. И ещё много чего: а я всего даже и не знаю.”–”Но я один: а Алик тут пока подождёт.”– Он быстро кивнул и снова приоткрыл дверь, ведущую в труднодоступные апартаменты. Недлинный коридорчик с отдельными отсеками по бокам – рабочими местами менее известных магов и целителей – упирался в нужную нам дверь: витиеватая надпись содержала помимо имени несколько непонятных мне титулов и званий, заставляя забыть сомнения и полностью отдаться в руки авторитетного могущественного специалиста.
Однако сам специалист в данный момент был занят: мне пришлось подождать ещё несколько минут, пока из-за дверей не выбрался пожилой одышливый мужчина, вытиравший потную лысину. Тут же меня пригласили: проводник протолкнул меня внутрь, закрыв плотно дверь и предоставив возможность самостоятельно разбираться с хозяйкой вместительного уютного помещения.
В полутьме мне не сразу удалось сориентироваться, и лишь когда массивный предмет в дальнем углу шевельнулся, я сделал шаг и вежливо поздоровался. Огромное кресло вмещало крупную головастую женщину, неясно видную в призрачном красно-фиолетовом свете, испускавшемся двумя лампами в противоположных концах. Это производило впечатление, скрывая одновременно возраст и внешние данные хозяйки: вполне возможно, она просто не хотела лишнего внимания к своей персоне, предпочитая жизнь в полумраке. Похоже, она внимательно разглядывала меня, стараясь получить нужную ей информацию: для её рода деятельности как раз это было основой всех основ, и настоящие полноценные специалисты должны были обладать такими умениями – в отличие от явных жуликов и аферистов.
Наконец она ожила: что-то она смогла рассмотреть-таки в тусклом ровном свете, и теперь явно переходила к активным действиям: она изменила положение, наклонившись вперёд, и уже вполне по-деловому приступила к работе.
“На что жалуетесь?”–”Я? Особо ни на что: если только на жизнь.”–”Вообще? Или в конкретной сфере?”–”Да как сказать. А вы что же: в состоянии повлиять на неё?”–”Нет ничего невозможного.”– Голос прозвучал многозначительно, обозначая претензии хозяйки: она явно была готова вылечить от всех болезней одновременно, позаботившись также о моём благополучии и в других областях, непонятно каким образом доступных её воздействию.–”И вы что же: избавите меня от всего, что я захочу?”–”Я надеюсь!”– Она явно была недовольна моим скептицизмом, резким тоном пытаясь осадить меня. Хотя даже ей было непросто оказать на меня влияние.
“А может, мне не от чего избавляться?”–”Как же не от чего? У всех найдутся отклонения и неровности: здесь даже и не сомневайтесь. Давайте-ка я проверю.”– Она резко поднялась из кресла и встала напротив.–”Расслабьтесь и закройте глаза.”–”Это обязательно?”–”Да!”– Она выразила уже явное недовольство, и я больше не стал перечить, надеясь, что пока я буду в столь невыгодном положении, с отложенной в сторону сумкой ничего не случится. Я почувствовал, как она поднимает руки и разводит их: воздушные волны овевали меня сначала лёгкими касаниями, а потом неожиданно меня самого повлекло в её сторону – потянув мощным магнитом – почти сразу сменившим полярность: я раскачивался вперёд и назад, попав в резонанс с движениями её рук, явно обладавшими заметной силой и теперь что-то делавшими со мной. Она действительно была на что-то способна: я, конечно, мог действовать, и полностью контролировал вполне ясное сознание, но тело подчинялось другому человеку – находившемуся в нескольких метрах – и неизвестно ещё было: смог бы я стать самим собой, даже если бы открыл глаза и напряг изо всех сил раскисшую дряблую волю.
“Ну вот и готово.”– Она остановилась, давая мне свободу: снова устроившись в любимом кресле, она трясла кистями рук, стряхивая с них что-то постороннее.–”Слегка я вас подштопала – особенно в области желудка. А чтобы серьёзно заняться – есть у вас кое-что весьма запущенное – одного сеанса просто недостаточно. Так будем записываться?”– Она явно нажала на меня, используя возникшую слабость, и с некоторым трудом мне удалось взять себя в руки, окончательно выйдя из-под контроля.–”Нет, спасибо: что-то не хочется. Я и сейчас себя уже странно чувствую.”–”Конечно! Это первый шаг к выздоровлению: а что будет после нескольких шагов…”–”Нет, не надо!”–”Хорошо: с вас пятьсот рублей.”– Она откинулась на спинку, сразу оборвав невидимые щупальца, которыми только что старалась опутать и оплести со всех сторон очередную неопытную жертву, проявившую на этот раз столько резвости и непокорности; попытка ввести в транс с далеко идущими последствиями окончилась неудачей, и приходилось довольствоваться обычным стандартным гонораром за мелкое незначительное вмешательство, если конечно она на самом деле была способна на него, а не занималась введением в гипнотическое состояние: для перекачки уже более серьёзных денежных средств в ближайшей перспективе.