Read the book: «Внешняя угроза: Второй шанс», page 6

– Да, это было бы очень самонадеянно с моей стороны! Илья Дмитриевич, я сказал: вы узнаете все! Все!

– Хорошо. До завтра!

– До завтра, Илья Дмитриевич.

Сорокина Титов нашел на берегу озера. Оно было за границами санатория, забор из красного кирпича возвышался метрах в ста от берега.

Полковник сидел у невысокого обрыва на траве, привалившись спиной к березе. Заходящее солнце окрасило воду в розоватый цвет, а слабый ветерок гнал по ней легкую рябь. Вот на эту красоту и смотрел Сорокин.

Со спины толком не разглядеть, насколько сильно он изменился. Но Титов думал, что выглядел полковник ничуть не старше его самого.

Сорокин услышал шаги, чуть повернул голову, но оглядываться не стал.

– Привет, Петь, – подал голос генерал. – Не сильно помешал?

– Смотря чему, – насмешливо ответил Сорокин. – Заходу солнца точно не помешал. А мне… самую малость.

Титов обошел дерево и встал перед полковником. В общем-то он его узнал. Виделись два дня назад. Вытянутое лицо, сросшиеся брови и непропорционально мощный подбородок.

Но тогда Сорокин выглядел лет на пятьдесят. А сейчас перед ним сидел молодой парень. И хмурил свои густые брови. А вид был недовольный. Полковник упорно смотрел на воду, словно не замечая собеседника.

– Посмотри на меня, Петя, – попросил Титов.

– Зачем? Чтобы увидеть генерала Титова в двадцать пять лет? Или ты похвастать хочешь?

– Я не баба, чтобы хвастать внешностью. Не для того искал тебя.

– Даже искал!..

Сарказм в голосе полковника Титову не понравился. Было в нем что-то надрывное, предельное. Еще немного и сорвется помолодевший ветеран. Что с ним?

– Ты в состоянии слушать и понимать?

– Ну?

– Угу, – покачал головой Титов. – Извини. У тебя, видимо, шок еще не прошел.

Он сделал несколько шагов, когда сзади раздался голос:

– Илья! Я в порядке. Что ты хотел?

– В порядке? Не сказал бы. Что тебя тревожит, Петр?

Сорокин неожиданно вскочил. Резко, одним движением, развернулся на носках и встал лицом к Титову. Роста они были приблизительно одного, генерал чуть шире в плечах.

– Меня тревожит, Илья, цена вопроса!

– Не понял?

– Не понял? – скривил губы Сорокин. – Ну да, эти слова не из нашего лексикона. Это сейчас так говорят. Так вот, нам сбросили лет по шестьдесят – шестьдесят пять. Вычистили внутренности, как винтовочный ствол, восстановили форму. Ты не думал, что все это стоит хороших денег? Вернее, это стоит таких денег, что даже представить страшно. Ни у тебя, ни у меня, ни у кого из наших молодых ветеранов таких средств нет. Чем мы будем расплачиваться за омоложение?

Титов озадачено хмыкнул. В своих прикидках и размышлениях он вообще не рассматривал финансовый вопрос. А Петя Сорокин об этом подумал. Вот что значит штабист, у них голова всегда работает в двух направлениях – и о военном аспекте думает, и о тыле не забывает!

– И что ты надумал? – спросил он.

– А ничего, – спокойно ответил Сорокин. – Вообще ничего. Я пока бродил по лесу, пока сидел здесь, все варианты рассмотрел. И ни одного толкового. Даже если нас разберут на запчасти и продадут органы, все равно не окупят затрат. Или прибыль будет минимальна, ради такой огород городить не стоит.

Генерал удивленно хмыкнул. Действительно, полковник рассмотрел самые невероятные версии.

– А что-то менее радикальное?

Сорокин пожал плечами.

– Самое разумное – подопытные кролики. Наглядный пример новых технологий. Только… В договоре, что мы заключали, ни слова не сказано об участии в экспериментах и опытах. И силком нас здесь держать нельзя. Просто нет смысла.

– Давай присядем, – предложил Титов и первым сел рядом с деревом.

Сорокин неохотно последовал его примеру, а потом и вовсе лег в траву, закинув руки за голову.

– Я тоже пытался осмыслить произошедшее, – задумчиво проговорил Титов. – И версии выдвигал всякие. Правда, до столь экзотических не доходил.

Сорокин фыркнул, но промолчал.

– Сегодня обработали восемь человек, включая нас…

– Откуда знаешь? – тотчас спросил полковник.

– Сейчас скажу. Так вот, кроме нас, еще шесть человек ломают голову, чтобы это все могло значить. Радуются, конечно, но сомнения никуда не деть. И больше чем уверен, все или почти все теребят докторов и медсестер.

– Да, медсестер теребят все! – Сорокин вложил в слова несколько иной смысл и покосился на генерала. – Ты-то как, потеребить успел?

– Щас как дам по шее! – буркнул Титов, чувствуя смущение. – Трепло!

Полковник засмеялся. Хлопнул ладонью по ноге генерала и сел.

– Не сердись. Ты-то уж должен догадаться, что этих девочек нам подвели не зря.

– Догадался.

– И я. Причем еще до сегодняшних чудес. И свою опекуншу опробовал вчера.

Титов покачал головой. Раньше не замечал за полковником склонности к язвительности и пошлости. Хотя после пережитого никакая пошлость не кажется таковой.

– Ладно, проехали, – оборвал смех Сорокин. – Конечно, наши соседи расспрашивают врачей. И голову ломают. Или, как мы, спорят.

– Мы не спорим, пока не о чем, – педантично уточнил генерал. – И вообще я не о том.

– А о чем?

– Я успел поговорить с главврачом. Час назад.

– Да ну? – вполне искренне удивился полковник. – И что сказал главный эскулап?

– Подтвердил, что нас изначально должны были превратить в молодых. Что курс пока не завершен.

– И все?

– Все. А остальное расскажут завтра. После того, как все пройдут процедуры пиковой нагрузки.

– Пиковой! – вновь ухмыльнулся Сорокин. – Если не секрет, ты что делал?

Титов хлопнул ладонью по траве, спугнув бабочку.

– Дрался.

– Ага! Я тоже. А еще бегал на дорожке. Я до войны легкой атлетикой занимался, первый разряд по бегу имел.

Он рассмеялся, видимо, вспомнив подробности сегодняшних процедур, весело взглянул на Титова.

– Сегодня я, кажется, побил собственный результат семидесятилетней давности.

– А я раскидал манекены по всему залу. И вроде сломал один.

– Молодец! Слушай, может, они нас хотят чемпионами сделать?

Титов покачал головой.

– Затраты! Как ты говорил, не рентабельно. Проще молодых пацанов натаскать, чем стариков сперва омолаживать, а потом доводить до кондиции.

– Тоже верно, – вздохнул Сорокин. – Да, а что там главврач? Что он завтра расскажет?

– Все.

– Ну да? – недоверчиво протянул Сорокин.

– Думаю, он не обманул. Видишь ли, тут есть кое-что, что тревожит меня гораздо сильнее нашей внезапной молодости.

Сорокин повернулся к нему и нахмурил брови. Взгляд стал серьезным, сосредоточенным. И в нем проступило то прежнее, знающее. Как и говорил главврач, мозг бывших ветеранов оценивал ситуации с точки зрения богатого опыта. Молодой Петька Сорокин смотрел на Титова глазами умудренного жизнью Петра Семеновича.

«Наверное, и у меня такой же вид, – подумал генерал. – Не очень-то он привлекательный. Молодые не должны так смотреть. А старики – выглядеть молодыми…»

– Сам понимаешь, в первую неделю я не особо приглядывался к пансионату и вообще к обстановке. Не до того было.

– Как и мы все…

– А вот потом… словом, есть кое-какие наметки. И у тебя, и у других. Вот я и хочу собрать все наблюдения воедино. И попробовать восстановить картину, вернее, составить ее. Чтобы к завтрашнему разговору подойти не с пустыми руками.

– Ясно, – уловил идею Сорокин. – А начать ты решил с меня. Почему?

– Потому что, как сказал главврач, только ты и Пашка Оноженко задавали вопросы после процедур. Остальные или еще не пришли в себя, или пока думают.

– Или заняты беседами с медсестрами, – съерничал Петр.

На этот раз Титов не смутился, а захохотал. В самом деле, ситуация не лишена юмора – внезапно помолодевшие ветераны проверяют свои восстановленные способности самым простым и приятным способом!

– Давай, – отсмеявшись, произнес Титов, – выкладывай. Все, что заметил, все, что показалось странным, непонятным, нелогичным. Все, что успел узнать…

– А потом?

– А потом мы найдем Оноженко и расспросим его. А потом других. Кто уже опробовал… свои силы.

9

На ночь Тоня, как и обещала, пришла к нему. Это вышло как-то просто, естественно. Впрочем, с ее стороны проблем не было. Женский медперсонал, работавший непосредственно с пациентами, изначально был ориентирован на близкий контакт.

Медсестры – еще один, дополнительный и довольно важный «курс» процедур, предписанных ветеранам. Своего рода лакмусовая бумажка, определяющая степень и качество работы курса омоложения. Ибо возможность выработки тестостерона – одна из самых сложных составляющих всего курса. И его достаточное количество и качество – показатель успешности лечения.

И хотя анализы дают полную картину происходящих в организме пациентов изменений, прямой контакт с женщиной – лучшее свидетельство успеха. Да и с психологической точки зрения это крайне важно.

Словом, медперсонал был готов. А вот пациенты… С ними несколько сложнее. Это как после многолетнего перерыва входить в воду или вставать на коньки. Вроде и умение есть, и прошлый опыт богат, но вот так сразу…

Кто терялся, кто немного пасовал. Но, в конце концов, все прошло как нельзя лучше. Так что уверенный и довольный вид бывших ветеранов утром – заслуга прелестниц в медицинской форме.

Титов, увлеченный собором «разведданных», как-то проскочил этап застенчивости и неуверенности. Все происходило легко, непринужденно.

Силы в молодом организме было столько, что можно хоть всю ночь не спать. Но Титов не собирался тратить время на одни только утехи. Он хотел расспросить Тоню. Конечно, ничего особого она не скажет, но ему было важно услышать и увидеть не столько то, что она отвечает, сколько как отвечает.

Но его хитрые планы разбились в самом начале.

* * *

– Милый, – довольно потягиваясь, промурлыкала Тоня. – У меня свой круг задач. А в подробности я не посвящена. Что и как делают во время процедур, кто заправляет в фонде, в чем состоит процедура омоложения не знаю. Зато свои обязанности знаю отлично и исполняю их.

Лукавый взгляд снизу вверх и игривая улыбка.

– Ты вроде не жалуешься, а?

«Что ж, девочку подготовили. Странно, если бы этого не сделали. Тем более после моей беседы с главврачом, – насмешливо подумал Титов. – Минимум информации не по теме, максимум ласк и пустой болтовни. Но кое-что, крошка, ты мне все же сказала. Не словами, а поведением. И прикидываться простушкой не надо. Как и строить из себя путану от медицины. Здесь дешевых шлюх даже на незначительной должности держать не станут. Здесь вообще нет посторонних. Все свои, все в одной команде. Только вот что это за команда? Фонда «Реабилитация»? Или их хозяев?»

– Расскажи о себе, – сделал он еще одну попытку разговорить ее.

Но и тут Титова ждала неудача.

– Это моя маленькая, но большая тайна, – продемонстрировала она образец женской логики.

– Переведи, – пошутил он, обнимая девушку за плечи и подвигая к себе.

– Sapienti sat!⁴

Он чуть нагнул голову и поцеловал ее в губы, скрывая довольную улыбку. Ах, хитрюшка, ах, шалунья! Как же вы все прокалываетесь на мелочах. Особенно когда чувствуете себя победительницами!

Ну откуда простой девчонке знать старинную поговорку? Ведь это латынь. Нынешняя молодежь не особо интересуется древностью и оборотами речи прошлых веков.

«Ладно, умница, хватит с тебя. Ты и так дала пищу для размышлений. Профессиональный персонал с хорошей базовой гуманитарной подготовкой, с медицинским образованием и навыками опытной развратницы. Умеющий держать язык за зубами, исполнять свои обязанности на высоком уровне длительное время, неплохо знать психологию мужчин старшего возраста. Где только вас готовят?…»

– Ты задумался, Илья? – оторвала его от мысленного монолога Тоня.

– Да так.

– Заскучал?

Он хмыкнул и не ответил. Тоня притворно возмутилась.

– Заскучать в постели со мной?! В конце концов, это невежливо!

Титов покачал головой и вдруг сказал:

– Тоня, Тоня… Тонечка… Слушай, а как твое имя полностью произносится?

К чему задал этот вопрос, Титов объяснить не мог. Сработала интуиция или просто слетело с языка. Прозвучало как нелепая шутка. Но девушка запнулась и с некоторой долей неуверенности ответила:

– Антонина! Как же еще?

И словно поняв, что сделала что-то не так, затормошила его и притворно нахмурилась.

– Ты что, это имя впервые слышишь?

Вместо ответа он поцеловал ее. Потом еще. И еще. А дальше стало не до разговоров…

Но странное ощущение тревоги и пробежавший по спине холодок он запомнил. Ибо понял, что медсестричка носит не свое имя. Почему? Еще одна загадка.

Утро и день следующих суток были заняты процедурами, сеансами и физическими нагрузками. Титов, немного поднаторев в лечебных вопросах, отметил, что физнагрузка следует за обстоятельными сеансами психологической обработки, а в качестве расслабления и закрепления результатов идут процедуры – ванны, облучения.

Кстати, и дежурный врач, повсюду сопровождавший Титова, подтвердил его догадку.

– Сейчас мы закрепляем достигнутый результат и насыщаем организм молодыми клетками. А ваше сознание привыкает к этому состоянию.

– И долго будете закреплять и усиливать?

– Этап закрепления и насыщения идет двенадцать дней. Это физические нагрузки с их постепенным возрастанием, психологическая релаксация, выстраивание и коррекция «срединного» сознания.

Похоже, вчера главврач объяснил персоналу, как нужно отвечать на вопросы пациентов. По крайней мере никаких отговорок, заумных терминов, способных сбить с толку и увести в сторону, не звучало.

Титов послушно выполнял все указания: глотал пилюли (он все лекарства называл пилюлями), подставлял спину, плечи и ноги под инъекции, неподвижно лежал в кресле, бегал, приседал, жал штангу, бил по манекенам и мешку, отлеживался в ванной.

Но мыслями был далеко. Ему хотелось переговорить с другими пациентами, особенно, с теми, кто сегодня проходит процедуру пиковой нагрузки. Эти-то будут просто переполнены впечатлениями.

Предпринятые вчера изыскания «инициативной группы» (как их назвал Оноженко) дали некоторую пищу для размышлений, но ничего принципиально нового или важного не принесли. Разом помолодевшие ветераны и те, кому предстоял день «превращений», поделились сомнениями и наблюдениями. Однако никакой конкретики не прозвучало.

Титов и этому был рад, чего-либо особенного он не ждал. Но вынужден был признать – хранить свои секреты персонал умел. А на одних догадках далеко не уедешь.

– Если они и впрямь решили все рассказать, – рассуждал вчера Паша Оноженко, – то наши метания окажутся лишними. А станут наводить тень на плетень, мы все равно этого не узнаем. У них все козыря, нам бить нечем.

Титов согласился с бывшим коллегой, но разговоры с ветеранами лишними не считал. Лучше иметь хоть что-то, чем ничего.

После обеда им завладела Тоня. Он только вернулся с небольшой прогулки и попал в ее горячие объятия. На этот раз в переносном смысле.

– Ну-ка живо на стол! – скомандовала она, разглядывая полуголого генерала.

Было довольно жарко, и, несмотря на работающий кондиционер в коттедже, Титов ходил в одних спортивных брюках. Его все еще (и вполне справедливо) радовало собственное тело – молодое, мускулистое, сильное. И возможность подставлять грудь ветру без опасения подхватить простуду.

– На какой стол? – весело спросил он. – И почему не на кровать?

Тоня погрозила пальцем.

– Время массажа, мой генерал. А не любовных утех.

Легкость, с какой она говорила о таких вещах, его уже не изумляла. В конце концов, Марита тоже не была ханжой в интимных вопросах.

Странно, он впервые после приезда в пансионат вспомнил о жене. События последних недель как-то отодвинули воспоминания в сторону. Генерал ощутил легкий укол беспричинной тревоги, попытался понять, что его насторожило, но не смог. Мозги, перегруженные сеансами, работали в ином направлении.

– Ложись-ложись, – поторопила его Тоня. Она уже стояла у большого массажного стола, растирая в ладонях мазь. – Брюки снимай.

Генерал попробовал еще раз сосредоточить внимание на ощущениях, но ничего не вышло. Мысленно плюнув, он быстро сбросил шлепанцы, скинул брюки и лег на живот. Упругая поверхность стола приятно холодила кожу.

– Готов? Закрой глаза и расслабься.

Массаж она делала мастерски. Причем как общий, так и лечебный, расслабляющий. Генерал массаж любил, особенно, когда Тоня работала над шеей, спиной и ногами.

Небольшие, но сильные руки умело прорабатывали мышцы, разгоняли кровь по капиллярам и погружали Титова в приятное состояние расслабления. Иногда он даже засыпал при массаже. В этих случаях Тоня накрывала его полотенцем и оставляла отдыхать.

В этот раз ее прикосновения разбудили в нем огонь страсти. Титов уже хотел было развернуться и обнять девушку, но та, быстро сообразив, в чем дело, начала работать жестче, сильнее, и постепенно внутренний накал угас. А под конец он задремал.

…Василий Бигмер. Лейтенант ОСНАЗ в отставке, главный бухгалтер сталелитейного завода, пенсионер, а теперь пациент пансионата. Восемьдесят шесть лет, два инфаркта, больные почки, желудок, остеохондроз, глаукома.

Теперь уже в прошлом. Сейчас же в спортивном зале пансионата среди манекенов работал среднего роста плотно сбитый мужчина лет сорока пяти. Действовал пациент быстро, ловко, даже грациозно. Умело работая ножом, пуская в ход то пехотную лопату, то палку, а то и руки.

Столь завидная сноровка больше подходит молодым людям до тридцати. Однако на явное несоответствие возраста и физических возможностей ни он сам, ни медперсонал не обращали никакого внимания. Врачи и инструктора внимательно наблюдали за пациентом, одновременно отслеживая показания датчиков. Через семь минут Бигмеру предстояло перейти в ванну, для продолжения курса процедур.

А пока бывший старик полосовал ножом очередной манекен…

* * *

Астахов Казимир Бориславович. По отцу поляк, по матери русский. Во время войны боец ОСНАЗ, а после электрик на заводе, старший мастер. Восемьдесят пять лет. Букет болезней: хронический артрит, глухота и прочие недуги. Тоже все в прошлом.

Казимир работал на комбинированном полигоне. Бассейн, беговая дорожка, полоса препятствий (в мини-варианте). Закрепление образа происходило гладко, без срывов. Даже с некоторым искусственным замедлением. Ибо Астахов вознамерился дважды переплыть бассейн под водой. С рюкзаком на спине. А весил рюкзак пятнадцать килограммов.

Столько резкий переход в активное состояние врачи не предусматривали. Хотя Астахов демонстрировал феноменальные функциональные возможности. Скрытые резервы организма, разбуженные процедурами, работали на все сто.

Сам же Астахов, почуяв чудесную свободу движения и силу, словно отыгрывался за годы болезни и немощи.

До ванны ему оставалось пятнадцать минут.

…Жарков Степан Иванович. Ровесник Астахова. Младший сержант в отставке, пограничник. С сорок второго до сорок пятого служил в полку НКВД. После войны вплоть до пенсии работал на заводе токарем. Проблемы со слухом, зрением, плюс обычный набор болячек.

Жарков работал в тире на имитаторах. Привычный ППШ, возникающие с разных сторон мишени, вполне реальный грохот стрельбы и вполне реальная отдача. Стрелял он с места, с колена, лежа, на бегу. Огневой контакт на коротких (до пятидесяти метров) дистанциях знаком Жаркову не понаслышке. На войне всякое бывало. И леса прочесывали, и банды бендеровцев ловили, и немецких окруженцев выкуривали из схронов.

Там кто быстрее оружие вскинул, кто быстрее спусковой крючок нажал и попал – тот и прав. А неправых либо хоронили с почестями, либо закапывали здесь же. А то и бросали – некогда всякую шваль зарывать.

Мишени в виде силуэтов вражеских солдат возникали внезапно. То в рост встанут, то с колена целят, то лежа из-за дерева. А то на бегу стреляют. Вначале Жарков работал несколько скованно, но, получив пару очередей (шарики с краской), ускорился и работал на автомате, не думая. «Думали» рефлексы.

Рефлексы и новое состояние организма запишут Жаркову в голову. А в ванне все закрепят, усилят и переведут на бессознательный уровень. Чтобы мозг и организм считали такое состояние нормальным, постоянным, исходным.

Конвейер пансионата работал четко, безостановочно, эффективно. Отлаженная программа резкого «скачкового» омоложения пациентов сбоев не давала. И последние из «подопечных» ложились в ванны, чтобы выйти оттуда молодыми, полными сил и энергии людьми. С новым телом, с «исправленным» мозгом, а также с недоуменным взглядами и кучей вопросов.

Ответы на которые уже были готовы.

…Оноженко Павел Константинович. В годы войны оперативник СМЕРШ, после – начальник особого отдела мотострелковой дивизии, а потом военком в Серпухове. Майор в отставке.

Он прошел программу «скачкового» омоложения еще вчера, сегодня весь день отдал процедурам, а вечер занял работой. Напрягал мозги.

Как и Титов, Оноженко искал объяснение происходящему в пансионате. Как и Титов, не находил. Имея скудные сведения, результаты собственных наблюдений и малоинформативные рассказы других пенсионеров, он не мог составить какую-то более или менее приемлемую картину.

Врач дать внятных объяснений не смог и просил подождать. Это встревожило майора, но последующий разговор с Сорокиным и Титовым несколько успокоил. Раз главврач обещал, значит, расскажет все.

Однако сегодня его вдруг обуяло желание отыскать ответ самостоятельно. И уже после процедур, оставшись один, он начал искать.

* * *

Он сразу написал на листе все возможные причины создания пансионата и привлечения в качестве пациентов военных пенсионеров. Причем исключительно тех, кто обладал немалым боевым опытом.

Список получился внушительным. Но никаких выводов сделать не позволял. Ибо все версии не могли быть проверены.

Немного подумав, Оноженко дописал уже маловероятные и малореальные причины. Вроде захвата заложников, истребления ветеранов, проведения опытов… Тоже никаких идей.

Тогда он дополнил список совсем уж невероятными, скорее фантастическими причинами. Все, что смог выдумать. Действие иностранной разведки, подпольная работа иностранных институтов медицины, развлечение олигархов, массовый гипноз и наваждение, деятельность полумифических тайных религиозных обществ.

Поняв, что его заносит, майор оборвал поток догадок на вовсе безумной мысли о появлении миссионеров из параллельных миров.

Оноженко любил читать, и на пенсии осилил множество книг советских, российских и зарубежных авторов. Читал все: от детективов Агаты Кристи и приключенческой романтики Сабатини до современной отечественной прозы. Многое из этого чтива вызывало в нем раздражение и отвращение, многое смех. Особенно новые книги о войне.

Словом, эрудиция майора была высока, и мозг, основательно взбодренный процедурами, работал отлично. Но вхолостую. Ибо отыскать более или менее приемлемую версию не мог.

Устроенный в одиночку мозговой штурм привел только к одному выводу: «Да хрен его знает!» То есть вернул майора к началу размышлений.

Зашедшего в тупик Оноженко спасли от закипания мозгов Сорокин и Стасюк.

Николай Тарасович Стасюк только час назад проснулся после «скачковой» программы. Ошалелый, толком не пришедший в себя после пережитого, а особенно после увиденного в зеркале, немного успокоенный своей медсестрой, он был готов выслушать любого, кто внятно объяснит, что произошло.

Этим любым оказался полковник Сорокин. Десятиминутной беседы хватило, чтобы Стасюк пришел в себя и смог трезво оценивать происходящее. Мало того, он даже смог критически подойти к делу. И вспомнить одну малозначительную деталь, на которую раньше вообще не обращал внимания.

Эту делать он сейчас и рассказал Сорокину и Оноженко.

– Моя медсестра, Галя… сколько раз замечал, что по-русски она говорит с неким металлическим оттенком. Правильно, легко, но с напряжением.

– Считаешь, что она иностранка? – спросил Оноженко.

– Возможно.

– Было, – вздохнул майор.

– Что было?

Оноженко махнул рукой. Версия об иностранных специалистах, устроивших на территории России нелегальный исследовательский центр, уже была у майора. Не то чтобы вовсе глухая, но не нашедшая при здравом размышлении подтверждения.

Впрочем, он не отбрасывал никаких версий. Пока все точно не узнает.

– Что-то еще?

Стасюк пожал плечами.

– Ну, только тот факт, что я помолодел лет на тридцать за один день. И силенки у меня прибавилось… Однако, как я вижу, все через это прошли.

Сорокин посмотрел на стол, заглянул под него и насмешливо спросил Оноженко:

– Ты что тут, бумагу рвал?

– Что? – Майор поднял голову, проследил за взглядом товарища. – А, это… Искал ответ на вопрос.

– И как, нашел?

– Нашел, – кивнул майор. – Нашел, что лучше подождать еще… полтора часа и услышать главного врача. Или кто там будет объяснять суть дела.

– Хороший вывод, – улыбнулся Сорокин. – Знаешь, и наш генерал тоже пришел к подобному выводу. Вы с ним контрразведчики, мыслите одинаково.

– А где он сейчас?

– Отдыхает.

– Отдыхает? – удивился Оноженко.

– А что еще делать? Всех «новоокрещенных» мы уже встретили, поговорили, объяснили. Вот Коля один из последних. А ломать головы дальше не имеет смысла.

– Потому вы и пришли?

– Нет. Мы пришли предложить тебе прогулку к озеру. Вода уже теплая, почему бы не окунуться? Врачи вроде бы не против…

Оноженко вздохнул и встал.

– Ну купаться, так купаться! Голова и вправду не варит.

Сорокин хмыкнул. На берегу озера сейчас собираются все ветераны. Идею подал Баскаков. Так сказать, совещание перед собранием. Лишним не будет…

– Старая молодежь проводит совещание перед встречей с руководством, – улыбаясь, проговорил заместитель главного врача по технической части Николай Малубин.

– Это понятно, – спокойно заметил главврач Сергей Семенов. – После всего произошедшего им надо придти в себя и понять, что делать дальше. Ясно, что они считают нас не теми, за кого мы себя выдаем. Наша техника и наши возможности выходят за рамки их представлений.

– Как бы бежать не надумали!

Это сказал заместитель Семенова Игорь Репин, молодой врач, однако, судя по занимаемой должности, хороший специалист.

– Это вряд ли. У них просто нет на то причин. Ни наше поведение, ни наши действия не дают им основания для таких решений. Однако если им что-то не понравится в наших объяснениях, попыток уйти стоит ожидать.

Молчавший до этого представитель фонда Константин Лянерс спросил главврача:

– Вы думаете, они нам не поверят?

– Нет, в этом я не сомневаюсь, у нас достаточная доказательная база. Просто я не знаю, как они все воспримут. Хотя… среди них нет истеричных и слабонервных персон. А курс достаточно укрепил нервы и дал возможность мозгу критически и беспристрастно оценивать ситуацию. Нет, сомнений у меня нет, – повторил Семенов. – В конце концов, все зависит от нас.

– Посмотрим, – несколько уклончиво произнес Лянерс. – В любом случае что бы они не сделали, это их выбор. Мы свою задачу выполнили. Почти…

Последняя оговорка прозвучала неуверенно, словно Лянерс сомневался в успехе дела. Почувствовав это, он добавил:

– Через полчаса у нас будет возможность в этом убедиться. У вас, кстати, все готово?

– Да. Ждем только пациентов.

– Они возвращаются, – вставил техник, следивший по мониторам за периметром пансионата.

Все повернули головы и посмотрели на большой плоский экран, висящий на стене.

Короткая цепочка людей, одетых в спортивные костюмы, неторопливо шла от озера к воротам пансионата. Впереди Титов и Сорокин, чуть позади Баскаков и Оноженко. Остальные довольно тесной толпой следуют за ними.

Всего восемнадцать дней назад сюда привезли умирающих немощных стариков, в большинстве своем неспособных самостоятельно одолеть и полсотни шагов. Сейчас же по лесу шли молодые, здоровые, полные энергии парни. И только неторопливые жесты, излишне спокойная походка и уверенность, что приходит лишь с годами, хоть как-то ассоциировали их с теми стариками.

Глядя на пациентов, главврач удовлетворенно заявил:

– Они не убегут. Не привыкли бегать от трудностей. – И, посмотрев на собеседников, добавил: – Не в их характере.