Read the book: «Внешняя угроза: Второй шанс», page 5

– Не очень. Но это не важно. Я готов.

Генералу даже стало интересно. Что такое они выдумали, что смогут вернуть ему прошлое, пусть даже только в памяти? Опять фокусы с гипнозом, психокодированием, ней… как его? – нейролинг… вистическим программированием? Черт, напридумывали слов, язык сломать можно!

– Если готовы, поднимите правую руку!

Титов поднял, и на него опять навалилась тишина.

В этот момент Семен и Давид вводили управляющую программу и две записи – аудио и видео. Потом проверили контроль состояния пациента. А инструкторы при помощи системы управления готовили зал. Скользили по направляющим манекены – копии человека в полный рост в разных положениях, с оружием и без. Оружие, конечно, учебное, но полностью сохраняющее внешний вид прототипа.

Жалюзи наглухо закрывали окна. На стенах и потолке включались разноцветные светильники. Под потолком и у стен застыли запасные манекены. Они вступят в дело по необходимости.

Все было готово для тренинга. Теперь надо подготовить пациента.

* * *

– Начинаем, – мягко проговорил в наушниках голос Семена. После небольшой паузы он стал наговаривать текст:

– …Полное расслабление… Ощущение покоя и легкости… Ваши мышцы расслабляются… Дыхание ровное, глубокое, медленное… Веки тяжелеют… Руки и ноги теряют опору и повисают в воздухе… Вдоль позвоночника от шеи к пояснице проходит волна мягкого приятного тепла…

Легкая вибрация у висков, видимо, была вызвана работой датчиков. Титов подумал об этом и сразу забыл. Тягучий успокаивающий голос врача заставлял следовать его указаниям. Генерал послушно расслаблялся, парил, уходя в состояние полудремы. Голос шел как бы издалека. Он нашептывал слова и помогал устоять на краю пропасти, не улететь в сон. А вибрация еще какое-то время приятно тревожила виски, руки и ноги, грудь.

– Ваша память расположена на вершине высокой пирамиды. Это огромное хранилище знаний. Вы помните все, что когда-либо выдели, слышали, делали… Это сияющая высота манит вас… притягивает… Вы идете по длинной лестнице вверх, легко и уверено… легко и уверенно… поднимаясь к вершине… Огромный сияющий шар перед вами… Вы протягиваете руку и дотрагиваетесь до него. Вы с легкостью вспоминаете то, что хотели бы увидеть. Ваше детство, юность, молодость… Ваших друзей… ваш дом… улицу… город… Вы видите все как наяву. Это ваша память, и она исправно служит вам, помогая вспомнить то, что вы хотите…

Дом, улица, друзья… Он это видел. Видел мать, отца, младшую сестру… Видел речку и пляж, где они с пацанами играли в салки, а потом ныряли с мостков в воду… Видел директора школы, видел себя на выпускном, на заставе…

Воспоминания бежали перед ним чередой, всплывали такие подробности, о которых он давно забыл. И промах на первых стрельбах, и разбитый нос у танцплощадки, и списанную контрольную в училище. И первую девчонку, поцелованную украдкой в подъезде.

А потом пошли другие воспоминания. Первый бой, отступление, служба в контрразведке. И как только этот пласт памяти встал перед глазами, картинка побежала медленнее, отдельные фрагменты стали четче.

Сшибка в лесу, бой в освобожденном городке, захват первых агентов. Жесткая стычка с дезертирами в тылу дивизии, куда они следовали для проведения дознания. Смерть друга Жорки в сорок втором, в глубоком тылу, почти у самой Москвы. На крохотном железнодорожном разъезде, где стрелочником работал немецкий агент. Эта тварь засела в будке и отстреливалась из двух пистолетов. Был приказ – брать живым! И Жорка пошел первым, через дверь, отвлекая на себя внимание агента и принимая все пули…

Его потом хоронили в закрытом гробу, ибо лица, как такового, не было. Агент выпустил почти два магазина в Жорку и изувечил того до неузнаваемости.

А Титов, тогда старший лейтенант, в ярости отбил ему почки и сломал руку. За что получил строгий выговор, разнос начальства и двое суток ареста.

Агента расстреляли через неделю – он наотрез отказался работать на контрразведку и поносил всех отборным матом.

А еще через неделю Титов, один, на ночных улицах райцентра задержал двух немецких диверсантов. Бой шел всего девять секунд. Диверсанты, видимо, от неожиданности и ураганного натиска невесть откуда взявшегося офицера даже не успели достать оружие. Один только вытащил нож. И тут же его потерял.

Спустя двадцать минут Титов, счастливый, уставший, в перепачканной форме, с располосованным рукавом, сквозь который проступала кровь, сидел в кабинете начальника управления контрразведки фронта и слушал дифирамбы, что пел ему генерал…

Голос в наушниках вдруг исчез, а картинка того боя встала перед глазами. Словно в кино остановили кадр. И тут зазвучал иной голос. Более низкий, жесткий, властный.

А еще зазвучала музыка. Ритмичная, быстрая, тревожная. Заставляющая быстрее работать сердце и чаще вздыматься грудь.

И замелькали перед глазами всполохи. Как взрывы снарядов ночью и просверки трассеров…

– …Ночная улица!.. Неяркий свет луны разгоняет темень!.. Вы идете один по этой улице. Слышите шелест листьев, свист ветра и приглушенный звук шагов!..

Титов слышал и видел все, о чем говорил голос. Внутренняя поверхность забрала вдруг превратилась в экран.

– …Двое незнакомцев в форме выходят к дороге!.. Вы выпрыгиваете из кустов и начинаете бой! Бой!..

И Титов начинает работать!..

Прыжок к ближнему, что стоит вполоборота, держа левую руку в кармане. Удар под колено, захват левой рукой за рукав, рывок на себя, удар правым локтем в шею. Отшаг влево и назад, чтобы закрыться телом от второго. Тот быстро сует руку за пояс и вытаскивает нож.

Титов наносит еще один удар по уже обмякшему противнику, сбрасывает его вбок и уходит дальше влево. В неярком свете луны почему-то довольно отчетливо виден второй противник. Он стоит, разведя ноги пошире, наклонив вперед корпус и держа нож в отведенной правой руке.

«Стойка уркагана, а не бойца», – мелькает в голове.

А тело уже работает само. Шаг вперед, другой, сближение, выманивание. Противник угрожает, пугает, наконец, бьет, без замаха, снизу вверх, метя под пупок.

Отшаг влево и назад, отбив руки с ножом, второй удар по запястью. Противник взвыл, но нож удержал, отступил.

Шаг вперед, выманивание. Второй удар. Уже проще, без хитростей, на силу. Едва не попал! Жесткий отбив, второй, есть перехват!

Правая рука намертво зажала рукав! Тут же следует удар ногой по голени и с размаху локтем по локтевому сгибу руки врага! Хруст, вскрик… теперь выбить нож легче легкого. Загиб руки за спину. Опять хруст, опять вскрик, и обмякшее тело врага. Это Титов перебрал – крутить сломанную руку не стоило. Зато враг взят. Живым!

Как только эпизод был закончен, голос в наушниках зазвучал вновь.

– Ясный солнечный день. Вы идете по лесу. На краю оврага вы видите человека, сидящего спиной к вам. Перед ним рация. Рядом лежит пистолет-пулемет! Человек оборачивается, видит вас и тянет руку к оружию!..

Такое было! В сорок четвертом. Тогда войска НКВД чистили леса от немецких окруженцев и засевших в глуши полицаев.

Титов как-то лично выехал на место, где была засечена точка выхода в эфир незнакомой рации. Группы работали каждая в своем районе, а он с помощником шел к деревне через рощицу. Шел по уже проверенному месту, спокойно, без опаски. И налетел на человека в советской военной форме без погон. Зато с рацией и немецким МП-40.

Когда незнакомец повернул к нему голову и потянул руку к оружию, Титов сработал на автомате. Мгновенно выхватил ТТ, прострелил человеку плечо и прыгнул вперед, вминая его в землю. И крутя головой по сторонам – он мог быть не один.

Он и был не один, второй вылез из оврага через минуту, спешил на выстрелы. Увидев живописную картину, бросил котелок с водой и стал ругаться так, как Титов еще никогда не слышал.

Разобрались в управлении. Незнакомцы – сотрудники НКВД. Вели сеанс связи по сложной радиоигре. Работали под немецких агентов. Титов и начальник управления принесли свои извинения, помогли коллегам. А Титов получил выговор. Последний на войне…

Но это было тогда. А сейчас голос давал установку и требовал действий от Титова. И Титов действовал по обстановке.

Вторая задача, третья, пятая… Врачи отслеживали не только состояние Титова, но и работу его мозга. Работа шла бешеная. Затрачивалось такое количество энергии, такие объемы мозга, уходило такое количество нервных клеток, что пожилой человек, даже просто зрелый, мог и не выдержать. Психологический шок, невроз – самое малое из возможных последствий.

Но Титов держался. Его порог психологического восприятия был на пару порядков выше, чем у обычного человека. Тот, кто прошел войну и остался в уме и здравии, всегда имеет запас прочности.

После десятой задачи пошел этап ввода пациента в состояние критического уровня. Сейчас Титов, накачанный воспоминаниями, проработавший сшибки идеомоторно, должен показать, насколько его мозг вспомнил былой навык. И насколько тело подчинено подсознанию и способно работать в режиме критического напряжения.

– Вы выходите в большой зал!.. Полумрак сменяет яркий свет прожекторов! Внезапно перед вами возникают силуэты противников! Они вооружены! Они готовы напасть! Работайте!!³

Авторами системы «Беланг» разрабатывается идеомоторно-волевой тренинг курса одиночной подготовки бойца для ускорения адаптации военнослужащих и сотрудников к боевым условиям. Никаких сверхъестественных или экстрасенсорных приемов не используется, все вполне научно и просто.

Кресло уже возвращено в исходное положение, и Титов сидит в напряженной позе с немного наклоненным вперед корпусом и полусжатыми кулаками. Давид стоит позади, ждет сигнала. Когда Семен дает отмашку, Давид быстро снимает шлем с головы Титова и повторяет последнее слово установки:

– Работайте!

Титов моргнул и заметил в трех шагах слева от себя рослую фигуру. Человек в камуфляжной форме стоял в боксерской стойке. Генерал скользнул к нему, коротким движением отбил выставленную руку в сторону и ударил ногой в голень. И сразу провел двойку, целя в челюсть и горло. От последнего удара человек упал на пол.

А взгляд уже зацепил вторую фигуру. Справа, рядом с колонной. Полумрак сменился ярким светом, и Титов заметил еще три фигуры. Одна с ножом, остальные с автоматами. Разум еще не успел осознать увиденного, а тело само спряталось от автоматчика за ближнюю фигуру. Работаем!..

Со стороны это выглядело зрелищно. По залу, то быстро, то медленно, то короткими перебежками, то прыжками, перемещался высокий человек в спортивной форме. От шел от манекена к манекену. На каждого тратил несколько секунд. Если манекены стояли группой, работал чуть дольше. Падали искусственные тела, стучало о пол выбитое оружие, шелестел рассекаемый ударами воздух.

Экран пульта управления словно сошел с ума. Показания датчиков зашкаливали за все мыслимые пределы. Конечно, они-то были настроены на организм девяностодвухлетнего старца, пусть и «освеженного» до пятидесяти лет! А по залу летал молодой парень. Прекрасно тренированный, с отменными физическими данными и отличной боевой подготовкой.

По крайней мере мозг и подсознание его были «настроены» на двадцать пять лет. Но самое удивительное – тело уверенно «держало» запредельный для него режим нагрузок. Не рвались мышцы и связки, не вылетали из суставов кости, а сердце исправно гнало по сосудам кровь. И качали адреналин надпочечники.

Потому что мозг и сознание «сказали» телу: «Нам двадцать пять». И организм это принял. Сработала «память» тела, память подсознания. И сейчас организм запустил программу вывода самого себя на указанный возраст.

* * *

Он работал еще минуту. Потом громкий голос сказал «Стоп!». И тут же дал другую команду:

– Ложись!

Он лег. Высоко вздымалась грудь, легкие жадно глотали воздух, руки и ноги еще трясло от избытка адреналина. В голове бухал колокол.

– Выравниваем дыхание!.. Спокойно!.. Дышим!.. Считаем каждый вдох и каждый выдох… И-и… раз!

На «и-и… сто двадцать» сердце перешло на нормальный режим – семьдесят ударов в минуту. Дыхание успокоилось, руки перестали дрожать.

– Дышим… дышим… легко и спокойно… дышим чистым горным воздухом… вдох… выдох… Уходим от всех воспоминаний… забот… тревог… Видим себя на лугу… летним солнечным днем… Мягкая трава, от земли идет тепло. Наступает полное расслабление…

Наступило…

Через полчаса, напичканный пилюлями и инъекциями, Титов уснул в ванне. А организм, получивший супервстряску, и мозг, напоминающий разворошенный муравейник, под воздействием препаратов и облучения, усиленно работали, воссоздавая тот облик и то состояние, которое было показано под влиянием тестирования.

Подведенные к телу, конечностям, к голове подушки вибромассажера мягко обрабатывали мышцы, разгоняя кровь по капиллярам и стимулируя рост мышечных волокон. Специальный раствор, циркулирующий в ванне, массировал кожу, снимая верхний микрослой. А под ним, под влиянием препаратов, вырастал другой. Новый. Сильный. Молодой…

Сейчас за Титовым, кроме Семена, Давида и Михаила, следили еще два врача. Сегодня за восьмью из четырнадцати пациентов, прошедших тестирование, усиленно наблюдали специалисты.

Наступал пиковый, переломный момент лечебного курса. Сегодня те, кто лег в ванну после тестирования, должны были выйти из нее другими людьми. Совсем другими.

Пока они об этом не знали. И одной из задач врачей было сделать так, чтобы, когда ветераны все поняли, их мозги и нервы не вскипели от перенапряжения и неспособности осознать происходящее.

Посему сейчас отдыхающие в ванной проходили еще один курс – психологической устойчивости. И он был не менее важен, чем другие.

8

Титов пришел в себя уже в постели. Лежал неподвижно с закрытыми глазами, пытаясь вспомнить сперва сон, а потом то, что произошло днем.

Выходило не очень. События до посадки в кресло он помнил отчетливо. Спортзал, врачи, инструктор, мешки, которые он пинал без особого успеха. А потом сел в кресло… Нет, еще до этого его облепили датчиками. А уже в кресле насадили на голову шлем. И потом…

Тут память Титова немного сбоила. Перед глазами мелькали образы, картинки. Звенел чей-то голос. Да! Голос! Что-то вроде медитации, психологического сеанса. А что дальше?

Он вроде бы с кем-то дрался. Мысленно. Или наяву? Но когда сон перешел в явь? И что дальше? Он вроде лежал в ванной, принимал процедуры и был опять-таки в неком полусне. Ничего себе денек! То дрыхнет, то руками машет. А что сейчас?

Титов открыл глаза, осмотрелся. Это его коттедж, его спальня. Судя по бившему в окно солнцу, еще день.

Прислушался к себе. Привычно отметил, что ничего не болит, не тянет, не ломит, не ноет. Хотя…

В теле ощущалась какая-то приятная, едва заметная истома. Как после хорошей тренировки, когда все мышцы отходят после нагрузки. И на душе было легко. Результат процедур?

Он встал, неожиданно легко и свободно. Даже вчера не испытывал такой легкости. Спать его уложили прямо в спортивных брюках, лишь торс был голым. Футболка висела на спинке стула, но Титов не стал ее надевать. Побрел в ванную. Мозг еще не отошел ото сна, и Титов решил умыться.

Сполоснул лицо и шею, разогнул спину, глянул в зеркало и замер. Взгляд прикипел к небольшому прямоугольнику.

Больше не было Титова Ильи Дмитриевича, дряхлого старика, доживающего последние дни. И того моложавого мужчины лет сорока пяти – пятидесяти, каким он вдруг стал в последнюю неделю, тоже не было.

Сейчас из зеркала смотрел молодой парень, от силы лет двадцати пяти. Сейчас оттуда на генерала смотрел Илья Титов, старший лейтенант, бравый оперативник, ловкий, умелый, сильный. Молодой…

Молодой! Это было невозможно!

Титов отбросил полотенце и перевел взгляд на торс. Широкая грудь, развернутые плечи, мускулистые руки, плоский живот. Чистая, молодая кожа. Без шрамов! Ни единого шрама!

– Та-ак!.. – прохрипел Титов. – Долечились!

Его изумление было столь велико, что он не испытывал ни радости, ни горечи, ничего.

– Какой, на хрен, пансионат для ветеранов! – проговорил вслух, продолжая рассматривать себя. – Какая, на хрен, реабилитация!

Он вышел в комнату, встал напротив окна. Мысли лихорадочно метались в голове. Изумление, шок, подспудная радость. Но ее глушило непонимание.

Что здесь происходит, черт побери?!

Титов вдруг резко присел, выпрыгнул, встал на прямые ноги, так же резко согнул корпус, достал ладонями до пола, сделал мах ногой. Стопа мелькнула перед глазами.

Тут же, не сходя с места, сделал стойку на руках. Отжался пять раз, вскочил. Несколько раз рубанул рукой воздух, слыша посвист рассекаемого воздуха.

Никакой боли, ничего не мешает. И дыхание ровное…

Генерал сел на кровать, запрокинул голову и уставился на потолок.

Дверь открылась, и на пороге возникла Тоня.

– Добрый вечер, Илья Дмитриевич, – пропела она, подходя ближе. – О-о! Вы прекрасно выглядите! Просто замечательно!

Титов опустил голову и посмотрел на медсестру мрачным взглядом.

– Тоня. Ты кого Ильей Дмитриевичем величаешь?

– Вас…

– Тоня, посмотри на меня.

– Смотрю, – послушно ответила медсестра.

– Как, по-твоему, курс лечения идет хорошо?

– Да! Прекрасно! Вы так изменились, помолодели!

– Помолодел… – усмехнулся Титов. – Ну и насколько я выгляжу?

– Я бы дала вам двадцать четыре – двадцать пять! Не больше!

– Не больше!.. Мне девяносто два, Тоня! Я дряхлый старик, развалина!

– Ну что вы, Илья Дмитриевич!

– По крайней мере я был таким еще две недели назад. А сейчас я пацан! Двадцатилетний щенок! Это и есть результат курса?

Тоня, до этого восторженно смотревшая на него, вдруг посерьезнела и ответила уже другим тоном:

– Это один из промежуточных результатов. Причем отличных результатов! Вы снова молоды, Илья Дмитриевич! Ваше тело сбросило семь десятков лет! Разве это плохо?

– А я еще не знаю, что плохо, а что хорошо, девочка. Я еще не осознал, что произошло. Я еще ничего не знаю.

– Ничего?

Титов скривил губы.

– Кроме одного. Ты больше не будешь величать меня Ильей Дмитриевичем.

Тоня подвинулась чуть ближе.

– А как мне вас называть?

– На «ты» и Илья.

Медсестра пару мгновений смотрела на него каким-то непонятным взглядом, потом покорно произнесла:

– Хорошо, Илья. Если вы… ты так хочешь.

– Хочу…

– Это все?

Подвох в ее голосе он уловил не сразу.

Она стояла почти вплотную к нему. Ее и без того коротковатый халатик довольно высоко обнажал стройные бедра. А в вырезе халата, расстегнутого уже на три пуговицы, видна высокая грудь.

Титов уже не первый день косился на нее, ощущая приятный холодок в позвоночнике и тепло в груди. Хороша дивчина, чего уж! Но раньше он не позволял фантазиям заходить очень далеко. А сейчас, не отойдя толком от шока, чувствуя, как в нем бурлит огромная сила, сдерживать себя не стал.

Он взял ее за руку и заставил сесть рядом с собой.

– У молодости есть одно преимущество, – хрипловатым голосом произнес он.

– Какое? – тихо спросила девушка.

– Она не только хочет, но и может!..

Было опасение, что девушка оттолкнет его или выразит протест иным способом. Но она не оттолкнула. Когда его рука обняла ее за талию и потянула, девушка подалась вперед, послушно раскрыла губы для поцелуя и позволила уложить себя на кровать. И нависшего над ней Титова приняла покорно и даже с какой-то жадностью…

Все произошло как-то сумбурно и быстро. Титов настолько отвык от женщин, настолько прочно все забыл, что сейчас чувствовал себя как в первый раз. И даже подумал, что девушка упрекнет его в спешке и неумении.

И опять ошибся. Тоня довольно охнула, прильнула к его груди и начала сама целовать. Через десять минут они пошли на второй заход. И теперь Титов не спешил. Проснувшаяся память подсказала, что и как. И виноватым он себя больше не чувствовал…

Все предыдущие процедуры, лекарства и препараты подводили его к сегодняшнему дню. Все было просчитано и предусмотрено заранее. И пиковое значение восстановления достигнуто точно в срок. Сознание и тело были выведены на новый уровень. На уровень молодости.

Но завершить комплекс должна была одна процедура. Проверка потенции и мужской способности организма. После чего на уровне подсознания, на генетическом уровне, закреплялось это новое состояние.

И Титов с задачей справился. С помощью Тони.

Она ушла через час. Сказала, что есть дела, и ускользнула. Сперва в ванную, потом из коттеджа. А Титов так и лежал на кровати. Уставший и довольный. Уже свыкнувшийся с новой реальностью и с молодым телом.

Перед ее уходом он спросил:

– Я могу увидеть главного врача?

– Сейчас? – удивилась Тоня.

– Да.

– Но уже восьмой час!

– И все же.

Медсестра помедлила и сказала, что можно.

– Я скажу, тебя позовут.

– Спасибо. Тоня!

– А?

Титов повернулся на бок, хлопнул рукой по простыне.

– У нас кое-что изменилось, да?

– Кое-что, – с улыбкой подтвердила та.

– И не только это.

– И что еще? – изогнула она бровь.

– А то, что с этого вечера ты спишь в этой кровати.

Медсестра одарила его веселым взглядом и с кокетством произнесла:

– Посмотрим.

– Иди.

Собираясь к главврачу, Титов вдруг обнаружил, что хозяева пансионата упустили из виду одну мелочь. А именно не успели или позабыли сменить гардероб внезапно помолодевших пациентов. И сейчас в шкафу спальни лежали и висели вещи, которые совершенно не налазили на молодого здоровяка. И ширина плеч иная, и объем груди, и рост. Вот казус!

Титов кое-как натянул на себя серую футболку от костюма для пробежек. Благо брюки подошли, хотя и сидели почти в обтяжку. Видок, конечно, комичный. Как гимнаст.

Эта промашка вдруг привела генерала в хорошее состояние. Давивший на плечи груз неизвестности и непонимания спал, стало легче на душе. Не зря говорят: смех – лучшее лекарство от стресса.

Идти никуда не пришлось. Когда Титов уже хотел покинуть коттедж, на пороге вдруг возник главный врач собственной персоной.

– Добрый вечер, Илья Дмитриевич! – произнес тот, входя в коридор. – Я получил сообщение о вашей просьбе и решил сам навестить вас. Не возражаете?

– Да нет… – протянул несколько растерянный Титов, отступая назад. – Прошу.

Главврач бросил на генерала внимательный взгляд и смущенно фыркнул.

– Извините, Илья Дмитриевич. Накладка вышла. Новая одежда для вас готова, видимо, забыли принести. Я дам команду…

Забыла, вернее, не успела, принести вещи Тоня. Просто не взяла их из корзины, уже подвезенной к дверям коттеджа. Внезапно пробудившаяся страсть Титова захлестнула и ее, и она ушла, так и не переложив новый гардероб пациента.

– Ничего, – махнул рукой генерал. – Подожду. Это далеко не самое главное, доктор.

Они прошли в комнату, сели – Титов на диван, главврач в кресло.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Как молодой… – пошутил генерал. – И надеюсь, это не пройдет…

– Что вы хотели узнать?

– Не надо, – покачал головой Титов. – Вы прекрасно делаете невозмутимый вид, но показывать непонимание не стоит. Вы и сами отлично знаете, что я хотел спросить. Давайте будем играть в открытую.

Главврач согнал улыбку с лица, выпрямился в кресле и вполне серьезно произнес:

– Давайте в открытую. Вас наконец проняло, и вы решили узнать, как и что происходит в этом странном пансионате, где умирающих стариков за две с половиной недели превратили в молодых парней. Что за методика такая, что за чудо-лекарства?

– Именно.

– Сегодня тридцать первое. Курс начат пятнадцатого, еще во время вашей поездки сюда. Хотя вы об этом и не знали. Итого семнадцать дней от старости до юности. А первые признаки омоложения вы заметили еще неделю назад. Вполне серьезные, конкретные признаки. Четко указывающие на то, что процедуры, мягко говоря, выходят за рамки обычного.

Главврач говорил спокойно, не торопясь, словно читал лекцию. Правда, в голосе была заметна легкая ирония.

– Я ждал, что это произойдет несколько дней назад. Но, видимо, ваши опасения прервать или остановить столь чудесное выздоровление не позволили начать разговор раньше. Я имею в виду не только вас, Илья Дмитриевич, но и других пациентов. Хотя кое-кто уже наседал на дежурных врачей и медсестер, теребил персонал и специалистов. Но пока эпизодически, без напора. Да и некогда особо спрашивать, график курса очень насыщенный. Сегодня, пожалуй, первый день, когда процедур вечером нет. Хотя… что следует считать процедурами?

Титов намек уловил и некоторые догадки относительно поведения медсестры и прочих несуразностей переросли в уверенность. Значит, процедуры? Ну-ну…

– Ну раз вы все знали заранее, все рассчитали, у вас должны быть готовы ответы на возможные вопросы.

– Верно. Готовы. Даже на те, какие вам в голову еще не пришли.

– Рад буду их услышать.

– Не сомневаюсь. Только, Илья Дмитриевич, давайте отложим разговор на завтра.

– Почему?

– Все просто. Сегодня процедуру пиковой нагрузки и критического состояния с переходом в ускоренную регенерацию кроме вас прошли еще семь человек. Остальные шестеро пройдут завтра. И завтра у них возникнут те же вопросы. Чтобы несколько раз не говорить об одном и том же, мы наметили на завтрашний вечер беседу со всеми сразу. В конференц-зале главного корпуса. Там вы узнаете все.

Это «все» прозвучало настолько решительно и в какой-то мере обрекающе, что Титов даже не стал возражать. С самого начала разговора его не покидало ощущение, что за внешней беспечностью, веселостью и невозмутимостью собеседника скрывается что-то еще. Слишком уж спокоен и уверен был главврач. Так спокоен, что старый (теперь уже в переносном смысле слова) контрразведчик учуял неладное.

Главврач НЕ спокоен. И причина этого неспокойствия отнюдь не в излишнем любопытстве пациента. Что-то произошло, и это «что-то» сильно давит на врача. Но он профессионал, умеет скрывать чувства. Только другого профессионала ему не провести.

– Наверное, сегодня день и вечер столь насыщены еще и для того, чтобы пациенты не общались между собой? – высказал догадку Титов.

Главврач не стал спорить.

– И это тоже. Но мы не можем запретить вам видеть других пациентов. На улице прекрасная погода, солнце, тепло. Людей не удержать в коттеджах. Тем более тех, кто прошел процедуру. Мы просто хотим исключить лишнюю нервозность…

– Идея верна, но расчет ошибочен. Я первый, к кому вы зашли?

Главврач помедлил и кивнул.

– А кто еще хотел поговорить «с начальством»?

– Петр Семенович Сорокин и Павел Константинович Оноженко.

Титов их знал. Паша Оноженко его коллега, контрразведчик. А Петр Сорокин бывший заместитель командира дивизии, в годы войны разведчик, командир взвода и роты. Эти должны были проявить инициативу, профессия обязывает.

– Не надо ни с кем разговаривать. Занимайтесь своими делами. А с ним поговорю я сам. Сейчас. Уверен, у меня лучше получится.

Сергей Владимирович внимательно посмотрел на генерала. И без улыбки заметил:

– Начали свою игру?

– Вы должны были хоть немного изучить мою биографию, – не стал возражать Титов. – Вы знаете, кем я был раньше.

– Знаю. Контрразведка. Очень серьезная контора.

– Куда серьезней… Я не начинаю игру. Я просто хочу понять, что происходит. Получить полную картину.

– Сомневаетесь в моей откровенности?

– Ничуть. Просто как нормальный контрразведчик, начинаю сбор информации с самых простых и доступных источников. А врать вам не имеет смысла. Это и так понятно.

Сергей Владимирович с интересом смотрел на генерала.

– Знаете, Илья Дмитриевич, несколько странное ощущение… Ваша речь – речь умудренного жизнью человека, опытного, знающего. Но ваше лицо! Слышать такие слова от молодого человека несколько…

– Диссонанс, – согласился генерал. – Несоответствие внешнего облика и сознания.

– Верно. Сейчас этот диссонанс вы не ощущаете. Но скоро ощутите.

– Каким образом?

– Коррекции подверглось не только ваше тело, но и разум. Смещена модель поведения. Понимаете?

– Не очень.

– Когда вы были стариком, у вас был один образ мышления. Человека, много повидавшего, знающего, житейски мудрого. Но отягощенного возрастом и проблемой со здоровьем. Оценка обстановки, критерии, модель поведения соответствовали возрасту. А сейчас тело обрело молодость. Нет фактора старости, нет тягот прожитых лет. Не беспокоит здоровье. И ваше поведение, образ мышления в какой-то мере будут скорректированы. Однако этот момент еще не наступил.

Титов недовольно нахмурил брови. Эта сторона молодости его не очень устраивала.

– И что, я стану ходить под себя, дергать девчонок за косички, сидеть с компанией во дворах?

На лице главврача возникла улыбка.

– Не стоит бросаться в крайности. Я имею в виду, что оценка различных ситуаций теперь будет двойной. Со стороны умудренного годами ветерана и со стороны молодого парня. Не тревожьтесь. Эффект наложения образов мышления нам известен. И мы создали программу их сочленения. Понятно?

– Не очень, – признался Титов.

– Ну тогда наглядно. Молодой образ мышления назовем «быстрым». Старый – «медленным». Это условность.

– Ясно.

– Новый образ мышления – «средний» – возникает при наложении тех двух. Получается «быстрое» мышление со «старым» выводом или результатом. Называйте как угодно. Это очень и очень выгодно для вас, Илья Дмитриевич.

– Чем же?

– Представьте, вы идете по улице. Вас настигают хулиганы. Реакция старого человека? Уйти от конфликта, надавить на жалость или накричать. Ибо старик не имеет возможности противостоять молодым. А реакция молодого, здорового да еще тренированного? Дать по шее, да еще добавить. Так вот «среднее» мышление – это дать по шее, но в меру. Или напугать так, чтобы отстали.

– Хм! – Титов задумался. Приведенный пример не показателен. Скорее неудачен. Но и вправду нагляден.

Видимо, главврач сам это понял и тут же добавил:

– «Среднее» мышление – это не подавление одного другим, а их симбиоз. Когда надо, работает мудрость, скажем так. Когда надо – резвость. Вы будете быстро оценивать ситуацию и принимать решение исходя из опыта. Какого у молодых просто нет и не откуда взяться.

Это объяснение было гораздо лучше, и Титов довольно кивнул. Если так, то выходит просто замечательно!

– Я понял.

– Очень надеюсь на это.

– Да, тут есть над чем поломать голову.

– И с этим соглашусь.

Главврач украдкой взглянул на часы. Титов заметил это и спросил:

– Спешите?

– Еще много дел.

– Тогда не стану задерживать.

Они поднялись. Титов пожал руку главврачу и спросил:

– Значит, завтра мы услышим все объяснения?

– Да. Давайте в двадцать один час.

– Хорошо.

Он проводил доктора до двери и уже на пороге произнес:

– И еще вы расскажете о том, что вас так сильно тревожит, Сергей Владимирович.

Главврач буквально на секунду потерял над собой контроль. Лицо помрачнело, губы сжались, взгляд стал растерянным. Но только на миг. Потом он вновь обрел прежний вид. А Титов ковал железо, пока горячо.

– Не пытайтесь переиграть старого, вернее, опытного контрразведчика.

Доктор внезапно рассмеялся.