Внезапно Нина застыла посреди улицы. Через дорогу блестел черными стеклами ее лицей-интернат. Безмолвный, притихший. Уже не страшный. Нина подошла ближе. В небольшой пристройке слева она заметила неплотно прикрытую форточку. Спортзал! В глазах промелькнула дикая мысль.

Секунду спустя она была внутри. Крашеные доски пола были расчерчены квадратами фонарного света, как шахматная доска. Она опустилась на холодный мат. И почему она всегда все портит? Делает что взбредет, а потом кусает локти, чтоб склеить разбитое.

Неясная мысль толкнула ее к шведской стенке. А гори оно все синим пламенем! Нельзя ей нагрузки, подумаешь… Нина сбросила балетки и встала босыми ступнями на нижнюю перекладину. Последней ее мыслью было: а что, если поддаваться порыву обдуманно, пробуя каждый шаг? Дальше заговорило тело. Оно загнало ее наверх. Нина покачалась на перекладине, почувствовав, как в плечах и руках пробуждается сила. Аккуратно спустившись, Нина тихонечко побежала вдоль стенки, будто бы пробуя каждый шаг. Упертый позвонок молчит, голеностоп тоже, если бежать аккуратно. Ха! Внутри запустился моторчик. Слушая, как отзывается тело, Нина подтащила маты к бревну и с упоением стала разминаться.

Час спустя в приятной истоме, откинувшись спиной на металлическую опору бревна, сидела другая Нина. Да, позвонок чувствовался, но Нине казалось, что и болел он теперь благодарно. Не грустно, как весь год, когда ее гнали из зала в библиотеку. Интересно, почему он никогда не давал о себе знать, когда она лазила по деревьям в усадьбе? Нина вытянула ноги на холодном дерматине. Она никогда не давала себе спуску в спортивные годы. Не получалось – искала ошибку. А что, если и в жизни все так же? Но взрослые, взрослые! Менять правила игры, не предупредив! Невольно ее кулаки сжались, но не бессильно, а собранно. Что ж, бой – так бой. Посмотрим, кто кого. Завтра так завтра. Они у нее попляшут в экспериментальном лицее. Надо сразу произвести наихудшее впечатление, а уж в этом она чемпионка.

Дыша все ровнее, Нина бездумно смотрела на фонарные тени на полу. Эх, сейчас заслать бы к маме Ксюшу. Она бы выяснила, что к чему, она может. Нина вдруг резко подобралась. Внезапно их ссора предстала ей в новом свете, и стало не по себе. Она ведь цеплялась к подруге не просто так. Чего себе врать? С алчностью недоласканного волчонка Нина первой заподозрила, что Ксюша, должно быть, беременна. Нина ждала и боялась этого. А как же иначе? Ксю только вышла замуж, да на пороге сороковника; ясное дело, что тут же вспомнит про биологические часы. Все взрослые о них талдычат. Нине вдруг стало стыдно за все свои подколки и хлесткие слова. И за чувства. Как ей хотелось, чтобы маленький негодник, если это он, не родился. Чтобы все Ксюшино тепло, как и раньше, доставалось бы ей, Нине. Дура! А теперь, в молчании неизвестности, она даже не знает, так все-таки да или нет.

Глаза наполнились слезами. Лишиться такого друга! Ксюша помогла бы и сейчас. Она всегда выручала. Даже с мамой умела договориться, хоть Ксюшу та недолюбливает пуще гимнастики. Пока порыв не прошел, Нина взялась за телефон. «Привет! Прости, что пропала. Все было по-разному. Как ты?» С легким присвистом сообщение ушло; стало легче.

Нина поднялась. Ее пьянило ощущение силы в мышцах. В ней будто проснулось что-то прежнее. А может, зря она поверила, что со спортом совсем каюк? А если понемножку, осторожно – а вдруг получится? Она аж замерла. Прислушалась к позвонку. Болел он как-то странно, незнакомо. А ведь за эти годы она уже знала все его сигналы. К чему бы это?

А сейчас хорошо бы выспаться. Завтра бой за право на счастье.

Нина тихонько вошла в подъезд, поднялась по темной лестнице. Нащупала мятого журавлика, на которого затиснула дверь, уходя. Как здорово, что додумалась. Шагнула в прихожую. И тут вспыхнул свет. Со стула посреди коридора на нее смотрела Розочка. Пристально, в упор. Явно ожидая каких-то слов. Она и сейчас идеально накрашена, внезапно пронеслось в голове у Нины. И даже почти не растрепана. Бывает она когда-нибудь неприбранной, интересно? Не мигая, Нина смотрела на нее. И что-то изменилось в воздухе.

– Поздно уже, а завтра вставать, – сказала Розочка и поднялась.

Нина аккуратно обошла ее и скрылась в комнате. «С утра пошарю по интернету, почитаю про эту гимназию», – подумала она, стремительно проваливаясь в сон через скрежет замков и цепочек в прихожей. Улыбнулась дереву под окном – мостику во вселенную.

Пошарить не удалось. Ругая себя ругмя, Нина спросонья плелась за Розочкой. Тетка извлекла ее из постели в несусветный час, сунула в руки чашку пустого кофе, примарафетила и вымела на улицу. Неясная мысль заставила Нину схватить пакетик томатного сока со стола и сунуть в сумочку. Вчерашний задор не проснулся. От Ксюши ответа тоже не было.

В парадном новой гимназии все было иначе, даже пахло иначе. Будто бы случайно Нина задела цветок на подставке у двери, но охранник ловко его подхватил. Жаль. А то, может, ее сразу бы выгнали?

Как шлюпка за кораблем, Нина поднялась за Розочкой на третий этаж, в самый конец коридора. Их провели в директорский кабинет. «Вырубаться, выпендриваться, выеживаться!» – повторяла как мантру Нина. И тут ее взгляд упал на стену, и она поневоле отвлеклась. С фотографий в золотистых рамках манили неизведанные места и счастливые лица. На невысоком шкафчике вдоль всей стены – композиции икебаны и целое дерево из карандашей. И странная кнопочка на стене, которую Нина тут же нажала. Из-под потолка стал спускаться большой экран – прямо на карандашное дерево. Руку, дернувшуюся его спасти, Нина спрятала в карман. Так даже лучше. Сломаю чью-то ценность. Разговор будет коротким. Вдруг из-за ее спины вынырнула ухоженная мужская рука с золотистыми запонками на манжете и столкнула дерево на пол – Нина ойкнула и подхватила его в самый последний момент. Обернулась и заморгала на элегантного мужчину лет сорока, в небрежно расстегнутом синем костюме, с яркими синими глазами. Пресвятые ежики!

– Прошу прощения за племянницу! – засуетилась Розочка, а Нина с достоинством уселась в кресло около директорского стола, чинно подобрав ножки.

– Вы хотели смотреть фотографии? Пожалуйста, не стесняйтесь!

Какой необычный директор! Нина была выбита из колеи. Терра инкогнита эти взрослые.

Странный директор уселся за стол, подался вперед, соединил пальцы домиком и оперся на них подбородком. Слушал Розочку, но смотрел на Нину. Нина чувствовала, что все идет как-то не по плану. Непохоже, что грубость сработала. Неловко она поднялась и направилась к стене с фотографиями. И провалилась в первую же. Испугалась. На секунду ей показалось, что тут может быть даже интересно. Она себя одернула: нет, никаких гвоздей! Только Подмосковье, усадьба и тети Ларина гимназия. Надо срочно что-то придумать, пока она не рассиропилась. Идея! Отвернувшись, Нина выудила пакетик сока из сумки, всунула трубочку и набрала полный рот. Будет молчать, так надежнее. Засмотрелась на следующий снимок – целый отряд в горах, да в каких красивых.

– Это Алтай, мы всем классом там путешествовали, – пояснил из-за стола странный взрослый, не прерывая разговора с Розочкой. – А следующая, где я один – это Лхасса.

Фотография была сделана хорошо, крупно. Одно лишь плечо и затылок – и странный дворец, а за ним бескрайнее небо.

Задумчиво Нина вернулась в кресло. У Розочки чуть дрожали губы.

– …я писал вашей сестре, но она, должно быть, не прочитала. Место, о котором я тогда упоминал, так и не освободилось. Узнаю не раньше августа. Но думаю, вряд ли. Если хотите, я дам вам знать.

По каменному фасаду Розочки Нина вдруг поняла, что и мама, и Розочка сообщение то прочли. Но решили попытать счастья. В чем тут подвох? Зачем, почему? Черт бы побрал этих взрослых!

– Но мы так хотели!

Он чуть поднял бровь, сочувственно, но твердо.

– Нам так нужна хорошая школа на выпускной класс, а ваша… надо ведь думать о будущем, хватит уже детского лепета типа гимнастики.

Нина ахнула – и закашлялась. Белоснежные стопки документов разукрасились томатными каплями. Розочка зарделась, выхватила батистовый платок и принялась вытирать сок. Странный директор улыбнулся Нине одним уголком губ.

– Пресвятые ежики! Почему вы скинули карандаши? – выпалила Нина, благо рот был свободен.

– А почему я не должен был?

– Вам нельзя!

– Кто сказал?

Он снова соединил пальцы домиком, почти закрыв ими лицо. Из-за них непонятным блеском светились синие глаза.

– Вы действуете по наитию или по расчету? – вдруг спросил он ее.

Нина открыла рот.

– А почему вы расстались со спортом?

Нина залилась краской. Мелькнуло воспоминание, которое хотелось спрятать от себя самой. Директор сложил руки перед собой и обратился к Розочке.

– Не беспокойтесь! Какие мелочи! Но я и вправду не в силах вам что-то ответить до августа. – Он перевел взгляд на Нину: – Успехов вам, Нина.

Из дверей Нина обернулась. Что это было? Она так и не поняла. Она чувствовала себя оглушенной. Взрослые, предсказуемые, как ненавистный учебник, со вчерашнего дня вели себя как чокнутые. Вот как с ними о чем-то договариваться? И почему на душе так тревожно, хоть, кажется, все вышло как надо? Позвонок снова звякнул так же странно, как вчера на мате.

Из коридора ее нетерпеливо окликнула Розочка, напряженная, как тугая пружина. Нина подняла глаза на мужчину за столом. Кротко, растерянно, как недоверчивый зверек. Синие глаза светились, будто подкалывали. Ее вдруг накрыла уверенность: август не август, сюда не возьмут. Но почему на душе так странно?

Оглушенная, Нина спиной шагнула в коридор.

Уперев локти в пластиковый столик кафе, Нина сидела перед нетронутой чашкой кофе и куском торта и таращилась за окно. На тротуаре перед окном с непривычной резвостью металась Розочка, прижимая телефон к уху. Нина и так знала, с кем она так взволнованно трещит – с мамой. Как только зазвонил телефон, подхватилась и выскочила.

Очень мешала сосредоточиться эта Розочка. Даже волосы ее растрепались, удивительное дело. Нина смотрела на нее, и ей казалось, что все вокруг так и пляшет. У нее уже было такое – в Венеции. Она тогда выбралась из гондолы у волшебной белой церкви, похожей на сказочный торт, но набережная и церковные купола не сразу уняли свой танец. Все вокруг так и крутилось. Тогда она уцепилась за Ксюшину руку, не признаваясь себе в своей слабости, и мир встал на место.

Ксюша! Нина схватилась за телефон. Скорее, пока не заробела. Прочитано, не отвечено. Неважно. «Ксюня, ответь, ну пожалуйста! Скажи, все в порядке? Я чучундра и лысый кальмар! Скажи мне, как ты?» И вдогонку: «На вчерашнее наплюй, разберусь!»

Нина выудила блокнот из рюкзачка. Ксюша всегда все записывала. Говорила – после всех важных дел нужно делать разбор полетов. Тогда, если вкралась ошибка, получится отследить и не вляпаться снова. Взяла карандаш и задумалась, покусывая кончик.

«Проблема: играют не по правилам. И как их понять?» – вывела Нина. «Итог: кто бы знал. Победа или провал: неясно. Гимназия: пронесло. Я: радостно, но и чутка трындец». На зубах у нее захрустела карандашная краска. Нина выплюнула ее на блюдечко. Она вдруг почувствовала, что позвонок все еще ноет. Еще раз прислушалась к себе. А что, если аккуратно пробовать силы – вдруг понемногу получится вернуть форму? Нина вспыхнула. Значит, все правильно! Ей вдруг вспомнилось, как однажды ей удалось выиграть многоборье, пусть и на мелком старте. Всего один раз, но какой! С какой холодной головой она раз за разом выходила. И да, получилось, получилось!

Задумчиво Нина запустила вилку в торт. Пряная сладость размазалась по нёбу, и Нина зажмурилась. Дверь распахнулась, и влетела Розочка.

– Нинель, поспеши!

Невинно Нина подняла на нее глаза, неторопливо приканчивая бисквитные коржики.

– Я и билеты взяла, времени лишь заехать за вещами – а то не успеем.

Нина глянула на нее еще невиннее.

– Едем к нам в…

– …Мухосранск!

– Мама тоже туда приедет, поспеши, – с разгона закончила Розочка и лишь потом нахмурилась.

Нина допила кофе и промокнула губы салфеткой. Поднялась. Вежливо и с достоинством вышла за нетерпеливой Розочкой. От желания буянить и скандалить в беспомощном гневе не осталось и следа. Что они понимают, мама и Розочка? После ночной тренировки в мышцах радостно закипала сила. «Я справлюсь, – подумала Нина. – Пока доедем, что-нибудь придумаю». Быстро, но спокойно шла она следом за Розочкой.

«И все-таки счет скорее в мою пользу», – подумалось ей на лестнице. Все ее внутренние демоны вдруг пришли к согласию. Подумать только, еще вчера она предвкушала каникулы, бабушкины пирожки и переезд в Подмосковье, но взрослые что-то затеяли. Отлично, первый раунд почти за ней, но мяч на их поле. А вдруг получится придумать новое правило, и разбегутся не гласные, а корни?

Нина улыбнулась и подхватила свой легкий чемоданчик.

Оля Галкина.
ПРИВЕТ, МАЛЫШ! КАК ДЕЛА?

Крис жила с бабушкой в квартире, состоящей из двух крошечных комнат. Впрочем, в комнате Крис кроме кровати, стула, стола и двух полок ничего не было, и комната казалась просторной для нее. В комнате бабушки мебели было больше, и как она сама говорила: «Я и живу дольше, поэтому накопила вещей больше».

Сколько себя помнит, Крис всегда жила с бабушкой. Мама оставила ее, когда ей было три года. Из воспоминаний было лишь письмо и фото, которые та прислала, когда малышке было пять лет. Это фото и было тем, что можно считать матерью. Сердце ребенка разрывалось от томного ожидания, которым пронизано все ее детство. «Мама должна приехать, повидать меня. Бабушка, когда мама приедет? Что она сказала в прошлый раз?» Она ждала, как только умеет ждать ребенок. А потом, лет в десять, в ее детское сердце ржавчиной въелись злость и ненависть к той, которая так и не приехала.

Однажды, когда Крис было лет двенадцать, мать позвонила соседке, потому что у бабушки не было телефона. Та прибежала к бабушке, бабушка взяла Крис за руку, и они бегом направились к соседке. «Зачем мне туда идти? Зачем ты меня туда тащишь?» – кричала Крис. «Привет, малыш! Как дела?» Крис ничего не могла ответить, в голове долбила только одна мысль – «Ты меня бросила! Бросила! Какие у меня могут быть дела?» Больше от матери вестей не было. Бабушка никогда худого слова не сказала о матери Крис. Она лишь говорила: «Значит маме так нужно».

Крис сидела в своей комнате и размышляла о том, что нужно устроиться на работу. Брать деньги бабушки было уже неудобно. «Всю жизнь и так доставляю ей хлопоты. Но куда я могу пойти работать, если я никчемная дура – ничего не знаю и не умею? Как идти на собеседование, если у меня с речью проблемы? Не могу ответить даже на простые вопросы. А что мне надеть? Вот эти рваные джинсы? Черт! Они еще и грязные!» У нее в комнате никогда не было шкафа для одежды. Ее гардероб всегда был на ней, не считая кофты, парочки футболок и носков, которые висели на стуле. Демисезонная куртка была еще и зимней. Мысль о том, что надо идти в магазин за новой одеждой, хотя бы за брюками, выворачивала швами наружу. «Зайду, как чмошница, вся рваная и грязная. В какой магазин вообще идти? А если денег не хватит? А их точно не хватит – у меня всего косарь». Но идти надо. Она надела джинсы, повязала бабушкин платок на талию, чтобы прикрыть пятна на ягодицах, и отправилась на поиски брюк.

Простор торгового центра давил на Крис и делал еще меньше. Она блуждала по коридорам, не решаясь зайти в отделы. Пестрые, яркие вывески били в глаза, как софиты. Было ощущение, что все: и люди, и вывески, и даже одежда – смотрят на нее и оценивают с ног до головы. В ее жизни не было ярких красок, и враз – они все собрались в одном месте.

– Могу я вам чем-то помочь?

От неожиданности Крис отскочила в сторону. Она не заметила, как оказалась в магазине. Синий, желтый, красный и она, белое пятно, среди платьев.

– Ээээ, да, то есть да, то есть нет…

Опять тошнота подкатила к горлу и затряслись руки.

– Хорошо. Если что, обращайтесь, – приветливо ответила ассистент.

Крис зарылась в платья, делая вид, что что-то ищет. «Уфф, ушла. Надо быстрей найти брюки».

В примерочной Крис чувствовала себя в безопасности. Сначала она села и выдохнула. Потом спокойно начала примерять джинсы и брюки. Ни одни не подошли по размеру. «Почему все так сложно?»

– Могу вам помочь? Подошло что-нибудь? – снова послышался голос за ширмой.

– Да-а, – тихо произнесла Крис. – Мне бы размер поменьше.

Она вышла из торгового центра без сил, но с новыми брюками. Первыми брюками, которые она купила себе сама. «Не так уж страшны магазины», – подметила она про себя.

Работу Крис нашла в кафе недалеко от дома. Это было четвертое кафе, в котором она проходила собеседование. В первых двух ей сказали, что перезвонят. Но Крис сразу поняла, что им что-то в ней не понравилось. «Наверное, я запросила слишком высокую зарплату. Но они сами спросили, какую сумму я хочу получать. Или это была проверка?» Так в сомнениях и страхе неудачи Крис провела несколько дней прежде, чем решилась пойти на третье собеседование. Там ей сразу ответили «нет», потому что знание английского было обязательным условием. В четвертый раз она уже и не надеялась услышать «да». Но, на ее удивление, управляющая только спросила, есть ли у нее вредные привычки. Крис ответила, что единственная вредная привычка людей – не пить хороший кофе, но у нее такой нет. Она оторопела от своей смелости об этом сказать вслух. Крис обожала кофе! И аромат и вкус. А также была без ума от свежих круассанов, которые своим видом напоминали крабов со щипцами.

* * *

Работа в кафе нравилась Крис. Каждую неделю им привозили бумажные стаканчики, салфетки, сиропы, разноцветные упаковки с кофе. Ей безумно нравилось это все сортировать, украшать столы, оформлять стойку и выставлять пирожные. Это ей напоминало игру. Она представляла, как однажды у нее будет своя квартира и в ней, непременно, будет много разной посуды и деталей интерьера. У нее никогда в жизни не было столько красивых предметов, которые ее окружали сейчас. Вечером она возвращалась в свою маленькую пустую комнату, которую постепенно начинала ненавидеть. «Наверное, я просто устаю, вот меня и бесит все здесь».

Однажды в кафе зашел парень, сделал заказ и сел за столик. Крис принесла ему кофе и сэндвич. Она сама не поняла, как кружка упала на пол и разбилась. «Это моя вина, случайно столкнул ее», – молодой человек вскочил с места и начал собирать кусочки кружки. Крис тоже наклонилась, чтобы собрать осколки на разнос. «Не надо, я сама», – сказала она. Выбрасывать их она не собиралась, решила забрать домой и склеить. Парень заказал новый кофе, а после оставил Крис чаевые. «Странный какой-то. И кружку разбил, и чаевые оставил».

Как и планировала, Крис склеила кружку. Пить из нее было нельзя, но она отлично смотрелась на подоконнике. Одной вещью стало больше в ее скромной жизни.

Через пару дней этот странный парень снова пришел в кафе. Крис стало не по себе. «Сейчас снова что-то вытворит», – подумала она. Он сделал заказ и сел у окна. Крис попросила свою напарницу отнести ему заказ, а сама начала расставлять пирожное на витрину. Через несколько минут он подошел.

«Добрый вечер, – он пристально смотрел на нее. – Можно мне фисташковый эклер?» Крис молча подала ему пирожное: «Сто шестьдесят рублей».

* * *

Крис начала встречаться с Димой спустя два месяца его ежедневных визитов в кафе. Вначале она боялась его пристального взгляда, считая, что он сумасшедший. На его вопросы отвечала односложно, молча выполняла заказ. Как-то вечером он дождался ее на улице. «Вы не против, если я познакомлюсь с вами?» Крис не ожидала такого поворота дел и просто остолбенела. Была еще мысль вернуться в кафе и переждать там. «Меня зовут Дима. А вас?» Бежать она передумала, это будет выглядеть нелепо. «Крис», – и она не спеша пошла. «Знаете, у меня для вас есть подарок», – он замолчал, ожидая ее ответа. Крис посмотрела на него боковым взглядом исподлобья. «Да, я вижу ваше удивление, ведь мы не знакомы, но уже знакомы, – он засмеялся. – Я каждый день прихожу к вам в кафе». Она остановилась, он протянул ей пакет. «Я наблюдал за вами, вы так красиво и вдумчиво расставляете пирожное и салфетки. Вы художник, да?» «Нет, я просто худо», – ответила она и в тот же момент начала ругать себя за то, что сказала глупость. А он рассмеялся в голос над ее словами.

Дома она развернула подарок. В нем была кружка для росписи, краски и две кисти. А на рисунке была кошка, которая сидела на столе и смотрела в чашку.

* * *

Крис не рассказала бабушке, что у нее появился парень. Ей было стыдно об этом говорить. Каждый вечер она приходила на два часа позже обычного, объясняя это тем, что график теперь постоянно меняется.

Дима заполнял в ней пустоту. Словно наполнял кислородом, как воздушный шарик, и Крис порхала от радости. Ее комната тоже заполнялась подарками от него. Она постоянно ждала встречи с ним. Ждала его сообщения утром. Ждала, когда он придет в кафе во время обеда. Ждала вечера, чтобы провести два часа вместе. Иногда он уезжал по работе на несколько дней, и она проводила их в тоске. И ждала. Но сейчас объект ее ожиданий приходил к ней, возвращался. Она чувствовала, как внутри ей стало спокойнее от присутствия этого человека. Страхи, переполнявшие ее, куда-то исчезли, растворились. Но одновременно с этим она боялась, что это все скоро закончится. «Вдруг он влюбится в другую? – размышляла она. – Или я стану ему не интересна?»

Крис начала раздражать ее комната. Ей стало тесно в ней, тесно в одной и той же одежде, которую она носила по нескольку лет – она была готова к чему-то большему. Но сама не понимала к чему.

Когда Дима предложил ей жить вместе, она прыгала от счастья. У нее будет своя квартира! Она там может расставить мебель, как хочет. «Непременно куплю разную посуду. И скатерть! И много-много салфеток». Квартира была однокомнатной, но больше той, в которой они жили с бабушкой.

Спустя два месяца совместной жизни с Димой Крис была укутана скатертями, тарелками, новыми кофточками, разными безделушками и даже косметикой. «Это вообще я?» – спрашивала она свое отражение в зеркале на фоне красивой квартиры. Она любила оставаться одна, танцевать, петь и дурачиться, как в детстве. С Димой ей было тепло, как у камина. Он ее часто баловал, приносил вкусняшки, а она этому искренне радовалась. Димой стала каждая вещь в доме, и Крис это любила.

* * *

Она звонила бабушке каждый день после работы и приходила к ней раз в неделю. «Бабушка, я так счастлива! – говорила Крис, обнимая ее за шею. – А давай я тебе куплю новую посуду? Твоей лет пятьсот!» Бабушка смеялась в ответ. Она никогда ничего не просила.

В один из своих визитов к бабушке Крис заметила перемены в ее настроении, она суетилась, говорила что-то невпопад.

– Бабушка, что с тобой? Ты переживаешь за меня? Вся трясешься.

– Да старые дела надо решить.

– Какие старые дела? О чем ты? У тебя проблемы со здоровьем?

– Немного давление шалит, но это пройдет. У тебя все хорошо?

– Да, все хорошо. На работе, правда, накосячила, но это ерунда.

– Она хочет с тобой увидеться, – после долгого молчания сказала бабушка.

– Она?

Бабушка кивнула и наклонила голову, чтобы скрыть выступившие слезы. Крис молча наблюдала за ней, не понимая, о ком она говорит. А потом ее ошпарило внутри, будто она села на раскаленную печку, сердце застучало в голове, и она выпалила:

– Как интересно! Она хочет увидеть меня! – выпалила она. – Да ладно?! Может, в парк на аттракционы еще сходим, поедим мороженое? Так ведь принято делать, когда приезжаешь к ребенку через двадцать лет! – Крис упала на колени и начала реветь. – Как она могла?! Как она могла?! – кричала она.

Бабушка села рядом с ней и прижала крепко к себе. Крис всхлипывала, ее тело тряслось. Когда успокоилась, она сказала:

– Видеть ее не хочу.

* * *

С тех пор у Крис настроение испортилось. Она часто раздражалась, и, конечно, это отражалось на ее отношениях с Димой и на работе с коллегами.

– Если ты не хочешь ее видеть, то ты можешь ее не видеть. Не понимаю, что ты так расстроилась. Просто забудь ее, – говорил Дима.

– Я думала, что забыла ее. Но нет. Она будто снова возродилась во мне.

– В любом случае, это не повод так убиваться. Ты ведь уже не маленькая.

Крис ничего не ответила. Но слова Димы затаили в ней недоверие. Он раскрылся с другой стороны в этой ситуации. В период, когда ей так нужна была его поддержка, он проявил непонимание и даже холод. «Вряд ли он может меня полностью понять. У него не было такой истории в жизни. Да и он парень. У них все никак у девчонок», – размышляла про себя Крис. И в этот момент квартира, наполненная Димами, стала не такой уютной.

Мысли о матери не давали ей покоя. Ей одновременно было любопытно увидеть, как выглядит та, которую она так часто представляла себе и которой рисовала картины в детстве. Но, с другой стороны, злость и обида, которые бурлили в ней, говорили обратное: «Пошла она к черту! Она сделала выбор в этой жизни». В этом противоборстве сейчас жила Крис.

После работы она часто гуляла одна. Ей хотелось уединения и тишины. Она приходила в парк, сидела на детских площадках и наблюдала за детьми и их мамами. Когда-то давно, в детстве, она мечтала, чтобы мама брала ее на руки, ловила с горки, бегала за ней, играла в мяч. Но сейчас это казалось таким далеким и заоблачным, будто пришло из другой жизни, которой никогда и не было, а было лишь иллюзией, ее воображением. Крис стало больше тянуть к бабушке, к той, которая всегда была рядом. Она вдруг почувствовала, что внутри стала шире и больше.

«Знаешь, бабушка, я решила увидеться с ней. – Крис говорила тихо, не спеша, глядя в пол, будто размышляла вслух. – Я вдруг поняла, что не избавлюсь от злости к ней, пока не увижу. Не избавлюсь от стыда, от брошенности», – она замолчала и все так же пристально смотрела в пол. Бабушка молчала вместе с ней. Она была той, которая все понимала. Крис подняла глаза и добавила: «Пусть приезжает. Я готова».

В этот вечер она пошла в квартиру, где они жили с Димой. Но почему-то идти туда не хотела. «Странно, конечно. Я люблю эту красивую квартиру, но идти туда не хочу», – размышляла Крис.

– Почему так поздно? – спросил Дима.

– Потому что я не маленькая девочка и могу приходить домой поздно.

– Да, но ты могла предупредить меня, я ужин приготовил, ждал.

– А ты разве не получил мою смс? Я написала, что приду, как освобожусь.

Она не дождалась ответа и отправилась спать.

* * *

Встречу с матерью Крис назначила в кафе подальше от того места, где работала и жила. «Хочешь, я с тобой пойду?» – спросила бабушка. «Нет, я одна. Ты борщ вари», – ответила Крис улыбаясь.

Как выглядит мать, она не знала. У нее было фото, где ей около двадцати пяти. Сейчас ей около сорока пяти. Крис волновалась, но при этом была полна решимости увидеть отражение своих воображений.

Она вошла в кафе. За столиком, который она забронировала у окна, еще никого не было. Мимо нее прошла женщина. «Может, это она?» – подумала Крис. На женщине были сапоги на высоком каблуке, юбка выше колен и жакет. «Вряд ли, моя мать так не выглядит. Хотя откуда мне знать?» Женщина села за другой столик, там ее ждала подруга. «Точно не она». Крис вздохнула с облегчением. Она начала волноваться больше и уже хотела, чтобы мать вообще не пришла.

Она сидела за столом и внимательно смотрела в окно. Минут через десять в кафе зашла женщина, на входе она замешкалась, не зная, куда идти, но, встретившись взглядом с Крис, поняла, что это она, ее дочь. По ее походке было видно, что она смущается, не знает, как себя вести.

– Привет, малыш! Как дела? – сказала она, подходя к столику.

– Добрый день, – ответила Крис.

Мать встала у стола и чего-то ждала. Возможно, она ожидала других слов.

– Может, мы хоть обнимемся, – спросила она.

Крис молча посмотрела на нее и спросила:

– Чай будешь?

– Да, можно, – она села, оглядываясь по сторонам и не зная, куда положить руки.

Наступила пауза. Крис смотрела на нее и тоже не знала, что сказать.

– Как твои дела? – мать начала первой.

– Хорошо дела. Живу.

– Ага, – мать передернулась на стуле и начала поправлять волосы, не зная, что делать.

Снова наступила пауза. Крис смотрела на свою мать – она нисколько не походила на ту, которую она ждала давно-давно.

– Я извиниться хотела, – начала снова мать. – Знаешь, я тогда такой дурой была, ничего не понимала…

– Не надо, не объясняй, мне это не нужно, – перебила ее Крис. – Все это в прошлом, у меня сейчас другая жизнь.

Мать тяжело вздохнула, ее глаза бегали по сторонам, руки теребили салфетку.

– Ты голодная? – спросила Крис.

– Нет, не голодная. Но если ты хочешь, мы можем поесть.

– Я тоже не голодна.

Они снова замолчали. Крис продолжила.

– Знаешь, меня бабушка ждет. Спасибо, что приехала. Но ты больше не приезжай, ладно?

– Я тебе гостинцы привезла, – перебила она Крис.

У Крис сжалось сердце от вида этой женщины. Ей стало так жалко ее – что она видела в жизни? Круги под глазами, стареющие руки, осунувшееся лицо, потерянный взгляд.

– Спасибо, – сказала она и подошла к ней, чтобы забрать пакет. После этого Крис попрощалась с ней и ушла.

Она вышла на улицу. Ей хотелось поскорей прийти к бабушке, она так соскучилась по ней.

В квартире бабушки пахло борщом. Крис тихо зашла, разделась и встала у входа на кухню. Тут она поняла, что очень соскучилась по их простой жизни, в которой все делалось с любовью.

– Бабушка, – позвала она ее. Та обернулась от неожиданности, – я так тебя люблю!

* * *

Крис приняла решение расстаться с Димой. Он стал для нее матерью, которая опекала и контролировала каждый ее шаг. По началу она этого не понимала, но благодаря этому она стала взрослой, как любил повторять он.

Крис вернулась к бабушке в свою уютную маленькую комнату. Подарки, которые подарил ей Дима, она отнесла детям соседки. Они очень любили куколок, мягкие игрушки и всякие безделушки. Подарок от мамы отдавать не стала – пусть ее медвежонок сидит на подоконнике, а шоколадку она съела с бабушкой за чаем.