Утром она встала посвежевшая и бодрая: будто десяток лет скинула. Позвонила в салон (Тамара порекомендовала своего мастера), записалась на стрижку и покраску. Дорого, наверное, там, но ничего, не хватит – возьму из «похоронных», – подбодрила она себя. И шагнула в новую жизнь.

В салоне, после манипуляций Томкиного мастера, себя не узнала. Из зеркала на нее смотрела не старая совсем женщина. Привлекательная и стильная.

– Это не я, – растерялась Дария.

– Вот и познакомьтесь с собой новой, – засмеялась довольная парикмахерша.

Дария поблагодарила, застенчиво-радостно улыбнулась своему образу и вышла из салона навстречу неизведанному. На улице было морозно, но высокое голубое небо и яркое солнце обещало потепление. Да и какая у нас зима – так, одно название. Захотелось весны, зелени, цветов и фонтанов. Дарии стало так хорошо, что она забыла о болезни. И поняла, чего ей больше всего хочется: холст и краски.

Дома Дария бережно разложила на столе купленные сокровища: как давно, оказывается, ее душа просила этого.

Опять звонок.

– Але, Дария, я на вокзале, беру такси, к тебе еду: приехала на недельку, обследоваться надо…

– Ко мне нельзя, Неля, – стараясь говорить тверже, ответила Дария, – у самой проблемы.

– Как нельзя, – растерялась жена троюродного брата, – к кому же еще? Да и куда я теперь?

– Позвони Саиде, Алие, Равилю – родственников полно, а я не могу тебя в этот раз принять, извини, – не дожидаясь ответа, Дария закончила разговор.

В палате, куда ее определила приятельница Тамары, было уютно. Соседки всего две: одна лежачая. И кормили неплохо. Правда, нянька попалась вредная: все время ворчала, но это ерунда, персонал, в целом, внимательный и вежливый. Дария взяла с тумбочки зазвонивший телефон:

– Але, Дария, еле тебя разыскала, а ты вот где, выйди, я внизу, – скороговоркой протарахтела Алия.

– Сейчас спущусь, – нехотя ответила двоюродной сестре Дария.

Алия сидела на диванчике, доставая гостинцы:

– Вот тебе витамины, Дария, правда, рак, что ли? – И, не слушая ответа, затараторила: – Ты знаешь, все только и говорят, какая ты стала эгоистка. Никакой, говорят, благодарности от нее: всю жизнь помогали, выучили, квартиру купили, а она даже помочь ничем не хочет, куда больше, – на свадьбу племянницы не пришла, родственницу больную на порог не пустила, соседке в помощи отказала… В общем, недовольны тобой, – выпалив все, что хотела, Алия испытующе посмотрела на Дарию, ожидая раскаяния.

Дария молча поднялась и, не взяв передачу, пошла в палату, даже не попрощавшись. А вскочившая Алия так и осталась стоять соляным столбом, не в силах вымолвить ни слова от возмутительного, на ее взгляд, поведения Дарии.

А Дария брела по коридору, переосмысливая услышанное. За что они ее так? В отчаянии она не знала, как поступить. Покаяться? Может, все-таки она неправа? Или это они поступают несправедливо, обвиняя ее во всех смертных грехах?

Войдя в палату, Дария не знала, как подступиться к своей кровати. Все свободное пространство, казалось, было занято неприветливой нянькой, остервенело ширявшей шваброй то в одну, то в другую сторону. Лежачая Гуля уткнулась в телефон. Галина же сидела, поджав ноги, и смотрела в окно, на карниз которого села голубка. Ласково кивнув вошедшей Дарии, она восторженно охнула: «Посмотри, голубка! Красивая какая!» Галина слезла с кровати, приоткрыла окно и осторожно насыпала на карниз немного хлебных крошек.

Огромная мясистая лапища няньки, державшей в одной руке судно, смахнула голубку с карниза:

– Кшш, пшла прочь, неча здесь серить, – шикнула на птицу нянька, даже не заметив шарахнувшуюся от нее в изумлении Галину. – А ты что окно распахнула? Чай, не лето, заморозишь всех! – рыкнула она.

– Зачем вы так, – робко заметила Галина, – это же живое существо!

– А ты за этим существом будешь убирать, когда оно здесь нагадит? Вот то-то и оно: все вы добренькие за чужой счет. А кто за вас судна выносит? Я, – озлобившаяся нянька подхватила свободной рукой ведро со шваброй и, протиснувшись в коридор, оглушительно хлопнула дверью, изощрившись закрыть ее исполинской ногой.

– Почему она такая злая? – спросила Дария.

– Обычно под озлобленностью прячут беспомощность и одиночество, – задумчиво ответила Галина. – Может, у нее обида какая?

– У кого ж ее нет, обиды?

– А у тебя на кого?

– Да на всех… Всю жизнь жила для родных, друзей, бежала по первому зову на помощь, а когда вот случилась болезнь эта – никого рядом не оказалось… Посочувствовать даже некому. А попробовала, по совету подруги, думать прежде о себе, отказала два-три раза – и сразу стала эгоисткой. Обсуждают теперь, осуждают…

– Не мучай себя, не переживай. И не жди платы за добрые дела, – считай, что делала их для своей же радости. Знаешь, как сказал Хайям? «Если ты за добро благодарности ждешь – Ты не даришь добро, ты его продаешь». Добро бескорыстно.

– Умная ты, Галина, вон как повернула, – задумчиво протянула Дария. – А я вот размышляю о добре, а сама не знаю, куда деть свою ненависть и обиду. Ведь самое страшное, когда твою душу ранит не враг, а близкий тебе человек.

– А ты пойми: жертвенность, как и эгоизм, – одинаково разрушают…

В палате все спали. А Дария беззвучно рыдала под одеялом. Ей казалось, что внутри нее лопнул, как раздувшийся воздушный шар, гнойный нарыв, из которого вырвалась наружу вся ее боль, все претензии к судьбе, обделившей и не поскупившейся на страдания. И вместе с тем пришло облегчение, принесшее невиданную доселе легкость и успокоение. Непонятно было одно: почему так поздно ей открылась эта истина: нельзя класть свою жизнь на жертвенный алтарь других, пусть даже родных людей. Ведь свою единственную, чудесным образом данную свыше жизнь ты не сможешь вернуть, переписать, прожить заново. Дария мысленно летела навстречу Тамаре… Очень много осталось невысказанного, хотелось поделиться, обсудить. Да и подарок она ей приготовила. Неожиданный. Ей понравится.

Где-то глубоко внутри стало не хватать воздуха. Дария медленно погрузилась в густой, обволакивающий туман. «Неужели?» – успела подумать она.

Тамара, нагруженная пакетами с гостинцами, остановилась в дверях палаты. Дарии не было.

– Где, – непослушным, осевшим голосом спросила Тамара, – где она?

– Кто? – равнодушно-удивленно спросила грузная нянька.

– Дария, женщина, которая здесь лежала.

– Отошла она…

– Куда отошла? – Тамара, в растерянности, отказывалась воспринимать происходящее.

– Женщина, не тупите… умерла значит.

Из выпавших пакетов оранжевыми мячиками покатились апельсины.

– Эээ, женщина, а апельсины кто подбирать будет?

– Я подберу, – поднявшаяся с постели Галина подошла к Тамаре.

– Вы Тома?

– Да.

– Значит, это для вас она приготовила. – Галина взяла с тумбочки плоский пакет и протянула Тамаре. – Это вам. Сама хотела передать, да не успела.

Тамара развернула. С окутанной мягким солнечным светом картины ей улыбались две веселые подружки, раскачивающиеся на качелях в утопающем в зелени старом алматинском дворике. Они молоды, и впереди – жизнь.

Тамара прижала картину к груди и заплакала.

Алексей Ерехинский. БРОНЕНОСЕЦ

1

Уверенность тоже имеет свой предел. Даже у профессионала. Это Игорь Давыдов явственно ощутил, когда, казалось бы, беспроигрышное дело стало разваливаться у него на глазах прямо в зале суда.

Ответчик на убедительную тираду Игоря лишь самодовольно усмехнулся и достал из кейса, словно заправской шулер из рукава, доказательство, сводящее на нет всю железобетонность позиции Давыдова.

Игорь почувствовал, что краснеет. Два часа назад он заверил шефа фирмы, в которой работал, что победа у них в кармане. Но теперь эта уверенность превратилась в мыльный пузырь, готовый лопнуть от первого же легкого ветерка.

– Ваша честь, прошу отложить рассмотрение дела для представления новых доказательств, – дрогнувшим голосом произнес Игорь.

Судья хорошо знала Давыдова, старшего юриста холдинговой компании, приходившего на протяжении последних пятнадцати лет в дворец правосудия. Знала, что если тот просит, то это не пустая уловка.

– Дело откладывается на два месяца.

Красный как рак Игорь выскочил в коридор. Чувство досады давно уже не посещало сорокалетнего юриста с богатой судебной практикой. Следовало тщательно подготовиться к разговору с боссом, чтобы по глупости не потерять тепленькое место.

Игорь по привычке включил телефон, пользоваться которым во время процесса запрещалось. Не прошло и минуты, как раздался звонок. Не глядя на экран, Игорь машинально ответил:

– Слушаю.

– Игорек, привет! – раздался взволнованный голос его сестры Светланы. – У меня плохие новости.

– Что случилось?

– С папой несчастье. Он упал с крыльца и сломал ногу! Хорошо, что соседка была неподалеку и помогла. Ему наложили гипс, а завтра должны отправить из больницы домой. Нужно ехать к отцу.

В груди неприятно кольнуло. Игорь мысленно готовил себя к чему-то подобному. Их отцу в прошлом году исполнилось семьдесят пять. Старость неминуемо несла с собой проблемы со здоровьем. Болячки разных мастей только и ждали своего часа, чтобы наброситься на старика, чей иммунитет словно изношенный мотор покрылся ржавчиной и не хотел служить своему хозяину.

Неприятное чувство в груди унялось. Отец, Михаил Антонович, после смерти жены последние десять лет жил в деревне вдали от своих детей. Связь между сыном и отцом давно уже оборвалась, превратившись в пустое соблюдение формальностей – редкие звонки, поздравления с днем рождения и Новым годом. Светлана, в отличие от брата, каждый год находила возможность хоть на недельку вырваться к отцу. После таких визитов она делилась с Игорем новостями, что вызывало у того раздражение: просыпалась совесть и колола чувством вины.

– Чего молчишь-то? – прозвучало в трубке. – Ты едешь?

– Да! – с трудом выдавил из себя Игорь.

– Отлично! Продукты с собой захвати! Все, до встречи.

Светлана отключилась.

Игорь мысленно чертыхнулся. Он попытался представить себе отца, прикованного к постели, страдающего от одиночества и мысли о собственной беспомощности. Но живописно нарисованная сознанием картина не вызвала в нем живого отклика и сострадания. Игорь медленно пошел по коридору в сторону гардероба. Он повернул за угол и столкнулся лицом к лицу со своим приятелем Романом.

– О, Игорек, привет! Уже отстрелялся? А я опаздываю в пятый зал, банкротное дело.

Игорь пожал протянутую Романом руку.

– Понятно. Удачи!

– Ну, я побежал. Ты не забыл, в субботу покер, у меня?

– Нет, – машинально ответил Игорь.

Фигура Романа скрылась в конце коридора.

– Покер, – вслух произнес Игорь. – Как же я забыл?

Он подошел к окну и задумчиво стал рассматривать людей, спешивших по своим делам. Сомнения недолго мучали Игоря. Он достал из пиджака телефон и набрал знакомый номер.

– Игорек? – послышался голос Светланы. – Чего перезваниваешь?

– Свет, прости, я не смогу поехать к отцу. Мне только что дали срочное задание, придется все выходные готовиться к суду. Скажи, пожалуйста, об этом отцу.

– Сам скажи, у тебя есть его номер! – резко ответила сестра и отключилась.

2

Впервые за несколько лет игра не приносила Игорю удовольствия. Он пасовал на сильной комбинации, сбрасывал перспективные карты и совершал очевидные ошибки, неизменно заканчивающиеся проигрышем.

– Ты в порядке? – спросил Виктор, тонко чувствующий перепады настроения окружающих. Болезненная любовь к справедливости и порядку привела Виктора после окончания института к дверям прокуратуры.

– Да, все нормально.

– Что-то незаметно! – поддержал Виктора Роман, балагур и завсегдатай приятельских пирушек. – Предлагаю нарулить еще по одной для поднятия духа!

– Принято! – воскликнул последний участник мужского застолья, Максим, закоренелый холостяк, весь смысл жизни которого заключался в развлечениях и погоне за модными трендами.

Роман разлил коньяк по рюмочкам и произнес:

– Чтобы удача никогда не покидала нас!

Друзья чокнулись, и все, за исключением Игоря, осушили их.

– Нет, с тобой что-то не так! – бросил Максим, заметив, как Игорь поставил полную рюмку обратно на столик. – Давай, колись!

Игорь изобразил на лице недовольную гримасу. Сегодня утром он проснулся с больной головой. После двух таблеток цитрамона ему стало легче, но непонятное чувство неудовлетворенности и неясной тревоги неприятно теснило грудь. Игорь лег на живот, вперив бессмысленный взгляд в подушку. В сознании всплыл недавний судебный процесс. Недовольство шефа, которого долго пришлось убеждать в том, что ситуация находится под контролем. И хотя директор в конце концов успокоился, Игорь не имел ни малейшего представления, на чем он сможет обойти соперника. К противному внутреннему голосу, сулящему крах карьеры, примешивался комариный писк, заставляющий Игоря сомневаться, что его пошатнувшееся душевное состояние является следствием только лишь одних проблем на работе. А потом он понял. Отец. Он совсем забыл о нем, о своей сестре, которая отправилась к отцу в деревню. Прошло два дня после их разговора, и Светлана больше не перезванивала. Его отстраненность от дел семьи, подкрепленная этим красноречивым молчанием, смогла проникнуть в подкорку мозга и заставить считаться с непреложной истиной…

– Але, Игорек, ты еще с нами? – раздался рядом голос Максима.

Игорь вздрогнул и заметил обращенные на него взгляды друзей. Неожиданно для себя самого он кратко рассказал о несчастье, случившемся с отцом.

– Да расслабься, Светка же поехала к нему, значит, все в порядке, она поможет, – принялся его успокаивать Роман.

– А что ты, собственно, можешь для него сделать? – убежденно затараторил Максим. – Ты живешь в другом городе, за тридевять земель от своего бати, у тебя важная ответственная работа. Ты же не можешь просто приехать и остаться там жить?!

Слова поддержки друзей стали понемногу успокаивать Игоря, но в этот момент раздался холодный отрезвляющий голос Виктора:

– Игорь, конечно же, ты должен поехать. Он – твой отец и нуждается в тебе!

В понедельник Игорь выхлопотал неделю отпуска и отправился в дальнюю деревню Травино.

3

С момента последнего посещения дом и участок сильно изменились. Просевшая крыша, покосившийся забор, упавший набок сарай. Игорь толкнул вперед калитку, и ржавые петли противно заскрипели. В заляпанном окне промелькнула чья-то тень; через мгновение на крыльцо выбежала Светлана.

– Привет! Ты все-таки приехал, молодчина!

Брат и сестра обнялись, Светлана чмокнула Игоря в щеку.

– Пойдем, папка столько раз про тебя спрашивал!

Они вошли в полутемную комнату. Их отец стоял на костылях перед иконой, висевшей на стене. Нижняя часть его левой ноги была забинтована. На шаги своих детей он, опираясь на здоровую ногу, переставляя костыли, неуклюже развернулся. На Игоря уставились два ввалившихся глаза на изможденном лице. Игорь про себя отметил, что отец здорово сдал; на голове практически не осталось темных волос, и без того худое тело стало похоже на высохшую мумию, морщины на лице многократно умножились, некоторые из них превратились в глубокие овраги. Игорю показалось, что в уголках некогда задорных глаз блеснули слезы.

– Ну, здравствуй, сынок! – раздался низкий надтреснутый голос.

– Привет, пап! – Игорь постарался изобразить на лице участливое выражение. Он приблизился к отцу и слегка прижал его к себе. Взгляд невольно задержался на подоконнике, на котором выстроилась целая батарея склянок и коробок с лекарствами. Одна сплошная кардиология. Насколько Игорь помнил, отец на сердце раньше не жаловался.

Игорь оглянулся на сестру.

– У папы частенько давление скачет, – ответила на немой вопрос Светлана.

– Ты мне не говорил про больное сердце! – воскликнул Игорь.

Михаил Антонович устало махнул рукой.

– Что тут говорить, восьмой десяток, мотор не может работать вечно. А теперь еще и нога проклятая, перелом ступни.

– Выпей чаю с дороги, – предложила Света.

Игорь кивнул головой. Он прошелся по комнате. Повсюду попадались следы активности его сестры – чистый пол, прибранные вещи, протертая пыль на вышедшей из моды мебели.

– Окна не успела помыть! – донесся до Игоря голос Светланы. – Завтра сделаю!

Игорь остановился перед книжным шкафом, заставленным юридической литературой. Рука сама потянулась к пухлому зеленому тому. Он стал листать выцветшие от времени страницы. То тут, то там на полях кодекса попадались пометки, рассуждения отца – в прошлом успешного адвоката, оставившего практику после смерти жены. По сути именно отец привил Игорю любовь к праву и невольно подтолкнул сына к выбору профессии юриста.

– Как дела на работе? – раздался голос отца.

Игорь развернулся к нему.

– Много судимся, ты же знаешь, возле крупной компании всегда полно кружит коршунов, мечтающих поживиться за чужой счет.

– Ну, и как результаты?

– Нормально… – немного дрогнувшим голосом ответил Игорь.

Это не ускользнуло от отца. Несмотря на то, что Михаил Антонович давно отошел от дел, его до сих пор живо интересовало все, что было связано с правом.

– Как-то ты неуверенно ответил.

Игорь замялся, затем решил открыться:

– Я сейчас участвую в одном процессе. Похоже мы его проиграем, а я уверил шефа в обратном. Дело безнадежное.

Михаил Антонович ухватился за возможность поговорить на любимую тему.

– А в чем сложность?

– Наша фирма взыскивает должок с подрядчика, который невовремя выполнил работы. Казалось бы, все очевидно. Но на суде ответчик показал письмо в наш адрес, в котором просит предоставить исходную информацию для выполнения работ. Мы это письмо проигнорировали, то есть мы сами виноваты в просрочке…

– А вот и чай! – В комнату вошла Светлана.

За разговорами незаметно прошел день и наступил пасмурный сентябрьский вечер. Отец рано лег спать, и в комнате остались только брат с сестрой.

– Ты надолго сюда? – спросила Светлана.

Игорь хотел ответить, что на неделю, но у него не хватило духу в этом признаться; он просто не мог представить, чем будет заниматься здесь столько времени.

– На три дня, – соврал Игорь. – А ты?

– Примерно на столько же. Я тебе вот что хотела сказать; мой Серега получил новое назначение, его отправляют служить на Дальний Восток. Скоро мы уедем отсюда и, наверное, надолго.

– К чему ты это?

– Как будто не понимаешь?! За отцом требуется уход, со сломанной ногой несильно побегаешь.

Игорь весь внутренне сжался; он даже не мог предположить, что дальнейшие заботы об отце могут лечь на его плечи.

– Так может вам его с собой взять на новое место?

Светлана сделала круглые глаза:

– В воинскую часть?! Ты в своем уме? Слушай, ты и так не сильно раньше вспоминал о папке, а я сюда каждый год ездила, с огородом помогала и по дому. Пора и тебе проявить чуткость, ты ведь все-таки его сын!

Игорь стушевался; все в нем восставало против идеи сестры, но на справедливое обвинение, кинутое ему в лицо, отвечать было нечем.

– Да меня Маринка с ним на порог не пустит, – промямлил Игорь.

– Если не ошибаюсь, у тебя четырехкомнатная квартира, а живет в ней только три человека: ты, твоя королева и уже почти взрослый сын. Тебе комнаты жалко?

В ту ночь Игорь долго не мог заснуть, все думал об отце, своей семье и, главное, о самом себе, о том, какой он человек. Слова сестры раскаленным железом жгли сознание. От ее правдивых слов некуда было спрятаться – такого места просто не существовало. Долгие годы его сердце покрывалось панцирем безразличия, эгоизма и двуличия. И не только по отношению к отцу – ко всему окружающему миру. А отец? Чувствуя все это, он даже не сообщил о проблемах с сердцем. Почему? Да потому, что не хотел получить пинок под зад от собственного неблагодарного ребенка.

Глубоко за полночь Игорь забылся тяжелым сном.

4

Человек переменчив, но его истинная сущность остается неизменной. Какие бы ветра не проносились за окном, и какие бы испытания не выпадали на долю.

Три недели назад Игорь запер собственный эгоизм в железный ящик. Так, по крайней мере, он думал на тот момент. После сеанса самобичевания деятельный мозг нарисовал новую идеальную картинку мира. Картинку добра, мира, взаимопонимания. Поколебать решимость Игоря не смогли ни уговоры, ни даже ультиматумы его супруги, которая принялась названивать по десять раз на дню, как только узнала, какие грядут перемены.

Предложение отправиться жить в город Михаил Антонович выслушал с недоверием и безо всякого энтузиазма. Но Игорь принялся его горячо убеждать в необходимости свершения этого важного шага. Как маленький ребенок, требующий у матери купить диковинную игрушку, Игорь просто не мог отказаться от идеи, которая несла спокойствие и гармонию его разыгравшемуся воображению. Отец сдался только после того, как Игорь объявил, что в понедельник его ждут на работе, а ухаживать за отцом в пустом холодном доме просто некому.

Увы, человек не меняется. Три недели совместного проживания показали истинное положение вещей. Красивая нарисованная картинка оказалась жалкой нелепой бутафорией. С появлением в квартире отца Игорь утратил внутреннюю свободу, которой дорожил больше всего. Приходя после работы домой, он натыкался на отца, весь день изнемогающего от скуки и неподвижности из-за больной ноги. Ему хотелось общения с семьей сына, но внук Михаила Антоновича Павлик и жена Игоря Марина отнеслись к новому домочадцу весьма прохладно. Марину объединяла со свекром мнимая, ничего не значащая связь через родство мужа. А Павлик, всего три раза за жизнь видевший деда, не мог в одночасье проникнуться к нему любовью и участием. Сам Игорь, ставший на путь перемен, старался разрядить обстановку в доме, но с каждым днем ему становилось все труднее поддерживать в себе тот благородный порыв, которым он проникся в Травино. Он все чаще стал задерживаться на работе, находя для этого убедительные причины, а на самом деле используя любую возможность, чтобы поменьше бывать дома.

Жена сразу уловила потерю интереса у мужа к идее сближения, о которой она вдоволь наслушалась от него по телефону, когда Игорь гостил у отца.

– Натешился сказочкой, Иванушка-дурачок? – упрекнула она Игоря, когда утром супруги собирались на работу.

Тот хмуро что-то буркнул в ответ, сразу разгадав намек.

Почувствовав колебания мужа, Марина перешла в атаку:

– Послушай, дорогой, так долго продолжаться не может. Ты уже и сам начинаешь тяготиться обществом своего папы. Думаешь, я не вижу?

– А что прикажешь мне делать? – горячась, заговорил Игорь. – Моя сестра его к себе взять не может. В Травино все пришло в упадок, а у отца к тому же сломана нога.

Объяснения Игоря нисколько не остановили Марину.

– Его нога, дай бог, скоро заживет, а дальше…

Марина открыла ящик стола и достала оттуда красочный буклет.

– Вот!

Игорь взял рекламный проспект. Пансионат для пожилых людей «Тихая гавань» ненавязчиво завлекал сыновей и дочерей, чьи родители стали обузой для своих детей, одним звонком решить все проблемы.

«Доверьте заботу о близких профессионалам!» – крупными буквами было выведено на агитке.

Игорь испугался простому, но дерзкому плану жены.

– Ты хочешь, чтобы я отдал отца в богадельню?

Марина провела рукой по голове мужа и погладила волосы.

– Успокойся и здраво поразмысли. Услугами домов престарелых пользуются тысячи, если не миллионы. Через месяц-другой ты сам придешь к такому же выводу. Ладно, мне пора бежать.

В тот день работа валилась у Игоря из рук. Все внутри восставало против предложения Марины. Но одновременно с этим где-то в глубине души тихий шепот подленько намекал, что жена права. Сопротивляясь открывающейся перед ним беспощадной реальности, Игорь судорожно принялся искать выход.

У него было достаточно денег, чтобы снять для отца отдельную комнату. Съемное жилье решало все проблемы. С одной стороны, он мог лично присматривать за отцом, не отдавая его в казенный дом. А с другой, его семья зажила бы прежней жизнью.

Игорь облегченно вздохнул, думая, что отыскал лазейку. Но, когда он уходил с работы, все тот же паскудный голосок внутри ясно дал понять, чтобы Игорь не слишком тешил себя напрасными надеждами – эгоизм не лечится.

Через месяц предсказания жены сбылись. Игорь, скрепя сердцем, сделал для себя неутешительный вывод – у него просто не хватит терпения, ласки ухаживать за отцом и являться к нему по первому зову, когда к этому принудят обстоятельства. Даже если съемная комната отца окажется в соседнем доме.

Игорь положил буклет из пансионата на видное место. На следующий день он заметил, что буклет исчез. Вечером Михаил Антонович сам завел неприятный разговор:

– Вот что, сын, думаю, настало время мне сменить место жительства. Мне лучше будет с такими же стариками, а здесь я как бельмо на глазу.

Игорь постарался изобразить на лице огорчение.

– Пап, ты уверен?

– Уверен, – хмуро произнес отец.

Через три дня пансионат «Тихая гавань» пополнился новым постояльцем.

Михаила Антоновича поселили в чистенькую небольшую комнату с видом на живописное озеро в окружении тронутых осенним дыханием красно-желтых деревьев.

Отец и сын скомкано попрощались. Когда Игорь направился к двери, ведущей из комнаты, он почувствовал на спине тяжелый осуждающий взгляд отца.

– Игорь, подожди!

Игорь медленно развернулся. Михаил Антонович протянул сыну клочок бумаги.

– Совсем забыл, посмотри вот это дело Верховного Суда, я его раскопал еще у себя в Травино, может, оно пригодится.

5

Рассмотрение дела возобновилось в конце ноября. Судья, взглянув на Игоря, по его виду поняла, что тот не терял времени даром.

– Итак, истец, вы хотели представить новые доказательства.

Игорь поднялся с места.

– Да, ваша честь. Мы считаем, что доводы ответчика неубедительны. Наше молчание на письмо подрядчика никоим образом не препятствовало выполнению работ. Это и понятно, ведь когда он участвовал в конкурсе, документация содержала всю необходимую информацию.

– Что скажете, подрядчик? – Судья обратилась к другой стороне.

Высокий представительный брюнет, тыча пальцем в бумажку в своих руках, заверещал:

– Но договор, ваша честь, там черным по белому написано, что нам обязаны передать документы?

– Которые у вас и так были?

– Но…

– Я вас услышала, ответчик. Хотите что-нибудь добавить? – Судья повернула голову к Игорю.

– Да, если позволите, я хотел бы приобщить к делу практику Верховного Суда.

– Не возражаю. Суд удаляется для вынесения решения.

Через пятнадцать минут дверь залы распахнулась, и оттуда выбежал обрадованный Игорь. Он включил телефон и, давясь словами, быстро произнес:

– Андрей Васильевич – победа! Суд взыскал всю сумму!

– Поздравляю, – донесся из трубки удовлетворенный голос.

Игорь провел рукой по вспотевшему лбу. Судебный прецедент, которым его снабдил отец, сыграл в деле решающую роль. Под влиянием эмоций Игорю захотелось увидеть отца. Он взглянул на часы. Рабочий день подходил к концу, поэтому в офис можно было уже не возвращаться. Игорь сел в автомобиль и отправился в пансионат. Только сейчас он заметил шесть пропущенных звонков с какого-то незнакомого номера. Непонятное волнение овладело им, и Игорь повел машину быстрее.

Проскочив основной участок без пробок, он добрался до цели за сорок минут. Игорь вошел в знакомую комнату, но отца на своем месте не увидел. Какая-то девушка в зеленой униформе меняла на его постели белье.

– Извините! – воскликнул Игорь. – А где пожилой мужчина с этой койки, я его сын!

Девушка сочувственно посмотрела на Игоря.

– Ваш папа сегодня утром умер, инфаркт. Мы много раз вам звонили, но безуспешно.

Игорь пошатнулся, схватившись за край кровати, чтобы не упасть.

Как в полусне он спустился во двор пансионата. На улице начался дождь. Игорь пошел по аллее, покрытой желтыми листьями, к брошенной за воротами машине. Ощущение собственной никчемности, бесполезности проживаемой жизни неприятно сжимало виски. Перед лицом мелькал образ отца, человека, к которому он давно утратил подлинный интерес, но который оставался последним маяком, напоминавшим Игорю о временах, когда его сердце еще не покрылось броней безразличия и могло дарить окружающим свое тепло.

Игорь шел навстречу склонившемуся к самой земле хмурому ноябрьскому небу, и капли холодного дождя смешивались со слезами на его глазах.