– Да какой там выход из образа? – отмахнулся парень. – Корзинка твоя – фигня полная. Галимая дешёвая нейросетевая подделка. Она даже на корзинку совсем не была похожа, так, какое-то кукушкино гнездо с ручкой.
– Я пока на нормальную корзинку не заработала, – вздохнула девушка. – Только-только кредит закрыла за красную кожаную накидку и кастомное нижнее белье.
– Сейчас всё такое дорогое… – как бы невзначай заметил вервольф. – А в заброшке можно всякие артефакты нарыть. Вдруг там и корзинки имеются? Ведь не зря же админ на аватарку кусты поставил.
– Так чего мы ждём!? – засуетилась девушка. – У нас время уходит, а он тут лясы точит!
– Так ты вроде бы со мной никуда идти не собиралась.
– Кто тебе такую ерунду сказал!?
– Ты.
– Разве? – удивилась девушка.
– Да, ты сказала, что со мной в одни кусты не полезешь.
– Почему?
– Потому что опасаешься, что я весь этот движ замутил только ради того, чтобы заглянуть тебе под юбку.
– Ой, чего ты там не видел… – отмахнулась девушка.
– Кастомное нижнее белье, конечно.
– Вот и посмотришь заодно, – всплеснула руками Красная Шапочка. – Зря, что ли, тьюринги на него тратила? Всё, давай отворяй чат, а то через четыре с половиной часа тест начнётся, а у меня ещё корзинки нет! По твоей, кстати, вине…
Оборотень хотел заметить, что никто не заставлял собеседницу бросаться в него корзинками, но решил благоразумно промолчать: кто знает этих красных шапочек, вдруг у них под кожаной накидкой имеется не только кастомное нижнее бельё, но и что-нибудь колюще-режущее. Он сунул морду в кусты и, провозившись в них пару минут, довольно заявил:
– Милости просим.
010
Интерфейс нейрофембота получил приглашение со ссылкой на архивный чат. Чтобы стать его участником, требовалось всего лишь принять приглашение администратора, и девушка кивком головы приняла его.
В то же мгновенье с кустом, в котором минуту назад копался оборотень, начались непонятные метаморфозы. Его зелень поменяла цвет с песочно-оливкового на темно-зеленый, ствол начал быстро расти вверх, и через мгновенье его верхушка уже чесала белые пласты кучевых облаков. С небом тоже произошли изменения. Солнце поменяло окрас и яркость, небо из пронзительной бирюзы перешло в сочный антрацит с вкраплением одиноких мерцающих пикселей. Пока девушка крутила головой, стараясь не пропустить изменения внешнего мира, по контуру дерева-проводника пробежала неоновая рябь, фиксируя в воздухе его образ. Этот образ отделился от своего родителя, и вокруг ошарашенной парочки начался бурный процесс репликации.
Через минуту девушка и оборотень уже стояли на опушке соснового леса. На небе ярко светила луна, рядом с которой привычно менялась череда цифр внутрисистемного времени.
– Хорошо, что хоть что-то в этом изменчивом мире остаётся на своем месте, – философски заметила Красная Шапочка.
Оборотень ничего не ответил, а лишь хмыкнул, шумно втянул в себя воздух ночного соснового леса, после чего подошел к ближайшему дереву и с наслаждением на него помочился.
– Эй, чё творишь, вообще!? – возмутилась девушка.
– Ставлю маркер, чтобы не заблудиться, – невозмутимо ответил оборотень.
– Зачем же это с такой довольной мордой делать!?
– А что? У меня здоровый код, поэтому я полноценно получаю удовольствие от процесса. Вот когда стану старым и обрасту багами, то буду маркеры ставить и плакать.
– А оборотни не плачут, – отрезала девушка.
– Тогда скулить буду.
– Как?
– Жалостливо, вот так, о-у-у-у-у-у-у…
– Уши мои пожалей, зверюга!
– Да без проблем, я уже все равно закончил…
Оборотень инстинктивно встряхнулся и закопал опавшими листьями замаркированное место. Тем временем девушка осторожно прошлась по поляне и с любопытством оглядела лесную опушку.
– Знаешь, я вообще-то заброшенный чат себе немного по-другому представляла. – заметила Красная Шапочка.
– Как, например? – усмехнулся парень.
– Ну, не знаю… – девушка притихла и задумалась. – Я представляла какие-нибудь темные штольни, бесконечные офисные лабиринты, заброшенные развлекательные центры, кладбище в конце концов.
– Все, что ты перечислила, можно найти в других заброшенных чатах, – согласился оборотень. – Но поверь, гулять по ночному хвойному лесу гораздо приятней, чем по пыльным коридорам опустевших зданий. Да и по кладбищу гулять не особо приятно. Я хоть и оборотень, но не особо люблю всю эту потустороннюю мутотень.
– Как скажешь, – пожала плечами Красная Шапочка и огляделась по сторонам в надежде обнаружить что-нибудь интересное.
Она подошла к первому попавшемуся дереву и внимательно его оглядела. Кора дерева-архива имела занятный орнамент. Девушка поняла, что это и есть записи чата. Она попыталась идентифицировать хотя бы заголовки, но у нее ничего не вышло, древний язык был слишком сложен для ее понимания. Каждое слово имело не только различную длину, но даже сами символы, в отличие от двоичной каноничной записи, имели десятки различных изображений. Красная Шапочка обошла дерево по кругу, и везде было одно и то же: хаотичное переплетение незнакомых древних символов, в которых и была заключена та самая непонятная «человечность».
– Советую не тратить время на дешифровку содержимого чата, – заметил оборотень. – Лучше сосредоточься на поиске вложений. В них самое интересное.
– Как скажешь… – вздохнула девушка.
Она подошла к другому дереву и стала его внимательно осматривать. Света луны было вполне достаточно, чтобы перемещаться по лесу и не спотыкаться при этом о корни деревьев, однако для комфортного поиска содержимого чата его было явно недостаточно.
– Почему в этом чате так темно? – недовольно отозвалась Красная Шапочка.
– Наверно, потому что в нём в основном сидели ночью, – отозвался оборотень.
– Мне кажется, что днём в чате было бы гораздо удобней сидеть.
– Да, но, видимо, днем люди были заняты…
– Чем?
– Не знаю. Возможно, днём они вырабатывали свою человечность?
Девушка недоверчиво посмотрела на оборотня.
– А что? – пожал плечами оборотень.– Днём они её генерировали, а ночью занимались тем, что вкладывали результаты в глобальную информационную сеть…
– Бред какой-то, – фыркнула Красная Шапочка.
– Может и бред, – согласился вервольф. – Но кто теперь точно скажет, чем конкретно занимались люди?
– Ой! – неожиданно воскликнула девушка. – Я, кажется, что-то нашла!
Пальцы Красной Шапочки нащупали в коре небольшое углубление. Её кисть ловко скользнула в обнаруженный тайник и вернулась с маленькой фигуркой. Девушка поднесла фигурку поближе к глазам и внимательно рассмотрела находку. Это был деревянный игрушечный енот.
– Наконец-то что-то понятное! – радостно отозвалась Красная Шапочка.
– Что тут у тебя? – оборотень подскочил к подруге и с любопытством обнюхал находку. – Тебе повезло, это хоть и не редкий, но довольно ценный артефакт «человечности».
– Что-то этот артефакт не очень похож на человека, – девушка недоверчиво хмыкнула и быстро спрятала игрушку в полах кожаной накидки.
– Так самые сильные артефакты почти никогда не связаны с самим человеком, – пожал плечами оборотень.
– Хочешь сказать, что основным компонентом ископаемой «человечности» в информационной сети являются вовсе не люди? – рассмеялась Красная Шапочка.
– Хочешь верь, хочешь не верь…
– Но почему?
– Потому что, как ни странно, самый мощный эмоциональный отклик человека в информационной сети вызывали вовсе не люди, а маленькие пушистые животные: кролики, песики, котики, лисички, енотики… – пояснил оборотень. – А чем больше эмоционального отклика, тем больше в артефакте «человечности».
011
В дивном новом мире нейросетей «человечностью» назывался цифровой контент, который был создан людьми, а её единицей являлся артефакт – законченная информационная структура, в которой присутствовал цифровой отпечаток индивидуальности его создателя. В процентном соотношении к нейросетевым репликам1 таких артефактов было относительно немного. Ничего не поделать, от мира, который построен на принципе «скопировать-вставить», не стоит ожидать чего-то сверхуникального.
Величина эмоционального отклика называлась «лайком». Человечество весь отведенный ему срок только и делало, что оценивало доступный сетевой контент, тем самым повышая или понижая его ликвидность. Именно благодаря этим оценкам нейросети и смогли составить сложные алгоритмы, по которым научились определять ценность содержимого информации.
Впоследствии, когда люди полностью исчезли с поверхности Земли, оценивать сетевой контент стали Хранительницы Нейросетевого Матриархата, такие как бабушка Алиса. Теперь уже они решали, что имеет ценность в этом мире, а что – нет.
***
– Ну и чего мы здесь насобирали? – поинтересовался оборотень.
Он с любопытством оглядел кучу фигурок, которые Красная Шапочка заботливо сложила на пенёк.
– Не мы, а я! – возмутилась девушка. – Это же я всё насобирала! Тружусь тут, как пчёлка, таскаю эти тяжелющие артефакты, а он паяцничает, злыдень! И ладно бы поисками корзинки занимался, так нет. Только бегает тут вокруг, что-то вынюхивает и периодически мочится на всё подряд!
– Один раз всего отметку поставил, чтобы самим не заблудиться, – взвыл оборотень. – Ты мне теперь всю дорогу это припоминать будешь?
– Корзинку найди, волчара, а то лут2 тащить не в чем!
– Да у тебя тут половина артефактов – бесполезные пустышки, – поддел ее оборотень.
– В смысле пустышки? – опешила девушка.
– А вот так. Из всей кучи артефактов, которую ты с таким трудом, как пчелка, натаскала. Настоящую ценность имеет только тот, который ты припрятала себе под накидку.
– А это? – разочарованно указала Красная Шапочка на пенек с горой лута.
– А это здесь на зарядке отлеживается…
– На какой еще зарядке?
– На такой, – усмехнулся оборотень. – Думаешь, зачем материнским нейросетям эти артефакты?
– Ну… – задумчиво промычала девушка. – Наверное, чтобы новый контент генерировать.
– А что происходит с артефактом, когда из него извлекают «человечность»?
– Я-то почём знаю, – пожала плечами Красная Шапочка. – Я на технологии глазки строила преподу… Такой был милашка Сяо… Тоже, кстати, оборотень…
– Всё с тобой понятно, – вздохнул парень. – В общем, придется мне теперь за этого Сяо тебе ликбез провести. Что делать, раз мы, оборотни, все такие симпатяжки…
– Не все… – огрызнулась Красная Шапочка. – Давай, только покороче.
– Хорошо, постараюсь… – усмехнулся оборотень.
***
В отличие от нефти, которая являлась невосполнимым ресурсом и чья добыча вела лишь к загрязнению окружающей среды планеты, использование ископаемой «человечности» приводило только к временному обесцениванию ее отдельных элементов.
При генерации нейросетями нового контента образовывались естественные реплики исходных артефактов. И чем больше копий начинало ходить по просторам киберпространства, тем ниже становилась ценность его исходника. Когда ценность артефакта становилась равна нулю, его исходник погружался на длительную резервацию. И находился он там до момента снижения оборота наштампованных копий и восстановления его первоначальной ликвидности.
***
– Короче, ты не то дерево выбрала, надо было другое дербанить, – закончил свой рассказ оборотень.
– Да я-то откуда знаю, что дербанить нужно? Там ни одну надпись прочитать нельзя! – начала оправдываться Красная Шапочка.
– Это потому что у тебя доступ, как у обычного пользователя-человека, вот система и транслирует тебе эти крякозяблы.
– А у тебя не так? – съязвила девушка.
– Я вообще-то сниффер3 , – усмехнулся оборотень. – И потом, у меня админский доступ. Поэтому я не только все надписи на деревьях прочесть могу, но также могу проверить ценность каждого артефакта, который встречу в чате.
– Какая же ты скотина… – выдохнула девушка и смачно выругалась.
– Буду считать это комплиментом и проявлением благодарности, – усмехнулся парень.
– Благодарности?! – всплеснула руками Красная Шапочка. – Что теперь с этой горой мусора делать, а? Ты, комплимент с ушами!
– Я бы на твоем месте забрал лут с собой, спрятал бы где-нибудь в укромном месте, а когда артефакты опять наберут ценность, толканул бы на черном рынке за приличные тьюринги.
– Ну ладно, хотя бы не зря собирала… – облегченно вздохнула девушка и потом стала серьезной. – Только в чём же их нести? Корзинку ты мне так и не раздобыл.
– Давай ты снимешь свою накидку, и мы сложим артефакты туда, – предложил оборотень.
– Перебьешься! У тебя только одно на уме… Сначала накидку сними, а потом нюдсов4 не оберёшься.
– Жаль… – разочарованно вздохнул вервольф. – Мне почему-то показалось, что ты мне обещала…
– Ничего я тебе не обещала!
– Ну, значит, подразумевала.
– Ты меня, видимо, не так понял…