Название следующего нашего пункта я тоже запоминаю – Амалиенау – элитный район города, где до сих пор живут свой век немецкие виллы. Свободных домов немного, и все они стоят сумасшедших денег даже по московским меркам. Здесь так уютно, никаких высоток, все как будто нарисовано для нарисованных человечков.

Но в Амалиенау есть несколько маленьких советских построек. Они бесят глаз, но не сильно. У одного подъезда Степан показал нам деревце с пушистым стволом. Я сказала, что это похоже на рога марала ‒ алтайского оленя ‒ и попала в точку, ведь это был сумах оленерогий. Хелюля спросил, что за маралы, о которых я говорю. Боже! А ведь мы с ним ездили на Алтай. Хелюля там пробовал котлеты из этого самого марала. Вот так ‒ вожу его, вожу, а он все забывает!

Мы рассмотрели много домов, увидели много деталей, прошлись по белорусскому скверу, по Kastanienalle. Да, я бы точно хотела тут пожить. Мне очень нравится Кёнигсберг. Нет, я уже влюблена в него.

Хелюля перевел Степану деньги за экскурсию. Я сказала, что наша прогулка получилась очень нескучной. Потом Хелюля меня начал засыпать неловкостями, типа я со Степаном молчала всю дорогу, а обычно болтаю, еще и сказал, что я стихи пишу. Матерь божья! Как же меня бесит Хелюля. Я вся смутилась, Степан показал нам еще один домик, чтобы развеять это безбожие. Потом мы попрощались и разошлись.

Мы с Хелюлей пошли в сторону нашего дома пешком, чему Степан тоже удивился, ведь мы полдня с ним ходили. Да, такие у нас ноги.

Вдоль дороги стояли и желтели пластиковые коробы с песком. Сумерки быстро спускались на нас. Мы шли на ужин.

По пути забежали в лавку ремесленных сыров, где взяли пармезан с трюфелем и набор мягкого сыра в шариках.

Хелюля предложил мне на выбор 2 ресторана: рыбный «Шпрот» и немецкий «Тетка Фишер». «Шпрот» был ближе, а есть хотелось уже очень сильно, поэтому мы пошли туда.

Я заказала уху, шашлык из балтийского угря и фирменное пиво. Хелюля взял такое же пиво, а еще строганину из пеламиды, судака в кисло-сладком соусе и жареную кильку. Все было очень вкусное! Уха была настоящая. Угря я пробовала первый раз в этой жизни, и мне понравилось. Он был нежный и сочный. Хелюля ахал и охал, когда ел своего судака и приговаривал, что никогда такого вкусного судака не ел. Пиво было как из Германии – с благородной пеной, с ударной горчинкой! Строганина из пеламиды сначала показалась нам странной, но потом мы поняли, что она необыкновенная. Хорошо, что официантка рассказала, как правильно подготовить ее к поглощению: нужно полить рыбную стружку лимоном, посыпать маринованным луком, покромсать все это в кашу, обильно намазать на теплый черный хлеб и съесть!

Кильку Хелюля взял зря. Он так объелся, что кое-как протиснулся на улицу через узкую дверь ресторана.

Нам нужно было попасть на другую сторону торгового центра, и мы пошли туда через торговые ряды. Я забежала в «Рив Гош», спросила, нет ли у них случайно моего любимого бальзама для губ. Его не было. А еще мы с Хелюлей одним глазом посмотрели платья в магазине Naf Naf. Очень там было красивое одно, темно-зеленое. Но мы его не купили.

***

Хелюле было тяжело идти с полным животом, но он все же привел меня к Музею океана. В парке на темной набережной не было вообще никого, кроме маленького хомлина-морячка Вити, который сидел на перилах над черной водой в своей бронзовой лодочке.

Обратно мы пошли другим путем, вдоль воды. Встретили скучающего охранника и его белую кошечку. Они нас пропустили через ворота, и мы вышли на простор, на обочине которого светился марципановый магазинчик. Там мы набрали разного шоколада ‒ белого, темного, молочного. Еще я взяла двух немецких дедов морозов с марципаном, на них была большая скидка.

Когда я вышла оттуда на улицу, мне пришлось сразу вернуться обратно, потому что я увидела в витрине кота. Мы с ним поласкались, помурлыкали, и я его положила обратно спать. Продавщица сказала, что Кеша кочует по местным магазинам, его везде хорошо принимают и вкусно кормят.

Ке-е-еш, Ке-е-еш (буква Е проваливается в кошачий позвоночник и выезжает вверх на тяжелой ласковой руке к хвосту, взлетает в воздух к букве Ш, а буква А звучит так коротко, что почти не звучит). Ке-е-еш.

Дома мы смотрели по телевизору фильм «Ворошиловский стрелок». Хелюля мне заранее весь сюжет рассказал и еще один спойлер кинул.

Я не люблю смотреть фильмы с Хелюлей, потому что я люблю смотреть их молча.

23 января

Пока Хелюля завтракал, я сделала зарядку и пришла к нему на кухню уже к кофе. Где мы будем бродить сегодня ‒ я не знала. Хелюля сказал только про музей Altes Haus, все остальное предчувствовалось мною как туман.

Мы вышли на набережную Преголи, перешли в Рыбную деревню по Юбилейному мосту, но пошли не в сторону острова Канта, а в сторону Высокого моста. Было приятно просто идти вдоль воды по пустынной мощеной дорожке. Нам встретился памятник кёнигсбергскому сому. Я этих рыб вообще боюсь, мне в детстве рассказывали, что они едят трупы людей.

На фоне пасмурного неба краснел сказочный домик смотрителя Высокого моста. Хелюля рассказал, что там однажды ночевал пьяный Барон Мюнхгаузен. Он был таким высоким, что целиком не поместился на кровати и высунул ноги в окно. Ночью один его сапог унесли волны реки. На экскурсию в этот домик мы не пошли, нам нужно было скорее попасть в другие места.

Очень скоро мы оказались возле бастиона Прегель, где нас встретил старый хриплый пес, он долго лаял, а потом успокоился и проводил нас до ворот. И сам зашел с нами во внутренний круг крепости. Там было грязно. Из древних стен торчали черные буквы: «НОЧНЫЕ ВОЛКИ», видимо это какой-то бар или байкерский клуб. Вместе с нашим пушистым экскурсоводом мы поднялись на стены бастиона и немного там погуляли. Я сфотографировала Хелюлю на фоне российского флага на высокой трубе, торчащей из насыпа. Пёс весь извалялся в сухой траве с комьями твердого снега. С высоты стен открывался вид на размеренную жизнь воскресной промзоны.

Недалеко от бастиона были Фридландские ворота. Туда мы и пошли, поблагодарив нашего пушистого экскурсовода за чудесные 15 минут прогулки.

Светофоров мы не увидели, поэтому перебежали дорогу и оказались у цели. Я еще успела рассмотреть железного оленя у входа, пока курила. А Хелюля в это время уже изучал стенды с информацией о Фридландских воротах.

Было так уютно, была такая осень. Тихая вода в канале отражала бесцветное небо и кирпичную стену. Гордый рыцарь на воротах смотрел, как мы топчем модными ботинками древнюю брусчатку.

Мы шли по тропе вдоль канала, а с другой стороны был огороженный парк. Я увидела, что там стоит маленькая модель собора Василия Блаженного, и мы пошли узнавать, что это за место. Оно называлось «Парк миниатюр». Помимо микроцерквей там были вольеры с кроликами, белками, морскими свинками, птицами, козами – со всеми этими уроженцами мы познакомились. Хелюля радостный стоял, просунув палец в кроличий дом, и звал меня – я его трогаю, смотри! Я тоже тронула кролика пальцем. Он был очень теплый.

Меня еще привлекали птицы, но от их клетки неприятно пахло.

Удивительно, что в парке были в основном модели церквей XX, а то и XXI века. Из древностей разве что Блаженный и Покрова на Нерли. Но больше всего нас заинтересовала модель королевского замка, здесь можно было его хорошо рассмотреть со всех сторон. Как глупы люди! Зачем они его взорвали, такого красивого? Откуда такая страсть к разрушению? А почему тогда все немецкое не уничтожили? Как жаль, как мне жаль. Одна часть человечества создает, другая – разрушает. Человек человеку волк. Замок человеку враг. В реке течет не вода, а время.

В парке был еще один вольер с собакой породы бернский зенненхунд. Над будкой висела табличка «Маруся». Собака была очень активная. Кто ее посадил в тесный вольер – полный идиот. Мне еще долго не давали покоя мысли о ней. Кто дал право людям так распоряжаться жизнями животных? Неужели можно вот так взять и усадить доброе непоседливое существо в тюрьму на радость глупым детям и таким же их родителям? Мне вообще не нравятся люди.

Мы пошли дальше. Нам встретился дед, который не мог прочитать сообщение в WhatsApp и сетовал нам на это своим старым ртом, похожим на гнилую лестницу со сломанными ступенями. Еще он сказал, что побывал недавно на выставке современных художников, куда и нам посоветовал сходить и купить там картину.

– Вы же можете купить картину за 100 тысяч рублей? Я вижу, что можете.

Хелюлю это так впечатлило. Он шел и гордился, что какой-то безумный дед разглядел в нас богачей.

Дальше мы свернули в кирпичные дебри и наткнулись на похоронное бюро. Хелюля сразу отказался от идеи найти здесь достопримечательности, мы развернулись, перешли дорогу и попали в кёнигсбергские советские дворы. Там было много голубей и мусора. Среди унылых советских домов торчала как каланча готическая филармония. Вот туда я бы сходила, но у нас не было этого в планах.

Уже хотелось есть, мы присматривались к забегаловкам, которые встречали на пути, но ничего не привлекало. Сплошной фастфуд.

Мы шли и шли по дорогам и дворам. Возле двухэтажного кирпичного дома нам встретилась очаровательная пушистая кошка. Она сидела в своем собственном жилище из фанеры. Внутри ей кто-то добрый обустроил лежанку и организовал полную миску сухого корма.

Дальше на нашем пути появилась еще одна промзона на Портовой улице. Мы шли к Фридрихсбургским воротам, которые стояли необыкновенно гордо посреди сомнительных постсоветских построек. Мы обошли здание вокруг и выяснили, что музей закрыт.

Контрасты Кёнигсберга могут свести с ума. Из XVII века мы снова попали в XXI век вечного дорожного ремонта. Мы шли по автомобильному мосту, который был частично перекрыт и перекопан. Хелюлю это место напугало, и он убежал вперед. А я шла медленно, осознавала контраст, снимала течение грязной воды Преголи и торчащие из воды сухие кустики травы. За Хелюлей пришлось бежать. Я застала его в стадии принятия решения снова перебегать дорогу.

Скорее прочь из этого неуютного места!

Мы прошли метров 100 и оказались в Парке Победы. Он был большой и пустой. На воде плавали утки и чайки. Мы наблюдали за ними с каменного моста. В этом парке я заметила, что у меня наконец-то получается идти прогулочным шагом. Все вокруг располагало к неспешной европейской жизни.

Хелюля вел меня в «Мастерскую хомлинов». Мы поднялись из парка, прошли мимо памятника героям Первой мировой войны, у подножия которого копошилась стая воронов, и оказались у стен еще одного бастиона – Астрономического. Все было открыто, людей опять нигде не наблюдалось. Мы зашли внутрь. Напротив мастерской хомлинов был магазин свечей König’s Candle. Там очень добрый юноша предложил нам что-нибудь выбрать. Мы все посмотрели, мне понравилась свеча с ароматом черной смородины и перца. Хелюля купил мне ее.

Потом мы зашли в мастерскую. Там нас встретила красивая, добрая и немного сумасшедшая женщина. Она включила аудиоприветствие ‒ сказку о хомлинах. На полках было много янтаря и фигурок хомлинов. Мы купили маленькую статуэтку Вити в кораблике. Продавщица еще немного пофлиртовала с Хелюлей, когда отпускала нам покупку. Хелюля сияючи похихикал ей в ответ.

Есть хотелось уже очень сильно. От Астрономического бастиона мы пошли в сторону парка королевы Луизы. Там мы, конечно, вспомнили вчерашнюю нашу замечательную экскурсию со Степаном. Пока я нежилась с белой кошкой под деревом, Хелюля стоял у памятника Мюнхгаузену и думал, сможет ли он забраться на ядро – так и не решился.

Возле кирхи была стеклянная коробка «Ростерхит». Это местный фастфуд. Сил уже не было, поэтому мы зашли сюда и заказали тортильи с разными начинками и чай. Все было свежее и горячее. Приятный перекус, не резиновый. Потом Хелюля ушел в парк искать туалет. Вернулся очень возбужденный и сказал, что, кажется, видел в парке Степана. Мы быстро оделись и почти побежали! Да, это был Степан. Он стоял в той же самой одежде возле кирхи, ждал своих других гостей с обеда. Мы подошли поздороваться. Хелюля рассказал ему, что мы идем в Altes Haus.

Altes Haus – это музей-квартира, в которой собраны предметы немецкого быта начала XX столетия. Она принадлежала купцу Густаву Гроссману.

Рядом с подъездом стоит кофейня, бывшая торговая лавка. Там мы купили два билета. До начала экскурсии было еще 20 минут, и мы немного прогулялись по уютной улочке нашего уже знакомого и даже любимого района Амалиенау. Нашли еще одного хомлина ‒ Антошку.

В 15:59 мы позвонили в домофон и зашли в музей – в квартиру номер один на первом этаже. Вместе с нами зашел еще скромный юноша. Я сначала подумала – как жаль, что мы не одни, но потом поняла, что я, наверное, слишком избалована одиночеством.

Милая девушка Светлана показывала нам разные вещицы и просила угадать, для чего они использовались. Было весело! В доме все можно было трогать руками. Я очень скоро села за фортепиано, попробовала сыграть первый такт четырнадцатой сонаты Бетховена, но инструмент был расстроен в хлам. Может они специально его не настраивают, чтобы какой-нибудь музыкантишка случайно не прервал экскурсию своей игрой?

Очень интересно и живо было в женской спальне. Там я отгадала, что сумочка на поясе предназначалась для конфет.

Хелюля задавал Светлане очень много вопросов, и часа в музее нам не хватило. Она бегло показала нам кухню и ванную комнату. На кухне нас поразила длинная узкая лопаточка для выскребания костного мозга. В ванной не было ничего особенного. Мы откланялись и ушли.

За нами в музей заплыла большая группа шумных туристов. Хорошо, что нашим соучастником был только один мальчик.

Мы снова шли из Амалиенау в центр города. Шли неспешно, болтали. Хелюля не уставал проверять, не спутались ли у меня в мозгу Преголя и Пергола, запомнила ли я название района Амалиенау и прочее.

Целью нашего пути был немецкий ресторан «Тетка Фишер», где мы собирались отведать клопсы – традиционные прусские фрикадельки.

По дороге мы зашли в косметический магазин, где я купила бальзам для губ, потому что не хотела каждый раз просить Хелюлю выдавливать мне остатки из старого тюбика. Вообще в Кёнигсберге все так устроено, что не покупать тут ничего – невозможно. Это город магазинов. Прелестный город.

В «Тетке Фишер» мы заказали две порции клопсов и два бокала немецкого пива. Нам принесли две чугунные тарелки, в каждой из которых было три больших фрикадельки, политых белым соусом, ломтики вареной картошки, горка салата из свёклы и дольки соленого огурца. Но этого мне было мало. Я заказала еще брускеты с разными намазками. Хелюля тоже ими угостился. Мы налетели на рыбные. Брускету с икрой из маслин никто есть не хотел, но я съела.

От ресторана до нашего дома было совсем немного. Мы спустились на остров Канта, попрощались с собором и по берегу Рыбной деревни расслабленно дошли до квартиры.

24 января

Мы встали рано, чтобы успеть позавтракать, собрать чемоданы и прибраться. Я успела и зарядку сделать.

В 11 часов пришла хозяйка квартиры, Хелюля ее забалтывал до тех пор, пока ему не позвонили из проката машин и не сказали, что наша лошадка ждет нас внизу. Черная сияющая KIA Sportage.

Пока Хелюля подписывал документы, я сняла машину со всех сторон. Потом мы осторожно поехали. Эта машина была явно больше той, которую мы оставили на ледяной стоянке в Домодедово, но Хелюля быстро привык к новым габаритам.

Мы ехали знакомиться с Пруссией изнутри.

Первой остановкой стал замок Вальдау. Я-то думала, что мы будем по руинам ползать, а тут – все стоит, все живое. Мы посмотрели на здание спереди, потом вышли в низкую каменную арку и посмотрели на здание сзади. Это все было нерусским и древнего цвета.

Еще около замка мы заметили аккуратное собрание старых красных кирпичей. Они были покрыты снегом.

Смотреть больше было не на что. Мы прочли информационный стенд и сели в машину. Спустя минуту езды Хелюля объявил, что перед нами комплекс зданий учительской семинарии. Длинное бледно-розовое здание, окруженное низкими жилыми домами, стояло в мертвом сне. Перед ним была советская облезлая детская площадка, засыпанная листьями и снегом. Там я на остатках механического тренажера несколько раз подняла штангу, и мы пошли к машине. Внутри запотевшего окна жилого дома мелькало что-то белое. Это была кошка. Она пыталась разглядеть нас.

Дорога была приятная. Во-первых, машин было мало. Во-вторых, нас наконец-то окружили «последние солдаты Германии» ‒ дубы, липы, клёны, ясени, которые были высажены вдоль дорог еще немцами, а теперь эти деревья – последний приют лихачей. Об этом мы узнали от Степана.

Скоро мы заехали в небольшой город Гвардейск, бывший Тапиау. Сейчас здесь только замок-отец называется Тапиау. Мы оставили машину во внутреннем дворе высокого краснокирпичного готического здания. Хелюля поднялся в кассу и купил нам экскурсию. Она получилась индивидуальной, потому что кроме нас желающих не было. И вообще я смотрела на весь этот унылый пейзаж, на строительный бардак вокруг – не верилось, что летом тут много людей.

Экскурсовод Елена ‒ простая провинциальная русская женщина с отсутствующим четвертым зубом сверху слева, с подгоревшими обесцвеченными волосами, в пуховике, мечтающем о химчистке ‒ кометой понеслась куда-то за забор и позвала нас с собой. И мы пошли. Она спросила, хотим ли мы увидеть тюремные камеры? Мы хотели.

С конца XIX века до июня 2021 года замок Тапиау был тюрьмой, а сейчас все перестраивается в большой музейный комплекс. Елена завела нас в камеры, которые опустели совсем недавно. Там было грязно, но не воняло. Больше всего меня впечатлил коридор для прогулок. Там было слишком мало места. Я подумала, как много тяжелых человеческих мыслей пронеслось под этой колючей проволокой, прикрывающей небо. Я представила, как гражданин Навальный гуляет сейчас в таких условиях.

Хелюля не хотел фотографироваться в камере, но я его принудила. Получилось жутко.

Елена бежала дальше и тараторила свою давно выученную речь про историю всего этого безобразия. Она привела нас к главному входу замка, рассказала что-то про устройство здания. Я ничего не запомнила. Потом мы поднялись на второй этаж и встали возле макета замка, чтобы прослушать еще один выученный параграф учебника. Тут я кое-что запомнила – что туалет был в отдельной башне надо рвом с водой.

Потом Елена показала нам барельефы с музыкантами и зверушками на потолке. Чудом они сохранились до наших дней.

Я увидела, как еще одна маленькая женщина прошмыгнула в замок вслед за нами и скрылась за белой дверью в белой стене. Чуть позже и мы туда зашли. Это был теплый оружейный музей. Елена провела нас вдоль стендов и по пути рассказала выученный параграф про вооружение скифов. Мне физически стало плохо от такого количества острых предметов.

Маленькая женщина сидела за витриной с сувенирами. Там были маленькие мечи, кинжалы, булавы и прочий ужас. Мы ничего не купили.

По развороченной дороге, по сторонам которой лежали груды досок и кирпичей от разобранных тюремных зданий – мы вышли к стоянке. Елена, маленькая женщина и охранник попрощались с нами и сказали – приезжайте снова, когда все отремонтируют.

На обед мы заехали в кафе с манящим названием «Пруссия». Внутри было подозрительно просторно и безлюдно. Я заказала уху с судаком и семгой и блинчики с ветчиной и сыром, а Хелюля – картофельный крем-суп с баварскими колбасками и свинину по-прусски. Еще мы взяли чайник черного чаю на двоих. Все было потрясающе вкусное! Хелюля очень сильно объелся: свинину ему принесли с кучей картошки и сыра. А я правильно рассчитала силы своего желудка.

После обеда мы прогулялись по центру города Тапиау. Вокруг мощеной центральной площади стояли старые немецкие дома. По атмосферной узкой улице мы спустились до библиотеки имени Твардовского. Возле нее был памятник Василию Теркину. Потом мы вернулись в машину, совсем немного проехали и вышли возле аккуратного желтого домика. Здесь Александр Твардовский встретил конец войны. Эта информация, которую мне щедро преподнес Хелюля, сразу сделала дом каким-то теплым, что ли. Конец войны. Миру – мир. И казалось всему человечеству тогда, что с планеты исчезло все зло. Навсегда.

На этом наше знакомство с Тапиау было окончено. Мы сели в машину и снова очутились в компании деревянных солдат. Совсем скоро Хелюля остановился в поселке Знаменск и сказал, что мы идем в психушку.

Вы вышли в грязь и снег, пошли вдоль дороги. Справа от нас виден был готический верх психушечной кирхи, но мы не понимали, как к нему подойти. У деловой старушки в зеленом пальто Хелюля спросил, где тропинка к больнице. Она показала в поле, и мы свернули туда.

Больницу Алленберг возвели немцы в середине XIX века. Это было образцовое явление среди подобных: большая просторная зеленая территория, несколько корпусов, своя молильня. Все пошло наперекосяк при Гитлере: фюрер не считал душевнобольных людей людьми, поэтому всех пациентов Алленберга фашисты просто убили и сделали там военную часть, которую потом прибрали себе Советы.

Сейчас территория больницы никак не окультурена, охраны нет. Потому там очень печально: разбитые окна, груды мусора, граффити. Нас встретил низкий серый дом без окон ‒ череп с давно опустевшими глазницами. Потом мы вышли к корпусам. Дверей у них не было и внутри все одно и то же – разгром.

В кирху мы зашли через главный вход. Над аркой центрального коридора висел советский разноцветный плакат «Приятного аппетита!». Дальше впереди виднелось граффити с Джеком Николсоном в полстены. В огромных разбитых окнах стояли тихие заснеженные ёлки. Мне не было страшно здесь. Мне было уютно.

Когда мы вышли из церкви ‒ заметили чьи-то свежие следы на свежем снегу. Вот тогда мне стало не по себе. Но потом мы увидели в той стороне, куда уходили следы, приличных мужчину и женщину. Они тоже увидели нас и крикнули издалека – здравствуйте!

Так хорошо прогуляться по заброшенной психушке в то время, когда в Москве разгар рабочего дня. Прелестно. Но этим наши планы на сегодня не ограничились. Пора было двигаться дальше, и мы пошли искать выход с территории. По пути нам попалось еще одно большое граффити – солдат, из-за спины которого вылетали ракеты.

Мы вылезли в окно пропускного пункта, потому что не захотели возвращаться к дырке в заборе, через которую залезли сюда. Хелюля еще завел меня напоследок в водонапорную башню Алленберга. Лестница внутри была сломана.

Начинало смеркаться. На трассе мы увидели белую сову. Она взлетела с обочины и спряталась за дерево. Уже ощущался сладкий запах Наполеона, потому что мы подъезжали к Правдинску, бывшему Фридланду. Здесь в 1807 году было большое русско-французское сражение.

В городе Хелюля хотел посмотреть на домик Наполеона, но он был на реконструкции. Мы пошли вперед по улице Кутузова. На одном доме с фахверком нам встретился странный старый герб: на желтом фоне птичья нога с большими когтями держала толстую рыбу, которая отчасти напоминала черепаху.

Дальше перед зданием бывшей тюрьмы мы нашли бюст Кутузову. Хелюлю восхитило это соседство. Потом мы перебежали дорогу и оказались у братской могилы русским солдатам. Она была возле стены детского сада – аккуратного белого здания с часами на готической башенке.