Одна из них на него зашипела, раздувая горло, другая ударила хвостом по ногам, и он упал. Они все были очень большие, очень тяжелые, и если бы они решили дружно по нему протоптаться, он бы умер.
Он был бы, кажется, даже не против, если бы они все по нему протоптались. Он хотел их даже просить…
Но они были заняты своим: дрались, и совокуплялись, и издавали странные щелкающие звуки, и высовывали языки, пробуя воздух, и что-то жевали, выуживая из воды. Его задевали хвостами, на него наступали, его лизнули в лицо и за ногу, его, кажется, пробовали вызвать на дуэль за самку, поцарапали и слегка куснули.
Они продолжали издавать щелчки, а океан шумел, но больше никаких звуков не было. Можно было представить, что он один наедине с десятками огромных ящериц в гоне. И можно было даже испугаться.
Но он лежал и не шевелился, и позволял им заниматься тем, за чем они сюда приплыли. На нем кажется, даже трахнулись.
У них там были свои жизни. Счастливые, наверно. Живут себе… как хотят. Свободные, совершенно свободные, и, верно, ни о чем не думают. Ничто их не заботит.
Он лежал и лежал, пока не начал рыдать, как проклятый, как ненормальный, как… Чёрт знает, почему. Может, потому что драконы приплыли на остров, чтобы спариваться, а потом отложат яйца. Может, потому что корабль через два дня. Может, потому что превратил любимейшую из наук чёрт знает во что.
Потому что драконов не существует, но они вышли из воды, чтобы драться и любить. И они огромные, зелёные, полные жизни. Они фыркают, дышат, несут яйца, наверно. Они существуют миллионы лет и, кажется, не намерены вымирать.
Потому что он на этом чёртовом острове полгода, ему послезавтра уезжать и возвращаться к студентам и лекциям.
И в какой-то момент заснул. Проснулся только к ночи, от холода и от того, что свело ногу. Драконы уже ушли.
А он сел, зевнул и понял, что может наконец возвратиться жить дальше. И если встретит того студента, то ответит ему наконец правильно.