Read the book: «Кедр и гвоздика»

Посвящается моим подругам.

Если бы я не дописала книгу, то… они и так знают, где меня найти

Young Adult. Зов другого мира. Молодежное фэнтези

Иллюстрация на обложке LEVELVIOLET

Художественное оформление Марии Фроловой и Миланы Корягиной

Иллюстрации во внутреннем оформлении Екатерины Коноваловой (zelladiel)

© Александра Рябкина, 2025

© ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

Палящее солнце Лас-Вегаса беспощадно к тем, кто забывает зашторить окна. Но, даже несмотря на это, утро казалось вполне сносным ровно первые три секунды, пока реальность не обрушилась на голову Микаэлы Айрес мешком с мукой. Что могло оказаться хуже слепящего солнца, когда накануне вечером было выпито столько алкоголя, сколько и представить сложно?

Да, утро явно не задалось, ведь голова раскалывалась на крошечные осколки при малейшей попытке пошевелиться. Но Микаэла, все еще пребывая в здравом уме, была готова назвать это утро не таким уж и плохим. Ровно до тех пор, пока, собрав волю в кулак, она с трудом не распахнула глаза. И вот тут прелести пробуждения открылись перед ней в своем первозданно ужасном виде. Не то чтобы самочувствие Микаэлы составляло основу катастрофы, хотя чувствовала она себя действительно паршиво.

Однако главной проблемой, которая светилась люминесцентно-алым «но», оставалась комната, кажется, пережившая ядерный взрыв. Болезненно пульсирующая голова ушла на дальний план, ведь от увиденного беспорядка у Микаэлы задергался глаз. В последние годы она со скрупулезностью поддерживала порядок не только в своей голове, но и в квартире и сейчас с болью смотрела на разрушенную комнату.

Перечислять все, пожранное неким явно беспощадным катаклизмом, казалось равносильным прочтению смертного приговора. Но, к сожалению, было сложно не обратить внимание на то, как когда-то уверенно державшийся на ногах стол привалился к стене. Одного этого зрелища хватило, чтобы смотреть дальше не захотелось. И, если честно, не зарождалось даже крупицы желания представлять, кто или что превратил его в недоразумение на сломанных ножках.

Совершенности этой картине добавлял рой перьев, который, подхваченный прохладным ветерком из кондиционера, разрезал воздушные просторы тихой спальни. С каждой секундой, пока Микаэла, болезненно сощурив глаза, осматривалась, утро среды становилось все более прискорбным. Возможно, когда она закончит исследование спальни, кто-то умрет. И не исключено, что это будет ее рассудок или гордость.

Приподнявшись на локтях, она затаила дыхание. Настоящий кошмар!

Впрочем, Микаэла хотя бы нашла объяснение летающим, словно снег, перьям в виде зверски выпотрошенной подушки, которая валялась неподалеку от кровати. Тут-то в голове Микаэлы загорелся первый красный предупредительный огонек. В тот момент, когда загорятся все, ей придется либо экстренно бежать, либо прятаться. Она еще не определилась, в какую из сторон ее тянуло.

Да, возникало желание закрыть глаза и забыть об этом беспорядке к чертовой матери, но нужно было полностью оценить масштаб ущерба, нанесенного неизвестным гостем. Или же смириться с тем, что весь этот беспорядок Микаэла учинила собственноручно, отчего у нее задергалась бровь. Но нет! Это были цветочки. Дальше оказалось куда веселее.

Как первый признак надвигающегося сумасшествия, сердце тревожно застучало в тот самый момент, когда своеобразная обзорная экскурсия Микаэлы по комнате остановилась на полу, где царил такой дикий беспорядок, что хотелось выцарапать себе глаза. Угрожающе заалел второй предупредительный огонек. На столе… ах да… который был разрушен, накануне вечером лежала стопка важных рабочих документов. По воле неизвестных богов бедлама и сумбура теперь они валялись по всей комнате.

Сложно в это поверить, но Микаэла заметила на полу и то, о чем уже успела забыть за время проживания здесь. Эти вещи были убраны настолько глубоко в стеллажи, что никоим образом не напоминали о себе в последние годы. Рамки с фотографиями, книги, несколько ваз и декоративных статуэток. Что-то не пережило этой спонтанной транспортировки и теперь представляло из себя горку стекла. Комната в прямом смысле слова напоминала гребаную свалку!

К дергающемуся глазу присоединился еще и уголок рта, когда внимание Микаэлы Айрес переключилось на туалетный столик. Ее косметика! Это была ее любимая палетка теней! Сейчас о ней напоминали лишь горстка пыли и треснувшая крышка.

Микаэле почти удалось сдержать горестный стон, когда она подумала о том, как много времени займет уборка. Спасибо и на том, что зеркало осталось целым. После всего, что она здесь увидела, не хотелось бы разбираться еще и с несчастьем, которое непременно преследовало бы ее ближайшие семь лет.

Тем не менее в голове, и так раскалывавшейся от боли, уже горели почти все предупредительные огонечки.

Гребаное похмелье било по вискам с силой гнома, который старательно добывал руду в шахтах, и отдавалось тошнотворным привкусом во рту, словно накануне вечером Микаэла наглоталась чего-то не совсем съедобного. Утро было настолько паршивым, что хотелось побыстрее о нем забыть и больше никогда не вспоминать. Как жаль, что глаза не умели обманывать, а бардак предательски не исчезал. Страдальчески запрокинув голову и окончательно придя в отчаяние, Микаэла пробурчала несколько отменных ругательств: на люстре болтался черный кружевной лифчик. Хорошо, что он принадлежал ей. Но пожарная сирена в подсознании начала бить тревогу.

– Либо здесь прошла третья мировая, либо я каким-то чудом, к сожалению, пережила местное торнадо, – проворчала себе под нос Микаэла, при этом старательно пытаясь вспомнить, что вообще происходило прошлым вечером. Сделать это было катастрофически сложно с учетом все еще болезненно пульсирующей головы. Однако в тот момент, когда на голое бедро Микаэлы в совершенно беспечной манере опустилась чья-то просто огромная и такая обжигающая ладонь, поток мыслей перекрылся. С опаской, чтобы в первую очередь не довести саму себя до сердечного приступа, Микаэла повернула голову туда, откуда исходила угроза уровня Мстителей.

Здесь явно присутствовал кто-то лишний. И этот кто-то проснулся и смотрел на Микаэлу льдисто-голубыми глазами. В протестующе пульсирующем мозгу мелькнул клочок воспоминаний, но вместо того чтобы кричать на нежданного соседа по кровати, Микаэла поднесла левую руку к лицу:

– Только не говори, что нас поженил какой-нибудь толстый Элвис Пресли.

Утро среды продолжало подкидывать все больше сюрпризов: Микаэла с удивлением разглядела на безымянном пальце роскошное кольцо, от блеска которого можно было ослепнуть. Впрочем, ослепнуть можно было и от взгляда на новоиспеченного мужа. Он, черт возьми, выглядел под стать обручальному кольцу. Слишком великолепный, чтобы быть правдой. Оказаться в кровати с Майклом – уже само по себе как бы ни черта себе событие. Но то, что засранец теперь являлся мужем Микаэлы, возносил этот факт на один уровень с цунами в Индонезии ¹, ураганом «Катрина» ² и пожарами в Австралии ³. Проще говоря, неожиданное и совершенно незапланированное замужество с Майклом Фостером стало гребаным личным «всемирным катаклизмом» Микаэлы.

Она бы и рада была что-то сказать, попробовать угрожать Майклу, наорать на него, возможно, даже ударить, но сил осталось только на то, чтобы не сойти с ума.

– Худой Элвис проводил церемонию в другом казино, прости, не смог его отвлечь.

Актер из Майкла вышел безупречный, ведь он с такой идеальной обреченностью сожалел о выборе священника Элвиса Пресли. В остальном же Майкл выглядел настолько удовлетворенным, что хотелось подпортить его довольную мину. Весь такой безукоризненный, идеальный до кончиков волос и счастливый, он потянулся, словно огромный и досыта наевшийся кот.

Несколько бабочек в животе пробудились от векового сна и начали щекотать своими крылышками внутренности, когда этот – до безобразия, до гребаных мизинчиков на ногах – роскошный мужчина откинул одеяло в сторону и поднялся на ноги. Раньше Микаэла не замечала за собой излишней привязанности к мужчинам, хоть и считала некоторых из них довольно симпатичными.

Но, смотря на рельефную и такую по-мужски притягательную спину, Микаэла осознавала, что не может оторвать взгляда от Майкла. Это было выше ее сил. И выше любых законов логики. Можно смело сказать, что здесь и сейчас работали только законы природы. И чертова несправедливость этого мира.

Пока для подавляющего большинства человеческого общества Микаэла и Майкл оставались владельцами казино и отелей, куда захаживали сотни гостей, для их собственного мира, сокрытого от взгляда простых обывателей, они были такими же одинаковыми и одновременно разными, как полюсы магнита.

Она олицетворяла чистоту крови и стать рожденных ругару, а он, несмотря на собственные успехи, оставался просто укушенным полуволком. Все тот же ругару, но с позорным для перевертышей прошлым человека. Столь одинаковые, но в то же время разные в глазах сливок общества.

– Боже.

Микаэла села на кровати и, прислонившись к изголовью, запустила пальцы в белоснежные волосы. Очень давно, когда ей было семнадцать лет, она во всех красках представляла роскошную свадьбу, где она была счастливой невестой в белом платье, а он безотрывно следовал за ней с саркастичной улыбкой на губах и безмерно нежными чувствами в сердце.

Но то происходило чуть ли не десять лет назад, когда они были глупыми юнцами, которые думали, что могут сами устанавливать правила жизни. Те времена прошли. Теперь им обоим было около тридцати, они были успешны, молоды – по меркам ругару, конечно, – но невероятно одиноки. Вот они, прелести взрослой жизни, когда у тебя есть все, кроме времени и простого человеческого тепла.

– Я хотел извиниться.

Слова из уст Майкла звучали искренне, но, какое несчастье, Микаэла не собиралась его слушать. С каждой минутой шум в ушах усиливался, а мысли никак не укладывались в голове. Микаэла сидела в своей комнате, пусть и разрушенной до основания, ощущала аромат кедра, который принадлежал Майклу, чувствовала ту незримую и столь тонкую связь между ними, но все равно не могла смириться с его предательством.

Он был ее парой.

Парой, которая на протяжении десяти лет водила ее за нос и оставляла след на волосах. Каждая новая обесцвеченная прядь становилась напоминанием Микаэле об очередной победе ее пары…

– Это уже не исправить. – Микаэла откинула за спину белоснежные волосы, которые еще десять лет назад по воле юношеского бунта были вымазаны чуть ли не во все цвета радуги. – Тебе лучше уйти.

– Мика… – Майкл попытался подойти к ней, но Микаэла одним взглядом по-волчьи сверкнувших глаз заставила его остановиться, посылая немое предупреждение. – Я не знал…

Очередная ложь. Хотя… Микаэла была обиженной женщиной, которая сейчас не желала разбираться в сложившейся ситуации.

И пусть Майкл казался искренним, честным, преданным до мозга костей, но она все равно не стала бы его слушать в эту самую секунду. Хотелось побыть одной. А поговорить? Чуть позже. Когда в голове перестанет царить такой же хаос, как и в этой комнате.

Внутренний зверь, который в силу своей природы был не очень активным и не подавлял человеческие эмоции, лениво и с легким презрением уставился на Майкла. Да, волчица ощущала в нем свою пару, знала, что он будет с ней до последнего вздоха, подарит ей лучшую жизнь и, возможно, станет настоящей опорой, но в прошлом было сделано слишком много того, что оставило неизгладимый след на по-человечески ранимых сердце и душе.

И пусть большинство ругару игнорировали измены своей пары, которые происходили до заявления прав друг на друга из-за непомерного либидо и оставляли безобразные белые пряди на голове, Микаэла не могла не обращать на них внимания. Это ранило ее сильнее, чем она могла представить. Ведь, черт возьми, Майкл даже не связывался с ней! Даже не написал ни одной эсэмэски за десять гребаных лет!

Но стоило ему снова появиться в жизни Микаэлы, как он пробрался ей под кожу, в очередной раз заполнил собой ее сердце, и его чертова саркастичная улыбка опять стала оживлять бабочек в животе, а сегодня, стоило забыться, Фостер и вовсе занял бо́льшую часть ее кровати! Это сводило с ума.

Они молча смотрели друг на друга, будто не было стольких лет разлуки и никто из них не делал больно другому. Тишина была комфортной. И пусть Микаэла никогда не признается в этом самой себе, она обрадовалась встрече с Майклом Фостером. Ей просто требовалось время, чтобы сразиться с внутренними демонами.

– Ты не мог не знать. – Микаэла поднялась с кровати, замотавшись в смятую простынь, и подошла к туалетному столику. Ей жизненно необходимо было посмотреть на то, как она выглядела в эту секунду. Господи… Нет, конечно, она предполагала, что была несколько помята, но даже в самом страшном сне не могла представить, что макияж мог так сильно растечься. Нужно было срочно что-то сделать и с волосами. Они спутанным колтуном заставляли кожу головы зудеть. К счастью, расческа была найдена в ящике столика. Точно там, где в последний раз Микаэла ее и видела, а не в очередном непредсказуемом месте.

– Когда-то я рассказывала тебе, что Всемирный потоп, Ной, его громадный ковчег – это не просто сказка, не просто вера. Каждой твари по паре. И, судя по всему, мне досталась та еще тварь. – Микаэла смотрела в зеркало на Майкла и видела, с какой немой грустью он переводил взгляд с бесцветных волос своей пары на ее лицо.

В былые времена в этих голубых глазах Микаэла видела целый фейерверк чувств и эмоций. Она была его солнечной девочкой, которая сводила Майкла с ума рисковыми идеями. Точно такой же она казалась и накануне вечером, хотя за это следовало сказать спасибо алкоголю. А сейчас… Сейчас она снова стала той самой бизнес-леди: холодной, сильной, но безвозвратно потухшей.

Такая Микаэла мало улыбалась и жила по строгому расписанию. Она была сломлена. И, к сожалению, не могла рассказать Майклу, кто это сделал и когда. Пока не могла… Понимал ли он, что это случилось в то время, пока он сам строил жизнь вдали от нареченной, про которую не то что забыл, а просто не знал о ее существовании? Ответа на этот вопрос Микаэла тоже не знала.

– Нам нужно поговорить. – Майкл осторожно присел на край кровати, при этом не отрывая взгляда от отражения в зеркале. Микаэла в ответ следила за каждым его движением. – Ты это сама прекрасно понимаешь.

– Сейчас я понимаю только то, что тебе нужно уйти. – Расческа предательски затряслась в ее руках. – Нам обоим нужно подумать и принять решение.

Сказать это было настолько же сложно, как и произнести треклятое «да» во время первого замужества Микаэлы. Ведь, несмотря на все ее слова в адрес Майкла, тело и душа трепетали от потребности укрепить ту незримую и легкую связь, что теплилась на задворках сознания. И если ее чувствовала та наивная человеческая половина Микаэлы, то внутренняя волчица ощущала еще острее. Все это превращало мысли в кашу, а полумертвые бабочки в животе никак не давали покоя.

– Хорошо, – на удивление быстро согласился Майкл и стал молча поднимать с пола свои вещи. Микаэла наблюдала за каждым его жестом, за каждым взглядом, которые он кидал с особой осторожностью и заботой. Нет, он был тем еще козлом даже по меркам ругару, но не мог просто так отказаться от своей пары. По комнате было разбросано много того, что никак не принадлежало Микаэле. Странно, что она не заметила раньше. – Я готов прийти сразу же, как ты почувствуешь, что можешь мне снова доверять. Я буду ждать.

Но спешный уход Майкла не помог мысленному клубку распутаться. Разве что волчица внутри снова уснула, почувствовав разлуку с парой. Однако тишина, обрушившаяся на Микаэлу, стала куда более глухой и невыносимой, чем когда здесь был ругару.

Она слышала только собственное сердцебиение, которое, словно отбойный молоток, вколачивало Микаэлу в сиденье стула, куда она рухнула от бессилия, и с мазохистским упоением углубляло ее мысли в давно забытое прошлое. А отражение в зеркале насмехалось над ее беспомощностью.

Глава 2

*Около 10 лет назад*

Она провела с семьей уже порядка шести часов в замкнутом пространстве. И эти часы казались сущим адом. Причем тем, где ты сидишь в кипящем котле, а черти с мерзким хихиканьем колют тебя вилами. Простая усталость по сравнению со шквалом эмоций, которые вызывали прекрасные родственники, показалась бы райскими садами, где пели милые херувимы.

При взгляде на свою семейку, вечно одетую с иголочки и живущую по каким-то чрезмерно замысловатым и уже никому не нужным правилам светских кругов, у Микаэлы в голове всплывало только одно слово – педантичные. Британцы до мозга костей, которые быстрее распрощаются с жизнью, чем пропустят пятичасовой чай. При этом отец семейства больше любил кофе, а мама – пилить своих детей.

Мистер и миссис Айрес. Гордые, непреклонные и обожающие строить иллюзии: счастливой семьи, взаимопонимания, любви. Но самой коварной в этом спектакле была иллюзия свободы. Говорят, родители всегда делают так, как лучше их ребенку. Возможно, Микаэла этого не исключала, ее родня считала, что их семейные устои должны были пойти на благо детей. Они слишком уверенно говорили о том, что Микаэла и ее брат с сестрой могли сами принимать важные для них решения, как их будущее например. Но в итоге именно родители – Адалинд и Чарли Айрес – управляли всеми вокруг.

Словно дети являлись лишь способом самоутвердиться в обществе; словно их появление было обязанностью, а не желанием и плодом любви двух ругару. И это до ужаса злило семнадцатилетнюю бунтарку Микаэлу. В особенности ее раздражало то, что мать хотела сделать из нее свою точную и скучную копию.

Микаэла, перестань вести себя вульгарно. Микаэла, не пропускай уроки бальных танцев. Микаэла, яркий цвет волос не красит юную девушку. Микаэла то, Микаэла это.

Еще немного, и ее вот-вот начало бы тошнить от собственного имени.

Долгая и утомительная дорога из Англии в Португалию не была скупа на родительские претензии. Насколько бы хорошим ни было обслуживание, какими бы доброжелательными ни выглядели сотрудники аэропорта, семья Айрес просто хронически не могла быть довольна жизнью. Иногда складывалось ощущение, что на лицах старшего поколения ругару появлялось выражение чистейшей старческой брюзгливости. Это было особенно заметно при взгляде на утонченную и элегантную миссис Айрес. Бо́льшую часть жизни она щурилась, будто подозревала всех и каждого во лжи, а на самом деле старательно имитировала болезненное состояние. Не стала исключением и эта поездка, в течение которой в сторону Микаэлы был направлен страдальческий взгляд голубых материнских глаз. Возможно, Адалинд видела куда дальше и лучше, чем гребаное око Саурона, и уж точно ее здоровье было куда более крепким, чем она пыталась всем показать.

Очередной приступ ипохондрии у матери заставил Микаэлу сделать музыку в наушниках громче и отвернуться к окну, чтобы не видеть осуждения в ее глазах. А ведь еще совсем недавно Микаэла уже искала бы таблетку в сумке и вилась вокруг матери. Но… спустя время пришло осознание, что такое поведение потешит ее эго, а собственные нервы пострадают так, словно их погрызла стая голодных акул.

– Вы должны быть более внимательны ко мне. – Даже выкрученная почти на полную музыка не заглушала обиженного голоса Адалинд Айрес. Она сидела напротив в салоне «мерседеса», отчего Микаэле не составляло труда замечать, как быстро менялось выражение ее лица. Желание оказаться в центре внимания, театрально разыгранная усталость и щепотка притворной болезненности в виде привычно сощуренных век. Старшая из дочерей семейства видела это далеко не в первый раз, поэтому только закатила глаза, скрытые за темными солнцезащитными очками.

Сейчас все это было так неважно. Микаэле семнадцать, началось последнее лето перед тем, как она вступит в новый этап своей жизни, за окном проносились пейзажи Санта-Мария-да-Фейра, а предчувствие так и кричало, что это лето перевернет ее жизнь с ног на голову. Предчувствие предчувствием, а возмущения матушки так и сыпались на сидящих в машине.

Театр одного актера продолжался ровно до прибытия в дом, расположенный неподалеку от побережья. И пусть Адалинд назвала его небольшим загородным домиком, Микаэле и ее младшей сестре поместье казалось огромным и вычурным. Уж точно не домиком для летнего отдыха. Скорее, коттеджем для приема важных гостей. С другой стороны, это минимизировало неожиданные столкновения с родителями.

Микаэла выскочила из машины, стоило только открыться дверце. Она ждала этого с той самой минуты, как ее затолкали в салон самолета и усадили рядом с матерью. Испытание хуже и придумать было сложно, ведь миссис Айрес со старанием голодной пираньи вгрызалась в мозг дочери.

– Положи сумки! – окликнул Микаэлу у дверей дома уже совершенно не болезненный голос. И пусть мама надрывала связки и испытывала аристократический инфаркт, сама Микаэла была вполне способна без труда донести две небольшие сумки до своей комнаты. – Ты плохо влияешь на сестру! Лорелай!

Судя по всему, младшая дочь семейства последовала примеру сестры лишь для того, чтобы как можно скорее скрыться из поля зрения матери-ипохондрика и отца, который управлял домочадцами, как своими подчиненными на работе.

Матушка хотела вырастить двух примерных дочерей, которые в свободное время распивали бы с ней чаи, интересовались почтенными и многоуважаемыми господами и мечтали о выгодном браке. Но вместо этого миссис Адалинд наблюдала за тем, как ее старшая дочь превращалась в совершенно неуправляемое создание, а младшая, что не могло не радовать Микаэлу, в силу своей наивности пыталась подражать сестре. Отчего-то Микаэла каждый раз приходила в восторг оттого, что Лорелай, вопреки всяким ожиданиям, иногда проявляла характер.

Стоило только двери комнаты закрыться, как в трубке послышались сначала долгие и монотонные гудки, а после на том конце ответили.

– Я на месте и просто обязана сделать это лето незабываемым! – Микаэла строила большие планы на будущее и наивно полагала, что никто и ничто не сможет их нарушить. Впрочем… она была не особенно далека от правды.

– Я постараюсь прилететь к тебе ненадолго, – раздался в ответ веселый голос подруги. В нем звучал очаровательный корейский акцент, который всегда завораживал английских юношей и забавлял Микаэлу. Веселее было разве что знакомство с самой Су Ен. Им тогда, кажется, было не больше шести лет, и маленькая девочка почти не говорила на английском, отчего их общение состояло из смешных, понятных только детям знаков. – Но сначала нужно помочь отцу.

– Неужели юная бизнес-леди погрязла в работе и не может выпросить у папы недельку отдыха?

Странный возраст. С одной стороны, тебе всего лишь семнадцать, и ты спокойно можешь веселиться, ни о чем не задумываясь. Можешь расслабиться и провести лето так, как того пожелаешь. А с другой – взрослая жизнь уже дышит в спину. Она словно монстр из ужастика, который подкрадывается в темноте, пока ты его не замечаешь, а потом просто сжирает, не оставив от тебя и кусочка.

– Извини, мне пора бежать. – После этого послышался абсолютно непонятный вихрь слов далекого Микаэле корейского языка. Если бы существовал эльфийский, он звучал бы именно так.

За ненадобностью телефон быстро очутился на тумбочке. Сейчас явно было не время зависать в соцсетях или играх. Уж точно не тогда, когда в воздухе витал аромат океана, а солнце так и норовило поджарить твою кожу, словно курочку на вертеле.

Переодевшись в первый попавшийся купальник, шорты и майку, Микаэла схватила кошелек и осторожно приоткрыла дверь. Самым важным в этой миссии было остаться никем не замеченной. В противном случае пришлось бы выслушивать сотню указаний и правил наподобие «не разговаривай с незнакомцами». Указания от любого встреченного члена семьи в коридоре были бы такими же полезными, как зеленка для гнойной язвы.

Путь от комнаты к выходу больше напоминал попытки заключенного сбежать из тюрьмы. Не хватало робы и парочки заточенных ложек в кармане. В остальном же Микаэла действовала почти с такой же ювелирной осторожностью: все время оглядывалась и боялась издать лишний шорох.

Она успешно спустилась на первый этаж, когда услышала позади себя шаги. Если это был кто-то из родителей, то стоило поторопиться и спрятаться в смежных комнатах или выскользнуть из дома. Если же нет… то придется действовать по ситуации. Впрочем, этот кто-то был еще слишком далеко. Приходилось вслушиваться, пытаясь определить, кем мог оказаться незваный наблюдатель побега. Еле слышимая мягкая поступь – все по законам оборотней. Охотником родился, охотником и останешься. Микаэла не останавливалась, а ее взгляд не отрывался от все приближающейся двери.

– Куда сбегаешь, жертва пьяной акушерки? – Микаэла попыталась ускользнуть, но преследователь оказался быстрее, чем она на то рассчитывала. Старший брат стоял на верху лестницы с довольной физиономией. Действительно довольной. Будто заполучил все состояние отца и успел потратить его в известном только ему злачном месте. Винсент улыбался в своей самой нахальной манере. – Мама будет не в восторге, когда узнает, что ты снова ушла.

– Она уже давно разочаровалась во мне, так что не сильно удивится. А вот тебе стоит поскорее вернуться в ее комнату и спросить, ничего ли не нужно нашей уставшей и такой страдальчески больной матушке. – Сказав это, Микаэла развернулась и стремительно покинула рассадник тоски и консервативной печали. Она и без того слишком долго варилась в этом котле.

Оказавшись на улице, Микаэла смогла наконец вздохнуть полной грудью и расслабиться. Она и не подозревала, что все это время была настолько напряжена, отчего заныли плечи. А впереди ее ждали океан и несколько часов обычного подросткового счастья со вкусом кислого лимонада и дешевого бургера из прибрежной кафешки.

Микаэла перелезла через забор и направилась прямиком на стоянку такси.

– Черт. – Микаэла запоздало заметила дырку на шортах. Спасибо, что она хотя бы не повисла на рейках забора за петельку. Отделалась малой кровью, так сказать.

Уже начавшая лохматиться дырка особо не бросалась в глаза, и Микаэла решила осмотреться. Несколько португальских женщин что-то оживленно обсуждали на многолюдной стоянке, и со стороны могло показаться, что они готовы повыдергивать друг другу волосы. На самом же деле, как подозревала Микаэла, незнакомки просто сплетничали. Но вот подошла их очередь запрыгнуть в такси, и оно сразу же унеслось в сторону Порту.

– Пляж Прайя-да-Кортегаса, – без запинки отчеканила Микаэла, садясь в подъехавшую следом машину. На ее счастье, в Португалии жители спокойно говорили на английском, так что не приходилось разъясняться жестами, чтобы тебя хоть как-то поняли.

В салоне пахло старой кожей, пылью и забродившим вишневым соком. Микаэла, покосившись на водителя, открыла окно наполовину и, словно мечтая породниться со стеклом, прилипла к нему. Наблюдать за мелькающим пейзажем, пока ветер трепал волосы, было в разы, нет, в сотни раз лучше, чем сидеть в безликой комнате и чахнуть от тоски. Запах Атлантического океана и бурлящий в крови адреналин подстегивали вперед, пробуждая даже всегда спокойную внутреннюю волчицу.

Расплатившись за поездку, Микаэла выскочила из такси и, чуть не спотыкаясь, побежала в сторону пляжа. Был велик риск скатиться по прибрежным камням и впечататься головой в песок, но она все равно смотрела только на бушующие впереди волны. Они шумели и гудели, разбиваясь о берег, будто звали к себе. И Микаэла так наивно откликалась на этот зов.

– Сегодня опасные волны, малышка. – Это было первое, что услышала Микаэла, входя в магазинчик на краю пляжа. Пожилой продавец не казался недоброжелательным. Скорее, он просто не хотел, чтобы кто-то пострадал по неопытности. – Не отплывай далеко от берега.

Было странным слышать советы от незнакомца, поэтому Микаэла лишь скромно улыбнулась и кивнула. Она не собиралась спорить и доказывать что-то человеку.

От бушующей стихии ее отделяла только деревянная дверь.

Взяв в аренду видавшую лучшие времена доску, Микаэла покинула магазинчик и ее хмурого хозяина.

Где-то вдалеке несколько серфингистов упали с досок, накрытые пусть и не сильной, но ощутимой волной. Но вот они всплыли, и Микаэла могла поклясться, что услышала раскатистый смех. Один из них громко хохотал, пока второй отплевывался от соленой воды.

Собравшись с духом и покрепче вцепившись в доску, Микаэла сделала первый шаг в холодную океанскую воду. Мурашки стайками побежали по ногам, прокладывая путь все выше и выше, пока даже на руках волосы не встали дыбом. Когда она вошла в воду по пояс, поняла: пришло время забраться на доску. Можно сказать, что настало время начать все с нуля. Волны сегодня и впрямь были прекрасные и, возможно, слишком сильные для той, кто не держал в руках доску последние месяцев девять. Но, несмотря на это, бушующая стихия пробуждала в ругару настоящий животный азарт. Внутренняя волчица, лениво зевнув, медленно выползла из укрытия, разбуженная целым шквалом адреналина, который потек по венам Микаэлы.

Это придавало ей уверенности в себе, подстегивало на рискованные приключения и выходки. Каждый раз Микаэла с наслаждением чувствовала близость со своим зверем и всячески пыталась выманить звериные инстинкты наружу. Хождение по лезвию ножа приравнивалось для Микаэлы к яркому ощущению ее волчьей половины.

Преодолев прибрежную зону, Микаэла ощутила небывалую жажду оседлать волну. Охваченная ею, она не слышала и не видела ничего, кроме воды, которая мерцала на палящем солнце и яростно сбивала других серферов с досок, с жадностью увлекая их на дно. Впереди были только волны и их непрекращающийся рев. Течение времени для Микаэлы затерялось в нескончаемо бурлящей воде.

Конечно, не обошлось и без провалов. Кажется, она провела под водой больше времени, чем над ней, но это нисколько не убавило рвения снова и снова вставать на доску. И пусть в ушах уже давно шумело, а перед глазами начинало плыть, ощущение полета не покидало тело. Микаэла упорно продолжала вставать на серф.

От этого занятия ее отвлекало лишь чье-то незримое внимание. Оно ощущалось мягко и ненавязчиво, словно кто-то знакомый легко постукивал по плечу. Подплывая к берегу, мокрая, но довольная Микаэла начала исследовать его взглядом. Здесь было много людей, которые наблюдали за каждым, кто решил попытать удачу в волнах, но человеческие взгляды так не ощущались. Они были слабыми и никак не тревожили ругару. Здесь же чувствовалось что-то другое. Точнее кто-то. И этот кто-то сидел в отдалении от туристов и простых отдыхающих, а его взгляд, который только что метнулся прочь, все это время тревожил внутреннего зверя. И давал о себе знать.