Оккультные миражи

– Я завсегда помочь готов, – ответил старик деловито, оглядывая продукты. – Разносолов то сколько! Умеют же жить люди ей Богу. А мы со старухой запах колбаски и забыли.

– А, ты забери всю палку домой, – предложил майор, нарезая душистые огурцы.

– Ты это серьезно?

– Конечно! У нас же тут вон сколько жрачки, а ты бабушку свою побалуешь.

– И то верно, – согласился сторож. – У тебя тут холодильника все равно нет. Значит, пропадет колбас вареный. Это же надо как люди богатеть умеют! Хотя конечно, они люди подневольные и над ними еще кто-то стоит, – подытожил старик, подняв указательный палец к верху, с желтым от никотина ногтем.

– Кто же это такой? – уточнил Игорь, нарезая ломтиками сыр.

– А кто его знает? Мы никогда, начальства Семиного не видели, но человек говорят серьезный, при деньгах большущих и связях.

– Наверное, и за бугром «подвязки» есть?

– А ты думал? – усмехнулся старик. Уплетая помидор, с куском ржаного хлеба. – Я слыхал, что у него за границей даже дома есть свои.

– Да, ну тебя! – буркнул Захаров. Протягивая гостю ломоть сыра.

– Вот тебе и да ну, – ответил тот, явно довольный тем, что оказался в нужное время – и в нужном месте.

– Любит, значит путешествовать на Канары? В разных морях купаться?

– Да, не нужна ему твоя Канара, он человек сурьезный, а ты говоришь, Канара.

– Чем же занимается этот человек серьезный? – безразлично спросил Игорь. Уминая хрустящий огурец.

– А хто его знает. Это я так думаю, не наше телячье дело!

– Ну, не наше, так не наше, – согласился Захаров. Решив не торопить события, и перевести разговор на другую тему.

На следующее утро Игорь поднялся по раньше, осторожно открыв окно, вдохнул чистый воздух, поежился и лишь потом, морщась от боли в боку, вылез на улицу. Утренняя прохлада, превратила влажные испарения в молочные хлопья, которые, соединившись меду собой, превращались в причудливое белое море, которое помогло ему, никем не замеченным покинуть территорию ботанического сада.

Машину с дремавшим Рафиком за рулем, он нашел в условленном месте.

– Никто не беспокоил? – спросил Захаров. После крепкого рукопожатия.

– Да я то, кому на хрен нужен? – ответил тот сонно. Заводя машину. – Что с рукой стряслось?

– Прищемил неаккуратно, – бодро отозвался тот. – До свадьбы заживет!

– Лицо тебе тоже, по неаккуратности прищемили? – подозрительно глядя на товарища, уточнил врач.

– Чего ты бурчишь с утра по-раньше? Не проснулся еще? Так с добрым утром!

– Утро добрым не бывает, – процедил товарищ, откровенно зевая. – Как тебе твоя новая берлога? Как бок?

– Да, все нормально у меня…, хотя у тебя было по-круче, доже несмотря на то, что у меня теперь персональный врач есть.

– Ну, дай-то бог, – пробормотал Рафик. – У тебя телевизор то есть?

– Да, у меня и радио нету, – отозвался Захаров.

– Понятно – значит, новости не слушаешь и не смотришь?

– А, что опять, что-то в Гондурасе? – улыбнувшись, спросил Игорь.

– Зря ржешь! Тебя с твоей Ларисой, «вертят» через каждые пять минут по телевизору.

– Ну и что? Значит я теперь местная звезда.

– Ох, и зря ты смеешься, как бы беду не накликать.

– Ты это о чем?

– Да, о тебе с подружкой этой. А если кто «стукнет» на нее?

– Что ты предлагаешь?

– Забирать надо ее от Силина, пока кто-нибудь из больных, или медперсонала, не уловил ваше сходство. Или не суваться туда, пока все не уляжется.

– Я, признаться думал об этом, – согласился Игорь.

– И, что надумал?

– А, что тут думать? Мне надо сейчас с ней разобраться. Узнать насколько, она социально опасна. Есть ли выходы через нее на одного негодяя.

– Ну, ну, смотри, тебе виднее, – проговорил Рафик, осторожно ведя машину.

Езда в столь ранний час, под монотонный гул не способствовала к ведению задушевных бесед, поэтому весь оставшийся путь до клиники они проделали при полном молчании. Смотря на мелькающие за окном деревья, Захаров напряженно думал, о том, что следует предпринять в сложившихся обстоятельствах.

Рафика же терзали мысли об убитом на его даче человеке.

Несмотря на раннее время, Силин уже был на рабочем месте и, готовился к новому рабочему дню, перебирая истории болезни, иногда, что-то, вписывая в бумаги.

– А-а-а, – протянул он, вставая, – рад вас видеть. Раненько вы к нам пожаловали, здравствуйте, здравствуйте. У меня скоро обход, но вам я уделю немного времени, как и обещал, прошу вас, располагайтесь. Много времени вам уделить, к сожалению, не смогу, но минут пятнадцать – двадцать смогу, пожалуй. Может по кофейку?

– Большое спасибо, Андрей Юрьевич, – проговорил Рафик, садясь рядом. – Для моего друга, вся эта история важна очень. Очень важна поверьте, а насчет кофе давайте в другой раз – мы просто спешим.

– Да, как наша подопечная? – спросил Захаров. – Не очень много мы с ней вам хлопот доставили?

– Да нет, что вы! Это моя работа, да и Рафику Нишановичу, всегда рад оказать любезность. Что касается нашей дамы, то случай, конечно, интересный, – проговорил врач, усаживаясь поудобнее в кресле, – Ваша подопечная подверглась мощному психическому воздействию, а кроме этого оказалось, что она наркоманка со стажем.

Хотя последнее помогло мне для прояснения клиники этой женщины, дело в том, что наиболее податливые психотерапевтическому воздействию именно наркоманы и алкоголики.

– Как же больная реагирует на начало обследования? – спросил Рафик. – Ведь для начала успешного обследования и лечения, нужно отказаться от приема наркотиков.

– Я бы сказал, что не все зависит только от наркотиков, – покачав головой, проговорил Силин. – При обследовании, как впрочем, и при лечении, большое внимание нужно уделять регулярному питанию, физическому укреплению организма, принятию ванн, препаратам мышьяка. Ну и конечно отказ от принятия наркотиков, он может быть как быстрым, так и медленным, щадящим, в общем, все зависит от человека, от особенностей организма.

– Сколь же это обследование займет времени? – спросил Игорь, задумчиво.

– Видите ли, в каждом случае подход всегда индивидуален, но у нас как я понимаю, туго со временем?

– Да, у нас действительно очень мало времени, – подтвердил майор.

– Ну, тогда постараемся управиться до десяти дней, – ответил Силин. Вращая скрепку лежащую на столе.

– А раньше ни как не получится? – спросил Рафик. – Нам главное в процессе обследования, узнать некоторые вещи, а потом она в вашем полном распоряжении.

– Видите ли, я сознательно не хочу форсировать события, ее нужно оградить от всякого рода раздражителей. Она перенесла много потрясений, я не знаю всего, что у нее не записано в медицинской книжке, про ее образ жизни, а значит, не зная всю картину нельзя и торопиться, чтобы не навредить. Могут возникнуть осложнения или срывы.

– Вы имеете в виду эффект зеркального двойника, о котором мы с вами говорили? – спросил Захаров. Разминая пальцы на забинтованной руке.

– Нет, от этого эффекта мы постарались ее избавить, это как раз не такая проблема. Меня беспокоит ее пограничное состояние, в котором она находится и которое может неожиданно перейти в истерически сумеречное. Мы называем это «буйство подкорки».

– Хорошо, вы меня убедили, – согласился Игорь, – делайте, как считаете нужным. А, что-то можно сказать о том человеке или группе людей, которые воздействовали на ее психику? Ну, хоть, что-то, мы можем уже о них знать? Хоть какие-то наброски их психологических портретов.

– Хороший вопрос, – задумчиво проговорил Силин. – Человек или люди воздействовавшие на вашу знакомую…, имеют специальную подготовку.

– То-есть – это врач или люди с медицинском образованием? – уточнил Захаров, подавшись в перед.

– Не совсем так…, это скорее люди или человек, получившие знания не в медицинском учреждении. Этот человек или люди, получили свои знания в одном из монастырей Китая или Тибета. Приобрести такие знания из книжек, или в мединституте просто невозможно. Кроме этого нужна практика, ну и учителя разумеется.

– Это просто невероятно, – пробормотал Игорь. – Простите за мой вопрос…, а вы ничего не путаете?

– Ну, что вы, молодой человек – это исключено! Я слишком долго работая в своей профессии. Это определенно Восточная методика…, овладеть ею можно только обучаясь в стенах монастыря, под присмотром опытных наставников.

– Опять Тибет, – пробормотал задумчиво Захаров. – И, что дальше?

– Адепты о которых я говорю, имеющие такие навыки и сверхъестественные способности, как правило являются членами монашеских орденов. Которые в изобилии присутствуют на Востоке и который по праву считается обителью оккультных наук и сверхъестественных явлений.

– Это просто невероятно…, – тихо проговорил Захаров. – Я всегда относился ко всему этому скептически. А оказывается, что все эти вещи существует, где-то рядом с нами… и живут своею жизнью.

– Да, это действительно так…, живут и существуют рядом с нами. Возможно это покажется странным… Работая с Ларисой, я вдруг уловил, нечто до боли знакомое, – проговорил Силин, расхаживая по кабинету.

– Что именно? – спросил Захаров, затаив дыхание.

– Я, вдруг уловил очень характерный почерк, одного человека, которого я когда-то знал по медицинскому институту. Некто Михаил…, фамилию я к сожалению не помню.

– Чертовски интересно, – проговорил Игорь, задумчиво глядя на врача. – И, чем же отличался он от других? Вы занимались с ним в одной группе?

– Нет, мы учились в разных группах, но на одном факультете, а запомнил я его по неординарности мышления.

– Он, что же как-то отличался от студентов? – спросил Рафик, стоя у окна.

– Я бы не сказал так… Понимаете, личность формируется, начиная с младенческого возраста, можно сказать с первого вздоха ребенка и продолжается всю жизнь. Однако важнейшим периодом становления, является детство, отрочество, юность. Именно в эти годы, под влиянием семьи, школы, общества, формируется психика, Устанавливаются какие-то запреты, появляются ориентиры на хорошее или плохое, складываются представления о правде, фальши, красивом или безобразном.

– Иначе говоря, каждый человек становится своеобразной духовной моделью, со своей логикой поведения? – спросил Рафик.

– Да, именно внешняя среда, образует основные матрицы реакции поведения. Так вот у Михаила этого самого, не было родителей, он был из детского дома. Может поэтому, а может, и нет, но у парня была какая-то поразительная логика, я бы сказал двуликая, что ли.

– Это как? – не понял Игорь.

– Дело в том, что он мог быть доброжелательным, а мог становиться подлецом. При этом ему было абсолютно наплевать, на мнение окружающих. К тому – же он был очень самоуверенным, честолюбивым молодым человеком.

– Он закончил институт? – уточнил Захаров.

– Нет, его отчислили, – покачав головой, отозвался Силин, – с пятого курса, по-моему.

– Но раз его отчислили, значит, он не мог заниматься медицинской практикой? – предположил майор.

– Да, конечно он не стал врачом, уж не знаю к счастью или нет.

– Почему же? – удивился Захаров. – По-моему нормально, что человек с двойной моралью не стал медиком.

– Так то, оно так, – проговорил Силин, вздохнув.

– Что же вас тогда терзает. Андрей Юрьевич? – спросил Рафик.

– Понимаете, работая с Ларисой, я вдруг отчетливо почувствовал его, бредовую идею о спецификах мгновенного гипноза, об ураганном погружении человека в сон, с помощью блестящих металлических колец и многих других вещей. Его именно эта тема, в институте интересовала больше всего, в свое время. Он словно был помешан на ней и все разговоры у него сводились к этому.

– Нет, послушайте, Андрей Юрьевич, – проговорил Игорь, вставая, – Этот человек, вряд ли подойдет нам, по-моему, это не тот человек, которого мы ищем. Это должен быть врач и не глупый человек, со связями за границей, а не отчисленный когда-то школяр. Скажите, а ваш знакомый, ну этот самый Михаил, испытывал тягу, к этим самым тайным знаниям?

– Конечно! Михаил не стал медицинским светилой, но, зная его напористость, можно предположить, что чего-то он в этой жизни добился. И потом, вы правы, я знаю, что после отчисления, он неоднократно ездил на Восток, в тот – же Тибет! Говорили, что через это он познал много языков, свободно разговаривал на одном из тибетских наречий, бегло говорил на хундустани и немного по китайски. Я даже слышал от кого-то, как о нем говорили, как о просвещенном адепте, секты «Прямого пути».

– Говорили как о посвященном адепте, – прищурив газа, пробормотал Захаров. Чувствуя как кровь ударила в лицо, застучала молоточками в висках. – Значит хоть и теоретически, но можем предположить, что этот самый Михаил…, или ему подобный адепт, мог воздействовать на Ситникову?

Силин внимательно посмотрел на гостя поверх очков и пожав плечами сказал:

– Очень даже может быть. Мистики Востока…, именно этого течения, которому поклоняются такие как Михаил, развивают у адептов невероятные способности. Причем – это касается не только развития разума и духовных способностей, но и магической власти. Кстати во время моей работы с Ситниковой, она иногда говорила со мной мужским голосом.

– Это просто фантастика какая-то! – выпалил Рафик.

– Да-а-а, признаюсь, что все услышанное, кажется просто невероятным, – нахмурившись пробормотал Игорь. С остервенением растирая себе затылок. – Оказывается у нас в Новомихайловске кипят такие оккультные страсти.

– Что поделаешь, – отозвался Силин, разводя руками.

– Скажите, а ваш Михаил не любитель зарубежных поездок или командировок? У него есть связи за рубежом? Не знаете случайно?

– Что касается, связей за рубежом, так их насколько я слышал, у него как раз хватает, и кстати без медицины.

– Это по какой же линии? – спросил Игорь, затаив дыхание.

– Точно не знаю, кажется, он работает в ботаническом саду…

– Так, он, что стал ботаником? – спросил Рафик.

– Я слышал, что он возглавляет, что-то в нашем ботаническом саду, государственного университета. По-моему года полтора назад он переехал в наш город. Я к сожалению пока не нашел времени повстречаться с ним.

– Сад! – воскликнул Захаров. Почувствовав смертельную боль в боку.

– Да, сад. А, что в этом такого? – не понял Силин.

– Это интересно, это очень интересно, – бормотал майор, побледнев. – Не будем, пожалуй, вас больше задерживать, Андрей Юрьевич, нам нужно ехать. – А фотографии у вас нет?

– Кого? Михаила?

– Его родимого.

– К сожалению нет…, разве, что порыться в студенческих фотографиях.

– Только не забудьте, Андрей Юрьевич – это очень важно. А давно вы его видели в последний раз?

– Да жизнь нас после института, не сводила как-то вовсе.

– Хорошо, еще раз спасибо, возможно ваша информация нам очень поможет. А эту тему мы обязательно закончим в другой раз.

– Всегда рад помочь, – ответил Силин, прощаясь.

Весть о том, что, какой-то Михаил, может быть как-то связан с Шаманом, прогремела для Захарова, словно гром среди ясного неба. Он даже не поверил по началу тому, что услышал от Силина.

– Ай, да Михаил! Ай, да специалист по тропическим культурам, – бормотал майор, держась за бок. – Все вроде сходится, все вращается вокруг этого ботанического сада, Михаил, Сема, Митрич и прочая шайка-лейка. Пожалуй, прорезалось звено, которого раньше не хватало.

– О чем – это ты бурчишь? – не поняв, уточнил Рафик, едва поспевая за ним.

– Да, это я так, о своем, извини, – рассеяно ответил Игорь.

Попрощавшись с Рафиком, Игорь медленно брел среди деревьев, дымя сигаретой и, напряженно думал, как следует поступить дальше. Какую выбрать тактику. – Ай, да Михаил, – шептал он. – Конечно! кому придет в голову, искать злодеев среди деревьев и кустарников, людей не из медицинской среды! Как знать, может и прав Силин, и ты господин упираясь в своей бредовой идее, достиг каких-то высот. А как обставлена необходимость работы за границей? И носа не подточишь – симпозиумы, семинары в различных частях света, а заодно сам Бог велел Наташками торговать. Ай – да, Миша, ай, да сукин сын!

Если ты занимался этой бодягой, значит должны быть какие-то бумаги, материалы, свидетели твоего грехопадения или связей с самим Шаманом. Если он это не ты. Так сказать хронология твоей деятельности, потому как прижать тебя без доказательств, будет чрезвычайно сложно. А может ты и есть Шаман? Да, нет, не может быть так все просто. Где же ты держишь эти бумаги, а они должны существовать, не можешь ты все в своей башке носить… Не ты ли по ночам, по административному корпусу бродишь? Ладно, проверим.

Господи, скоро православная Пасха! Что я тут делаю? Зачем все это? Он остановился и окинул взглядом деревья. Нормальные люди на Пасху, будут поздравлять друг друга с Воскресением Христовым, Христосоваться с взаимными поцелуями, обмениваться крашеными яйцами, под колокольный звон. А я, который раз, буду ковыряться в каком-то дерьме, за что и спасибо-то никто не скажет. Зачем мне все это?

Да, Пасха Христова – древнейший праздники, пожалуй, самый торжественный из всех православных праздников. А я грешник, чем занимаюсь?

Мне бы сейчас душу успокоить этими дивными пасхальными песнопениями…

– Ты, где это лазил? – спросил его сторож, подозрительно глядя на него. – Сема говорил, чтобы ты не лазил нигде, а нам за этим следить велено. Чего же нарушаешь? – пробурчал он, опираясь на метлу.

– Да, так, сходил подышать, – буркнул Игорь, отмахнувшись.

– А, если бы кто приехал, да тебя спросил? – не унимался старик. Поправляя затасканную, спортивную шапочку.

– Сема, что ли?

– Ну, хотя бы и он…

– Да, ладно тебе, не большой начальник. Скажи-ка мне лучше, где Михаила можно будет увидеть? Фамилии, к сожалению, не знаю, преподает, по-моему, на кафедре «Субтропические культуры».

– Михаила Ашимбаевича?

– Ну, да его родного, – проговорил безразлично Захаров. И не узнал своего вдруг осипшего голоса.

– Скоро приехать должен. А, что? Зачем он тебе понадобился?

– Да, ничего, интересуюсь просто. У него дружок есть, задолжал мне, а теперь прячется.

– Скажи кто, может, я его знаю, – буркнул сторож.

– Да, Хряком зовут, – ответил Игорь. Скосив глаза на собеседника.

– Знаю такого, фрукт добрый. Он тут недели две назад был, кстати, на твоей «шконке» отсыпался.

– А, ты ничего не путаешь? – осторожно уточнил Захаров, с замиранием сердца.

– Чай не пьян был! Говорю, Хряк был, его, кстати Михаил Ишинбаевич и определил на ночлег.

– Михаил говоришь? А, когда еще зайдет, не говорил? – пробормотал Захаров закуривая.

– Да. Нет вроде. Переспал, да ушел. У тебя закурить не найдется?

– Да, есть, конечно, держи, – кивнул Игорь, доставая сигарету. – А. я вот чего-то Сему не пойму. Он к Михаилу какое отношение имеет?

– Михаил для него величина, – многозначительно заключил тот, Разминая отсыревшую сигарету.

– Это почему?

– Да, потому, что именно Назаров Михаил Ашимбаевич, пригрел его после смерти Архипа.

– Вот оно как значит? пробормотал Игорь. – А Хряк с ним давно знаком?

– Ну, лет пятнадцать уже, наверное.

– И, чего же у них общего?

– Это чужие расклады, мне и тебе они не к чему, – оборвал его дворник.

– Ну, чужие, так чужие. Может бутылочку «саданем»?

– Это можно, но лучше вечером, – заулыбался старик. Поправляя старенькую шапочку.

– Чего же так?

– А, то, что я сейчас на рабочем месте, это понимать надо, а вечером сменюсь!

– Пожалуй ты прав, – согласился майор. – Ну, а баб то много работает в административном здании?

– Бабы, то есть, да не про твою честь! – горячо проговорил дворник. Суетливо застегивая телогрейку.

– Это почему?

– Потому. Что они все замужние и сурьезные.

– И секретарша?

– И секретарша.

– Тогда ложусь спать.

– Вот и ложись и мне спокойнее будет, а к вечеру, я и за бутылочкой сгоняю. Договорились?

– Договорились, – согласился Захаров.

После нехитрого завтрака, он улегся на свое скрипучее ложе и глядя в потолок подумал:

«Вечером проверю кабинет этого Назарова… Интересно, что он там хранит, какую литературу почитывает? Может мне подфартит и получится прихватить этого самого адепта. Да, за это Крапивин бы многое дал, а он и знать то не знает, что Шаман гуляет у него под носом.

Ну, ничего, теперь я эту сволоту вытащу из болота на свет божий, а то ишь, устроили тут себе кооперативчик.

И кооперативчик вроде не приметный, а бороться с ним не совсем с руки. Да и как с ним бороться, если и в мировой практике, весь исторический опыт, говорит сам за себя, что проституция – это наследство завещанное нам групповым браком цивилизации, не больше и не меньше.

Как отличить проституцию от свободного отношения, между мужчиной и женщиной? А как доказать, что женщина хотела близости, а не продавала свое тело.

Первые публичные дома, по-моему, основал, еще Соломон, аж в шестом веке до нашей эры. У него и проблемы то с этим не было – наверное. Установил себе единую плату – один обол и все дела. Не глуп же он был со своим окружением.

Нет, видимо в этом заключается одна из социальных функций проституции – служить вроде предохранительного клапана в моногамном браке…».

Захаров поморщившись осторожно сел, достал сигарету, задумчиво глядя в тусклое окно, размял ее и жадно закурил.

«… Хотя природа проституции, как, пожалуй, и природа денег аналогичны, и тут прав Силин.

Деньги с абсолютным равнодушием переходят от одного владельца к другому, ибо они не связаны ни с кем из нас. Да, это позволяет провести между ними и проституткой параллель, сомнений быть не может, проституция возникла с зарождением товарно-денежных отношений. Это точнее не куда.

Почему же так сильно болит голова? Видимо синяки да шишки не проходят бесследно и уже не возможно понять природу этих болей. Мне впрочем от этого не легче. За, что я принимаю эти муки, как Христос? Ух, какого же я мнения о себе! Хотя… аналогия какая-то есть, и на жизнь Иисуса покушались не однократно. То с горы хотели столкнуть, то камнями хотели прибить. И жертвовал он собой и муки на кресте принимал. А зачем он шел на такие страдания? Ах, да, род человеческий нуждался в приобщении к какой-то иной, высшей жизни, именно для этого божественное начало должно было, максимально приблизится к человеку.

Пожалуй, вхождение Иисуса в мир было страданием само по себе, а не только крест с Голгофой. И все это для тог, что бы стать одним из нас, приблизится к нам? Он стал человеком, что бы мы приблизились к Богу. Он, как и Ян Гус, Джордано Бруно, погибшие на костре за свои идеалы, за свою веру.

Да, господин майор, на великомученика ты пока не тянешь, хотя и борешься со злом и страдаешь через это. А, что такое зло? Весь мир лежит во зле, и сделал его таким человек – повелитель Природы. Именно человек поселил здесь ненависть, злобу и нетерпимость.

Что это меня на философию так потянуло? Надо отдохнуть – а то ночью будет много работы. Да, пожалуй, осталось совсем не много до того момента, когда будет поставлена точка в этой затянувшейся грустной истории…».

Он с таким трудом разобрался почти во всех строчках этого ребуса, где оставалось заполнить совсем немного клеток, что заснул безмятежно как младенец на несколько часов, пока его не разбудил кто-то вошедший в комнату, тяжело дыша.

– Кто там? спросил Игорь сонным голосом, поднимаясь на локтях.

В дверях стоял квадратный детина, в потертой кожаной куртке. Из под которой выглядывала тельняшка. Держа в огромных ручищах автомат с откидным прикладом, он тоном, не терпящем возражений проревел:

– Руки за голову, только медленно, – басил громила. Хриплым голосом, вращая при этом поросячьими глазками, налитыми кровью.

– В чем дело? – с деланным безразличием, спросил майор, Выполняя приказ, лихорадочно соображая при этом, что лучше сделать в данной ситуации.

– Скоро все узнаешь! – выпалил тот. Буравя Игоря угольками своих глаз. – Вставай доходяга, и без фокусов, а то с винтореза «посеку». Понял?

– Да, чего же не понять, – проговорил Захаров, медленно вставая.

– Давай, рылом к стене! – рычал незнакомец.

Удар автоматом в позвоночник между лопаток, кинул Игоря на шершавую, бревенчатую стену, еще секунду и сознание медленно погрузилось в липкую пелену. Очнулся он через несколько минут, лежа на холодном полу, пахнувшим сыростью, и гнилью, В комнате явно кто-то был, поэтому, не меняя положения, он попытался понять, сколько человек находится рядом.

– Ну, хватит дурачиться, – проговорил кто-то, – скрипучим, каким-то надтреснутым голосом.

Захаров медленно поднял разбитое лицо и, морщась от боли, посмотрел на говорившего. Ему было явно за шестьдесят, хотя определить возраст человека было непросто.

Большая кожаная кепка, надвинутая на глаза, темные очки, поднятый воротник кожаного плаща. Все это скрывало черты лица неизвестного, который сидел посреди комнаты на стуле, по-хозяйски развалившись.

– Давай – давай, Игорь Владимирович, вставай – проговорил он. Играя костлявыми, тонкими пальцами, с желтыми ногтями, массивной зажигалкой.

– Ты кто такой? – выдохнул Игорь. Почувствовав во рту кисловатый привкус крови. – Ты и есть Митрич?

– Ты знаешь, кто я такой, майор, а я знаю, кто ты такой. Именно поэтому я решил, что будет лучше, если мы с тобой побеседуем, минуя посредника, напоследок. Как ты на это смотришь?

– Положительно, – прохрипел майор. Сев с трудом на пол, облокотившись спиной на стену. – Всегда так гостей встречаем?

– Ну, что ты! Только очень любознательных! А ты ведь из этой породы? Признайся, Игорь Владимирович? Тебе хотелось посмотреть вещи в моем кабинете, познакомиться поближе со мной. Не скрою, я тоже хотел побеседовать с тобой, перед своим отъездом, поэтому и решил встретиться. И потом, мне очень интересно, куда ты манатки покойного Валета запрятал? Ты знаешь, что я имею в виду. Покупок ты дорогих не делал! Неужто на черный день приберег. Нехорошо все это! А еще член коммунистической партии.

– Зачем меня пристегнули? Я никуда не денусь, – вместо ответа, выдавил пленник… Дергая руку, которая была прикована к отопительной батареи.

– Ну, ну! Не скромничай, ты только минуту назад пожалел, что лишен маневра. Видишь, как со мной тяжело быть неискренним? Да, да, я знаю все, о чем ты думаешь, поэтому и браслетики не помешают.

– А может, ты меня с кем-то путаешь? Как там тебя по отчеству?

– Может быть, очень даже может быть, а давай-ка, мы спросим у кого-нибудь. А то может быть – я тебя и впрямь с кем-то путаю. Может тогда я пойму, как это простой, залетный парень, который ищет с другом своего кореша, так хорошо может стрелять, или драться, да так умело, что лучше под руку не попадаться.

Нравишься ты мне майор, своим умом и сообразительностью, а главное своей хваткой.

Он замолчал, заливаясь в беззвучном смехе, а, потом, не меняя позы, хлопнул несколько раз в ладоши. Захарову в глаза бросились неприятные желтые ногти говорившего, которые казалось жили отдельно от пальцев хозяина.

В туже секунду, в соседней комнате возникло какое-то движение, и в дверях появился перепуганный Сема с потным лицом, который от волнения не знал, куда девать свои руки.

– Можно заводить? – спросил он тихо, косясь на Захарова.

– Заводи, заводи, конечно, – глухо просипев, распорядился Назаров, Поморщив пепельного цвета лицо, ослабляя при этом узел галстука жилистыми пальцами.

Через несколько минут в комнату, тяжело дыша, ввалились два незнакомца, держа под мышки кого-то с забинтованными – окровавленными по колено ногами и кистями рук. Человек поднял качающуюся голову с взъерошенными волосами, небритым лицом. Уже в следующее мгновение, его физиономия перекосилась от ярости, и он истошно закричал, выпучив обезумевшие глаза:

– Порву падлу-у-у! На куски-и-и его!

Захаров почувствовал, как кровь ударила в виски и яростно застучала в них. Он узнал, этого человека – в истерике, бился Шато.

– Накормил ты их огурчиками, – давясь от смеха, проговорил Назаров, – на всю оставшуюся жизнь. Узнаешь, его значит? – удовлетворенно, заключил он, глядя на Шато.

– Дай мне этого гада! Я его на кусочки разорву! – бился Шато, в бессильной ярости. Повиснув на руках у своих провожатых, морщась от боли в забинтованных ногах.

– Успеете еще, не надо было вам огурчики воровать, вот вас бы под замок и не посадили. Уведите его на улицу с моих глаз, путь пока подышит, нам другого гостя давайте, – улыбаясь, сипел тихо Назаров, потирая руки. – Вот видишь, майор, какое мы с тобой на прощание представление посмотрим.

Игорь же никак не реагировал на слова Шамана – он напряженно ждал, боясь увидеть в комнате истерзанного Рафика или жену с дочерью, Однако визит очередного гостя, для него оказался полной неожиданностью. Те же люди, держа под руки, ввели опухшую от слез, заплаканную Ситникову, по отсутствующему взгляду которой, можно было понять, что она либо не в себе, либо находится под воздействием наркотиков.

– Ты ее хорошо спрятал, майор, – прохрипел тихо Назаров. – Но сегодня утром я понял, где нам ее нужно искать, и как видишь она здесь. Теперь мне осталось найти – где ты с друзьями спрятал то, что тебе не принадлежит. То, что ты забрал с дружками у Валета в доме. Ты интуитивно не думаешь об этом и мне плохо понять тебя, но – это дело времени.

– Ее нужно лечить, иначе она может стать инвалидом или погибнуть. Ты же знаешь об этом лучше меня. Зачем ты ее вытащил из клиники? – сокрушенно вздохнув, проговорил Захаров.

– Не думаю, что ты прав майор, мы ее вылечим сами. Правда, Лариса? Ты не веришь мне?

– Конечно, – ответила та тихо и жалко улыбнулась.

– Зачем она тебе?

– Она же тебе, Дубравина сдала, может и еще кого-то сдаст. Так, что, мои хлопоты обоснованы майор. А, скажи-ка нам Лариса, кто этот человек? Ты его знаешь?

– Наверное, это мент, – безразлично ответила женщина. Вытирая слезы, рукавом больничного халата.

– Ну, спасибо тебе Лариса, а теперь оставьте нас все! Мы тут промеж себя пообщаемся, – просипел гость, садясь на подоконник. – Вот видишь Захаров, все очень просто. Мне иногда тебя по-человечески жалко. Свои же травят, от моих хлопцев тебе достается. Зачем тебе все это? Чего ты такой упертый? Ну и гонял бы своих самогонщиков с дебоширами. Тебе, что больше всех надо, что ли? Или решил на мне звездочку заработать? Да? А, что же я такого сделал, что ты прямо взъелся супротив меня?

– Ты, людьми торгуешь, как скотом. Опыты свои ставишь над ними, как над мышами в клетке.

– Какие опыты? – выпалил гость, разведя руками. – Это голая коммерция, спаренная с наукой. Которой мне, кстати, это самое общество не дало заниматься официально. Вот мне и пришлось, добиваться всего самому – наплевав при этом и на это самое общество!

– Твои коллеги считали, что ты не достоин, носить высокое звание врача. И они были правы. Они много лет назад увидели в тебе монстра.

– Первобытные люди тоже считали, что причиной расстройства психики у их собратьев, являются духи умерших, зверей, демонов во плоти! – ядовито, с хрипом выпалил Назаров. – Поэтому и лечение состояло в изгнании демонов, из бренных тел больных соплеменников. Тех избивали розгами, вращали вокруг оси! Да если бы человечество не шагало, дальше, то мы бы и сейчас занимались тем, что изгоняли духов.