Вообще, состояние алкогольного опьянения, лёгкого и неагрессивного, особое состояние организма. И создать это особое состояние, скажем, перед боем могли только алкогольные напитки. Не случайно во время Великой Отечественной была положена норма-наркомовские 100 г водки. В послевоенное советское время от этой практики отошли. Не было широкомасштабных военных действий. Ну, а там, где нашим парням приходилось воевать в мирное время, выдавался по необходимости сиднокарб. Это конечно не первитин, губящий здоровье. И он так, для бодрости. Достаточно одной таблетки, как говорил Лёлик в бессмертной комедии Гайдая. Правда, на вторые сутки доза увеличивается до двух пилюль. И если спать нельзя, то без них уже не обойтись. И не всегда удаётся залечь на днёвку для полноценного отдыха. На третьи две-три уже могут и не справиться. Закидываются пятью. Хотя-кому как. Всё сугубо индивидуально. Дальше-возможны осложнения. Какие? Слуховые глюки, к примеру. Или что похуже. Не надо заморачиваться, спите спокойно. А спокойно заснуть потом (на койке) уже может и не получиться без сильного снотворного. В случае не тяжелого ранения заправить сиднокарб перкоцетом или оксикодоном. Вперед и с песней. Можно немного подвигаться и слегка повоевать.
Увлекся фармакологией, вернёмся к алкоголю. К алкоголю, изучаемому со стороны. Разобрала меня веселуха к вечеру, вы уж не обессудьте. Это от вчерашнего посещения Ботанического сада, точнее, Японского сада. Первый раз в этом году. Начинали скромно, как обычно, с португальского и испанского сухого розового. Трёх по 0,7 на двоих оказалось мало. Видимо, сказалась затяжная пандемия (дело было в августе). Хорошо, прихватил Матусалем Аньехо. И сыра побольше, того самого, дорблю. Он замечательно идёт как под сухое, так и под доминиканский ром. Как чуял. На обратном пути попали под такой ливень! Возвращались сдуру через Сельскохозяйственную улицу, там, где всегда открыта калитка в заборе из прутьев. Знаете, наверное? Лихоборка разлилась и пришлось идти по колено в воде. У метро та-же песня. Матусалем помог выбраться. Вообще, посещение Японского сада, как и Аптекарского огорода, как и острова Измайловский, Битцевского лесопарка и других великолепных мест-целый ритуал. А Терлецкие пруды? Особенно верхний. Где купаются круглый год местные бабульки-дедульки, сторонники ЗОЖ. Будет желание-опишу. Видимо, в другой повести.
Отвлёкся, считайте это лирическим отступлением, как у взрослых писателей. Вообще, это вставка, когда уже всё написано. Таких будет несколько. А что? Моя повесть, как хочу, так и расставляю рассказы и делаю вставки. Капризный какой! Ну и всё! И так. Чем замечательна была бормотуха, так это тем, что её много не выпьешь. А небольшой перебор вызывает почти всегда рвоту, а вкупе с водой-это очищение организма. Побухали-перебрали-проблевались и опять огурцом. Готов к труду и обороне! А водку или спирт давали раненым как анестезию. А если заканчивался промедол (то есть, морфий), а он всегда заканчивался, то обезболить бойца и обездвижить для оказания первой помощи, или проведения экстренной операции на поле боя, было нечем. И два шприц-тюбика (на всех) в санитарной сумке санинструктора-не о чём. А в вашей индивидуальной (которая у каждого), оранжевой (которая на фиг не нужна), той, что у лохов в нарукавном кармане, он вообще один (был), который с белым колпачком. И им уже ширнулся ваш напарник, которого слегка зацепило. Со своего промедола отпустило уже, или оказалось мало. И никто не думал, что такая жопа может быть. Про неё всегда почему-то думают, как о сексуальной части женского тела. И помощь будет не скоро (если вообще будет), радист не может продавить связь. Всё, как всегда. Всем хороша ваша Р-143, в болоте не утопла и на лютом морозе в высокогорье работала, и в знойных песках вас выручала… Да пробита она в трёх местах… А для Р-159 ваш радист забыл, или поленился взять рогатку с антенной бегущей волны, а на куликовку (то есть антенну Куликова) связи нет. Видимо, горы, как это часто бывает, создают фон, мешающий радиообмену. Да… Но об этом т-с-с-с-с, никому! Пусть связист-телефонюга пытается связь наладить. Командира вашей разведгруппы кольнули морфином, перевязали и ему вроде полегче. А вокруг, к примеру, один рыдает над телом убитого друга (на которого весь промедол и ушёл), другой бьётся в истерике, третий впал в боевой ступор и ему всё по барабану, палит во все стороны, пока патроны есть…Санинструктор, белый как мел, чуть сознание не теряет, сидит на коленях, собирает трясущимися руками рассыпавшиеся бинты-вату, ампулы-склянки, жгуты-таблетки и разное своё медбарахло. Впору ему помощь оказывать… И вот тогда должен найтись один, кто возьмёт на себя эту работу. Может, это будете вы? И вы не на любимом диване с планшетом и с кошечкой на коленях, а в горно-лесистой местности или лесисто-болотистой, или в пустыне, неизвестно что хуже…Промедол закончился…И тогда надо ударом приклада по затылку бойца вырубить, что-бы он потерял сознание на время. За которое надо успеть удалить осколок или пулю, заштопать стерильным кетгутом (если есть и умеете) рваную кровоточащую рану или ампутировать конечность, висящую на полуоторванных сухожилиях. Или хотя бы перевязать, наложить жгут, ППИ (он же ИПП). Остановить кровотечение! Банально гидроскотчем замотать напрямую, если перевязочные пакеты закончились. А может-дополнительно, по бинтам замотать входное и выходное отверстия скотчем, предотвратив большую кровопотерю. Таким сереньким, широким, плотным, из хозяйственного отдела, для сантехники, липкий. Везде продаётся. И дырку хорошо заклеивает. Да вы знаете. А он, сердешный, трепыхается под вашими руками и упорно мешает себя, любимого, спасать. И при этом упорно не хочет терять сознание. Вот такая ситуация…
Это всё от наших с вами предков. Сейчас всё это называется мудрёным словом. Парамедицина. Вообще, всё это заслуживает отдельного рассказа. Может, когда и соберусь. Не обещаю. Вернёмся к мудростям предков. Как вы думаете, когда не было хлороформа, как усыпляли? Полено, обмотанное тряпкой, удар по затылку. А если у всех автоматы со складным прикладом? Ась? А пулемёт на что? Хороший пулемётчик и врагов кинжальным огнём с фланга выкосит и товарища в нужный момент вырубит. Хотя, безусловно, такими вещами должен заниматься хороший спец. Который не сломает основание черепа, переусердствовав. Который знает, что и как делать. Ну, а потом опять та же водка или спирт. Хотя, конечно-же, всё описанное это редчайший (!) случай. Да, не забудьте перед тем как бежать за бухлом в магазин на радостях, перевернуть бойца на пузо, вытянув вперёд и вверх его руку. Что бы, находясь в болевом шоке он не захлебнулся рвотными, пардон, массами. А вытянутая в одну линию с телом рука не даст (помешает) ему случайно перевернуться на спину и подавиться собственным языком, запавшим в гортань. Всё сделали? А теперь-отстреливайтесь, отстреливайтесь! Если БК, то есть боекомплект не закончился. А надо было экономить или брать три БК! Поленились тащить? Тогда бегите в магазин за бухлом. Вам выбирать. Да, и не забудьте, что при ранении головы промедол категорически запрещён (видимо повышает внутричерепное давление). Что делать? А он и так в отключке. И перевязывая голову, не трогайте её. Можете поломанными костями черепа повредить мозг. А он ему ещё может пригодиться!
А кошечка, спрыгнув с ваших колен смотается для вас на кухню, за пивом. И напомнит вам про новые сапоги и шубку, что вы обещали. И расслабтесь, пжлст. Можете расценивать всё вышесказанное, как забавную компьютерную игру-стрелялку, типа контер-страйк. Только так. В современном, цивилизованном мире в некоторых зарубежных спецподразделениях по борьбе с терроризмом непосредственно перед штурмом, бойцам устанавливают катетер на вену, со смешным названием канюля. И закрепляется всё это пластырем. Хотя я могу ошибаться насчёт канюли. Наверное, канюля, всё-таки резиновый переходник, куда втыкается игла от шприца для дополнительных инъекций. Захотите-найдёте в инете, мне лень. В общем, это игла-бабочка, заранее поставленная на вену, через которую в случае ранения и невосполнимой (как говорят медики) кровопотери, тут же, не отходя от кассы, будет подключена система для переливания плазмозамещающих растворов. Всяких там хлоридов натрия, кальция и прочего Рингера. В простонародье-физрастворы. Всего то надо вытащить из-под огня раненого бойца. Как? А для чего вам репшнур и карабин, защелкнутый у бойца сзади на разгрузке? Да, да, на той самой петле на спине чуть ниже шеи. Увидели? Нет? Может, она у него сбоку в районе левой лопатки? Дерзайте! А на бабочке есть крышечка для подключения этой самой системы переливания. В нашем родном, отечественном исполнении она оранжевого цвета. Очевидно всё это, чтобы не бить раненого бойца прикладом по затылку.
Взросление
Вбили между тремя стоящими рядом елями бревнышки сантиметров десять в диаметре. Получились две скамейки, почти напротив прудика-воронки от авиабомбы. На этом не закончилось. Как-то катаясь по лесу, присели на эти условные скамейки, перекурить и поделиться наболевшим. Оказалось, что оба поругались со своими девчонками-одноклассницами. И, наверное, навсегда. Каждый поведал друг другу самое сокровенное-первую школьную любовь (или влюбленность). Пусть меня поправят специалисты в этой области. Решили запомнить этот момент, для чего вырезали острым ножом две буквы на ёлках, которые были опорами для этих самых скамеек. Нет, всё-таки это были сосны. Фактурная кора снялась очень легко, под ней обнаружился гладкий ствол. Вот на нём и вырезали две буквы Г и Н. Алекс встречался тогда с одноклассницей Галей, а Серёга Яговкин с Наташей. Вырезав две эти начальные буква имен, поняли, что всё кончено, всё в прошлом. От души посмеявшись над этими детскими переживаниями с резьбой по дереву, оба пришли к пониманию, что вокруг полно девчонок, и не надо себя мучить.
В дальнейшем, оказываясь в этом месте у прудика и присев перекурить, вспоминали с улыбкой эту свою школьную любовь. Алекс всё-таки больше бахвалился, как завзятый Дон Жуан. В конце концов он был причиной размолвки, глупо приревновал к однокласснику и устроил сцену. На том и расстались. А вскоре появилась Она. Не сразу, были другие девчонки, другие страсти-мордасти. Но всё это было мимолётно и не вполне серьёзно. Просто надо было парням гулять, как тогда говорили с девчонками. А девчонкам с парнями. Спрашивали: а ты с кем гуляешь? Как не с кем? У тебя нет парня? Ты же не уродина какая-то! Как же так! Может, ты больная? То же самое было с парнями. Если он не гулял, то есть не встречался с девчонкой, это было ненормально. Особенно не везло застенчивым, росшим в тепле и уюте, в заботе, юношам, что из стихотворения про мимозу. У Алекса с девчонками всё ладилось, впрочем, как и у Сергея. Делились иногда своими победами. Но без подробностей, конечно, в общих чертах. Каждый понимал пределы дозволенного в обсуждениях девушек, спасибо воспитанию.
Иногда оно, это хорошее воспитание, так мешало в жизни. Делает, допустим, человек тебе гадость или обманывает. А тебе так противно, как будто в дерьмо наступил. И надо, не прикасаясь, всё это стереть как-то с ботинка. И вместо того, чтобы этим ботинком, да ему (или ей) в рожу, пытаешься как-то всё сгладить. В крайнем случае, испытывая непроходящее чувство гадливости, перестаёшь общаться с этим неприятным для тебя человеком. Прав, прав был Сергей Довлатов, когда вывел одну простую аксиому. Чем порядочный человек отличается от непорядочного? Порядочный человек делает гадости без удовольствия! Но от хорошего, правильного воспитания сложно избавиться, скинув, как змея шкуру. Прёт оно, это хорошее воспитание из всех щелей. Тяжело от него отказаться. Как и от наследственности, дурной особенно. Практически невозможно. И вот приходится с этим жить.
Да, а вскоре появилась Она. Алекс видел её издалека. То на велосипеде, на лыжах, на пробежке. Серёга же вообще знал её с раннего детства, дачи были близко друг от друга. А потом наступил этот самый период, период созревания. Со всеми вытекающими последствиями. Ленка (так звали девчонку) занималась лёгкой атлетикой, была хорошо сложена, длинноногая и с вызовом во взгляде. Алекс познакомился с ней через Серёгу, потом с другими, стала складываться компания. Алекс не пытался использовать все свои отработанные приемы, безотказно действующие на других представительниц прекрасного пола. Он был начитанным, воспитанным и разносторонним юношей, интересным рассказчиком и собеседником. Но при этом не был маменькиным сынком, как тогда называли интеллигентных ребятишек. В его воспитании принимал участие дед, который видел во внуке будущего офицера, белую кость, голубую кровь (есть такое выражение). А отец деда, прадед Алекса, служил в лейб-гвардейском Семёновском полку, участник Русско-Японской войны, инвалид. Умер за год до рождения Алекса. Дед приучал Алекса ничего и никого не бояться. В конце концов человек всё равно умрёт. Рано или поздно. Вопрос-как? А главное-за тебя уже давно всё решено, там, наверху. Нет, конечно топиться или в петлю лезть или вены вскрывать не стоит. За жизнь надо бороться. Но и рефлексией нечего по этому поводу заниматься. Алекс не очень понимал, где это-там наверху? Но не вникал, веря деду на слово.
Дед вообще был самым главным человеком в жизни Алекса. Не бойся за себя постоять, когда надо-бей в морду. Особенно разным мерзким уродам. А какие они, эти мерзкие уроды? А научись это понимать, определять. У них обычно всё на этой самой роже и написано. Или манеры халдейские, или через зубы цыкают, блатняк поганый. Или не могут в лицо сказать, выяснить отношения по-мужски, начинают подлянки всякие придумывать, козни строить. Наглые люди без чести и совести. Поступки подлые и хитрые. Всегда думают только о своей заднице. О ней, любимой, только о ней! Раньше таких называли хамами. Алекс учился. И когда в дальнейшем приходилось вступать в противоречия с собственной совестью, с собственными убеждениями, он люто ненавидел себя за это. В армии, не терпя унижений от старослужащих, периодически бил в репу самым наглым из них. Потом, в умывальнике, куда его заводили сержанты, получал аккуратные, но унизительные удары. Ты всё понял? Конечно, всё понял. А про себя думал-вас шестеро, я-один. Вы-сержанты и старослужащие, я-рядовой и молодой. Вы-сытые и сильные, я-голодный и уставший. Вы-в спортзале на тренажёрах, я-со шваброй в казарме. Потом, через незначительное время, может быть в этот же день, что-то вскипало в крови. И столкнувшись в туалете с любым из них, начинал его избивать, пока не прибегали остальные и всё повторялось по новой. Он не отказывался выполнять всё то, что ему, как молодому бойцу было положено. Но в пределах разумного и без унизительных поджопников и подзатыльников. Ты всё понял? Всё. И всё опять по новой, пока кто-то не сломается.
Наряды, наряды, наряды вне очереди. Без сна и отдыха. Подключались офицеры. Лейтенант Соколов сказал, как то, что затрахает его в доску, по уставу. Алекс ответил, что застрелит того раньше. Или они, или он. Самое обидное было, когда в это дело вмешался майор Гайдуков, командир его подразделения. Но не на стороне Алекса. Вызвал того к себе в кабинет и всё русским языком доходчиво объяснил. Алекс обалдел от такой откровенности и не прикрытой злобы. Ведь майор сам был родом из Москвы, потомственный военный! Вот ведь сволочь, подумал Алекс, выходя из его кабинета. Наряды вне очереди посыпались по новой. Пока Алекс был молодой боец, его нельзя было сажать на губу (гауптвахту), а суточные наряды по роте, когда на сон оставался час-полтора (а то и вовсе без сна), выматывали сильнее схваток со старослужащими. И в какой-то момент среди офицеров части возник серьёзный конфликт из-за него. Разделились примерно поровну. Самое необычное, что и с той и другой стороны были не только молодые лейтенанты, те как раз то в основном соблюдали нейтралитет. Капитаны и майоры сцепились не на шутку! Люди с боевым опытом и боевыми же орденами! Видимо наболело, назрело и накипело. А он оказался тем капсюлем-детонатором номер восемь, который вызвал этот взрыв разборок. И некоторые офицеры, утром придя в казарму и увидев Алекса опять дневальным, стоявшим напротив входа и вызывающим дежурного, искренне сочувствовали ему.
Дело в том, что как раз в этот момент в армии началась-таки борьба с дедовщиной. Непосредственно перед призывом Алекса в армию. Одни офицеры восприняли это как отмену крепостного права, другие, как потерю рычагов давления и главное-халявы! А переход личного состава из категории скота в человекоподобные существа для многих офицеров вообще-трагедия. Новый командир части, отличный горнолыжник и неплохой рукопашник, пытался навести порядок. Видимо, не только в нашей части начались такие проблемы в офицерской среде. Офицерские кадры усиливали идейными борцами с неуставщиной. К счастью, подполковник Лихунов являлся не только искренним (не показушным!) сторонником борьбы с дедовщиной, но и просто порядочным человеком, что довольно редко. А когда появился новый замполит части, все поняли-назад дороги нет! Необходимо искоренять эту заразу на корню. Хочется добавить, что на стороне Алекса были многие офицеры. У одного из них он ходил в любимчиках. Старший лейтенант Ефремов восхищался нестандартными решениями Алекса по маскировке, выборе позиции, организации днёвки, продуманного и обоснованного питьевого режима, компоновке снаряжения, рытью секретов (это были шедевры земляных работ). На полигоне он нарыл их километры (в виде наказания). Для стрельбы лёжа, стоя, с колена, окопы полного профиля с нишами, пулемётные гнёзда, с бруствером и без, лисьи норы и секреты, ячейки, с маскировкой и без. В этом он достиг особого совершенства, как, впрочем, и во многом. Удивлял Ефремова разными предложениями по усовершенствованию всего, с чем сталкивался в боевой подготовке. Этот офицер был великолепным рукопашником и мастером ножевого боя, и Алекс, сам интересовавшийся этой темой на гражданке, занимавшийся стрельбой и единоборствами, давал интересные советы по изготовлению различных манекенов и приспособлений для занятий. Что они и делали.
Он и обратил внимание майора Кливцевича (зама по боевой) на парня. Прапорщик Гена Свищёв (мастер спорта по самбо и инструктор по спецподготовке) и Алекс с Кливцевичем целыми днями пропадали на полигоне. Тем более после госпиталя, где Алекс провёл месяц на излечении, он восстанавливался, никуда особо не привлекаясь. На прыжках неудачно приземлился, повредил ахиллово сухожилие и сломал что-то в голеностопе, проведя в гипсе месяц. Переделывали и усовершенствовали, ремонтировали полосу разведчика, разные пункты подготовки бойцов. Это всё было на первом году службы, пока шло обучение и подготовка. Огневая, физическая, тактическая, радиодело, военно-топографическая, парашютно-десантная, военно-медицинская, химическая (защита от оружия массового поражения), горная (военная альпинистика), рукопашный и ножевой бой, минно-взрывное дело, тактико-специальная, специальная разведывательная, инженерная, навигационная, топогеодезическая, выживание и обеспечение жизнедеятельности…Хотя могу где-то ошибаться, путая срочную службу с послеармейским обучением в одной конторе. В предгорьях Карпат можно было проводить практически всю подготовку, помимо учебного городка. На втором году службы, Алексу, как подготовленному бойцу, пришлось продемонстрировать все навыки и умения, полученные в ходе обучения. А перед самым дембелем, за неделю до дома, видимо в виде дембельского аккорда (был такой термин) Алекс от скуки решил попробовать себя в роли модельера. Он переделал, а по факту-изготовил заново стандартную спецназовскую разгрузку (разгрузочный жилет) для Гены Свищёва, отправляющегося в командировку в составе офицерской группы. В личное время, когда другие отдыхали и готовились к дембелю, своими руками сшил тому дополнительные разноразмерные подсумки для уже сделанной разгрузки. Посыпались было заказы, но Алексу стало это всё неинтересно. Да ещё загремел на гарнизонную гауптвахту, где его чуть не убили выводные и часовые из азиатских республик. Вообще, тема дедовщины в армии в середине 80-х в самый её пик, давно описана и обсосана со всех сторон. И про армейскую службу написаны целые фолианты. Кто бы их читал? Молодёжи всё это не интересно. Не буду на этом останавливаться. Слава Богу, воинская часть была не беспредельная, боевая. Заканчивая армейскую тему, хотелось упомянуть о восстановлении после серьёзной травмы. После выписки из госпиталя Алекс немного хромал и встал вопрос о его переводе в нестроевую часть. Это была катастрофа! Тогда Ефремов и Кливцевич договорились с медиками об отсрочки принятия окончательного решения. За короткий срок они вернули парня в строй. Дальше интересный момент. По утрам, когда все, находившиеся в ППД (пункте постоянной дислокации) выбегали на свои привычные пять км, а затем на спортгородок на полчаса, Алекс, затянув берцы, выходил на пробежку, разработанную старшим лейтенантом. Восстанавливаемый голеностоп дополнительно перевязывался-перетягивался жёстко парашютной стропой, и Алекс не торопясь бегал по короткой тропиночке туда-сюда. На тропинке (внимание!) были камни, обломки веток, досок, битый кирпич и разный хлам. Стопы ног, особенно повреждённая оказывались под разными углами к поверхности и слегка травмировались. Слегка! Сильно зашнурованные берцы (плюс стропа) спасали от серьёзных вывихов и растяжений. То есть, вдумайтесь, дозированные микротравмы восстанавливали повреждённый, поломанный и частично надорванный голеностоп! Покумекав, решили проблему и с кровоснабжением. Были ещё и другие упражнения, самомассаж и удары ногами по манекенам. А дальше Алекс, как всегда доработал всё это. По идиотской привычке доводить всё до совершенства. Были сколочены две доски под углом в девяноста градусов друг к другу в виде длинной крыши домика. И сколочены ещё две, положенные параллельно. А затем Алекс ходил по ним, ставя ступни под углом наружу (туда) и под углом внутрь (обратно). По одной как бы крыше он шёл туда, возвращаясь между как бы крышами обратно. Восстановился быстро и продолжил службу. Вдрызг убил на этом, правда, пару старых прыжковых ботинок и пару берцев. Вот такая интересная история. Хоть кандидатскую пиши.
Вернёмся же к воспитанию. Дед учил внука уму-разуму, как он это понимал. Чистые руки, горячее сердце и холодная голова. И всё в таком духе. Алекс не боялся съездить к очередной пассии в другой район Москвы на разборки с бывшим ухажером. Будь то Тушино или Матвеевка, Пролетарка или Измайлово, Каширка или Кутузовский, Фили или Чертаново, или какая-нибудь дыра типа Кузьминок. Ездил всегда на разборки один, понимая, что двое-это уже компания. А против компании выйдет тоже компания, только в ней может быть уже трое или пятеро балбесов, разгорячённых той же самой бормотухой или пивом. А так, один на один, как и положено, по чеснаку, то есть по-честному. В ста процентов случаев это срабатывало. Драка обычно переходила в возню в партере. С тех самых пор он возненавидел борьбу. Борьбу в чистом виде. Как элемент рукопашного боя приходилось осваивать бросковую технику в армии. С каким удовольствием он припечатывал к ковру сержанта-хохла, с оттяжкой, не давая выполнить страховку. Впрочем, и они все делали так же. Хрен обухом не перешибёшь! Да и после срочной службы сталкивался с бросковой техникой.
До сих пор, глядя на кувыркание двух мужиков на ковре, особенно борьбу в партере, создается ощущение чего-то липкого, противного, как бы гомосексуального. То ли дело бокс, классический или тайский, наконец, кикбоксинг. Во время спарринга в зале из головы уходит всё глупое и наносное, ненависть, зависть, вся накопившаяся злоба, иногда даже безысходность. Остаются пустота и приятная усталость. И даже если с очередным спарринг партнером, не вполне корректным, напропускал ударов (шлем это трусость?). Кровь из носа давно уже не течет. А если и появляется ощущение, что вот-вот потечет, стоит немного носом пошмыгать и высморкаться громко в платок или полотенце. Всё, можно дальше боксировать. Занятия каратэ выработали уважения к партнерам, учителю, залу, виду единоборств. Джиу-джицу приучило к гибкости в отношениях с людьми, к терпимости. Айкидо приучило к гармонии в жизни, гармонии во всём. Будь то работа, тренировка, учёба или личная жизнь.
Да, а тогда ничего этого ещё не было. И Алекс, созвонившись с очередной подругой, ехал в её пенаты, часто понимая, что его ждет при встрече с местными. Он не был писаным красавцем, вообще не был красивым. Но был, по словам его подруг, обворожительным и обаятельным. Очаровательным, как говорили некоторые его визави. В отличии от большинства тогдашних парней, грубых и неотесанных. В придачу вульгарных и наглых. Он же ничего не просил, а тем более не требовал. Всё должно было происходить естественным путём. Иногда надо было просто чуть-чуть подтолкнуть её к этому. Направить, так сказать на верный путь. Ну, а нет, так нет. Никто никому ничего не должен. Ну, а ему всё это было просто интересно. Поездки, встречи, гуляния, поцелуи и прощания. Всё это вносило разнообразие в жизнь. Избавляло от скуки и безделья. Утончало отношения. А уже то, что парень прётся через всю Москву на другой конец к ней, на тот момент единственной, готовый из-за неё разобраться (и выполнявший обещанное) с бывшим, не боясь местной шпаны, воздвигало его в её глазах на недосягаемый для остальных пьедестал.
Всё это закончилось с призывом на действительную военную службу на два года. Была невеста, которая ждала своего солдатика, ставшая потом женой. Были и другие женщины, ну куда же без них? Всё это было потом, после юности. А сейчас он ночью сидел на кухне на даче и писал стихи, посвящённые Ленке, которая из гадкого утёнка выросла, как там у классика, в прекрасную лебедь? Так оно и было. По ночам писал стихи и отдавал ей через девчонок. Она не отвечала и никак не реагировала на его письменные объяснения в любви, только улыбалась каким-то своим мыслям при встрече. Уже, наверное, весь поселок знал об этих безответных чувствах. А после того как он увековечил её имя на самом верху водокачки, чего не делал до него никто, после этого узнали и её родители.
А потом случился конфуз. Так решил для себя Алекс. На самом деле это был трагический случай, точнее трагикомический. Теперь по порядку. Её отец, профессор одного Московского ВУЗа видел Алекса не раз. В компании, которая заходила за Ленкой, на прогулке с собакой, на платформе, в электричке. Словом, знал его в лицо. И когда возвращаясь с работы, увидел Алекса с Серёгой, сидящими на обочине асфальта на улице Ленина, изрядно выпившими, так как они собственно, и не скрывали этого, веселясь и матерясь. …главное, по пьяни не перепутать фабулу с преамбулой. Ха-ха-ха. Или параболу с гиперболой… ещё ха-ха-ха. Они сидели, свесив ноги в канаву, чистую и сухую. И забавлялись разными каламбурами, не всегда цензурными. Так было удобно сидеть тогда. Каждый владелец дачного участка следил за состоянием прилегающей территории и канавы были всегда чистыми и сухими. Веселье было в разгаре… Бабеля с Бебелем, а Гегеля с Гоголем… ага, а Гоголя с гоголь-моголем! Чуть не писались от смеха… Серёга, увидев подходящего по улице отца Ленки громко зашептал Алексу, что мол, надо срочно куда-то прятаться, пока тот не увидел пьяного Алекса. Куда, куда прятаться? Да в канаву! Ныряй в канаву быстрее! Алекс так и сделал.
Отец Ленки, придя на дачу, собрал семейный совет. И рассказал о том, что только что видел зятька, пьяного вхламину, сидящего на обочине. Потом этот самый будущий зять свалился в канаву, как последняя конченная пьянь. Нет, такой зять нам не нужен! Вынес свой вердикт глава семейства, а супруга его поддержала. Чтоб больше ноги его не было! Запрещаю тебе с ним общаться! Да и вообще, пора браться за ум и готовиться к институту. Всё это Лёнка рассказала подругам, зашедшим за ней. Естественно, её не отпустили. Девчонки побежали к сидевшим всё там же Серёге и Алексу. А дальше всё, как замечательном фильме про весну на Заречной улице. Что же ты наделал, дурная твоя голова, что же ты Сашка, наделал? Ты же всё испортил! Всё испортил! Они поведали ребятам Ленкин рассказ. Не падал я в канаву, а хотел спрятаться, да видно не успел, меня отец её раньше заметил. Пойду, объяснюсь. Куда? Ты же пьяный, только еще хуже сделаешь. В общем, всё как любимом фильме. Всё было кончено. Изредка виделись, а увидевшись, как-то вяло здоровались и тут же расходились, каждый по своим делам. Иногда пересекались в общей компании, но чувствовали себя напряженно и неуютно. Надпись на водокачке ещё долго напоминала им обоим о чём-то не сбывшемся, не сложившемся. Но таком чистом и светлом чувстве. О любви.