И так во все времена. Фантастика может наслаждаться просто полетом мысли, рисующим любые иные странные миры. Но сказка, при всей ее фантастичности, всегда нацелена на то, чтобы направить внимание ребенка на то, что желательно развить в себе, чтобы выжить в этом мире.
Поэтому нравственные требования к детям меняются от эпохи к эпохе. Было время, когда проходивший инициацию подросток должен был стать героем и победить самых страшных врагов. Но пришло время, когда потребовалось развивать в нем сострадание и душевные качества. И вот рождается авторская сказка, вроде «Черной курицы» Погорельского.
Потом пришла советская эпоха, и рождаются новые герои, которым надо подражать. Они уже не воюют с обществом, наоборот, они воюют с врагами общества, как Ваня Васильчиков, рубящий сабелькой Крокодила в сказке Чуковского. О том, как соответствует детская сказка своей эпохе, написано немало. Поэтому я сразу перехожу к главному вопросу: а что должна сказка нести сейчас?
И исходить в ответе буду из того, что она точно так же должна воспитывать в детях способность выжить в новых условиях. То есть в новом мире, которому должен соответствовать современный Образ мира. Именно этот Образ мира и должна достраивать современная сказка.
А что это за мир и что за Образ мира?
Стоит поглядеть на наших детей, и станет очевидно: это цифровой мир, мир виртуальных пространств и мир игровых миров, куда ребенка затягивает всецело, словно наркомана.
А что мы хотим?
Мы хотим, чтобы дети были с нами, чтобы они были здоровы, и чтобы они успешно выживали, когда станут взрослыми. Но в каком мире? И если вдуматься, мы хотим, чтобы дети выживали в том Образе мира, который имеем мы, поскольку иного мы просто не знаем.
Сказочником с большой буквы будет тот, кто сможет сам войти в миры, в которых живут дети, и написать о том, как в них побеждать, так, чтобы это захотели слушать дети, которые для этого оторвутся от своих игр. Эти новые сказки должны быть учебниками компьютерных игр, написанными так, чтобы ребенку хотелось их читать взахлеб!
И при этом они должны делать что-то такое, чтобы ребенок понимал некую мораль, которая поможет ему не в игрушечных, а в настоящих жизненных битвах. Вот такая сказка могла бы считаться современной, и читалась бы даже взрослыми, которые хотят понять своих детей.
Но напишет ее тот, кто поймет, какие именно способности надо в себе развить, чтобы преодолеть все препятствия и победить всех врагов на пути к тому месту, которое ты хочешь занять в новом, уже цифровом мире. Место это по праву будет называться царским.
В статье использованы работы:
Головин. В. В. История критики детской литературы: обзор научных событий // Детские чтения. – 2016. – № 1. – С. 179–188.
Путилова. Е. О. Нужна ли пролетарскому ребенку сказка? // Путилова, Е. О. Очерки по истории критики советской детской литературы: 1917–1941. Москва.: Детская литература, 1982.
Чуковский. К. И. Борьба за сказку // Чуковский. К. И. Собрание сочинений в 15 т., т. 2: От двух до пяти. Москва.: Терра – Книжный клуб, 2001.
Замечания о сказкотерапии
Последнее время мне все чаще попадаются упоминания такой любопытной дисциплины, как сказкотерапия. Звучит это заманчиво, но книги, оказавшиеся у меня в руках, почему-то не оставили следа. Книги эти появились довольно давно, не меньше двух десятков лет тому назад, и я их, безусловно, читал. Но не могу вспомнить…
Есть книги, которые ты не можешь использовать, но долгие годы помнишь про них, зная, что это очень полезно. А есть такие, которые стираются из сознания, словно под обложкой нет ничего… Если происходит такое, я убираю книгу из библиотеки, дарю кому-нибудь, кого захватывает название. Так я раздарил все, что попадалось по сказкотерапии…
Но сказкотерапия набирает силу, ею увлекаются, про нее говорят. И я подозреваю, что я либо ошибся и просто не разглядел чего-то сущностного, либо за последние годы родилась новая сказкотерапия. Поэтому я вернулся и начал знакомиться с литературой по этому предмету.
И обнаружил, что за это время появилась статья «Сказкотерапия» в Википедии. И эта статья, со ссылкой на Т. Д. Зинкевич-Евстигнееву, объясняет:
«Сказкотерапия – один из приемов в арттерапии, разделе психологии – психологическое воздействие на личность через сказки, способствующее коррекции проблем и развитию личности. В основе сказкотерапии лежит процесс связи между действиями в сказке и реальности. Область применения этого приема не имеет возрастных ограничений и может использоваться в работе как с детьми, так и со взрослыми.
Цель сказкотерапии – относительно мягкое по сравнению с большей частью психологических инструментов искоренение страхов, коррекция характера, поведения и внутреннего состояния ребёнка».
Татьяна Зинкевич-Евстигнеева указывает местом своей работы Международный институт комплексной сказкотерапии. Ее первые книги выходили на рубеже двухтысячных и вполне могли мне попадаться в то время. Кроме нее в Сети упоминается много ее последователей и других психологов, использующих сказкотерапию в работе. Это объясняет, почему сказкотерапия стала такой популярной.
Не вдаваясь в достоинства ее метода с точки зрения терапии, хочу сразу заявить свое отношение: это подвижник, чья деятельность удерживает живой интерес к сказке в России, и даже если в теоретическом отношении у нее есть слабости, а они есть даже у самых великих, Россия должна быть ей благодарна за то, что сказки не были нами.
Тем не менее, это не исключает возможности вопросов и замечаний, если мы рассматриваем сказкотерапию с научной точки зрения.
Итак, цель сказкотерапии – «относительно мягкое по сравнению с большей частью психологических инструментов искоренение страхов, коррекция характера, поведения и внутреннего состояния ребенка».
На самом деле, как сказано в статье, имеется достаточно большое количество материалов, в которых сказкотерапия рекомендуется и для взрослых. Но это не существенно. Принципиальным является то, что сказкотерапия выводит себя из трудов Фрейда, Юнга, Берна, но заявлена как прием арт-терапии, то есть лечения с помощью искусства и творчества.
При этом в качестве материала перечислены несколько видов «сказок», применяющихся в сказкотерапии: художественные, психокоррекционные, психотерапевтические, медитативные и дидактические. Эти разновидности «сказок», думается, вызовут удивление у любого литературоведа, знакомого с народной сказкой: ничего подобного в науке о сказках не существует.
Кроме того, во многих статьях о сказкотерапии звучит, что в сказкотерапии используются, мифы, эпос, сказки, басни. Все это через запятую, как равнозначное по сути. Иными словами, сказкотерапевты не слишком выделяют собственно сказку из потока тех литературных средств, которыми пользуются.
Вероятно, корни этого нового отношения к сказке нужно искать в статьях Л. И. Элькониновой, пытавшейся еще в восьмидесятые годы прошлого века совместить взгляды Выготского с теорией сказки Проппа, и потому рассматривавшей сказку как разновидность знакового опосредования и средство воздействия на субъектность ребенка. Как психолог советской школы, Л. И. Эльконинова, безусловно, мыслит субъектность как психофизиологическое явление, но отнюдь не как душу. Поэтому ее работы звучат в ключе требований формирования сознательного строителя коммунизма, «выращивания его субъекта».
Тем не менее, именно в них сделана попытка увидеть те шаги, которые обязательно присутствуют в волшебной сказке, как нечто, что может быть соотнесено с живым человеком, как воздействие, которому он может подвергаться. Очевидно, что способ воздействия – это нечто вроде дидактической игры, строящейся на понимании психологической игры Д. Б. Элькониным.
При этом бросается в глаза, что пока идет попытка рассматривать сказку как таковую, ее шаги и роли соотносятся с теорией субъективности, но как только речь заходит об игре, все эти понятия подменяются на воображаемые задания, вроде придумывания образов и фантазирования.
Иными словами, переход к арт-терапии был заложен в самых исходных психологических исследованиях, лежащих в основах сказкотерапии. Думается, это связано с тем, что наши психологи с двадцатых годов думали о том, как менять личность ребенка в соответствии с требованиями коммунистического строительства, чувствовали, что сказка это умеет, но так и не поняли, как она это делает. А не поняв, просто придумали свои способы, которым придали вид авторских сказок.
И «сказки» эти заработали, как работают и любые игры, в которые воспитатели играют с детьми в детских садах. Как пример – предисловие к подборке лечебных «сказок» из одного из сборников по сказкотерапии:
«Сказкотерапия – это «лечение сказкой», один из самых доступных и в то же время эффективных методов корректирования поведения и сознания ребенка. В сказкотерапии используются терапевтические сказки – истории, рассказывающие о проблемах и переживаниях, с которыми сталкивается ребенок. Благодаря сказкотерапии у ребенка формируется творческое отношение к жизни, она помогает увидеть многообразие способов достижения цели, развивает скрытые способности к решению жизненных задач, появляется уверенность в своих силах, развивается самооценка и самоконтроль».
Работают эти истории сами по себе, совершенно не завися от того, являются ли действительными сказками! Действительная сказка и «сказка» сказкотерапии – это два параллельных мира.
Под видом сказок в сказкотерапии используются «истории, рассказывающие о проблемах и переживаниях, с которыми сталкивается ребенок».
Плохо ли это?
Ничуть. Это прекрасный способ воспитания, который можно применять к детям в том возрасте, когда другие способы воздействия еще плохо понимаются и принимаются детьми.
Просто это не сказки и не сказкотерапия, это драмотерапия, то есть воздействие с помощью детской драматургии, или арт-терапия, раскрывающие творческое воображение и, возможно, желание менять себя и свой мир.
Остается, правда, вопрос, является ли сказкотерапия терапией? Терапия все же – разновидность медицины, и должна быть научной. Даже для применения психотерапии требуется специальное медицинское образование. Сказко же терапевты, насколько я понимаю, медиками не являются. В лучшем случае сказкотерапией занимаются психологи.
Вероятно, этот вопрос нужно оставить в стороне, не вдаваясь в него, поскольку название «сказкотерапия» искусственное, и не отражает сути предмета. Оно – не более чем пожелание, скрывающееся в туманном выражении «эффективный метод коррекции поведения и сознания ребенка».
Правда, взятое само по себе это выражение – метод коррекции поведения и сознания ребенка – не выглядит таким уж безобидным. Однако, если вдуматься, это всего лишь еще одна попытка выглядеть наукообразно, то есть привлекательно для современного человека. А на деле означает гораздо менее опасные вещи, попросту – один из подходов к воспитанию детей. И уж точно этот подход гораздо мягче, чем, к примеру, порка или лишение пищи.
Даже наоборот: включение в игру позволяет прививать ребенку те качества, которые потребует от него жизнь, не навязывая их, не принуждая явно, а подсказывая исподволь, вводя в сознание ребенка как его собственный необходимый выбор того, как он должен жить и каким ему нужно стать, чтобы быть успешным в этом новом мире.
В сущности, статьи Элькониновой, когда она начинала размышлять самостоятельно, а не пересказывать предшественников, вели именно к этому. Как она писала в статье «Знаковое опосредование, волшебная сказка и субъективность действия»:
«Его субъективность выражается в принятии на себя труда и решения задачи, заботы и работы по выполнению действия» (Эльконинова Л. И. Знаковое опосредование, волшебная сказка и субъективность действия // Психология игры и сказки. Хрестоматия. – М.: АНО «Пс. эл. библ., 2008, с. 17).
Если мы вдумаемся, это и есть самая суть той «терапии», которую может проводить сказкотерапевт.
Иными словами, помогая ребенку создать воображаемый мир, психолог или родитель, играющий с ним «в сказку», ставит его в положение, в котором ребенок должен принять на себя ответственность за решения и действия. Даже если действовать будет его волшебный помощник, все же толчок этому должен задать герой сказки. Или герой игры в сказку.
Это так же, как с самодвижущимся источником, который несет душа. Без души тело недвижно, оно просто кусок плоти. Но появляется душа, и рождается движение и действие. Но для этого душа должна быть! Ребенок должен рассматриваться не только биологическим субстратом нервной деятельности, для сказки нужна душа!
И ее не пробудить в ребенке, если управлять им снаружи, как рефлекторным автоматом. Душа просыпается, когда где-то внутри зарождается потребность действовать и отвечать за свои решения и действия. Это нужно внести в самую глубину маленького человечка с помощью хирургического инструмента, именуемого сказкой или игрой в сказку.
Таким образом, играя с ребенком в воображаемые миры, воспитатель нацелен на то, чтобы из биологической особи ребенок превратился в человека.
А это значит, что цель сказкотерапии все же весьма и весьма терапевтическая: настоящая сказкотерапия излечивает тех, кто рожден как тело, но не имеет души. Она будит в детях их души, и выше лечения, чем это, не существует! Причем, делает это независимо от намерений сказкотерапевта и даже вопреки им, если только он для достижения поставленных целей, вроде развития каких-либо навыков или способностей, пытается построить сказочную игру.