Прошёл где-то час, после чего он уже был в Париже. Роман решил подняться на Эйфелеву башню, чтобы лучше понимать происходящее. Подкупленный охранник покинул свой пост, открывая дорогу Роману на обзорную площадку.

Поднявшись лифтом на самый верх, Роман был шокирован. Он часто поднимался сюда. Париж отсюда завораживал в хорошем смысле этого слова. Сейчас же, далеко не в нём. Недалеко от башни была видна колонна демонстрантов, к которым двигалась моторизированная пехота. Весь город был в дыму. То тут, то там жгли и уничтожали полотна, романы, скульптуры. Это делали, как специальные «Отделы для Уничтожения Культурных Ценностей», так и простые, одурманенные пропагандой, люди. Уже весьма долгий срок обычным работягам вдалбливали идеи непотребства культуры и её ненужность, даже вред. Сейчас у людей развязались руки. Единое мировое правительство официально отменило законы о защите культурных ценностей, после чего объявила множество музеев, театров и просто предметов искусства вне закона, вследствие чего начался настоящий хаос. Жглись целые библиотеки, которые и так закрывались из-за давления властей. Лувр пылал огнём.

И это было не только во Франции. Вандалы, или как их теперь называли, «активные граждане», вторглись в Третьяковку, Айя-Софию, Эрмитаж… Бились экспонаты, громились стенды, жглись картины… Вот, группа подростков рвёт на куске «Джоконду», а вот, шахтёры сдирают краску с «Девятого вала»… Умирает многовековая культура, которую никто, видимо, и не хотел сохранить…

Глава 12

Прошло уже десять лет с того момента, как технократы установили свою всемирную диктатуру. Было принято множество законов и правовых актов, лишавших этих самых прав. Любые произведения искусства находились вне закона. За их хранение следовала тюрьма, а за изготовление – смертная казнь. В школах, на уроках литературы, дети, вместо классиков, жанров и стилей её, изучали искусство того, как правильно писать и излагать свои мысли. Разумеется, на самом деле изучалось то, как минимально украшать свою речь. Из школьной программы исключили культуру, музыку, а в историю внесли множество ужасных корректировок. За любые упоминания об известных ранее художниках, скульпторах и поэтах следовала кара со стороны специальных отрядов. И люди поначалу были против, но после расстрелов с миллионными жертвами смирились с новым порядком вещей. В СМИ и интернете была введена жесточайшая цензура в области культуры, за несоблюдение которой можно было либо сесть в рабочие лагеря, либо просто исчезнуть. Фотографии, на которых были пейзажи, виды и другие живописные элементы этого мира, уничтожались, а подобные кадры просто запрещалось осуществлять. Множество деятелей искусства отреклись от своей деятельности, а остальные были убраны, как «угроза техническому обществу». Начало подрастать поколение «технического общества», которое брало за основу жизни то, что их цель – служить во имя прогресса. Взрослые не имели права их в этом разубеждать, так как это влекло за собой устранение за создание угрозы «техническому обществу». Серьёзные изменения затронули и музыку. Уничтожалась как классическая, так и иная музыка, песни. Оперы, театры, музеи… Всё кануло в лету. Многое поменялось, слишком многое…

Роману уже было небезопасно покидать бункер и он, сидя в нём, развлекал себя чтением книг, просмотром бесчисленных картин и прослушиванием классической музыки. Иногда он забавлял себя просмотром записей старых пьес, балетов, опер…

Однако это десятилетие не могло ни сказаться на нём. И вот, одним днём, заранее подготовившись и тщательно распланировав этот путь, Роман выбрался на поверхность. Его целью был старый знакомый – Кристофер Люк.

Покинув бункер и очутившись в лесу, Роман ахнул: десять лет он не видел света, не ощущал порывов ветра и запаха свежей листвы. Это было невероятно. Роман шёл по зелёной травке и улыбался так искренне, как ни разу до этого. Он был счастлив видеть всё это: деревья, солнце, цветы, целый мир!

На горизонте появился так любимый им Париж.

Благодаря технологиям отслеживания, Роман быстро узнал местоположение Люка и встретил его на улицах Парижа. Сам город не сильно преобразился. Даже наоборот. Были заменены фонари, да тротуары… Но не это волновало Романа. Идя по улицам города, он не мог найти тех изумительных узорных стен, являвшимися чудом архитектуры, памятников и статуй… Ничего…

– Здравствуй, Люк, – улыбнулся Роман, но тут же помрачнел, завидев лицо старого знакомого.

Кристофер был одет в чёрный плащ, ботинки и шляпу, но лицо… Да, прошло десять лет, сам Роман изменился в лице с ушедшей молодостью, но Люк… Его глаза были какие-то мёртвые, безжизненные, на его носу исчезла горбинка, а взгляд стал каким-то холодным и жёстким. В нём более не ощущалось той натуры, что поражала Романа десять лет назад.

– Здравствуйте, господин Бальдуин, – хрипло поприветствовал его Люк.

Роман был рад, что Кристофер узнал его.

– Я так рад встретить Вас, – начал Роман.

– Давно же Вас не было, – проговорил Люк.

– Кристофер…

– Можно просто Кристоф.

– Хорошо, – будто получив удар ножом, ответил Роман.

– А чем Вы занимаетесь сейчас? – поинтересовался Кристоф.

– Я… Да, не важно. Вы лучше расскажите! – Роман очень хотел послушать своего старого приятеля, речь которого когда-то заставляла кровь бурлить в жилах.

– Да, ничем особым, как все. После смены строя я прекратил работу писателя, которую начинал и решил пойти на инженера. Вот, теперь тружусь во благо светлого «технического будущего» для «технического общества».

Роман хотел столько всего обсудить, но лишь он начинал говорить, как Люк затыкал его, ссылаясь на тот или иной закон.

Они поговорили ещё двадцать минут, и Люк сказал, что ему нужно бежать, после чего, похлопав Романа по плечу, скрылся за поворотом. Разочарованный Роман вернулся в свой бункер и, сев перед картиной Эдварда Мунка «Крик», поддался потоку собственных мыслей.

Глава 13

Стрелки часов тикают, шестерёнки гремят, а время летит… Минуло тридцать лет с тех пор, как уже 62-летний Роман покидал бункер. Он почти не занимался их общим с командой делом, а лишь слушал отчёты тех немногих, что остались с ним.

За сорок лет «технократического общества» всё изменилось до неузнаваемости. Новые порядки исключали само существование искусства и культуры. Исторические деятели искусства были забыты, а молодое поколение воспитывалось в условиях тотальной промывки мозгов. Они только и знали, как работать с толком и с практичностью, не понимая редкие воспоминания своих предков об искусстве. Правда и те уже говорили о нём только в плохом ключе. Если вообще говорили.

Хотя нельзя не сказать про плоды «технического общества» – реализованная телепортация, управление сознанием, созданная панацея и многое другое… Достижений была тьма.

Роман понимал, что скоро потребуется начать «культурную революцию». Возродить человечество ото сна, принести в их тёмные умы свет, в виде объектов, хранившихся в его бункере.

Перед тем, как привести их план в исполнение, Роман решил ещё раз наведаться к своему старому, уже буквально, приятелю и поговорить с ним.

Выйдя из бункера, Роман был разочарован: прошло тридцать лет с тех пор, как он последний раз видел дневной свет, но сейчас, оказавшись здесь, он ничего не чувствовал. Трава была какой-то блеклой, воздух грязен, а солнце светило как-то подозрительно тускло. Так, что на него можно было смотреть, не щурясь, невооружённым глазом. На самом деле, это были разработки учёных, придумавших искусственный озоновый слой, который не прожжётся ни солнцем, ни их отходами, которых было не мало.

Роман пришёл в город, хоть и имел новый телепорт, принесённый ему ранее с поверхности. Так любимый им Париж за свою красоту был ужасно сер: выцвели все краски, а ранее украшавшие город элементы просто исчезли с улиц. Эйфелева башня, являвшаяся величайшим строением, Чудом Света, была переделана в огромную вышку, раздающую какие-то сигналы. Боль сковывала сердце Романа.

Вот, он прибыл к дому Люка. Телепорт в его дом был невозможен из-за программных настроек, так что он использовал довольно странный звонок на его двери. Буквально через секунду после нажатия на который, механическая дверь будто исчезла, а за ней стоял Люк. На удивление, он выглядел очень молодо для своих 62-х лет. Хотя было очевидно, что это заслуга новой медицины. Несмотря на молодую внешность, Кристофер ещё больше помрачнел взглядом.

– Кристоф…

Люк поднял на Романа странное устройство и, посмотрев на дисплей, сказал:

– Ты, Роман. Привет. Что хочешь?

– Идёмте за мной! – радостная улыбка появилась на заросшем бородой лице Романа.

– Давай на «ты», – остановил его Кристофер.

– Я… Да, хорошо, – вздрогнув, будто бы от жуткого холода, произнёс Роман.

Люк принёс свой телепорт и подключил к тому, что был в руке Романа. Последний грустно посмотрел на старого знакомого и нажал на кнопку запуска, предварительно задав координаты, после чего они очутились близ бункера.

Они спустились вниз, затем Роман сопроводил гостя в хранилище, где находились миллионы и миллиарды предметов искусства.

С нескрываемым нетерпением Роман отворил дверь и прошёл внутрь.

– Ну! – воскликнул ликующий Роман.

Люк, увидев всю эту сокровищницу искусств, даже не изменился в лице. Будто ему было просто наплевать. Он посмотрел на лежащие аккуратно книги… Шекспир, Кант… Оглядел скульптуры, расставленные в ряд слева от него… Ненадолго его взгляд задержался на картине Марка Шагала «Над городом», которую они с Романом обсуждали сорок лет назад. Но взор его был пуст, как выпитая до дна чаша.