Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2

69.2. Период духовно-нравственного возрождения и подъема

Общеизвестно, что катаклизмы политического и социального рода почти всегда стимулируют духовный поиск народа, пробуждают его религиозное чувство. Однако, после батыева нашествия на Русь этого не заметно в течение почти целого столетия, вплоть до XIV века мы не видим новых святых. Только лишь с середины XIV века можно говорить, как о духовном подъеме русского народа в целом, так и о взлете русского монашества, в частности. К концу XIV века Русь, даже несмотря на такие тяжелые испытания, как нашествие Тохтамыша, находилась в фазе политического и духовного подъема. Это ощущалось всеми с очевидностью. Вторая половина XIV – первая половина XV веков – было золотым веком русской святости. Эта эпоха дала Руси большое число святых подвижников, в чем нельзя не видеть важнейший показатель высоты общего уровня духовности среди русского народа. А для людей, живущих духовной жизнью проблема автокефалии, почти неизменно связанная с проявлением церковного национализма, не могла иметь существенного значения. Каноническая безупречность для русского православного сознания была столь важна, что воспринималась как неотъемлемое выражение праведности и благочестия.

«Татарское насилие украсило княжеские роды черниговской и рязанской Земель страдальческими именами князей черниговских Михаила и Феодора, и рязанского Романа Ольговича; суздальско-ростовско-владимирская Земля, издавна стремившаяся стать во главе русских земель, явила ряд святых княжеского происхождения по плоти: Евфросиния Суздальская в Суздале, во Владимире Андрей и Александр Невский, в Ростове Юрий и Василько, погибшие в борьбе против татар, в Переяславе Андрей, в Угличе Роман, в Ярославле Феодор и дети его Давид и Константин. Москва вела Русь к единодержавию под благословением родоначальника своих князей Даниила, а ее соперница Тверь отстаивала свою самобытность, призывая в помощь страдальца Михаила, погибшего в Орде по проискам московского князя. Когда единовластие заменило удельность и Москва стала головою восточной Руси, уважение к местным патронам не охладевало долго. Многие угодники, местно чтимые в древних городах, получили общецерковное значение только в московский период». [Костомаров Н.И.: Раскол, С. 377–378. История России, С. 27220–27221].

Защищаясь от нападающих врагов или выступая против них сами, русские были убеждены, что они проливают свою кровь и умирают прежде всего за святую веру и Церковь. «Умрем за святую Богородицу (т.е. за соборную церковь Пресвятой Богородицы) и за правую веру», – говорили жители Владимира, когда он был осажден татарами. «Умрем за святую Софию (т.е. за Софийский собор)», – обыкновенно повторяли новгородцы, собираясь на поле брани. «Прольем кровь свою за дом Пресвятой Троицы и за святые церкви», – восклицали псковитяне во дни Довмонта, отражая нападения Литвы. И Димитрий Донской, отправляясь с войском из Москвы против татар, говорил прочим князьям и воеводам: «Пойдем против безбожного и нечестивого Мамая за правую веру христианскую, и за святые церкви, и за всех младенцев, и старцев, и за всех христиан».

Но есть свидетельства летописей, что, в то время, как одни из сынов России, из благочестивых ее князей, охотно умирали за святую веру, не соглашаясь изменить ей и поклониться языческим идолам, «многие другие князья с своими боярами проходили (пред палаткой Батыя) сквозь огонь и поклонялись кусту и идолам ради славы света сего, и каждый выпрашивал себе власти». Находились и такие между русскими, которые совершенно отвергались от веры христианской и принимали веру наших поработителей. Были и такие, как Доман северянин, родом из Путивля, отсекший голову святому Михаилу, князю черниговскому, и как несчастный Изосим, который прежде был иноком самой нетрезвой и вообще позорной жизни, а сделавшись вероотступником, много досаждал христианам в Ярославле и убит ими.

Одолеть поработительное иго, в конечном итоге, удалось благодаря тому, что русские любили свое отечество, а в нем прежде всего любили свою святую веру и свою святую Церковь. Русские тем более привязывались к святой вере и Церкви, что в них только находили для себя утешение и подкрепление посреди бедствий и скорбей, в особенности от своих поработителей, и в имени, или звании, христиан видели свое главное отличие от поганых агарян, свое превосходство пред ними.

Во время татаро-монгольского ига значимость Русской Церкви еще больше возросла. Православие служило духовно-нравственной опорой русского народа в годы тяжелых лишений. На ее авторитет опирались великие князья московские, проводя свою объединительную политику. Активную роль в освободительном движении от татаро-монгольского ига играло православное духовенство. Особые заслуги в этом имеет основатель подмосковного Троице-Сергиева монастыря преподобный Сергий Радонежский, ставший одним из наиболее почитаемых святых Русской Православной Церкви.

В.О. Ключевский в своей речи «Значение преподобного Сергия для русского народа и государства» говорит: «Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном человеке, или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно историческую дорогу». Таким человеком, который вдохнул в русское общество «чувство нравственной бодрости, духовной крепости», и был Сергий Радонежский. Он, по словам историка, «поднял упавший дух родного народа, пробудил в нем доверие к себе, к своим силам, вдохнул веру в свое будущее». И он же благословил кн. Дмитрия Донского на подвиг перед Куликовской битвой. Битва на поле Куликовом произошла после победы князя Дмитрия Донского над татаро-монгольскими войсками под предводительством Бегича на реке Воже в 1378 году. Сразу же после этого события новый ордынский военачальник Мамай начал интенсивную подготовку к усмирению русских. Русь также начала готовиться к сражению. И в этой подготовке большое значение имело создание соответствующего духовно-нравственного настроя Сергием Радонежским. Сергию во сне явилась Богородица и Она пообещала свою заботу и покровительство на русской земле. Эта новость быстро разошлась по русским землям, тем самым мотивировав подъем патриотического духа. Преподобный Сергий, обретая силы в безграничном источнике любви – в живоначальной Троице, вносил мир и согласие не только в жизнь, в души монашеской братии, но и в мирское общество. Сергий Радонежский стремился преодолеть конфликты между русскими князьями, примирял враждующих князей, способствовал их консолидации во имя интересов Русской земли. Под его влиянием удельные князья объединились перед Куликовской битвой вокруг Дмитрия Донского.

Эпоха духовного подъема на Руси, связанного с борьбой за освобождение от ордынского гнета и объединение страны, стала, по сути, «золотым веком» русского монашества, временем его небывалого взлета. В эту пору монашество выглядит хранителем духовных устоев русского народа. Безусловно, когда мы говорим о монашестве периода гонений и испытаний русской истории, фигура преподобного Сергия предстает перед нами как нечто исключительное. Но ведь не могла же личность такого масштаба появиться на пустом месте. То, как начинался подвиг Радонежского подвижника, дает нам представление об общей тенденции в духовной жизни начала XIV века. В это время, когда Русь впервые за полвека ига смогла перевести дух и приступить к созиданию, в истории русского монашество, вполне разделившего трагическую участь всей страны, также появляются первые положительные сдвиги. Практически все русские монастыри подверглись разорению и запустели после Батыева погрома, однако большинство из них впоследствии все же удалось восстановить.

ГЛАВА 70. Процессы и тенденции становления и развития национальной Русской Церкви

70.1. Идея национальной Русской Церкви

Церковь Христова по самой своей глубинной сути едина. А.С. Хомяков отмечал: «Церковь называется единою, святою, соборною (кафолическою и вселенскою) апостольскою, потому что она едина и свята, потому что она принадлежит всему миру, а не какой-нибудь местности, потому что ею святятся все человечество и вся земля, а не один какой-нибудь народ или одна страна, потому что сущность ее состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех ее членов, по всей земле признающих ее, потому, наконец, что в Писании и учении апостольском содержится вся полнота ее веры, ее упований и ее любви». [Хомяков А. С.: Русская философская мысль первой половины XIX века, S. 7689–7690 (vgl. Хомяков: Сочинения в 2-х т. Т. 2, S. 7–8)].

«Единство Церкви следует необходимо из единства Божиего, ибо Церковь не есть множество лиц в их личной отдельности, но единство Божьей благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати. Дается же благодать и непокорным, и не пользующимся ею (зарывающим талант), но они не в Церкви. Единство же Церкви не мнимое; не иносказательное, но истинное и существенное, как единство многочисленных членов в теле живом» [Хомяков А.С.: Русская философская мысль первой половины XIX века, S. 7685 (vgl. Хомяков: Сочинения в 2-х т. Т. 2, S. 5)].

Вполне очевидно, что всякий народ может и должен привносить национальные черты в свою религиозную жизнь. Это не противоречит ни Евангельскому вероучению Христа, ни канонам Христианской Церкви. Русская Церковь, будучи обществом верующих, духовно-нравственным и религиозным единством русского народа формировалась и развивалась под непосредственным влиянием национального характера этого народа, под воздействием природно-климатических, социально-культурных, политических и экономических факторов, отражающих особенности общественной жизнедеятельности в конкретных исторических условиях. Но национальный характер церковной жизни каждого народа не должен затуманивать чистоту вероучения, противоречить вероучительным принципам. Безусловно учитывая специфику национально-культурного развития народа в деле организации духовно-религиозной жизни, не следует упускать из вида, что всякая чрезмерность и излишества пагубно сказываются в любом деле.

Н.А. Бердяев говорит о национальной Русской Церкви: «Русская история явила совершенно исключительное зрелище – полнейшую национализацию Церкви Христовой, которая определяет себя, как вселенскую. Церковный национализм – характерное русское явление. Им насквозь пропитано наше старообрядчество. Но тот же национализм царит и в господствующей церкви. Тот же национализм проникает и в славянофильскую идеологию, которая всегда подменяла вселенское русским. Вселенский дух Христов, мужественный вселенский логос пленен женственной национальной стихией, русской землей в ее языческой первородности. Так образовалась религия растворения в матери-земле, в коллективной национальной стихии, в животной теплоте. Русская религиозность – женственная религиозность, – религиозность коллективной биологической теплоты, переживаемой, как теплота мистическая. В ней слабо развито личное религиозное начало; она боится выхода из коллективного тепла в холод и огонь личной религиозности. Такая религиозность отказывается от мужественного, активного духовного пути. Это не столько религия Христа, сколько религия Богородицы, религия матери-земли, женского божества, освещающего плотский быт. В.В. Розанов в своем роде гениальный выразитель этой русской религии родовой плоти, религии размножения и уюта. Мать-земля для русского народа есть Россия. Россия превращается в Богородицу. Россия – страна богоносная. Такая женственная, национально-стихийная религиозность должна возлагаться на мужей, которые берут на себя бремя духовной активности, несут крест, духовно водительствуют. И русский народ в своей религиозной жизни возлагается на святых, на старцев, на мужей, в отношении к которым подобает лишь преклонение, как перед иконой. Русский народ не дерзает даже думать, что святым можно подражать, что святость есть внутренний путь духа, – это было бы слишком мужественно-дерзновенно. Русский народ хочет не столько святости, сколько преклонения и благоговения перед святостью, подобно тому как он хочет не власти, а отдания себя власти, перенесения на власть всего бремени»¹⁸.

В течение двух-трех веков христианство пустило глубокие корни в русской земле. Русская Церковь играла важную роль в консолидации русских земель, формировании единого российского государства. Церковь становится одним из самых авторитетных социальных учреждений, пронизывающим своим влиянием все социальные слои и сферы общественной жизнедеятельности, и выполняющим, помимо духовно-просветительной, нравственно-воспитательной и идеологической, целый ряд важных государственных функций. Церковная организация становится органической частью государственного механизма Руси, а затем России. Русская Церковь выступила важнейшим связующим звеном всех русских земель и в период удельно-вотчинной раздробленности, и в период татаро-монгольского владычества.

Ключевым процессом исторического периода XIII–XVI века, тенденцией, определяющей его характер и настроение, явилось осмысление и актуальное раскрытие направляющей идеи о национальной самостоятельной – автокефальной Русской Церкви, идеи, возникшей внутри иерархии Русской Церкви и русского монашества. Церковная иерархия не видела в организации самостоятельной национальной Церкви никакого нарушения религиозного единства со всей Вселенской Церковью, никакого обособления от своей Матери Церкви. Это обусловлено глубоко воспринятой юной Русской Церковью мысли о том, что Восточная Церковь всегда стремилась сохранить единство преимущественно только в вероучении, но не в земной организации, так как она ощущала свое неземное единство во Всеедином Главе, во Христе. Процесс национализации Русской Церкви длился примерно до конца XIII или начала XIV столетия. В этот период особенное чувство собственного достоинства национальной Церкви стало присуще русской церковной иерархии.

В XVI веке формирование национальной Церкви приобретает новые черты. Национальная Русская Церковь во все возрастающей степени превращается в государственную Церковь. Предпосылки такого превращения заложены в самой традиции восточного христианства. Восточная Церковь признавала над собой верховенство государственной власти и входила в рамки правительственных учреждений. На Руси эту традицию стремился продолжить князь Владимир и его наследники: Владимир Мономах, Андрей Боголюбский и др. Но после распада единого русского государства на удельные княжества тесный союз Церкви и государства был нарушен. Этот союз начинает восстанавливаться по мере формирования единого русского государства. Важнейшим плодом такого союза между государством и Церковью было национальное возвеличивание обоих – создание религиозно-политической теории (идеологии), санкционирующей самобытную русскую власть (государственность) и ставящую ее под охрану самобытной национальной святыни.

«Национальное возвеличение Русской Церкви было делом столько же духовным, сколько и политическим; может быть, даже более политическим, чем духовным. Этим путем московский государь получал религиозное освящение, явившееся весьма кстати для его только что усилившейся власти. Русская церковь, препоручаемая исключительному попечению своего природного государя, становилась учреждением национальным; а, делаясь национальной, русская церковь в то же время становилась и государственной; она признавала над собой верховенство государственной власти и входила в рамки московских правительственных учреждений»¹⁹.

В Царьграде, говорили русские книжники XVI века, вера православная испроказилась Махметовой прелестью от безбожных турок, а здесь, в Русской земле, паче просияла святых отец наших учением: это сравнение стадо народным верованием, в котором пробудившееся чувство народной силы нашло себе самое понятное и гордое выражение. Явилась и легенда, чтобы закрепить это верование в народном воображении, мир оскудел светом благочестия, старые звезды его, два Рима, померкли, и чудесными путями пошли их святыни искать нового приюта в третьем Риме, засиявшем среди лесов «российского острова», где не бывало стопы апостольской.

В процессе становления национальной Русской Церкви можно выделить две стороны – формально-организационную и содержательно-духовную. Формально-организационная сторона связана с постепенным обретением Русской Церкви самостоятельности по отношению к Византийской, получение статуса автокефальной (независимой) церкви. Окончательно Русская Церковь становится самостоятельной (автокефальной), а, следовательно, и в полном смысле этого слова национальной Церковью в 1589 году. В этом году Русская Церковь превращается из метрополии Константинопольского патриарха в автокефальную Московскую патриархию и первым русским патриархом на Поместном соборе избирается патриарх Иов.

В содержательно-духовном плане в формировании единого русского государства и становлении национальной Русской Церкви большую значимость имело обретение общерусских святынь. Местные угодники чтились лишь в пределах своего края, а другие области их игнорировали и даже относились к ним враждебно. Объединение земель требовало и изменения взглядов на местные святыни. Собирая уделы, московские князья без церемоний перевозили важнейшие из этих святынь в новую столицу. Таким образом появились в Успенском соборе икона Спаса из Новгорода, икона Благовещения из Устюга, икона Божьей Матери Одигитрия из Смоленска и др. Цель собирания этих святынь в Москве не в том, чтобы лишать покоренные области местных святынь, привлечь к себе их благосклонность, а в том, чтобы привлечь все местные святыни во всеобщую известность и таким образом создать единую сокровищницу национального благочестия. На решение этой же задачи была направлена работа двух духовных соборов в период правления Ивана Грозного по канонизации русских святых. На первом соборе (1547) было канонизировано, то есть причислено к лику святых 22 угодника. На втором (1549) – еще 17 угодников. В Русской Церкви за 3 года было канонизировано столько святых, сколько не было канонизировано за пять предыдущих веков ее существования. Таким образом Русская Церковь доказала, что она имеет богатые духовные основы и способна быть достойным членом Вселенской Христианской Церкви.

70.2. Нормативно-правовые основы церковно-религиозной жизни. Каноническое право

Церковь в своей деятельности опиралась на целую систему норм церковного права, содержащихся в Кормчей книге, Правосудье митрополичьем и Стоглаве (сборнике постановлений церковного Собора 1551 года). Кормчие книги (от церковно-славянского кормчий, старослав. кръмьчии – рулевой), сборники церковных и светских законов, являвшихся руководством при управлении Церковью, и при рассмотрении дел в церковном суде некоторых славянских стран. Восходят к византийскому Номоканону, составленному в VI веке константинопольским патриархом Иоанном Схоластиком. Во 2-й половине IX века Номоканон был переведён для Болгарской Церкви и затем распространён на Руси. С конца XIII века Номоканоны в русской переработке получили название «Кормчие книги», они дополнялись на Руси нормами светского права. Для руководства в церковном управлении митрополит Кирилл представил на утверждение церковному собору во Владимире в 1274 году новый список церковных правил, выписанный им из Болгарии. Представленная им книга содержала в себе полный Номоканон с прибавлением еще неизвестных до сих пор в России новых церковных постановлений и толкований на правила, переведённых около 1225 года в Сербии с греческого языка на церковнославянский. Извещая об этом собор, он говорил, что церковные правила доселе «помрачены были облаком мудрости еллинского языка, ныне же облисташа, рекше истолкованы были и благодатию Божиею ясно сияют, неведения тьму отгоняюще».

В XIII веке появилась ещё одна разновидность Кормчей книги, где некоторые элементы болгарских и сербских Кормчих книг были сведены воедино. Эта так называемая софийская, или синодальная редакция, получившая название по месту обнаружения в Софийском соборе Новгорода, и хранившаяся затем в Синодальной библиотеке в Москве Она была дополнена и русскими статьями: Русской правды, уставами князей Владимира и Ярослава, правилами Собора 1274 и другими. Синодальная Кормчая книга получила широкое распространение и дошла до нас в большом количестве списков. В конце XV – начале XVI веков Кормчие книги из-за значительного числа разночтений подверглись пересмотру. В 1650 была издана в типографии Иосифовская Кормчая книга, в 1653 – Никоновская, названные по именам патриархов Иосифа и Никона, в 1787 – Екатерининская Кормчая книга, последнее издание Кормчей книги относят к 1816 году.

Мерило праведное – юридический сборник Древней Руси, создававшийся в XII–XIII веках, который представляет собой пособие для судей. Этот сборник сохранился в рукописях XIV–XVI веков (древнейшим является Троицкий список). Мерило праведное состоит из двух частей. В 1-й части содержатся оригинальные и переводные «слова» и поучения о праведных и неправедных судах и судьях. Во 2-й – церковные и светские законы Византии, заимствованные из Кормчей, а также древнейшие памятники славянского и русского права: Русская правда, Закон судный людем, Правило законно о церковных людях.

Преступления против Церкви до середины XVII века составляли сферу церковной юрисдикции. Наиболее тяжкие религиозные преступления подвергались двойной каре: со стороны государственных и церковных инстанций. Еретиков стегали по постановлению церковных органов, но силами государственной исполнительной власти (разбойный, сыскной приказы).

С середины XVI века церковные органы своими предписаниями запрещают светские развлечения, скоморошество, азартные игры, волхование, чернокнижие и т.п. Церковное право предусматривало собственную систему наказаний: отлучение от церкви, наложение покаяния (епитимья), заточение в монастырь и др. Внутрицерковная деятельность регулировалась собственными правилами и нормами, круг субъектов, им подчиненных, был достаточно широким. Идея о «двух властях» (духовной и светской) делало церковную организацию сильным конкурентом для государственных органов: в церковном расколе особенно очевидно проявились стремления церкви встать над государством. Эта борьба продолжалась вплоть до начала XVIII века.