Прошлое в тени настоящего

Я мечтаю, чтоб однажды тебя заморозило повсюду, чтоб лед сковал навсегда твои волны, и ты ощутило себя инвалидом, который не может двинуться. Чтоб ты орало о пощаде, а в ответ с каждым криком трескалось все сильнее и сильнее.

Я мечтаю, чтоб все вулканы мира пролили свою горячую кровь в тебя, и эта беспощадная лава дошла бы до самого твоего дна и иссушила до последней капли. Чтоб ты убегало, пряталось в своих речушках, но и там тебя нашли и уничтожили. Чтобы каждый забыл о том, что ты когда-то существовало. Недоразумение по имени Море. Пошуми своими волнами, недолго тебе осталось».

Ему так хотелось, чтоб однажды море подало голос. Чтоб оно что-то сказало ему в ответ. Нет, он не хотел извинений. Он никогда не сможет его простить. Он хотел лишь услышать голос того, кто в один миг сломал его жизнь. Того, кто посмел взять то, что ему не принадлежало.

«Ведь ты могло дать знак! – кричал он ему. – Ты могло сжалиться и отпустить! Ты могло… могло… могло. Почему ты его забрало? Почему? Что он тебе такого сделал? Он любил тебя! Он вдохновлялся тобой! Он обожал и боготворил тебя! Он мечтал жить с тобой рядом, и мы переехали сюда. Ты искушало его. Ты втягивало его. Ты управляло им.

А он маленький, доверял тебе больше, чем себе. При каждой свободной минуте он мчался к тебе. Просто побыть с тобой рядом. Вдохнуть твой аромат. Пробежаться вдоль тебя с воздушным змеем. Он был готов отдать тебе все, и ты, ненасытное, это все и взяло. Ты посчитало, что тебе мало периодических встреч с ним, и забрало его целиком. Ты сожрало его. Ты проглотило его. Ты наполнило собой его легкие и не отпустило его, пока он боролся за свою жизнь. Жадина!

Как, скажи, теперь жить нам!? Как находить повод, чтобы встретить новый день, в котором будут только воспоминания о нем и альбом с фотографиями. Там фрагменты, которым не суждено уже собраться в единую картинку. Или ты считаешь, что я могу дорисовать в своей башке его будущее, и мне этого будет достаточно? Ненавижу тебя! Я буду постоянно кидать в тебя эти камни и верить, что однажды одним из них ты подавишься!».

Эти разговоры не приводили ни к чему. Немного становилось легче, но рана, не успев затянутся, начинала кровоточить вновь. При этом он понимал, что без таких экзекуций над собой он давным-давно бы уже сошел с ума. Хотя кто сказал, что сейчас, именно в эту самую минуту, он этого не делает.

Со стороны он выглядел точно больным на голову. Мужик стоит на берегу моря и что-то кричит. Его крики пытаются заглушить вопли чаек, его жесты пытаются прорваться сквозь ветер, его мысли стремительно несутся туда, в прошлое, где все было так хорошо. Где все было почти идеально. Где все могло стать еще лучше!

Сергей хотел, чтоб этого дня никогда не существовало. Он мечтал, чтоб это было просто кошмарным сном. Он не мог поверить, что это случилось с ним, с его любимой Верой, что судьба может быть настолько жестокой и беспощадной. Он не мог найти ни единого оправдания тому, что с ними сделала жизнь.

Время, его обещали ему как самый надежный антибиотик. Все клялись ему, что оно вылечит. Не сразу, но день за днем будет легче. Чушь собачья! Ни хрена! С каждым днем все противнее, все невыносимее от того, что ты есть, а его нет!

Самым большим испытанием для него сейчас было зайти в его комнату. Он не мог переступить эту черту. Порог комнаты сына делил его жизнь на две половины. Там, в этой комнате, ему казалось, что он все еще есть. Там остался его запах. Там пахнет цитрусом. Потому что там бомбический задор, там искристый смех, сносящий на своем пути любое уныние. Там всего одна мечта, но зато какая!

Сын хотел стать капитаном. Он хотел покорить весь мир. Он хотел резать океаны килем корабля.

« – Папа, смотри!

– Чего, Славик!?

– Видишь, как нож входит в масло.

– Да.

– Возьми свой, попробуй!

– Ну!

– У тебя не так. Масло тебе сопротивляется.

– Есть немного.

– А у меня нет. Идет легко!

– Сын, в чем секрет?

– Я его нагрел.

– Масло?

– Пап, ну какое масло. Нож! Он теплый и поэтому масло так легко ему поддается. Я стану капитаном, которому будет под силу покорить любой океан. И знаешь почему?

– Расскажи!

– Я всегда буду горячим и страстным открывателем и смогу своим килем прорезать путь в любую точку мира. Вода будет кипеть подо мной. Ей ничего не останется, как расступиться и пустить меня туда, куда именно я захочу! Я буду рисковать жизнью корабля, потому что его жизнь будет моей жизнью. Мы просто не сможем с ним по-другому.

– Мореплаватель-недоросток!

– Сам такой!

– Ладно, я же любя!

– Папка, ты в меня не веришь?

– Слава, я… – и Сергей сделал паузу.

– Молчишь, значит, не веришь!

– Молчу, сын, значит, не могу подобрать всех слов, которые отразят мою гордость за тебя. Ты у меня такой молодец! И станешь самым крутым капитаном! Про Колумба все забудут, когда мой сын взойдет на палубу своего фрегата!

– Пап, хватит прикалываться!

– Серьезно, сынок! А пока давай-ка намажь масло себе на бутер, ведь нужны силы, чтоб забраться на судно. А еще взять крепко штурвал и уверенно держать курс к своей мечте.

– У меня их куча, этих сил, – и Славик подтянул кулак к плечу, показав зарождающийся бицепс».

После трагедии Сергей бежал от любых воспоминаний о сыне. Ему казалось, что стоит им поддаться, как они завладеют тобой и, словно наркотики, будут тебя порабощать с каждым днем все сильнее. Он тщательно пытался забыть все, что было в его прошлом, но в настоящем была такая дыра, что глядеть в нее было страшнее, чем оборачиваться назад. В будущее он принципиально отказывался смотреть, его не существовало.

Спустя какое-то время потихоньку он стал себе разрешать думать о сыне. Ведь воспоминания – это единственное, что море не смогло и никогда не сможет у него забрать. Они были от начала и до конца только его. Их можно было начинать и останавливать на любом понравившемся моменте. Как любимое кино. Прошлое надежно спряталось в тени настоящего и управляло им.

Жизнь смешалась, как фарш, и разделять ничего не хотелось. Было все равно от того, что тебе все равно! Можно сказать, что терапия с доктором Клементьевой немного спасала. Приходилось двигаться навстречу к себе, смотреть на ситуацию смело, отбрасывать все эти «может быть» и «вроде как». Нужно было все увереннее принимать жизнь такой, какая она получилась из этой мясорубки. Слой за слоем оголять память и говорить вслух то, что сказать изначально было невыносимо.

Да что сказать, думать об этом всем было невозможно. Этот день хотелось удалить. Говорят, что каждый новый день – это как чистый лист бумаги. Нагло врут. Он пробовал все стереть, но выходила дыра. Хотел вырвать или замазать, но и этого не получалось. Этот день набил на нем тату, свести можно, но шрам останется навечно! И ты смотришь на него и помнишь все: как он лег торжественно на твою кожу, как порвал твою плоть, как ранил тебя глубоко.

Психотерапия пришла в его жизнь тогда, когда без нее уже было нельзя. Этот случай не стал исключением, ведь часто мы обращаемся к врачу, когда уже прижмет. Профилактикой мало кто заморачивается. Решился он не столько ради себя, сколько боясь потерять ее, свою Веру. Он стал очень сложным в отношениях.

Так и нарисовалась дорога в этот кабинет. Идешь по ней, словно по раскаленным углям. Каждый новый шаг причиняет колоссальную боль, а психиатр радуется и говорит, что не все потеряно. Какой-то дурацкий это мир, если для того, чтобы чувствовать себя живым, в нем надо страдать. Неправильный мир, где родители теряют своих детей. Мир, который стремится сделать тебе больно. Мир, частью которого он давно уже быть не хотел. Только Вера, только она еще удерживала его здесь. А так хотелось туда, где ждет его Славка. Так хотелось…

Глава 5

– Первый раз вижу такое безразличие к себе!

Сначала Сергей не понял, кто это сказал. Он был сильно удивлен тому, что рядом был кто-то в такую непогоду на пляже. Затем он увидел женщину и снова услышал ее голос.

– Такой нелюбви к себе я давно не встречала. А пожила я уже очень долго и много что видела. Вы, конечно, себя истязаете беспощадно!

– Весьма расстроен вашими словами, – произнес Сергей и сделал паузу.

– Простите.

– Не стоит извинений, я ведь не договорил… Весьма расстроен вашими словами будет мой психолог. Придется ей сказать, что все бесполезно. Человек со стороны видит только регресс, никакой эволюции психического здоровья. Одни расстройства! – засмеялся он.

– О как! Удивлять вы умеете, – улыбнулась она ему в ответ. – Как необычно это слышать, мужчина ходит к психологу!

– Да, иногда жизнь устраивает еще те выкрутасы. Только берите выше. Не к психологу, а к психотерапевту по работе с клиническими случаями. Я серьезно и чувствую, что надолго.

– Я вижу след драмы. Глубокая борозда. И не надо мне сейчас говорить, что все нормально и мужчины не плачут. Плачут, поверьте, и еще как. Я наблюдаю за вами давно. Вы реально хотите умереть?

– Странный вопрос вы мне сейчас задали. С одной стороны, как может живой человек хотеть умереть. Вроде как это выворачивает наизнанку его природное нутро. Он должен расти, развиваться, наслаждаться. Цепляться за эту лакомую жизнь всеми своими десятью хрупкими, как спички, пальчиками. Он должен жадно глотать воздух, пока тот является его эликсиром бессмертия. Он должен биться в конвульсиях только от одной мысли, что кто-то наглый и дерзкий посмеет ему задать вопрос – хочет ли он умереть?!

– Вы только что рассказали, что кто-то должен. А что у вас?

– У меня нет ответа. Наверное, если б реально хотел, то уже бы сдох. Человек способен на многое, если этого сильно хочет. Но пока стою здесь на берегу и разговариваю с вами, значит, где-то внутри меня какая-то частичка липнет к этой проклятой жизни на планете Земля.

– Грустно мне слышать все это. Ведь вы еще такой молодой!

– Все относительно, вы же понимаете.

– Да, вы правы. Наверное, с платформы моего возраста, ваш мне кажется манящим. Меня бы сегодняшнюю туда, в прошлое.

– Все так говорят. Это ловушка. Ничего нельзя изменить в прошлом. Ничего!

– Как вас зовут?

– Сергей.

– А вас?

– Ирина.

– А как по отчеству? – воспитание не позволяло ему обращаться к старшему поколению только по имени.

– Пожалуйста, давайте без него.

– Ну как так? Это как-то неприлично.

– А вот так. Давайте здесь, на побережье этого бушующего моря, забудем о приличиях. Ох, слышал меня бы мой муж сейчас.

– У вас есть муж?

– Он, к сожалению, умер уже. Но вы спросили с такой интонацией, словно меня давно надо списать на свалку как бывшую в употреблении стиральную машинку.

– Да, простите, я даже не подумал.

– Просто вы еще очень молоды и вам наверняка кажется, глядя на меня, что жизнь давно закончилась и пора бы мне умереть, чтоб не занимать места свежих.

– Этого я не говорил!

– Это читается в ваших глазах. И поверьте, не только в ваших. Поколению одному всегда тяжело понять другое. Давайте пошалим еще чуть-чуть! Задайте мне этот вопрос.

– Какой вопрос?

– Ну, тот самый! Самый бестактный.

– А-а-а! Сколько вам лет?

– Семьдесят три года недавно исполнилось. А ваш возраст какой?

– Тридцать семь.

– Какое забавное совпадение.

– О чем вы?

– Смотрите, Сергей, мне семьдесят три, а вам зеркально тридцать семь. Какой же вы молоденький! Но, несмотря на это, у меня есть перед вами другое преимущество.

– И какое же?

– Я была в вашем возрасте, а вы в моем еще нет, вот так! И я точно так же глядела на всех этих бабушек и дедушек, думая, как же им не повезло. Они мучаются, доживая свою несчастную жизнь. Ведь что у них может быть!? Страсть давно запылилась, интерес к жизни пропал. Мозг кипит старческим безумием, тело дряхлое, еле двигается. Зачем они вообще так долго живут!? Признайтесь, что какие-то из этих мыслей точно булькали уже в вашей голове.

– Ну…

– Давайте, честно!

– Ок, да! Но скорее я себя ставил на ваше место и понимал, что на нем быть точно не хочу.

– Вот! Я знала! Вы мне сразу понравилась, еще полгода назад.

– Мы с вами были знакомы ранее? – удивился он.

– Вы со мной нет, а я с вами да.

– Не понял.

– Я давно за вами наблюдаю. Вы приходите сюда, на этот берег, только в плохую погоду. Сначала вы долго стоите и смотрите на море, потом начинаете размахивать руками, иногда кричите. Но в любом случае, какой бы ни был сильный ветер, шторм, буря, приходит момент – и вы ныряете в воду.

– Вот это сюрприз! Не думал, что у меня есть фанатка!

– Это звучит громко. Скорее я та, которая однажды была удивлена вашему появлению здесь, затем немного напугана вашим поведением, а после мне стало так интересно наблюдать за вами.

– Ирина, а вы что тут делаете?

– Помимо того, что слежу за вами? – хихикнула она. И на секунду ему показалось, что рядом с ним не дама за семьдесят, а молоденькая девчонка с искристым смехом. Таким сочным и объемным, какой он слышал только от своего Славки.

– Да, помимо того, что прожигаете, как оказалось, со спины меня взглядом и нагло рассматриваете мое привлекательное тело, что еще?

– Хорошо, я вам открою секрет. Я появилась здесь гораздо раньше вас. Это мое место! И у меня на него планы! А когда однажды я увидела вас в первый раз, когда мое сердце ушло в пятки при вашем заныривании в опасную воду и когда оно вернулось назад, увидев вас живым, выходящим на берег, тогда я сказала себе: какого черта этот придурок здесь делает!?

– Слушайте, звучит дерзко!

– Под стать вашему поведению.

– А может, у меня есть оправдание?

– Поверьте моему опыту, оправдание тому, что вы ходите по краю, издеваясь над собой, не принимая себя таким, какой вы есть в тех обстоятельствах, в которых вы оказались, играя со смертью и продолжая делать больно себе и своим близким, оправдания этому нет и быть не может!

– Ирина, ну вы даете. Вы же ведь ничего про меня не знаете!

– Как и вы про меня, но я, в отличие от вас, могу уверенно сказать, что смогла прожить до семидесяти трех лет. А вы так сумеете?

– А я, может, не хочу соревноваться с вами в долголетии. Мне эта сраная жизнь нафиг не сдалась!

– А вот это, думаю, уже не вам решать.

– А кому же тогда!? – возмутился он.

– Ему!

– Да кому, ему? Нет никакого его. Потому что если б он был, то ничего бы плохого не происходило. Вы вроде такая мудрая и так хорошо выглядите к своим годам, но несете такую чушь! Бог ваш – это всего лишь выдумка! Болтовня людей, которые не хотят брать ответственность за себя. Все ждут благодати, а дождутся того, что их однажды так хлестанет, что они захлебнутся от крови, которая будет течь со всех их ран, или отравятся ядом ненависти к этой жизни.

– Чего в вас больше, Сергей?

– Яда! – точно и уверенно произнес он это слово, словно выстрел, избежать соприкосновения с ним невозможно.

– Осталось ли в вас место для любви, прощения, принятия?

– Ирина, давайте остановимся на этом. Мы ведь с вами не в церкви встретились. Мы здесь на берегу моря стоим, два существа, и никакому Богу мы не нужны, он о нас не думает. А если и думает, то он – дьявол, который только и может, что делать больно! И наблюдать с издевкой, как ты мучаешься от своих страданий. Мне такой всевышний точно не нужен! Лучше расскажите мне, зачем вам это место? Что вы забыли на этом пляже?

– Я приезжаю сюда уже больше года, практически сразу, как переехала сюда. Доктор рекомендовал мне морской воздух.

– И что вас так заинтересовало именно на этом побережье?

– Я хочу открыть здесь кафе.

– Кафе?

– Да! Это моя мечта.

– Так это же не многолюдный пляж.

– Серьезно? – рассмеялась она. – А вы когда здесь были последний раз в солнечный день?

– Вы правы, при таких условиях я не был здесь очень давно. Ненавижу, когда здесь стоит прекрасная погода. Райское побережье, мать его, способное в одну секунду стать адом.

– Отчего же так?

– На это есть своя причина!

– И какая же?

– Ирина, знаете что, причины открываться перед каждым встречным у меня точно нет!

– Хорошо, старушка услышала и поняла вас. Через неделю начинается стройка кафе. Я буду здесь бывать еще чаще, а значит, и с вами будем видеться теперь постоянно. Поэтому скоро мы станем друзьями!

– Не уверен.

– Поживем, увидим! Вы, кстати, можете мне сказать, что любите пить и есть, я постараюсь добавить это в меню для вас.

– Мне все равно. И мне надо ехать!

– Подождите, пожалуйста, еще минутку. Я хочу у вас кое-что спросить!

– Что?

– Меня привлекает вот тот маяк. Он так монументально и одиноко торчит над водной стихией. Словно отшлифованный ветрами одинокий зуб.

– Я вообще забыл о том, что он здесь существует. Не замечал.

– Это нормально. Мы останавливаем свой взгляд только на том, что важно для нас.

– А чем он вам так нравится? Насколько я помню, он заброшенный. И вроде он еще имеет дурную славу.

– А что случилось?

– Какая-то трагедия. Сплетни бездельников. Мне не интересно. Знаю только то, что он опустел и стоит никому не нужный.

– Очень интересно. Я бы хотела узнать подробности. Обожаю всякие такие штучки!

– Реально?

– А что еще делать бабульке на пенсии!?

– Вам виднее, мне точно некогда искать смысл в безжизненной груде камней.

– А я все же поищу информацию о нем. У вас здесь есть музей с архивом?

– Ирина, вы меня вводите в ступор. Я так далек от всего этого!

– Все, что узнаю, вам обязательно тоже расскажу. Есть какая-то магия в маяках, согласны?

– Согласен, они несут пользу человечеству, а это хорошо.

– Скажу больше, маяки призваны спасать заблудших мореплавателей. Они созданы для того, чтобы дарить им надежду и свет. Они их опора в бесконечно меняющейся субстанции воды.

– Ненавижу море! Меня трясет от одной мысли, что оно существует, когда…

– Когда что?

– Неважно. До свидания.

– До новых встреч, Сергей. До новых встреч!

Глава 6

Наташа проснулась раньше всех. Еще даже птиц не было слышно, а она уже, открыв глаза, лежала и смотрела в потолок. Для нее это было не то чтобы необычно, а крайне несвойственно. Ей казалось, что эта первая ночь здесь никогда не закончится. Словно ее привезли в замок к дракону в виде какого-то наказания и оставили здесь навсегда, спрятав от людей и всего мира.

Что она такого сделала? Подумаешь, пару двоек по русскому и одна по математике. Это ведь не самое страшное. У Таньки весь дневник красный от оценок и поведения. Кстати, а как сейчас учиться? Она еще не до конца осознавала последствия принятого ее отцом решения, но понимала, что многое в ее жизни изменилось точно не в лучшую сторону.

Этой ночью был такой сильный ветер и дождь, что ей казалось, их непременно должно было затопить и смыть. С одной стороны, так было страшно от этой мысли. Еще брат пугал перед сном. Сам, главное, отвалился и заснул в минуту, а ей мучайся. С другой стороны, еще страшнее было будущее здесь.

Как она плакала, как она хваталась за прошлое, как рыдала, но родители были непреклонны. Папа решил, мама поддержала. Брат сказал, что это даже прикольно. И что оставалось Наташе – подчиниться и поехать. Всем было все равно на то, что она больше не увидит своих одноклассников, что не сможет бегать в любимом парке, что не съест мороженого, того самого.

Папа говорил, что продукты будут привозить исправно, что с маяка на берег на лодке ходу меньше часа. А еще что на острове, помимо их семьи, будут еще несколько других, и там вроде тоже есть дети. Вот это все «вроде» и пугало ее больше всего. Ей только десять лет, и она должна бросить всю свою беззаботную жизнь на материке, поверить в призрачное будущее, потому что папе, видите ли, предложили эту дурацкую работу.

Теперь она носит почетное звание – дочь смотрителя маяка. Теперь она узница этого острова. Теперь она – девочка, которая хочет видеть мир большим и разным, а вынуждена считать шаги от одного края суши к другому. Теперь она – самая несчастная на этой планете.

В этих мыслях она провела еще около часа. Потихоньку стало светлеть. Вчера они приехали под вечер, и толком рассмотреть здесь ничего не удалось. Она удивлялась, каким чудом они вообще выжили, так как погода была кошмарной, море штормило. Отец долго решал, плыть или нет, и все же рискнул. И вот она здесь, лежит, смотрит в потолок, белый, как шарик ее любимого ванильного мороженого, и сглатывает слюну по тому прошлому, которое осталось у всех ее подружек и которое у нее нагло забрали.

Остров был очень даже немаленький, при желании здесь легко можно было затеряться. Она поняла это, пока они к нему подплывали. А после еще увидела карту в главном здании. Примерно, она могла ошибаться, но из того, что она разглядела и услышала, здесь было вроде как семь построек: сам маяк со штабом, дом смотрителя, дом его заместителя, большущая казарма для рабочих и их семей, дом фельдшера, столовая, при которой проживали повар с женой и двумя дочками, и, что на нее произвело громаднейшее впечатление, церковь с настоящим попом, при которой находились детский сад и школа. Всего на острове проживало около сорока человек, если считать с детьми.

Вот такой унылый наборчик оборвавшегося в миг детства. Свет здесь давали по расписанию. Уголь берегли. Главным героем этого острова, конечно же, был он – этот проклятый маяк! Все должны были плясать вокруг него. Она с ним еще была незнакома, только видела слабый огонек, когда они причалили, тусклый, так как был скрыт серыми туманными облаками, они укутали его в кокон, но она знала, что он ей не понравится любым!

Папа часто повторял, то ли для того, чтобы самому поверить, то ли для оправдания своего выбора, что это один из самых значимых маяков во всем регионе. Что от его работоспособности зависят судьбы тысяч людей. Что это большая честь следить за его исправностью и делать все, чтоб он работал изо дня в день.

Ей все это было скучно слушать. Вот если б папа был не каким-то там смотрителем, а директором шоколадной фабрики и им выдали квартирку прям там, среди всего этого сладкого безобразия, вот тогда бы ее даже просить не пришлось переехать. Она бы первая запаковала бы свой тюк и помчалась сюда. Лопая очередную конфету и закусывая ее ломтиком молочного шоколада, она бы с превеликим интересом слушала историю создания этого здания, все, что происходило с фабрикой до знакомства с ней, и мечтала бы о том, что ждет ее впереди, лишь бы конвейер не останавливался и производил тонны шоколада каждый день, на радость девчонке по имени Наташка.

Но, к сожалению, папа был другим, жизнь была другая, и вместо ароматного запаха, коснувшись которого впервые своим носиком, забыть уже невозможно никогда, так вот вместо этого сейчас ей приходится лежать в сырой постели и вдыхать запах морских водорослей, словно ты засоленная селедка в этом утопичном утре.

Она помнила свой диалог с отцом до мельчайших подробностей. В тот день, когда он ее позвал к себе и сказал, что хочет серьезно поговорить, она очень сильно напряглась. Она еще не знала, о чем пойдет речь, но почувствовала что-то неладное. Стоило ей подойти к нему ближе, как она поняла, что обратного пути уже не будет.

Что она могла изменить? На что или кого повлиять? Она – маленькая девочка, которая живет со своими родителями. Она должна их слушать и делать то, что они скажут. Она не имеет права хотеть, мечтать, думать по-другому. Ее никто не слушает. Над ней часто посмеиваются, особенно ее братец. Она привыкла.

« – Да, папа. Что случилось?

– Ты сильно будешь скучать по своим друзьям, если мы уедим?

– Я не хочу уезжать!

– Дочь, иногда надо делать то, чего не хочешь. Это отличает взрослого от ребенка!

– Но я еще ребенок!

– Значит, пришло время начинать взрослеть!

– Я не хочу!

– Да что ты заладила! Хочу – не хочу!

– Ты же сам меня спросил!

– Все, иди!»

Вот такой случился у нее с папой разговор. Все как всегда. Он был сух на эмоции, прямолинеен и не терпел возражений. И, несмотря на все это, она его обожала. Она хотела, чтобы все время он проводил только с ней. Тогда она еще не знала, что травмы детства никуда не исчезают. Они постоянно выпячивают себя из прошлого. Они там даже не прячутся, только ждут момента, чтобы нанести свой очередной удар.

Теперь ей придется о многом хорошем забыть. Надо напрягаться, знакомиться с новыми детьми на острове. Ей настолько было тоскливо, что она даже не поинтересовалась у отца, кого здесь больше: мальчишек или девчонок. Какого они возраста? Да какая разница! Никто не хотел считаться с ее чувствами. Никто не хотел ее замечать!

На фоне все этого ее очень сильно раздражал ее четырнадцатилетний брат. Казалось бы, он должен ее защищать, а он ее постоянно старался задеть. То напугает, то проболтается маме или папе о ее проступке, то украдет ее мармеладки. Эти сладости от бабули, вот кто ее любил всем своим сердцем!

Она не вникала, почему бабушка бывала так редко. Слышала как-то, что ее отец с ней не поладил. Какая-то была у них ссора. Вроде как бабуля была против свадьбы ее мамы и папы. Это все было из другого мира, неинтересного для Наташи. Она просто всегда так сильно ждала приезда бабушки, как ребенок первого снега.

А как она любила ходить с ней в кино или театр. Но самым любимым был цирк. В такой необычный, красочный и волшебный мир она попадала. Там тебе и веселые клоуны, и сладкая вата, и ловкие гимнасты с акробатами. Вот только номера с животными она не любила. Не понимала, зачем их так мучают!

Особенно ей было жалко слона. Большого, как их дом, привести на такую крошечную арену и заставлять поднимать ногу и трубить в хобот, какое издевательство! Все смеялись, ржали на весь цирк, а она пыталась поймать взглядом его печальные глаза и тут же тонула в его безграничной боли такого существования. Ей казалось, что еще чуть-чуть и море слез поглотит ее. Они были похожи: ты есть, но ты про другое, а все хотят сделать тебя таким, каким ты не можешь и не должен быть. Если даже такой громадный слонище сдался, то куда уж ей!

Поэтому все шторма и невзгоды чаще бушевали у нее внутри. Повзрослев, уже тетя Наташа узнает, что чувствам у нас дорога и почет. Она сможет найти опору и то, чего не смогли дать ее родители, но до этого так далеко. Однако в самое первое утро на этом острове, лежа в своей кровати, она знала точно, что этому придет конец, и она выберется из этого ада.

Сказал бы еще кто-нибудь, что в будущем появятся автоматические маяки, не придется детям вот так страдать, потому что всем возможно будет управлять прям с материка. Но она об этом, конечно же, не знала. В ее настоящем был только этот остров, брошенный Землей, и была Наташа, брошенная жизнью на этот клочок недоразумения посреди моря. На этот маяк. Чтоб ты погас раз и навсегда! Чтоб тебя сломали ветра и снесли бури! Чтоб в тебя врезалось судно, и ты развалился на мелкие кусочки и ушел на дно!

Она хотела смерти для него. Вендетта должна была случиться кровавой. Он забрал у нее такую прекрасную и счастливую жизнь. Своим существованием он все испортил. Плохой, дурацкий и вонючий маяк. Она ненавидела его всем нутром. Но изменить ничего сейчас не могла. Лежала в холодной постели и понимала, что скоро ей придется встать и выйти из дома, нужно будет знакомиться с островом, его обитателями, изучать здесь все дорожки. Ей придется учиться жить по-новому.

Море теперь станет ее единственным помощником. Каждый день она будет молить его слизать этот маяк с лица земли. Уничтожить его раз и навсегда. Она будет жить морем, она вложит в него всю свою надежду и веру. Только море, только оно способно будет ее спасти. Больше надеяться не на кого!

Еще чуть-чуть и она должна будет выйти на улицу и посмотреть в лицо своему самому злейшему врагу. Еще чуть-чуть и маяк своим одиноким глазом вонзится в ее плоть. Еще чуть-чуть и она возненавидит его до самых морских глубин. Еще чуть-чуть и начнется другая жизнь.

Боже, как она этого не хотела! Она натянула одеяло на голову, и стало темно, а значит, можно всех обхитрить, ведь раз нет света, значит, новый день еще как бы не наступил. Значит, можно пытаться оттянуть этот ужасный момент встречи с реальностью. Значит, Наташа может еще надеяться на чудо. Значит, не все так плохо, но только почему так нестерпимо хочется плакать. Почему?

Глава 7

– Дорогая, что это?

– Маринованное авокадо со спаржей гриль и лососем.

– Так! Начнем с того, что я и обычный-то авокадо не ем.

– Сережа, а сейчас у тебя нет выбора. Напоминаю тебе, что это была наша договоренность, так что наслаждайся!

– Зря я это!

– Зря позвал меня в ресторан?

– Веруся, ты же понимаешь, о чем я! Зря я согласился на твой эксперимент в этом новомодном заведении.

– Да, он и вправду соответствует всем хвалебным отзывам, что я читала.

– А ты реально им веришь?

– Сегодня же ты здесь и одобряешь мой выбор, значит, в этих отзывах есть что-то. Просто не надо верить всему безоговорочно, как минимум перепроверить. Но про этот ресторан я читала у многих блогеров и не только у них, часть моих друзей здесь были.

– Кого?

– Хорошо. Тех, на кого я подписана и кто подписан на меня. Так лучше?

– Так правдивее и честнее с самим собой. Люди так легко разбрасываются словами любовь и дружба. Достаточно лайкнуть или вспомнить, что ты где-то этого человека видел, подписаться и все – вы друзья! Это же обман и иллюзия. Настоящие чувства требуют погружения. Вера, ну что, я не прав?

– Прав, мой самый правдивый муж.

– Ага, и самый несчастный!

– Это еще почему?

– Потому что повелся на твой эксперимент.

– Но это ведь очень интригующе и необычно. Когда так долго живешь вместе, надо пробовать что-то новое!

– А это будет касаться только кулинарии, или дальше пойдем?

– Дурачок!

– До сих пор влюбленный в тебя дурачок!

– А вот и нет! Здесь ты был очень даже умен и сделал правильный выбор!

– Можно подумать, что я заключал с тобой брак по расчету. Я вообще ни о чем не думал, только о тебе! Мне было все равно, что будет завтра, только бы с тобой.

– Как приятно! Люблю тебя, родной!

– И я тебя. А вот эту спаржу и лосося не очень!

– Все это крайне полезно для твоего здоровья. Овощи и рыба. Просто идеальная пара.

– Как мы с тобой?

– Сережа, как мы с тобой местами!

– А где ты нашла эту идею?

– Ты же знаешь, что я увлекаюсь психологией, – подмигнула ему она. – В нашей группе и нашла. Девушка предлагала такой эксперимент для прокачивания доверия между партнерами и выход за рамки известного. Нужно было прийти в ресторан вместе со своей второй половинкой и договориться, что заказ по меню каждый сделает в этот раз не для себя, а для своего близкого человека. И есть одно правило: выбор оспаривать нельзя, нужно с ним согласиться и съесть или как минимум попробовать.

– Да, вот я сейчас, как подопытный кролик, и начну пробовать.

– Тебе понравится. Это все очень вкусно!

– А в чем прикол, я не совсем понял?

– В том, что мы заложники привычек. Ходим одними дорогами на работу. Садимся за один и тот же столик в любимом кафе. Пользуемся набором одних и тех же вещей. В общем, делаем то, что нам привычно и не доставляет неудобства. Но автор эксперимента утверждает, что основные наши возможности, громадные возможности, лежат за зоной нашего комфорта. Но мы туда выходить не спешим, поэтому нужны нам всем вспомогательные инструменты.