«Ни почести, ни славы»

Text
Read preview
Mark as finished
How to read the book after purchase
Font:Smaller АаLarger Aa

Не прошло и минуты, как потаённая дверь распахнулась. Вышедший старец, толи мудрец с эпохи Хайяма, толи злой колдун из темного царства, образ размытый. Ибо все его внешнее сходство подходило, как и к одной стороне, так и к другой.

Старик на ходу поправляя складки своего халата, упрекнул наглеца:

– Медленная говоришь, так это ведь не от того, мой дорогой, что устала. Это оттого, что мыслей мудрых много.

Старик прошел к столу, расстегнул золотой портсигар, вытащил папиросу и, постучав её о золото, прикурил.

Только потом он сел рядом и в том же тоне, произнёс:

– Ответь мне, что могла твоя молодость? Что могла моя молодость? Сильная, быстрая, ловкая, – но глупая. Молодая головушка она ведь только отнимать и прибавлять и умела. Были как всадники по головам и спинам вперед, только вперед. Скольких людей мучениями извели, близких, преданных, так просто на плаху отдавали.

Старик глубоко затянулся и тут же закашлялся.

Мужчина посмотрел на старика.

– Кирилл Романович, как вы можете сочетать эти противоположности. Китайскую пальцевую акупунктуру, и все разрушающий табак. Смысл лечить себя массажем, если тут же затягивать никотин.

Старик, откашливаясь, махнул рукой.

– Привычку Серёжа только смертью вытравишь.

– А, мудрые мысли, что же они не борются. Мы молодые хоть и лишены мудрости, но если сказали, хватит, значит хватит. Ломаем свою привычку, меняем характер потому, что надо и заметьте Кирилл Романович делаем это очень легко.

– А это Сергей Николаевич всё потому, что годы у вас впереди пустыми вагонами в отстое стоят. Вот когда ты Серёжа по всем своим вагонам пройдешься, да в каждом вагоне свой багаж, свою ношу с житейским барахлом оставишь, вот тогда и задашь себе вопрос. А легко ли ломать прожитое? Жизнь и смерть. В середине этих материй, вокзал. Вот там-то ты и бесишься.

Старик опять затянулся, но сейчас с наслаждением, будто табак в своём дымном распаде имел вкус.

– В эпоху царя «Вокзал» означал увеселительное заведение.

Сергей посмотрел на старика.

Старик тоже взглянул на Сергея.

– Правда, правда. – Сергей закивал головой. – Строился концертный зал, к нему присоединяли ресторан и давали простое название, «Вокзал».

Старик, выдохнув затяжку, синей струйкой, произнёс:

– У царей всё по-другому. Видно к смерти они готовятся с самих пеленок. Видно с Богом с малку дружбу ведут. Вот и не дал им Всевышний, остановки. Ну ладно Сережа давай-ка, – он привстал, дотянулся рукой к столу, там замял папиросу в пепельнице, снова присел, продолжил, – отгоним наше «настальже» и займёмся делами мирскими. И так, однажды в летний августовский день кто-то влез в нашу игру. Этот кто-то не только влез, но и оказывается, уже сделал нам шах.

Старик внимательно посмотрел на Сергея.

– Ты и сейчас утверждаешь, что это просто одноногий прохожий? Простой прохожий взял так просто вырубил наших людей, да ещё в придачу наш портфельчик прихватил. Наверно кожа тесненная, ему понравилась.

Сергей развел руками.

– Я, Кирилл Романович опираюсь на события, которые реально произошли.

– Ты, что смеёшься. Ты, что думаешь, совет примет твой сказ про богатыря на одной ноге. Ты понимаешь, о чем ты хочешь докладывать. Вырвано сознание у лучшего мастера Ордена. Погибает от разрыва сердца, черт возьми, высокого класса единоборец, – старик перешел на высокий тон, – про сумиста я вообще молчу, такая детина и в детском неврозе. Это, что? Что это Сережа? Кто за этим стоит? Мы, что, что-то упустили?

Старик встал. Он выкричался. Нервы у стариков всегда требуют бурных эмоций, после таких срывов мысли как-то правильнее делают свой вывод.

Теперь он за папиросой, снова в затяжке смотрит на подопечного.

– Молчишь?

– Думаю, Кирилл Романович.

– Вот видишь думать надо, а ты на нас стариков, медленные мол. Головушка она дана не для того, чтобы быстро перебегать от характера к характеру, а для того чтобы спросить себя. Зачем? Ну и, что ты надумал?

– Теорема получается.

– Так ты у нас Сергей Николаевич в прошлом научный сотрудник. Тебе математические утверждения устанавливать, как мне папироску выкурить. Подключай свои аналитические способност

– Пока одноногого не найдем, вопрос не решим. Я, Кирилл Романович, только одно могу точно и утвердительно сказать. За этим инцидентом ни кто не стоит, и не может стоять. Во-первых, информация черного портфеля настолько конфиденциальна, что даже если и произошла утечка, то вреда от неё ноль. Ключ к этому секрету, только у нас. Во-вторых, любая стоящая организация или группа людей, так по-дилетантски свои дела не делает. Остается одно. Некто оказался в не нужном месте, в не нужный час. Теперь этот некто, просто уходит.

– Дилетанты говоришь. Сейчас Сережа модно отдавать незначительные дела в руки этих самых дилетантов. Профессионалов оказывается, быстро вычисляют.

– Это не наш случай. У нас только похищение и побег. Никаких требований, никаких предложений.

– Ты забыл, нет наших лучших людей.

– Если бы не это, не было бы загадки.

У старика дымилась папироса, вот уже минут пять он не сделал ни одной затяжки. Он посмотрел на само съедающий табак и тут же бросил его остатки в пепельницу. Подходя к стулу, обронил:

– Кто этот оборотень?

– Как только гипнотизёр выдал мне информацию о одноногом, я не придал этому большого значения. Думал, что это кличка и гипнотизер стал свидетелем некой уличной разборки. Попросил ребят узнать о человеке с таким погонялом. Почему ребят потянула к этим бомжам, не знаю?

– Ну, теперь ты знаешь.

Мужчина развел руками.

– Чем больше я узнаю, тем больше я не знаю.

– Ты, это мне брось. Кстати уголовный розыск возобновил следствие. Они соединили два преступления в одно, и хотят найти истину.

– Надо же какая смекалка. Кто там такой умный?

– Они сейчас все умные стали. Государство подминает авторитеты, так, что своим опричникам стало хорошо платить. Быстрей надо Сергей Николаевич искать, а то, как бы ни вышло, что молокососы из «УГРО», не опередили.

– Пока они будут искать тень, мы найдем человека. Мы знаем, кого искать.

Виктор по привычке менял два раза такси. На привокзальную улицу он заехал совсем с другой стороны. Расплатившись с таксистом, прошел два квартала. Оказавшись у нужного дома, просчитал, куда будут выходить окна квартиры номер шесть. « Не умно, значит серьёзно», – подумал он. Все окна выходили на проезжую часть, да и дом напротив, давал возможность безбоязненно наблюдать как за квартирой, так и за её выходом. Для контакта ему надо всего пять минут, и потому магазинчик с широкими витринными окнами, что напротив, подходил как нельзя лучше.

Прихвативши первую попавшую товарную упаковку, Виктор пробрался к витринному стеклу и, делая вид, что изучает сведение о товаре, взглянул на окна, за которыми скрывался Фрол.

Несмотря на только что пробудившийся день Фрол уже был погружен в свое изыскание. Сидя в разваленном и наспех заштопанном кресле, он выписывал с газет номера телефонов всех социальных служб, которые предлагали помощь инвалидам и старикам. Мысль, летевшая с маленькой лавки, он уловил сразу. До боли знакомый почерк, так свободно и нагло передавать мысль мог только один человек. Фрол откинул газету, облегченно вздохнул, – « наконец-то». К окну он подошел, чтобы отдернуть вылинявшую штору пустить немного света, да и просто повторить, тому, кто внизу, – «заходи».

Сутки выделены капитану Турееву для выводов, оказалось недостаточно. Просидев целую ночь над всеми имеющими данными, он все же сумел вывести некую формулу, которая может, и не давала ясного ответа, но была на его взгляд правильной комбинацией, чтобы утверждать, – преступление не бытового характера. Прогнав свой сон парой кружек крепкого кофе, он вошел в кабинет майора.

Майор вешал свой китель. Выглянув из открытой дверки шкафа удивленно, произнёс:

– Ты, что капитан ночуешь тут?

– Да вроде того, товарищ майор.

Майор посмотрел на измятого капитана.

– Революционный комитет в действии. Хорошо выглядишь!

Майор скрылся за дверкой и уже оттуда:

– Ну и как тебе твёрдый стол и гадкий вкус выжратого никотина.

Но самое главное, – он закрыл шкаф, – стоит ли?

Потом тут же махнул рукой, идя к своему креслу, сказал:

– Молчи, я в твои годы тоже был таким. Ох, если попадется, что-то интересное всю ночь мог просидеть. Ты давай не стой, садись. Кофе будишь?

Капитан сел, и тут же на предложение о кофе замотал отрицательно. Майор заметил скривленную физиономию капитана, продолжил:

– Перебор. Ну, тогда давай о главном, вижу, не зря ночь заставил на себя работать. Укомплектован не на шутку.

На столе перед капитаном лежали не только протоколы, но и тот злополучный черный портфель. Туревич дернул плечами, мол, – «что имеем, то имеем». Он выждал паузу, переложил портфель, открыл протоколы. Потом посмотрел на майора.

– Вы, были правы. Два разных дня, два преступления имеют одно общее.

Капитан взял в руки портфель.

Майор с любопытством посмотрел на черную кожу, и указательным пальцем без слов в сторону портфеля, сделал вопросительность

 

Туревич закивал головой.

– Да, это и есть, то и за, что. Но вот странное дело. Портфель, вернее то, что в нем, ставши причиной всех разборок, попадает мне в руки без особого труда. Просто в подарок. Я на первый взгляд подумал, – Туревич открыл портфель, вытянул оттуда папку, – что ничего ценного, так макулатура.

Он развязал папку, вытянул несколько листов и протянул майору. Майор надел очки углубился в изучение. Не прошло и минуты, уже цедит сквозь зубы:

– Счета, фамилии. Фамилии, счета ничего больше я не вижу.

– А видеть и не надо, счета и фамилии. Парадокс в том, что таких фамилий и имен не встретишь даже в телефоном справочнике. Это конфиденциальный засекреченный документ. Если взять любую фамилию из этого списка и поиграть словами или слогами, можно составить весьма знаменитые инициалы. Вот только ключевого слова у этой шарады нет.

– И, что мы имеем?

– Только протоколы.

Капитан взял в руки протоколы, повертел в руках, отложил в сторону.

– Встретились двое. Сохненко Вадим Петрович, экономист на пенсии. Но видать с головой, так как, не смотря на свой преклонный возраст, работал в банке в отделе валютных операций. По моим расчетам ему и принадлежал этот кожаный ларец.

Туревич похлопал ладонью по портфелю.

– Второй без имени и фамилии. Молодой парень не имел при себе даже проездного талона. Удивительно, но его коматозное состояние хорошо оплачивается неким человеком. Этот человек перевел на счет больницы кругленькую суму, но чтобы сообщить хоть какие ни, будь данные о пострадавшем, как-то забыл. Что произошло на этой встречи загадка? Но то, что был третий очевидно. Он, прихватив портфель, скрывается. По его следу идет боевая единица. Они встречаются в старой развалюхе, и тут я потерялся.

Всю логическую цепь перечеркивает все тот же черный портфель. Мне его нарочно оставляют. Стоит ли похищать портфель, легко при этом, избавляясь от преследователей, чтобы просто оставить. Зачем? Может, испугались шума и подкинули, – « разбирайтесь-ка менты вы сами». Может это ниточка, которая ведет, к некому синдикату и мне дают понять, что это серьезно. Кто этот человек, который все так ловко расставил? Почему, если это так серьезно, разборки проводить в захолустном переулке в окружении бездомных бродяг?

– Что там за место, – спросил майор?

– Старый барак в переулке. Его давно готовили под снос. Прораб договаривается с местными бездомными о маленькой охране, чтобы пожили тут некоторое время сторожами. Обещает деньги небольшие, но бродягам лишь бы кров. Хлопнули по рукам и два бездомных, как две собаки стерегли чужое добро. Одного я нашел. Он, пока громили их комнатушку, за едой отлучался, другой, как в воду канул. С ним и тайна того злополучного дня исчезла, он ведь в той комнатушке стороживал. На участника не смахивает, калека на одной ноге. Ребята навели справки. Вместе с ногой он потерял память. В реабилитационном центре его хорошо знают, безнадежен, имеет только свою местную кличку, Трухан. Остается ему быть как свидетелем. Но так исчезнуть.

Майор просматривает еще раз бумаги черного портфеля.

– Ты об этом в своих протоколах упоминал?

– Да пока молчу, вот у вас совета хочу спросить.

– Вот и молчи капитан. Есть у меня хороший специалист по разгадкам, давай пока ему эти бумажки поднесем. Пусть в тайне помозгует, а мы с тобой наши непосредственные оперативные дела доделаем. Если бумаги серьезные, то рано или поздно нашим расследованием заинтересуются, потому, как с их стороны погоня есть, а портфельчика нет. Своих оперов не ставь в известность. Пусть ведут свидетеля. Не может ведь человек на одной ноге, да еще без памяти так просто исчезнуть. Если он нежелательный как свидетель, то должен быть труп, пусть ищут. Да, вот еще что, братки, с какой команды? Может, стоит с другой стороны посмотреть.

– Смотрел я товарищ майор. Охранное агентство «Викинг», к ним не подрулишь. Всё по контракту, все по договору. Телефоны служебные на распечатку их разговоров нужны разрешения. А так как они сторона пострадавшая, то и служебное расследование ведут сами.

Майор вытянул шею, ухмыльнулся и иронически, съязвил:

– Где же ты самодержавие, как тебя в нашей системе не хватает. Развели частников сыщиков, все в законе, всё в законе. Ладно, не будим париться, разыграем мы простую комбинацию. Пойдем пешкой, так для игры, а потом посмотрим, как ответят. Соображаешь о чем я капитан.

Туревич пристально посмотрел на майора, потом перевел взгляд на портфель.

– Портфель?

– То, что в нём. Сдается, дали нам бумажки не для того чтобы мы искали, кто это сделал. Наоборот, чтобы мудрили, кому эти циферки принадлежат. Выходит Леонид Николаевич у нас один вывод, ждать. Одноногого найти не помешало бы, если он так внезапно исчез, значит, знает много. А если знает, то не только мы его будим искать. Надо бы слушок запустить, что опера бездомного Трухана ищут, ищут как свидетеля одного преступления. Он ведь слишком приметный обязательно кто-то, что-то усмотрит. Остальное, – майор сложил содержимое черного портфеля в папку, связал её, – под «грифом секретно», пока. Ты капитан сильно не усердствуй, глубоко не копай. Дай той стороне удостовериться, что ты расследуешь простую уголовщину. Пока мы не проштудируем бумаги лучше плыть по течению. Ты от каматозника хоть что ни будь, узнал или он и впрямь безнадёга?

– Да твердит, словно заученный устав. «Глаз Шивы, глаз Шивы».

– И, что это значит?

– Если считать эти слова как пережитое явление, то вырисовывается некий энергетический центр человеческого организма именуемым «третьим глазом». Я консультировался с психологами, они утверждают, что человек, попавший под влияния «третьего глаза» навсегда лишается рассудка. Глаз Шивы это обязательное принадлежность Бога. Он позволяет Богам видеть всю предысторию Вселенной.

Майор округлил глаза.

– Туревич тебя куда понесло. Ты заводишь дело на Бога?

Туревич развёл руками.

– За, что купил, за то и продаю.

– Давай пока не трогать память о прародителях человечества. Всевидящее око пусть будет легендой.

Капитан встал, стоя он сразу почувствовал усталость. Всё как-то опустилось, плечи, руки, позвоночник от натянутого, до смешного сутулого. Захотелось упасть на майоровский кожаный диван закрыть глаза, послать всё к черту и уйти в глубокий сон. Там, где ты настоящий со своей мечтой, со своим детством и друзьями.

Усталость сорвалась с губ:

– Разрешите идти?

– Разрешаю, но только домой. Иди, выспись, а то ведь часа через два никакие крепкие напитки не помогут. Маленький тайм-аут нашему делу не повредит. Зайди к своим ребятам, пусть по всем участкам разошлют сведения об одноногом, любом, но с костылями. Пусть задерживают и тащат в участок, там разберёмся. После этого чтобы я тебя в отделе не видел, до завтрашнего утра. Всё, ступай, – при выходе капитана, добавил, – не забывай тайна черного портфеля, только моя и твоя. Глаз Шивы ты пока вычеркни. Он если и появится, то это будет уже другое дело.

Туревич лишь пожал плечами.

– Как скажете.

Куликова Зинаида, накануне так удачно сдавшая квартиру одноногому инвалиду, в приподнятом настроении заполняла корзину всякими вкусными и дорогими продуктами. Расплатившись на кассе и упаковав весьма внушительную сумку, вышла из магазина. Пройдя насколько шагов, она услышала за спиной голос удивления.

– Петровна, ну ты и отоварилась. Я знал, что ты жадная, но не до такой, же степени.

Зинаида поставила сумку, подождала, пока с ней поравняются, и только тогда прямо в лицо, заявила:

– Это не жадность, это впрок. Жадность, когда воруют и всё мало. А у меня, как ты знаешь всё законно. Так, что Вася-Васечкин хочешь заработать, бери сумку и тащи мне домой.

Вася-Васечкин мужчина прилично подержанного вида, в кепке набекрень, расплылся в улыбке.

– Сколько Петровна, а то ведь голова не болит только у дятла.

– Бери сумку не боись, хватит полечить и опять сделать дурной твою голову.

Мужчина схватил сумку и тут же скривился.

– Что ты нагребла, тут же пудов эдак три будет.

– Хилые вы мужики стали, если пуд с килограммами путаете.

– Нет, Петровна, это вы бабы рвачками стали. От вас кроме, давай, давай ничего больше не услышишь.

– Хорошо жить не запретишь. Мы, что виноваты, если вам только стакан да песни подавай, об остальном голова не болит.

– Жизнь короткая для счастья Петровна. Всё, охватить всё равно не успеешь. Вот тебе повезло, квартирка есть, богатым мужикам сдаешь. А мне где рубль взять, я ведь станочник, а они нынче не входу. Без денег ни любви, ни хорошего имени, одно лишь «погоняло».

– Какие богатые мужики Вася? Один сброд вокзальный на квартиру лезут. Этот квартирант тоже несчастный калека, но с деньжатами видать, без разговору выдал мне за месяц вперед.

– Какой же он несчастный, если деньги карманы жмут.

– Когда костыли одну ногу держат и негде переночевать, разве деньги принесут счастье.

Василий остановился, поставил сумку и, глядя на Зинаиду, спросил:

– Одноногий?

– Ну да, а чего ты так всполошился?

– Это я Петровна удивился. – Василий взял сумку и, прибавив шагу, добавил. – Думаю, что это калека сам, одинешеньки, шастает по белу свету.

Зинаида, едва успевая за Василием, запричитала:

– Куда это ты так засуетился и сумка уже не в тягость.

– Забыл Петровна, совсем забыл, ждут меня.

Они остановились у подъезда. Василий поставил сумку около двери, а сам поспешил прочь. Зинаида опешила от такой помощи и уже в след Василию, закричала:

– Ну, ты и помощник, я бы по ровному и сама донесла, кто же мне теперь на этажи подымит.

Василий махнул рукой и язвительно, прокричал:

– Извини Петровна ты баба боевая для тебя четыре этажа не преграда.

Зинаида взяла сумку и уже себе под нос, прошипела:

– Прейдет козел за сеном, а сена не будет.

Василий не слышал да куда ему слышать, он мчится быстрым шагом вдоль домов, по переулку туда, где вокзальная площадь прямиком к табачному киоску. Колотит в дверь. Дверь тут же открывается и молодой парень слету, несет на него:

– Ты, куда ломишься, дома что ли?

– Не напрягайся зелень пузатая, одноногий на квартире у Зинке. Звони Викингу.

Василий прямо втащил парня в ларек и закрыл за собой дверь.

Парень достал мобильник и в удивлении, произнёс:

– Об-на у нас значит. Так мы кутнём сегодня.

– Это я кутить буду, а ты у меня на хвосте, только хвосты рубаются по самую задницу.

– Ты, не прав Вася, я связной. Ты без меня лесное «ау», – парень набирает номер, при этом продолжает шутить, – «ау», «ау», а его никто не слышит.

Ожидания на мобильной связи секундные, одно нажатие кнопки и на другой стороне уже слушают.

Парень, глотая слова, говорит, отвечает, снова говорит:

– Викинг, он у нас. Как, кто? Одноногий. Сто процентов, он квартиру снял у Зинки. Понял, хорошо. Будь спокоен, мы проконтролируем.

Парень прячет телефон, и уже Василию:

– Всё Васёк закрываем лавочку и к Зинке под окно. Стережём наши чаевые.

Василий приостановил парня.

– Слушай Филя, там ребята Фридмана золотишко скупают. Они по всем приютам одноногого инвалида разыскивают. Он вроде бы, как задолжал им. Я чего подумал, давай им предложим захват. Если это их инвалид пару сотен от них наверх получим. У Фридмана бугаи ещё те, тем более все со стволами, что им этого одноногого взять. Они у него про долги поспрашивают и нам отдадут, а мы его готовенького, связанного Викингу на блюдечке с голубой каемочкой.

Филя посмотрел на Василия.

– А, что неплохо было бы подарочек Викингу преподнести. Это же наш район мы, что не в состоянии провернуть дельце.

Они закрыли ларек, и направились на угол площади к белому фургону.

Фрол и Виктор сидели в маленькой кухне. Чай уже был выпит, да и разговор подходил к концу. Виктор встал, подошел к окну.

 

– Боюсь, боюсь оказаться на твоем месте. Страшно когда чувства берут верх над сознанием.

– Да Виктор, мысли они ведь чувствуют себя комфортно только в своей среде, там, где действует закон холодного расчёта. Нас учили думать, разговаривать, убивать, только этим серым веществом. Учили что сознание, с его свойством жить с живым воображением, может привести к обретению конечной истины гораздо быстрее и надежней, чем пресловутый здравый смысл. Наши тренированные мозги освободили нас от чисто человеческих свойств, – мы сверхчеловеки. Так нас заучили и так мы думали. Но оказывается этот определённый порядок, даёт сбой. Чувства заходят в мысли, как морфий тепло и легко. Пресловутый наш сознательный элемент разваливается, на множества человеческих хочу, и боюсь. Он просто бессилен перед натиском сердечных чувств. Это не страшно Виктор, когда отключаются мозги, а работает сердце.

– Стоп Фрол, ты же едва выжил после сердечной агонии, и опять за чувство, которое разрушает сознание. Любовь, слово, которое ты так боишься, не заложено в нас. Как любил поговаривать наш генерал, мы воины-тени. Но на счёт сбоя в системе, на дальнейшее в наших учебных пособиях надо разработать курс противоядия.

– Разве можно от сердечного влечения найти противоядие. Для таких, как мы, лучшая сыворотка, смерть. Скажи мне, как можно избавиться от того, что прошло, заметь, прошло через сознание и засело глубоко в сердце. Я не могу забыть её глаза, её голос это сильней моего, Я. Несмотря даже на то, что они пришли меня убивать…

Фрол не договорил. Там в темном коридоре щелкнул замок и через секунду крепкий парень, держа перед собой пистолет, стоял перед ними. За ним замелькали тени, они проскользнули в комнату.

Удивленный Виктор прислонился к окну, посмотрел на сидящего Фрола. Фрол как-то безразлично смотрел на парня.

– Ты ждал гостей – спокойно спросил Виктор?

– Для меня это неожиданность.

Парень занервничал. Он судорожно стал переводить пистолет с толстым глушителем от одного, к другому. Потом, не выдержав короткой тишины, процедил сквозь зубы:

– Заткнитесь уроды.

Виктор так же спокойно и на удивления даже мелодично, произнёс:

– Не нервничайте молодой человек, всё будет так, как вы захотите.

За спиной парня засопели дружки, они топали по коридору.

Один из них, крикнул:

– Стас, всё чисто.

Как только он это произнёс, парень развернулся к дружкам лицом и, держа наготове пистолет, выстрелил два раза. Двое упали, даже не успев понять, что происходит. Потом повернулся к Виктору и Фролу, обдал их отрешенным взглядом. Поднес пистолет к виску и нажал на спуск. Пуля глухо прошла на вылет, вынесла пол черепа и вместе с кровавым месивом врезалась в дверной косяк. Парень, так и не закрыв глаза, рухнул прямо на стол, разбив блюдца и чашки.

Фрол посмотрел на Виктора.

– Смиренно сознавая ответственность за дело, доверенное мне, я клянусь, всегда чтить высокое призвание нашей почетной профессии, исполнение обязанностей, являющейся как искусством, так и наукой.

Виктор тут же продолжил:

– Исполняя свои обязанности, я буду, словно хирург искоренять преступную заразу, паразитирующую на теле нашего общества, словно художник, я буду стремиться к тому, дабы выполнение любого задания стало шедевром.

Фрол улыбнулся.

– Мы всегда были вместе.

Виктор дернул подбородком в сторону лежащих тел.

– Мы правильно сделали?

– Если не мы их, то они нас.

– Быстро они нашли тебя.

– Я сейчас фигура заметная, а их почта всегда работала быстро.

– Таксисту я заплатил за два часа ожидания. Он стоит через переулок. – Виктор посмотрел на часы. – У нас двадцать минут. Выйти не замеченными не удастся, попробуем на колёсах, следы замести.

Фрол кивнул головой.

– Надо уходить.

Он встал, с трудом на костылях пропихнулся через парня. Неожиданно обернулся, взглянул на вытекающую кровь из простреленного черепа.

– Странное дело, портфель я оставил органам и браткам, как бы и не нужен. Какой им интерес валить пустого. Как свидетеля? Так бумаги с секретом.

– У них нет информации, что портфель у оперов.

– Будь спокоен информации у них предостаточно. Вот если только опера нарочно утаили находку.

– Слишком просто, хотя, я бы тоже так поступил.

Фрол пробираясь вдоль тел, продолжает размышлять:

– И подставил под удар главного свидетеля.

– А, что им приходится делать. Тайну портфеля, так быстро не разгадаешь. Приходится жертвовать тобой.

Вскоре их силуэты исчезли в темном коридоре, за ними щелкнул дверной замок, и комната погрузилась в страшную тишину с запахом крови и пороха.

Охранное агентство «Викинг» прибыло с опозданием. Сергей Николаевич заглянул в темный коридор, этого ему было достаточно, что бы ни продолжать дальнейший осмотр квартиры. Злой, он вышел на маленький пятачок площадки перед квартирой, посмотрел на испуганных птенцов Филю и Василия.

– Что бойцы обосрались? Я просил только подождать никакой самодеятельности.

Крепкий парень выглянул из квартиры и вопросительно, спросил:

– Сергей Николаевич, что делаем? Квартира пустая ничего интересного. Ребят уложили на месте, только вот один из них, кажется самострел.

– Что значит самострел?

Сергей Николаевич повернул к парню искривленную физиономию.

– Да вроде, как сам себе пол черепа развалил. Всё на это указывает.

Сергей Николаевич немного подумал потом, сказал:

– Закругляйтесь. Вызывай Ментов, пусть разбираются. Протокол расследования, как ни – будь, у них выпрошу. Сейчас не до этого, – посмотрев на двух гавриков, добавил, – ну и что дальше.

Филя сразу скороговоркой:

– Одноногий вышел с каким-то мужиком. В переулке их ждал таксист 2420В. С. Мы хотели как лучше.

– Хотели как лучше, а получается, как всегда, – злобно произнёс Сергей Николаевич.

Два охранника вышли из квартиры, прикрыли дверь и начали спускаться вниз. Сергей Николаевич пошел за ними. Спустившись на несколько ступенек, развернулся.

Посмотрев на испуганных пройдох, произнес:

– Ментам на глаза не попадайтесь, если же вдруг угораздит. Ничего не видели, ничего не знаете. Через минут сорок вся сатрапская рать будет тут, так, что советую, исчезнуть отсюда поскорей.

Они замотали головами и лишь невнятно еле слышно, с двух уст, произнесли:

– Да, мы.

– Да, нас.

Он язвительно улыбнулся.

– Ликбез, – и быстро стал спускаться.

Его машина стояла около подъезда, он быстро вскочил в открытые двери и джип рванул с места. На повороте перед светофором машина притормозила. Николаевич негодовал, составленная им пирамида рухнула, оставив после себя одни новые вопросы.

– Коля пробьёшь такси 2420ВС. Пассажиры были заметные, может, что-то узнаем интересное. Хотя процент маленький клиенты смотрю профессионалы.

– Сделаем Сергей Николаевич. Значит, выходит у одноногого появился хозяин?

– Значит, выходит, – задумчиво произнес Сергей Николаевич.

– Я вот, что хочу сказать Сергей Николаевич компания то неместная. А если неместная, то возникает вопрос. Кто её пригласил?

– Это не один вопрос, который хотел бы я узнать. Вопросов Коля много. Внутренняя моя сущность шепчет мне, что, не пора ли нам убраться с этой стези. Мы или не успеваем, или опаздываем. Наша потеря в крепких руках. Но это ещё полбеды. Основное несчастье, как не прискорбно это слышать, мы не знаем, с кем играем.

– Разве это игра, кино какое-то со стрельбой и бегством. Не знаю, откуда они, но так со страху всех валить, могут, только командировочные.

– Есть и другая категория.

– И, что эта за сумасшедшая категория.

– Плаща и кинжала. Ты такой категории Коля не проходил. Но это всё мои догадки. Кто бы они небыли они явно недовольны. Только вот не пойму, когда мы им дорогу перешли?

Джип сделал крутой поворот и выскочил на главную улицу. Сергей Николаевич тут же засуетился.

– Давай меня загород к Романовичу, а сами пробивайте таксиста. Потом загляните к Мальцеву, узнайте о расследование на привокзальной. Прошу вас ничего лишнего. Осторожность, ещё раз осторожность. Если повезёт узнать маршрут одноногого, сразу звоните мне.

– Если запеленгуем его берлогу?

– Берите под наблюдение.

Машина набирала скорость, приятно подул ветерок, прогоняя духоту дорогого салона.

Виктор и Фрол поменяли такси. На втором авто проехали две улицы, свернули к салону дорогих причесок. Тут отпустили таксиста. Не взглянув друг на друга, почти одновременно зашагали к салону.

Они мыслили одинаково, они крутились в одинаковых жерновах, они жили в одном мире, где не было права на ошибку. За всё отвечал мозг, он был приемником и передатчиком. Натренированный и воспитанный он во время менял частоту настраивая их на жизнь под приказом. Система, которая годами заучивалась, делала их воинами одиночками, холодными и расчётливыми, без чувств и сожалений. Так они думали, так они жили. Пока одному из них незнакомое чувство, пробив брешь в сознательном нельзя, больно кольнуло сердце. День, всего лишь день и этого было достаточно, чтобы сердце взяло верх, чтобы сознание, увидев свой эгоизм, отступило. Теперь один знал, что прекрасное чувство, с первого взгляда, так приятно томит и манит, и тут же обезоруживает, но нисколько не пугает. Второй же пугливо вглядываясь в товарища, никак не мог понять почему, внушаемая аксиома сознательного превосходства, вдруг перешла в банальную теорему, требовавшая доказательств.

В салоне работал кондиционер, приятно крутились запахи, щелкали ножницы, жужжал однообразно «фен». Мастера были заняты. Виктор взглянул на Фрола, тот кивнул головой.

= Подождем.

Они уселись в небольшой зеркальной комнате для ожидания. Фрол потянулся к журналу стильных причесок. Виктор включился в мобильную связь. Пока соединялся номер, он, указывая на журнал, пошутил:

– Выбери самую стильную, я оплачу.

Фрол принял шутку.

– Думаешь, прическа изменит моё мировоззрение.

Виктор пожал плечами.

– Так считают стилисты. Меняя имидж, меняешь характер, а с ним своё «Я».

– Поменять «Я», сомневаюсь.

Тут Виктор поднял палец, останавливая собеседника. Заработала связь. Несколько секунд прослушав абонента, он тут же ответил: