Read the book: «Depress.io», page 5
XII. Beach
В одной книге, которую я недавно прочел, было описано такое занятие, как «творческое свидание». По сути, это просто время, проведенное наедине с собой, со своими мыслями. Когда я читал о важности этого занятия для всех, а особенно для творческих личностей, к коим я себя отношу, от напористости автора и ее попыток доказать необходимость этих прогулок я недоуменно задался вопросом: а что, кто-то этого не делает? Потом немного подумал о своем прошлом и понял, что раньше на подобные прогулки в одиночестве смотрел очень негативно, мол как человек может проводить время один, это же совсем скучно и грустно.
Жизнь изменилась. За последнее время, отстранившись от многих людей, я стал проводить время преимущественно один. И самое удивительное, что это меня бесконечно радует.
Мое время больше не уходит на пустых людей, к которым я теперь испытываю отвращение. На самом деле, главная проблема даже не в потерянном времени, а в том, что все эти годы после длительного общения с вечно несчастными, катящами свой навозный шар жуками я чувствовал сильную истощенность, будто бы из меня высасывали силы. Я всегда был очень энергичным, открытым и щедрым, отчего, как мне кажется, был неплохим, умеющим выслушать собеседником, с которым любили поделиться своими проблемами и переживаниями. В большинстве случаев муравьиными. Сейчас для меня общаться со многими стало намного сложнее, потому что проблем, которыми я хотел бы поделиться, у меня нет, а слушать чужой вздор при моих нынешних взглядах на жизнь почти невыносимо и утомительно. Мои проблемы давно вышли за рамки выживания и копошения, а я сам перешел на новый метафизический уровень. Мне не хочется объяснять или доказывать людям, что они на самом деле – спящие тени, мир – это помойка, которой к тому же и не существует, а все мы при этом мало того, что в эволюционном тупике, так еще и ограничены всего пятью убогими органами чувств, застряв в очень простой и примитивной модели понимания мира. Ровно как мне не хочется слушать о том, что кто-то опять расстался с девушкой или жаждет заработать больше денег и достичь успеха.
Мы наши жизни живем крайне эгоистично, о чем даже не задумываемся. Только подумать: все, ВСЕ, наши действия нацелены исключительно на получение определенной личной выгоды. Выгода может заключаться в телесных радостях, моральных избавлениях, материальных выигрышах и тому подобном. Страшно понимать, что никому в этой жизни кроме потешания своего собственного эго ничего, по сути-то, и не нужно. Любые «альтруисты», «филантропы», «благожелатели» и «щедрецы» всегда все равно действуют в своих целях, направленных на личную выгоду, будь то, например, очищение кармы, искупление или исповедь. И самое смешное, что никто этого не признает. Почему? Да потому, что это сильно ударило бы по чувству собственной важности. Даже «любовь» между двумя людьми – это всего лишь себялюбие вдвоем: два человека пользуются друг другом – особенно телами – до тех пор, пока духовно и морально не истощат и не уничтожат партнера и самих себя. Только они этого не осознают, скрываясь под «самоотверженностью» и «чистыми помыслами».
В идеале общение между людьми – это обмен. Так вот если и производить обмен, то, мне кажется, он должен быть равнозначным, иначе получается нечестно, когда свое эго тешит только кто-то один. А вообще, есть ли что-то плохое в эгоизме? Думаю, что нет, покуда эгоизм не становится эгоцентризмом.
Так повелось, что по своей природе в физическом плане мы боремся за свое выживание, за свой достаток, за свой комфорт, но когда эта борьба идет в ущерб окружающим, начинается эгоцентризм. Мне стало нечем делиться в ходе общения со многими людьми, потому что больше не хочу пользоваться кем-то ради своей выгоды и не хочу, чтобы пользовались мной. Взглянув через эту призму на общение, я осознал, что в разговоре люди часто выслушивают собеседника лишь ради того, чтобы потом высказаться самому. Это легче всего заметить в живом контакте: в момент, когда говоришь, обращаешь внимание на выражение лица собеседника и понимаешь, что он, скорее, думает над своим следующим высказыванием, чем осмысленно воспринимает твои слова. А потом он это доказывает, даже не дав тебе договорить, оборвав тебя на полуслове.
Еще я заметил одну, на первый взгляд, печальную вещь: нас никто никогда не поймет. Нам всем всегда хочется делиться разными эмоциями, взглядами, вкусами, впечатлениями. На иглу общественного одобрения людям вполне успешно помогают присаживаться социальные сети, но сейчас не об этом. Когда мы часто делимся всякой поверхностной шелухой, периодически забываемся и ожидаем получить одобрение на сакральное. Понаблюдав за реакцией людей, я пришел к выводу, что делиться чем-то очень личным и близким душе – совершенно бессмысленное и глупое занятие. Нас не поймут.
Очень часто наивная попытка поделиться личным становится разочаровывающим ударом. Не стоит забывать, что все люди в этом мире наполнены абсолютно индивидуальными взглядами и вкусами. И у многих эти вкусы абсолютно убогие (ха-ха, шучу! Типа объясняю, что у всех свои вкусы, а потом тут же противоречу сам себе, говоря, что у многих вкусы плохие. Смешно, да?). Мы питаем иллюзии, что кому-то вдруг ни с того ни с сего покажется такой же до глубины души ценной наша любимая песня, таким же великолепным и трогательным наш фильм детства. Хочется делиться с окружающими, чтобы наш взгляд поняли и поддержали. Но это так не работает, да и к тому же оно того не стоит.
В ответ на свою самую любимую песню, отправленную лучшему другу, в лучшем случае получишь: «М, прикольный трекос)». Мало кто готов принять тот факт, что никто в мире не оценит по-настоящему то, что лично нам крайне дорого. И это далеко не проблема окружающих нас людей. Это наша проблема. Лично мы – часто из-за своего эгоизма – хотим, чтобы все были похожими на нас. Но с чего это каждый решил, что его взгляд – истина в последней инстанции?
Я изменил свой подход: отвязался от общественного мнения и сам перестал быть общественным мнением. Испытывая великую радость и широченный спектр чувств, наслаждаясь творчеством, я предпочту оставить это в своем внутреннем мире, потому что понять меня и испытать это в такой мере, в какой испытываю я, не сможет никто. Вернее, почти никто, потому что иногда жизнь переплетает пути родственных душ, чьи взгляды оказываются взаимно разделены и поддержаны. Общение родственных душ не обязательно должно быть вечным – иногда достаточно один раз несколько минут поговорить с человеком на улице, не обменявшись контактами, но запомнившись друг другу на всю жизнь.
По итогу, сейчас ничто так не радует, как одиночество. Я живу в своем мире и строю его таким чистым и безмятежным, каким мне хотелось бы видеть внешний; но, увы, внешний мир тупой и жестокий.
Сегодня я снова поехал гулять на пляж один, как это часто делаю.
Остров, на котором я живу, пестрит изобилием тропических ландшафтов и красок, и от тридцати минут до часа езды в разных направлениях от моего места расположены пляжи, не похожие один на другой: с черным вулканическим песком, с белым и мелким, как манка, с галькой, скалистый. Я обожаю гулять по ним на закате, и не важно, с какой стороны садится солнце, будет ли его видно уходящим за океан или просто за остров – в любом случае закат здесь всегда прекрасен. Обычно я приезжаю на пляж, чтобы провести на нем около полутора часов, пронаблюдав закат целиком: от дневного света до сумерек и ночной тьмы. Сегодня я поехал на один из своих любимых, вдоль которого расположена прогулочная дорожка с дорогими отелями с одной стороны и океаном с другой, над которой в разных местах нависают пальмы и пышные деревья.
Припарковав свой байк, я воткнул наушники и отправился на прогулку.
В своей жизни я почти ничего не делаю без музыки, для меня эта форма творчества – спутник, наполняющий красками события, сопровождаемые им. Порой песня может стать носителем информации, катализатором ностальгии и светлых эмоций и воспоминаний. Стоит только включить такую особенно ценную мелодию, как перед глазами рисуются давно забытые образы прошлых, часто самых счастливых времен. Вероятно, уже никогда не удастся воссоздать атмосферу, которую вобрала в себя такая музыка. Но одно не дает впадать в окончательную меланхолию и тоску по ушедшим временам: все же каждый год новая музыка связывается с новыми событиями, а значит, жизнь продолжается.
Никогда бы не подумал, что мои музыкальные предпочтения и вкусы с годами сильно расширятся и охватят множество жанров: от самых легких джаза и поп до тяжеленных панка и прогрессивного металкора. Если раньше я думал, что последнее слушают только демонопоклонники, сатанисты и черти, то сейчас это один из моих наилюбимейших жанров. Мне стало чувствоваться, что пронзительный скрим и яростный гроул передают собой самые тонкие душевные переживания, вызывая мурашки. Ну и с точки зрения техничности, сыграть такую музыку раз в сто сложнее любой другой – это я знаю как музыкант со стажем.
Иногда, гуляя в наушниках, я просто не могу удерживаться от того, чтобы не петь самому, но всегда делаю это с опаской и осторожностью, чтобы никто из прохожих не уловил мой душевный, но до ужаса кривой и наивный вокал, хе-хе. Все-таки петь даже полушепотом вместе с любимым исполнителем доставляет намного больше удовольствия, чем просто его слушать.
Наслаждаясь великими творениями мастеров разных сфер искусства, я прихожу к ясному пониманию того, что все в этой жизни не просто так. И музыка в частности – одно из доказательств: нахождение гармонии среди хаоса; упорядочивание против энтропии; материализация одного варианта из бесконечности возможных; благозвучие. Истинная красота.
Мы с братиком всегда очень много занимались музыкой сами: последние шесть лет я почти каждый день играю на барабанах, а он – на гитаре. И очень интересно, кстати, что у нас такая сильная любовь и приверженность к музыке проснулись сразу же после того, как… мы бросили музыкальную школу. Точнее, нас оттуда выгнали. Ну или 50 на 50, как когда тебя работодатель просит написать заявление об уходе по собственному желанию. До того, как мы самостоятельно решили освоить новые инструменты, мы ходили те же шесть лет в музыкальную школу, в которой учились играть на духовом инструменте гобое (мама нас с детства приучала брать в рот продолговатый предмет и сильно-сильно пыхтеть; наверное, знала, что это полезный навык в жизни), только вот там с музыкой что-то не клеилось, что не удивительно – сегодня получают образование, чтобы понять, чем заниматься не хочешь. Ну да, к чему это я.
Раньше, так же, как в общении, мне очень хотелось делиться, делиться музыкой, которую я делаю. Я был преисполнен детскими надеждами и грезами, будто бы мир захочет меня услышать и дать отклик. Многие мои мечтания разбились о скалу реальности, когда я понял, что просто сделать музыку и занести коробку кассет в ближайший музыкальный магазин было достаточно в девяностых. Увы, но не сегодня.
Сегодня слово «делиться» уже давно не актуально по отношению к музыке, оно было заменено словом «продавать». Продавать себя и свое творчество всеми возможными способами. Дело в том, что это занятие, музыка, в мире стало слишком доступным: теперь каждый второй собирает свою банду и записывает дебютный альбом, искренне веря в свой успех. Рынок стал просто лопаться по швам. Зайти, например, в какой-нибудь музыкальный паблик в социальных сетях, где публикуют новинки. Можно наткнуться на ужасающее зрелище: там каждые пятнадцать минут появляется новый альбом. Я не сомневаюсь в том, что среди всего этого потока есть и очень хорошая и качественная музыка, но дело здесь уже совсем в другом. Мне просто страшно думать о том, чтобы записать альбом, в который будет вложено несколько месяцев жизни, много часов студийной записи, творческая энергия и переживания, чтобы он потом… оказался лишь каплей в этом океане. Музыка из-за своей огромной доступности перестала быть особенной. Теперь ее может записать любой методом тыка на своем компьютере без знания хотя бы базовой нотной грамоты.
Глядя на то, как под этим напором льющегося дерь… контента остаются без внимания и потом загибаются группы с величайшим потенциалом, и, напротив, хайпуют бездари, мне стало противно и грустно. Даже здесь все свелось к базару, на котором раскупают то, что в наиболее пестрой обертке и вызывает самые острые сексуальные ассоциации. Я даже вывел определенное правило: успешно продаваться будет то, по отношению к чему любая девчонка готова сказать «у меня встал».
Но нежелание делиться не убивает моей тяги и искренней любви к музыке. Я по-прежнему одержим и страстно жажду играть вживую с бандой, записывать и сочинять. Просто теперь это все хочется делать не для кого-то, а для себя и близких; делать это значительно тише и без напыщенности. И всегда надо помнить, что быть автором – очень здорово, конечно, но надо уметь быть и хорошим слушателем. Иначе для кого это все будет, если вдруг каждый станет автором?
Но я бы все равно порекомендовал каждому попробовать побыть автором: иногда это заставляет задуматься о переходе в своей повседневности на лицензионный контент. Чисто из авторской солидарности.
Посреди своей прогулки я люблю присесть на краю небольшой каменной косы, уходящей в океан, наблюдая за разбивающимися волнами. Сегодня вода была спокойной, и на камнях под моими ногами ползали крабы. Некоторые из них боролись друг с другом, правда я не понял, за что они боролись, но это было забавным. Я уставился на этих маленьких существ и стал наблюдать за их активностью.
При детальном рассмотрении их тел я подумал о том, какие же они все-таки странные: две клешни, которыми они разделывают пойманную добычу, несколько ног, двигающихся так, что крабы перемещаются боком, твердый панцирь. Все эти составляющие выполняют определенную адаптационную функцию, позволяя крабам как виду выживать и бороться за продолжение своего рода, причем очень успешно. Интересный факт, что в караба эволюционировало и продолжает эволюционировать очень много разных видов из отряда декаподов – десятиногих ракообразных, к которым относятся креветки, лобстеры, раки и прочая мерзость. Этот эволюционный феномен даже назвали «carcinisation». Пока людей поглощает калифорникейшн, многих ракообразных завлекает карцинизейшн. У всех свои ценности.
Все эти мысли о крабах подтолкнули меня к другим, более широким, размышлениям. Я задумался о теории эволюции. Если ей верить, то получается, что мы, люди, прошли эволюционный путь длиною, по оценкам ученых, в четыре миллиарда лет, оказавшись самыми приспособленными и развитыми на этой планете, доминируя над всем живым. Эти цифры нашего эволюционного возраста натолкнули на несколько интересную цепочку идей.
Если нам четыре миллиарда лет, значит, всем видам на нашей планете, которые мы знаем, столько же эволюционных лет, сколько и нам, зная, что у всего живого есть один общий предок. Значит, все виды, которые мы знаем, попросту попали в эволюционный тупик, оказавшись в таком положении, что развитие пошло, наверное, в неверном направлении. Значит, вид людей победил в эволюционной гонке, став доминатором. И это все? А вот и нет.
Есть такой интересный парадокс в жизни, что природа Бога непостижима. Это значит, что природа любого более развитого вида, который находится на более высокой эволюционной ступени и становится Богом, не может быть воспринята адекватно низшими существами, тогда как природа еще более низких существ воспринимается абсолютно примитивной. Амебы не осознают разум растений. Растения не осознают разум животных. Животные не осознают разум человека. Но каждый вид осознает все низшие. Получается, что люди так же уверены в своей эволюционной победе, как в этом уверен краб, который ползает по камням, воспринимая людей в качестве непостижимого природного явления, а себя – совершенством.
В мире есть столько вещей, которые мы просто не можем понять и объяснить. Можем ли мы быть уверены в своей победе, принимая в расчет тот факт, что за одинаковый эволюционный возраст другой вид совершенно спокойно мог стать для нас непостижимым? Мы никогда не узнаем о том, что находимся в тупике, так же, как об этом никогда не узнает крабик.
Вокруг стало смеркаться, и я оставил крабов, отправившись дальше.
Сумерки – магическое и едва уловимое время дня – прекрасны тем, что мир еще целиком слегка освещен солнечным светом, но основное внимание переключается уже все же на искусственное освещение, которое создает очень уютную и буквально ламповую атмосферу.
Я шел по каменной дорожке, по которой разливался теплый свет невысоких пляжных фонариков.
Проходясь здесь, мне очень нравится наблюдать за жизнью в дорогих отелях, за тем, как люди сидят у пляжного бара, обвешенного уютными лампочками, что-то весело обсуждая. Виды этих отелей всегда вызывают у меня приятные чувства, напоминая двухнедельные выезды в подобные места вместе с мамой и братиком, когда мы были маленькими. Атмосфера таких отелей, которую смело можно назвать роскошной, не кажется мне пошлой при всем моем негативном отношении к роскоши. Они просто красивы, ухожены, сделаны со вкусом, не вульгарны. Но почему я сам не живу в таком?
Прекрасного не должно быть много. Очень часто люди при виде красоты всеми силами стараются начать ей обладать, привязать ее к себе, заселиться в нее. Я же очень доволен своим в меру скромным проживанием в комнате в небольшом доме, зная, что красотой окружающего мира можно всегда наслаждаться со стороны, не обладая ей. Есть мнение, что 90% всех возможных чувств можно ощутить от одного только взгляда на нечто красивое, а все последующие попытки завладеть этим дадут лишь несчастные 10%. И то не во всех случаях – иногда просто осознаешь, что оно того не стоило, ведь наслаждение при виде со стороны на красоту без обладания ей по сути было всем, что она может тебе даровать.
Красота порой обманчива. Человека всегда влечет искушение, создаваемое чем-нибудь ярким и броским, поэтому все простое остается незамеченным, хотя часто в нем, скажем так, кроется истина. Вот взять, например, обычную жажду. Когда заходишь в магазин, глаза начинают бегать по холодильнику, выискивая какую-нибудь сладкую газировку, обещающую подарить «незабываемый взрыв вкуса». Но реальность такова, что ей никогда не утолить жажду – это можно сделать только простой водой. Бросается ли вода в глаза? Нет, она прозрачна и незаметна. Она не имеет яркого вкуса, не имеет почти никакого вкуса, ощутимого рецепторами на языке. Однако она одна способна даровать чувство освобождения от жажды при всей своей скромности.
Забавно, что даже в моей любимой музыке иногда под знаком эксклюзива людям сливают остатки, ха-ха. Вот бывает обычная версия альбома, а бывает его «deluxe» версия. Вроде бы, в обычную должны войти простые треки, а на второй, deluxe, диск должны попасть самые «сочные» песни. Но это же не так. На второй диск обычно попадает то, что, видимо, отсеялось при выборе лучших песен, которые будут на первом. Так в каком месте это является эксклюзивом? Не говорю, что так у всех музыкантов, просто есть те, кто путает «deluxe» с «extended».
Красота иногда может быть неоправданно дорогой, как бы оказывая такое психологическое воздействие, что, раз заплатил, оно должно радовать. Завышенная цена затуманивает глаза, привлекает, и только самый разумный способен понять, что, например, часы за пятьдесят тысяч единиц валюты показывают время не хуже часов за пятьдесят единиц валюты.
Когда я достиг материального достатка и смог иногда позволять себе дорогую красоту, которой жаждал раньше, стал иногда сталкиваться с разочарованием. Вроде заплатил, а вроде чувствуешь себя при этом как-то использованно: не так уж это дорогое лучше – а иногда и вовсе хуже. Вроде кофе тот же, только этот за пятьсот денег на вкус противный, а вон тот за сто пятьдесят денег – приятненький. Причем дело даже не в том, что жалко деньги, а в том, что как будто тебя поимели – вот это жалко. Но понять это может далеко не каждый.
К роскоши стремятся обычно глубоко ущербные люди с моральными проблемами и гештальтами: в основном те, кто был сильно обделен в детстве. Однако же правда давно известна: «ничто так не выдает принадлежность человека к низшим классам общества, как способность разбираться в дорогих часах и автомобилях».
Когда я вернулся на парковку, на улице было уже совсем темно, и только свет от фонарей и яркой луны освещал улицу. Я сел на свой байк и поехал домой.
До приезда на Восток я водил только машину, и то не на регулярной основе, а только в автошколе или когда друзья давали покататься, отчего еще не успел привыкнуть к дороге. Здесь я впервые в жизни сел за мотороллер и выехал на дорогу с левосторонним движением.
Поначалу было очень страшно, но я быстро на нем освоился: ощущения от управления байком почти как от велосипеда, только педали крутить не надо и скорость выше – иногда по шоссе я разгоняюсь до 100 км/ч. Вначале на дороге я чувствовал себя очень неуверенно, но спустя несколько месяцев понял, что все-таки стал полноправным участником дорожного движения, о чем мечтал с детства, когда, сидя на пассажирском сидении, восторженно любовался рулящим папкой.
Теперь руление, маневрирование между рядами и обгоны стали для меня привычным делом. Ощущение скорости и ветер в лицо – все это меня захватывает, превращая любую поездку из точки А в точку Б в веселый аттракцион. Дорожное движение на Востоке довольно агрессивно и опасно; это нередко заставляет переживать за свое здоровье, поэтому на дороге стоит проявлять максимальную бдительность, иногда сигналя и крича подрезающему тебя водителю: «Куда прешь, мудила?!» Интересно, что при выполнении таких монотонных действий, как вождение, у человека активизируется творческий процесс, и именно поэтому в дороге я придумал и осознал очень многие свои идеи, которыми однажды, возможно, захочу с кем-то поделиться.
Я ехал к себе домой с побережья обратно в середину острова, проезжая городскую местность и небольшие деревушки, лежащие в джунглях. Свет фонарей, фар и неоновых вывесок мелькал у меня перед глазами, и только луна висела статично, не меняя своего положения и освещая эту ночь.
