Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала

Последний шанс адмирала Колчака

На этом месте имеет смысл обратиться к планам белого командования относительно их дальнейших действий.

К. В. Сахаров впоследствии вспоминал: «После челябинской операции вся эта работа¹⁰⁰ была взята на себя генералом Дитерихсом, ставшим во главе всего Восточного фронта, в который входили три неотдельные армии: 1-я Сибирская – генерала Пепеляева, 2-я – генерала Лохвицкого и 3-я – моя. Южная армия генерала Белова оторвалась с конца июля и вела самостоятельные операции против большевиков… 1-я и 2-я армии, как уже было сказано, сосредоточились в районе между реками Тоболом и Ишимом, куда они были стянуты генералом Дитерихсом еще в конце июля, после авантюр Гайды. Здесь эти армии, образованные из того, что осталось от прежней Сибирской армии, должны были пополниться, переформироваться, принять организованный вид и подготовиться к новому наступлению. Западная армия была переименована в 3-ю неотдельную армию, ей была поставлена задача выделить не менее пяти дивизий в резерв, перебросить их быстро по железной дороге в тыл, пополнить и подготовить к наступлению. Сначала этим районом был назначен город Курган и река Тобол; но тяжелые бои и условия отступления 3-й армии после Челябинска не дали возможности выполнить этого; нельзя было вывести в резерв хотя бы одну дивизию, так как все части были в постоянном движении, маневрах. Возьми мы с фронта в это время в тыл хоть одну часть, остальные не справились бы с боевыми задачами, и Западную армию постигла бы участь Сибирской. Только переправившись через Тобол, мы получили передышку и вышли из-под вечной угрозы быть отрезанными от железной дороги. Только перейдя через Тобол, 3-я армия получила возможность выделить пять дивизий, быстро перевести их эшелонами за 250 верст в тыл на реку Ишим, в район города Петропавловска. Здесь начали проводить спешные меры подготовки к наступлению, срок которого был определен секретными приказом на первые дни сентября. Наступило время, и армия дала все то, что общей дружной работой за весь летний период накопила для успеха решительного наступления. Надо сказать правду, что работа эта дала блестящие результаты; менее чем в две недели армия смогла влить в себя такие разнообразные силы и так организовать использование их, что уже через месяц после челябинских боев была готова к новому генеральному сражению¹⁰¹..Но для этого потребовалось напряжение всех сил, был израсходован весь запас без остатка»¹⁰².

«…С упорными боями, сдерживая натиск красных, армия отходила от Тобола на Петропавловск, усиленно готовясь к новому своему удару, к переходу в наступление. Готовились к наступлению также 1-я и 2-я армии. Генерал Иванов-Ринов, атаман Сибирского казачьего войска, прибыл в конце лета в Омск, сумел вызвать необычайный подъем и развить огромную энергию среди казаков. Он работал не покладая рук над созданием казачьего корпуса, чтобы к сентябрю выставить его на фронт и тем усилить наше наступление. Дважды приезжал за это время отхода от Челябинска на Петропавловск ко мне в армию Верховный Правитель адмирал Колчак, чтобы лично проверить нашу работу… 29 августа мы получили приказ главковостока закончить быстро всю подготовку, сосредоточить силы и в первых числах сентября перейти в контрнаступление, атаковав красных. План действий 3-й армии заключался в следующем, Волжский корпус и арриергард Уфимского сдерживали напор красных по обе стороны Сибирской железной дороги; в то же время на обоих наших флангах сосредоточивались ударные группы, которые должны были с двух сторон обрушиться на большевиков. А Уральский корпус (две дивизии) перебрасывался скрытно вверх по Ишиму на наш крайний левый фланг, откуда предполагалось вывести его большим кружным путем в тыл красным и тем закончить их окружение. 1 сентября 3-я армия начала выполнение этого плана. Генерал Каппель усиленный Ижевской дивизией, сдерживая натиск красных, сам перешел в наступление, сильно потрепал к югу от железной дороги одну советскую бригаду. Генерал Космин с двумя дивизиями уральцев совершал в полной скрытности глубокий обход, у генерала Войцеховского с Уфимским корпусом вышла заминка»¹⁰³.

Таким образом, идея применительно к 5-й армии состояла в следующем. Сначала связать ее фронтальными встречными боями в полосе Транссиба и южнее до Звериноголовского тракта. Тем временем собрать на тракте и южнее ударный кулак из пехоты в составе Уральской группы и конницы – Партизанской группы и нанести удар по правому флангу 5-й армии, а затем наступать по ее тылам с юго-востока на северо-запад с целью окружить передовые части красных. Затем ввести в прорыв Сибирский казачий корпус и бросить его в рейд по тылам на Курган.

Одновременно планировалось ударить по флангам 3-й советской армии. В итоге колчаковцы надеялись опрокинуть обе армии, перехватить стратегическую инициативу и переломить в свою пользу ход летней кампании на Восточном фронте.

Следует подчеркнуть несколько ключевых моментов. Во-первых, белые смогли на практике приступить к реализации своих планов на наступление только после перехода через Тобол. До этого, при отступлении от Челябинска, им это не удалось. На сей раз это стало возможным по причине ослабления сил красных на петропавловском направлении из-за вывода частей в резерв и переброску на другой фронт. Таким образом, Главное командование Красной армии, а вслед за ним и командование Восточного фронта белым объективно помогли. Во-вторых, на участке 5-й армии белые главный удар направляли как раз на Звериноголовский тракт, против постепенно растягивающегося правого фланга 5-й армии, который, после выполнения фронтовой директивы, остался слабо защищенным.

Еще более интересные подробности о подготовке белых к наступлению сообщил А. П. Будберг. Бывший военный министр колчаковского правительства, человек, несомненно, компетентный в военном деле и хорошо осведомленный, он оказался фактически свидетелем завершающего этапа подготовки.

«24 Августа. Утром узнали, что вчера вечером красные внезапным налетом конного отряда захватили станцию Лебежью, с которой только что убрали в тыл поезда Адмирала и Сахарова; очевидно, что красные узнали, что на станции стоит штаб армии и решили попробовать захватить столь ценный приз. Выяснилось также, что все 23 Августа левый фланг 3 армии и ее штаба совершенно обнажены, так как самая левофланговая группа генерала Каппеля, слабая числом и вымотанная боями и переходами, потеряла способность удерживать фронт и, угрожаемая прорывом надвинувшихся красных, откатилась на 30 верст на восток, оставив штаб армии ничем не прикрытым. С занятием Лебежьей штаб 2 армии и находящейся в нем Верховный Правитель и Верховный Главнокомандующий очутились вне всякой связи с соседними штабами армий и со Ставкой. С изумлением пришлось узнать, что вся связь штаба 2 армии шла через станцию Лебежью, т. е. не назад, а вбок и даже немного вперед. Связи назад не было и все просьбы начальника штаба армии об устройстве таковой разбивались об упрямство начальника общего отдела Ставки, который убивал все технические средства связи на подготовку какой-то весьма нелепой сети на случай наступления. Хорошо еще, что в течение всей ночи красные не догадались перерезать железнодорожные провода, в которые были включены армейские станции и нам удалось кое-что узнать и кое-что передать. Не без труда удалось убедить Адмирала, что ему нельзя продолжать разъезжать по частям 2 армии, не имея никакой связи с Омском, и что надо переехать в такой пункт, где бы он был связан и с Омском и со всеми штабами армий. Адмирал крайне рассержен на то, что неожиданный откат левого фланга 3 армии нарушил все расчеты и всю идею «его» наступления, и что теперь придется отнести назад линию развертывания назначенных для наступления дивизий»¹⁰⁴.

Иными словами, вносить изменения в свои планы белым приходилось несколько раз. После того как не удалось зацепиться за линию Тобола, линия развертывания для наступления, о которой говорил А. П. Будберг, была перенесена к перегону между станциями Лебяжья и Макушино. К. В. Сахаров в своих воспоминаниях об этом не упоминает.

В данном случае А. П. Будберг демонстрирует хорошую осведомленность.

«Директива о линии развертывания восточнее Лебяжьей.

По общему ходу операции противника фланги нашего Восточного фронта подвергаются нажиму в то время как центр почти не испытывает присутствия красных сил точка.

Приказываю двоеточие армиям перейти в наступление и разбить противника точка. К утру 1 сентября армиям развернуться двоеточие Первой Сибирской армии на линии Тавдинская– Покровское– Омутинская– Куртанская вкл., имея главное направление удара своим левым флангом запятая Второй армии на линии ст. Куртанская иск. до Моршихинское искл. имея слабые резервы за левым флангом запятая Третьей армии ст. Моршихинский вкл. до озера Кара-Камыш вкл. имея главное направление удара левым флангом точка. При выполнении задачи должны быть сохранено тесное соприкосновение с противником авиаотрядами (неразб.) местах армиях которые при выполнении задачи развертывания главных сил не будут подвергаться давлению со стороны противника хотя бы авиаотряды и пришлось бы держать (неразб.) далеко от линии развертывания главных сил. Всем остальным достигнуть указанного рубежа при необходимости (?) самой энергичной точка.

Командарму третьей оставить одну из дивизий резерва моем распоряжении в районе Петропавловска. Командарму 2 выделить в мой резерв… 23 августа НР 460/а

Омск. Главковосток генмайор Дитерихс»¹⁰⁵.

Но и в эти планы внесли свои коррективы действия красных – подготовить наступление белые опять не успевали. Под нажимом Особой кавалерийской бригады И. Д. Каширина 23 августа отступила Волжская группа (бывший корпус) В. О. Каппеля. Таким образом, в результате очередного отката линии фронта рухнули территориально-временные расчеты плана белого наступления. Оставленные ими арьергарды оказались слишком слабыми. Ежедневные оборонительные бои и стычки с противником скоро измотали их. Белые заслоны стали отступать быстрее и дальше, чем это предполагалось. Падение Лебяжьей означало, что красные подходят уже к линии развертывания предназначенных для наступления дивизий 3-й армии. Но наступление подготовлено еще не было. И ставке А. В. Колчака пришлось вносить коррективы: отодвигать линию развертывания резервов 3-й армии дальше на восток, ближе к реке Ишим.

«Я еще раз воспользовался случаем и опять доложил Адмиралу, что надо повременить с «его» идеей наступления, так как случай с группой Каппеля предупреждает еще раз, что все пределы сопротивляемости частей перейдены, что нервы у них перетянуты и что с такими больными войсками невозможны никакие наступательные операции… После часового разговора очень расстроенный Адмирал спросил меня, что делать, если не наступать; я доложил опять, что надо отвести все расстроенные дивизии за Ишим, спешно отрекогносцировать и укрепить восточные берега и на укрепленных позициях задержать красных до тех пор, пока мы не произведем необходимые организационные реформы, выправим настроение и снабжение армий, наладим резервы и укомплектования и, вообще, приготовимся к настоящей наступательной операции с полной надеждой на успех… Одновременно с укреплением линии Ишима надо продолжать отход фронтовых дивизий к этой линии, избегая ежедневных, изматывающих войска стычек, под прикрытием арьергардов из более стойких частей. По отходе за Ишим, занятый к этому времени отдохнувшими частями, передовые дивизии составят резервы оборонительных участков, что позволит им также отдохнуть. Одновременно надо использовать конницу, бросив ее глубоким набегом в тыл и на сообщения красных (очень жалко, что Каппель заболел дизентерией, что снимает его кандидатуру на командование конницей). В конце беседы очень взволнованный Адмирал сказал мне, что многое из сказанного мной кажется ему убедительным, и он еще поговорит с Сахаровым и пересмотрит уже принятое решение по поводу наступления. Переговоры с Сахаровым грозят свести на нет все мои усилия. Первый удар успеху моего доклада был нанесен приехавшим к Адмиралу начальником конной группы генералом Волковым, настроенным очень воинственно и сразу поднявшим наступательные тенденции Адмирала. Уже тут я понял, что моя борьба проиграна и что наступления мне не остановить. После обеда понеслись на станцию Макушино, но нашего поезда там не нашли, т. к. ввиду угрожаемого положения этой станции его отправили на станцию Петухово; тут узнали, что группа Каппеля продолжает катиться назад и вместо нее экстренно выдвинута на левый фланг Ижевская дивизия. На станцию Петухово к Адмиралу явился Сахаров; сначала он был очень смущен, докладывая об откате своего левого фланга, но скоро оправился и сделался хозяином положения. В частности доложил, что из подслушанного на линии разговора между красными штабами, стало известным, что налет на Лебяжью был произведен отрядом известного Уральского партизана Каширина, хотевшего захватить штаб 3-й армии; как человека – я пожалел бы Сахарова, если бы его захватили красные, но был бы доволен, если бы этот горе-полководец исчез с нашего стратегического горизонта. Под влиянием Сахарова и общего шторма, вызванного переводом поезда на станцию Петухово, Адмирал быстро вернулся к своему наступательному настроению и продолжал злиться на красных и на группу Каппеля за то, что нажим первых и откат второй сорвал весь его план наступления и все надо наново переделывать. Решено вернуться в Омск»¹⁰⁶.

Иными словами, до последнего момента в ставке А. В. Колчака рассматривали два варианта дальнейших действий.

Вариант А. П. Будберга перехода в немедленное наступление не предусматривал, поскольку обескровленные войска к наступательным боям были неспособны. Он предполагал создание долговременной обороны по Ишиму, чтобы задержать красных на несколько месяцев, пока сибирская зима не прервет боевые действия или до тех пор, пока А. И. Деникин не возьмет Москву. За это время войска должны были окрепнуть, а командование – подготовить резервы. Раз все понимают, что это последний шанс, значит, его нужно использовать с максимально возможными гарантиями успеха.

Интересно, что белое командование в своих планах рассчитывало на еще один фактор, в наличии не имевшийся, но потенциально ожидаемый – занятие А. И. Деникиным Москвы. В августе – сентябре 1919 года все главные действующие лица на Восточном фронте как у красных, так и у белых пристально и крайне заинтересованно следили за событиями на Юге, ходом наступления ВСЮР, и ждали, чем оно закончится. При этом многие у белых, да и сам адмирал, на определенном этапе стали строить свои дальнейшие планы, полагаясь на то, что А. И. Деникин возьмет Москву и с большевиками покончит сам.

Так, А. П. Будберг в своем дневнике еще за 26 июля, перед началом Челябинской операции, записал: «Все катится на восток стихийно, само по себе, и на значительном протяжении фронта даже без боевого нажима со стороны красных; вообще события развертываются так, что к зиме нашим фронтом может стать уже Иртыш. Мои все расчеты зиждутся теперь на Деникине, так как местные средства белой борьбы изжиты, безумно растрачены, а того, что в распыленном виде еще сохранилось, уже не собрать и не сложить в твердые формы; все кругом горит; слишком много всюду грязи, грузно налипшей на идею святой борьбы, а для очистки нет уже времени, так как жизнь уже начинает захлестывать и требует возмездия за потерянное время и за все совершенные ошибки…» И далее 27 июля: «При неуспехе же над нами разражается полная, решительная, никогда и ничем не поправимая катастрофа, могущая гибельно отразиться и на успехе нашего последнего шанса – наступлении армий Деникина». И затем 4 августа: «Я считаю, что наше спасение в Деникине и в том, чтобы нам удалось продержаться до зимы, приступив немедленно к самым коренным и решительным реформам, как в армии, так и во всей системе государственной работы»¹⁰⁷.

Наличие таких ожиданий подтвердил в своих записках и К. В. Сахаров. Когда уже в конце сентября он прибыл в ставку требовать пополнений для стабилизировавшегося на Тоболе фронта, выяснилось следующее: «Выслушал генерал Дитерихс от меня подробный доклад о положении армии, о ее нуждах и о том, что напряжение, жертвы и достигнутый успех требуют немедленного продолжения операции, что неподача немедленной помощи из тыла была бы при этих условиях преступной и гибельной… Все же в конце концов мне было обещано направить резервы в армию и прислать теплой одежды. Но затем такая фраза: «Все это не так важно; мне нужно только во что бы то ни стало продержаться до конца октября, когда Деникин возьмет Москву. Нам необходимо до этого времени сохранить Верховного Правителя и министров». Вместе с генералом Дитерихсом я отправился к адмиралу Колчаку, в его особняк на Иртыше; снова сделал доклад о положении на фронте. Вывод был таков: необходимо немедленно продолжать наступление, гнать разваливающихся красных, чтобы до наступления морозов занять горные проходы Урала; для этого необходимо выполнить три условия – немедленная присылка пополнений, теплой одежды и координации действий всех армий. Адмирал Колчак выслушал, как всегда, внимательно весь доклад… а в конце я услышал повторение почти дословно той же фразы: «Я знаю, как армии трудно, но ничего – продержитесь до конца октября, когда Деникин возьмет Москву…»¹⁰⁸

Элемент «расчета на Деникина», на фактор потенциальный, а не наличный, был фактически заложен в оперативные планы белых в ходе их сентябрьского наступления.

О том же писал М. К. Дитерихс К. В. Сахарову в конце месяца, обращая его внимание на отсутствие резервов в тылу для продолжения наступления.

«Командарм 3

№ 5046 Я уже сообщил Вам, что образцовой Егербриг Омска не существует, почему меня удивляет Ваше повторение. От бригады в Омске имеется всего пять рот и новобранцы и это составляет единственную надежную охрану Верховного правителя. Вся остальная пехота бригады втянута в упорную внутреннюю борьбу в Барнаульском и Тобольском районах и заменить их нечем. Осложнившееся положение в 3-й армии мне вполне ясно, но надо считаться с действительностью, так как никаких резервов в тылу не было. Единственные резервы 12 и 13 Сибдивизий были преждевременно израсходованы в Челябинской операции не соображенной с общим положением фронта. Теперь приходится платиться за старые грехи и я стараюсь что могу сделать чтобы до некоторой степени обеспечить возможность активной борьбы на моем фронте и обеспечить существование Правительства до взятия Деникиным Москвы. Сегодня направляю к Вам мой последний не собравшийся полностью резерв части бригады Красильникова в составе полка пехоты 1200 человек, егерского батальона 350 человек, инженерного дивизиона 100 человек при двух орудиях. Дальше усиление смогу производить только путем дружин Креста. Имейте в виду, что весь тыл от Павлодара через Барнаул– Минусинск до Байкала представляет почти сплошной новый фронт обращенный на юг, где по недостатку сил положение чрезвычайно серьезное ввиду перерыва желдороги. Разъезд Правый Иртыш 25 сентября 1919 года 14 часов № 0812 /оп

Генерал-лейтенант ДИТЕРИХС»¹⁰⁹.

То же передавалось по армиям:

«Командарм 3 Командармам 2 и 3. Внушите всем старшим начальникам как бы не было нам тяжело но мы должны проявлять максимальное упорство дабы противник не мог взять ни единого человека с Восточного фронта а наоборот все свои дивизии на нас. Если за октябрь месяц большевики не усилятся против Деникина то он к середине октября (подч. кр. каранд. знак вопроса) займет Москву. Разъезд Правый Иртыш. 26 сентября НР 0816 Генлейт Дитерихс»¹¹⁰.

Красных этот вопрос интересовал ничуть не меньше. Даже в разгар боев на своем участке М. Н. Тухачевский успевал следить за делами на Юге.

«Тухачевский. Как дела на Южном фронте? Мы имеем очень скудные сведения.

Гарф. На южном фронте между Воронежем и Новохоперском противник ведет решительное наступление. Там уже участвует наша 31-я (стрелковая дивизия). На Саратовском направлении также нажим противника продолжается и 10 армия сейчас в семидесяти верстах южнее Саратова. Шорин уже развертывает свои войска, которые, к сожалению, не окончили сосредоточения. 15 числа он должен начать удар»¹¹¹.

Получается, что у А. В. Колчака ждали, пока Вооруженные силы Юга России сделают за них работу, в результатах которой в Сибири по идее должны были быть заинтересованы не меньше, чем на Юге, – а «беспощадно обираемый» красный Восточный фронт скрипел зубами, затягивал пояса, но слал помощь товарищам¹¹².

Окончательное решение в пользу варианта М. К. Дитерихса – К. В. Сахарова о немедленном переходе в наступление было принято в последний момент, в период с 24–25 по 28–29 августа, поскольку 24 августа, как следует из приведенных выше воспоминаний А. П. Будберга, А. В. Колчак еще колебался, а 29 августа у К. В. Сахарова, по его собственным словам, уже получили директиву главковостока на начало наступления. Уместно напомнить, что к 25 августа 5-я армия, согласно фронтовой директиве, завершила перегруппировку, отправив главные силы севернее железной дороги и оставив в промежутке между дорогой и трактом лишь слабые силы и выставив на тракт «заградительно-охраняющие части», то есть фактически открыв правый фланг.

Как представляется, идея организации рейда казачьих частей в тыл и по коммуникациям красных возникла на самом раннем этапе разработки операции. Еще 11 августа А. П. Будберг записал в дневнике: «Родилась новая организация Ставки: Дитерихс в тройной короне своих должностей с тремя помощниками Андогским, Бурлиным и мною, причем опять заявлено, что это только на несколько недель, до начала наступления, которое назначено в начале сентября… Наступление будут вести Сахаров и Лебедев, причем последнему дадут всех казаков… Он (Дитерихс) самым решительным образом отверг мое мнение, что армии уже неспособны к наступлению и рассказал мне идею предстоящей операции; наступление решено вести в пространстве между Тоболом и Ишимом, нанося главный удар своим левым флангом, на котором предположено сосредоточить все конные части»¹¹³.

Можно предполагать, почему предложения А. П. Будберга не были приняты.

Во-первых, позиционная пассивная оборона, растянутая по разреженному фронту значительной протяженности, вряд ли могла быть прочной. Красные могли либо обойти ее, либо прорвать, сконцентрировав силы на узком участке. Такой опыт у них уже был, в частности, при форсировании реки Белой и взятии Уфы. Если А. П. Будберг имел в виду опыт Первой мировой, то его механическому повторению препятствовала объективно более низкая в условиях Гражданской войны плотность войск по фронту. К тому же в Гражданскую войну, как общее правило, как красным, так и белым вообще плохо удавались длительные оборонительные операции. В любом случае о создании долговременной обороны, чтобы задержать красных как минимум на несколько месяцев, нужно было думать раньше, а не в последний момент.

Во-вторых, не было никаких гарантий, что сама по себе зима могла послужить сколько-нибудь сдерживающим фактором. Последующие события показали, что и не послужила, поскольку зимой 1919/20 года красные не прекращали боевых действий, несмотря ни на какие природные или санитарные (эпидемия тифа) условия. Правда, и сдерживать красных белым к тому времени стало уже нечем. Зимой 1920 года, после падения Омска, колчаковцы отступали, зачастую даже не вступая в боестолкновения с противником. Они правильно расценивали наступательную операцию сентября 1919 года как свой последний шанс – больше таковых им не представлялось.

В-третьих, стягивать части к Транссибу, чтобы перебросить их дальше на восток железной дорогой, было уже некогда. К 1 сентября красные были в пяти верстах западнее Петухова, а это предпоследняя станция перед Петропавловском. Красные передовые разъезды обнаруживались в 40–45 верстах от Ишима. На крупные переброски войск по железной дороге не хватало времени. К тому же перевозка могла вообще сорваться. Предыдущие эвакуации забили станции и разъезды Южной линии Транссиба, дорогу лихорадило. Не было никаких гарантий, что удастся найти и вовремя подать нужное количество вагонов и паровозов и выполнить график движения большого числа эшелонов с войсками. В результате красные могли догнать и растрепать белые части даже в том случае, если бы часть их, чтобы разгрузить дорогу, отправили походным порядком.

В-четвертых, новое отступление неизбежно перемешало и распылило бы части, внесло хаос в управление и снабжение, понизило бы дух личного состава. За Ишимом большую часть организационной работы пришлось бы проводить заново. На это также требовалось время. Между тем красные могли преодолеть Ишим так же быстро, как и Тобол. Тогда боевые действия переносились уже в междуречье Ишима и Иртыша, а линию развертывания снова пришлось бы отодвигать. Это ставило под непосредственную угрозу Омск.

В-пятых, если бы колчаковцам удалось закрепиться на восточном берегу Ишима и стабилизировать фронт, им потом было бы трудно переходить с этого рубежа к активным действиям. Наступление пришлось бы начать с форсирования водной преграды под огнем укрепившегося противника. Красным в этом плане было проще – они преодолевали реки в основном на плечах отступающего противника. Правда, когда в точно такой же ситуации оказались в середине октября пятоармейцы, вынужденные по второму разу форсировать Тобол, они с этой задачей справились, использовав временную передышку гораздо лучше и эффективнее белых¹¹⁴.

Вероятно, в силу указанных причин белые и отказались от варианта А. П. Будберга и, согласно приказу генерала М. К. Дитерихса, 1, 2 и 3-я армии начали наступление.

Тем не менее много недостатков было и у идеи М. К. Дитерихса – К. В. Сахарова о наступлении, которые стали проявляться уже по ходу операции. В частности, вскоре дало о себе знать отсутствие резервов для продолжения длительного наступления. Так, уже через неделю К. В. Сахаров отправил в тыл телеграмму:

«о/с 7/9 23/45 Наштаглавковосток. Командарм ходатайствует спешном направлении 3 армию пополнений из тыла хотя бы необученных а также добровольцев общим числом 15 тыс человек точка. Ст. Петропавловск 7/IХ НР 03879 Наштарм 3 Полк. Оберюхтин»¹¹⁵.

Иными словами, через неделю после начала наступления К. В. Сахаров даже на необученных бойцов был согласен.

Кроме того, начинать наступление пришлось, не закончив сосредоточения и развертывания всех частей, которые должны были принимать в нем участие. В первую очередь это касалось конного корпуса Сибирского казачьего войска, рейд которого на Курган в тыл 5-й армии должен был стать завершающим аккордом всего наступления. И это обстоятельство впоследствии сыграло крайне скверную для белых роль.

И наконец, неудачно был выбран сам район наступления. Большое количество озер в этом районе создавало целый ряд узких дефиле, удобных для ведения оборонительного боя. Но эти же озера сводили на нет возможность действия крупными силами и вынуждали вести наступление раздробленными и разобщенными полками и дивизиями.